Обнажённая

Мне тяжело удерживать себя на месте, зная, что за стеной сейчас сидит Ким Дженни с ранеными ступнями и моется. Ей тяжело даётся этот процесс сейчас, я знаю. И меня распирает от желания открыть дверь и помочь ей, наплевав на все моральные принципы. В голове сейчас крутилась только лишь одна мысль: куда делось отвращение к человеческой коже? Я точно помнил, как схватил в воде её за руку и потянул вверх. Я не ощутил привычной тошноты и омерзения, вместо этого ледяное касание и мягкость кожи. Может, мне показалось? Просто из-за того, что её рука была слишком холодная, это сработало неким барьером? Мне не терпелось ещё раз это проверить и убедиться в этом.
Спустя мучительные полчаса дверь открывается и выходит она. Хромая и сгорбленная, держится за широкую футболку, спадающую с её худых плеч, с мокрыми волосами, смотрит на меня с полными глазами страха. Я подхожу к ней и беру на руку, усаживаю на кровать.

— Тебе нужно обработать ноги, не рекомендую сейчас ходить.

Словно случайно касаюсь её руки. Но внутри не чувствую того, что сопровождало меня на протяжении двадцати семи лет. Нет привычного чувства тошноты, противности, отвращения. Я чувствую её тепло, её нежность. И приходится сжать руку в кулак, я не могу сейчас позволить себе снова коснуться её.

— Извините, вы не обязаны этого делать. Зачем вам помогать мне?

Её голос сейчас совсем уже не дрожит от страха и холода. Она немного напугана, но я вижу и чувствую её невинность, непонимание. Дверь в спальню открывается, а затем лёгкой походкой возле кровати оказывается Данте.

— Затем, что Ким Тэхен не упустит такой шанс поухаживать за Ким Дженни.

Он говорит это с лёгкой насмешкой и беззаботно складывает на груди руки. Я кидаю взгляд на девушку, её глаза мгновенно становятся большими и пугливыми, она смотрит на меня, как на самого дьявола, а затем поспешно отползает на другой край кровати и упирается в стену руками. Я не успеваю ничего сделать, как с её глаз градом начинают лить слёзы.

— Идиот, ты её напугал.

Рявкаю я на парня, но мой тон только сильнее пугает нашу маленькую гостью.

— Извини, я не подумал, что все твои действия заключалась не в этом.

Я подхожу к девушке, огибая кровать, и беру её за плечи.

— Успокойся, я не причиню тебе вреда, нам нужно поговорить, обещаю, я ничего тебе не сделаю.

Кажется, это немного работает, но она всё ещё с опаской смотрит на меня, а глаза красные от слёз, как и маленький аккуратный носик. Я прекрасно знал о том, как сильно людей по ту сторону запугивают дурацкими сказками обо мне, но не думал, что этого ангела запугали настолько сильно.

— Я ничем не смогу вам помочь, я правда ничего не знаю.

— Солнышко, мне ничего от тебя не нужно, кроме того, чтобы ты успокоилась.

Пользуюсь возможностью и касаюсь её мокрых щёк. Горячие слёзы опаляют пальцы, по телу проходится приятная дрожь, что со мной? Какое-то время я просто держу её лицо в своих руках, не в силах поверить, что сейчас это не сон. Я могу дотронуться до неё. Я касаюсь её кожи, и мне хорошо. Разве это возможно?

— Я расскажу вам всё, что знаю, но информация не будет ценной, — она на грани того, чтобы сейчас снова впасть в истерику и я готов убить Данте за неожиданный приход и дурацкую фразочку.

— Давай я налью тебе воды, и ты немного придёшь в себя, — с большим нежеланием я убираю руки и отхожу от неё, по дороге кидаю на Данте убийственный взгляд, парень немного ёжится. Я возвращаюсь с холодным стаканом и аккуратно сую ей в руки, но девушка даже не смотрит на плескающуюся жидкость в её трясущихся руках.

— Данте, ты что-то знаешь?

— Разумеется, я не просто так пришёл. Сегодня Чонгук наконец-то занял пост дона, в честь этого они прямо в здании убили настоящего живого барса. После этой сцены Дженни стало плохо, но вскоре она вернулась в зал и была ошарашена ещё одной прекрасной новостью. Чонгук сделал ей предложении руки и сердца, от которого она, конечно, не могла отказаться, ведь в случае отказа её порвут прямо там. Не зная, как быть, она бросилась бежать, но её жених об этом узнал и пустил за ней погоню, ну, а дальше ты знаешь.

Кажется, идеальные сведения моего шпиона о жизни Дженни её вовсе не вдохновили не то, чтобы успокоиться. Теперь она косилась то на парня, то на меня и всё ещё сжимала стакан в руке, как своё последние спасение.

— Мне нужно знать каждый их шаг, Чонгук в бешенстве, он может нарушить договор и заявиться сюда с войной.

— Тэхен, этот щенок слишком трусливый, чтобы нарушить договор, установленный много лет назад самыми сильными правителями.

— Он слишком несдержан, им правят эмоции, а не разум, я не хочу терять из-за него людей.

— Ну тогда без проблем.

Данте кивает и собирается уходить, но я останавливаю его и быстрым шагом приближаюсь к нему. Хватаю его за руку, плотно сжимая его ладонь в своей, он какое-то время смотрит на меня удивлённым взглядом и потом отходит на шаг назад, когда я выпускаю его руку и резко дёргаюсь, зажимая рукой рот, сдерживая рвотный позыв
.
— Ты чего?

— Ничего, свали с моих глаз.

Злобно бросаю я, и молодой шпион буквально растворяется в воздухе. Кажется, когда мы с Дженни остаёмся совсем одни, ей становится ещё страшнее. А меня мучает целый поток вопросов, и поэтому я не могу вернуться к ситуации, которая должна беспокоить меня больше всего на данный момент.

— Вы теперь меня убьёте?

Она спрашивает меня, но себе в голове она уже давно придумала, что я действительно её убью.

— Ангел, никто здесь не собирается тебя убивать. Тебе нужно обработать раны, немного отдохнуть, а потом мы решим, что делать.

— Моя сестра наверняка очень волнуется, я так хочу поговорить с ней.

— Солнце, сейчас нельзя. Позвонив сестре, ты можешь ухудшить своё текущее положение.

Мои слова её совсем расстраивают и, кажется, она больше даже не предполагает оптимистичных вариантов исхода этой истории.

— Давай посмотрим твои ножки.

Несмотря на то, что девушка вовсе не хочет, чтобы я обрабатывал её ноги, я всё равно это делаю и каждый раз, когда касаюсь её, я не чувствую отвращения. Я только что убедился, что это работает только с ней, и это сбивает меня с толку. Я нарочно делаю всё слишком медленно, мне не хочется ни на секунду убирать руки. Но, так или иначе, процесс приходится подвести к концу.

— Что вы теперь будете со мной делать?

— А что бы ты предпочла?

Я сажусь рядом с ней.

— Пожалуйста, не отдавайте меня им обратно… Я не хочу больше так жить. Я сделаю всё, что угодно, только не возвращайте меня обратно! Хотя всё, что я могу предложить вам — это мелочь по сравнению с тем, что меня можно использовать как заложницу главного врага.

В её голосе слышится безнадёжность и совсем детское отчаянье. Ей страшно здесь находиться, но возвращаться назад она не хочет ещё больше. Если сейчас дать ей выбор: остаться здесь или вернуться к семье, она непременно выберет первое.

— Я не стану использовать тебя как заложницу.

Но и не отпущу. Не сейчас, когда ты — единственный источник моей настоящей жизни и наконец-то правдивых чувств.

— Ты хочешь избавиться от своей семьи и нежеланного брака? Я могу предложить тебе выгодную сделку.

— Какую?

Несмотря на страх, в её глазах загорается интерес, и у меня в груди начинает бушевать азарт. Как легко, оказывается, вырулить игру на свою сторону.

— Ты выйдешь замуж за меня. Перед этим мы составим договор, в котором ты обозначишь свои границы и требования, которые я должен буду соблюдать. Взамен я обеспечу безопасность тебе и твоей сестре. А также выполню любые твои желания.

Кажется, моё предложение вовсе не кажется ей правильным и справедливым.

— Но зачем вам я?

— Я позже расскажу тебе одну историю, котёнок. Но помни, если ты это услышишь, то уже никогда не покинешь стены этого дома просто так.

Рассказать ей о своей главной слабости и потом получить отказ — самое тупое, что можно сделать. Да, с какой-то стороны всё действительно нечестно. Ведь вся иллюзия выбора, данного мной, ведёт только к одному — к согласию.