глава 3
---
Уже третий вечер подряд они тонули в переговорной, словно в море рутины и дедлайнов. Стекло, что должно было отделять их от суеты коридоров, лишь отражало мутное эхо офисных ламп, создавая иллюзию бесконечного рабочего дня.
Стол, заваленный пустыми стаканами из-под кофе, выглядел как поле боя после ночного штурма. В воздухе висел едкий запах полиграфической краски, пыли и чего-то неуловимо горького — усталости, которая накапливалась в каждом движении.
Лалиса сидела идеально прямо, её спина, словно стальной каркас, сопротивлялась желанию согнуться от напряжения. Кончики пальцев порхали по клавиатуре, выстукивая ритм её внутреннего раздражения. Напротив, Чонгук развалился в кресле так, будто оно было его личным троном. Он закинул руку за спинку стула, а в другой лениво крутил ручку, словно жонглёр, которому наскучила собственная лёгкость.
Каждый его жест, каждое движение было вызовом, демонстрацией того, как мало усилий ему требуется, чтобы существовать в этом мире, где она едва ли не сгорала заживо.
— Ты вставил сюда шутку про бухгалтеров? — её голос сорвался на возмущённый шёпот, полный горькой иронии. — Это, между прочим, отчёт для руководства. Не стендап.
Он поднял бровь, и в его взгляде мелькнула та самая наглая, самоуверенная усмешка, которая выводила её из себя.
— И что? — он пожал плечами, небрежно. — Они хоть не уснут на десятом слайде.
— Ты невыносим, — процедила она сквозь зубы, удаляя его «творчество» резким нажатием клавиш. Её пальцы стучали по кнопкам так, будто она пыталась выбить из них искры. — Никакой серьёзности.
— А ты слишком серьёзная, — парировал он, его голос был мягким, почти ласковым, что делало его слова ещё более колкими. — Может, поэтому все твои графики такие скучные.
Она резко подняла глаза. В её взгляде горел огонь.
— Это не графики скучные, это ты не понимаешь, что такое профессионализм.
Чонгук наклонился вперёд. Его локти тяжело опустились на стол, и он больше не казался ленивым и расслабленным. Его взгляд поймал её взгляд — пристальный, слишком близкий, слишком дерзкий. Он смотрел прямо в её глаза, словно пытался разглядеть её насквозь.
— А может, ты боишься, что без меня твой отчёт никто не запомнит? — его голос был тихим, но в нём звучал такой уверенный вызов, что Лалиса почувствовала, как по коже пробежали мурашки.
Секунда тишины, наполненная электричеством. Её сердце сбилось с привычного ритма, но она тут же, демонстративно, отвела глаза, вернувшись к ноутбуку.
Этот человек был слишком опасен, слишком проницателен.
— Закончи, и я пойду домой.
— Вот именно, — он снова откинулся назад, сцепив руки за головой. — Ты вся в работе, и у тебя уже мозги кипят. Так мы не сработаемся.
— Ты предлагаешь что? — спросила она, не поднимая глаз, но её голос дрогнул.
— Перемирие, — его голос стал мягче, но с той же нагловатой ноткой. — Выйдем куда-нибудь. В бар рядом с офисом. Выпьем, проветримся, и завтра будем работать как люди.
Она замерла, прикусила губу. Внутри неё боролись два чувства — усталость и желание уйти и это странное, необъяснимое любопытство.
— В бар? С тобой? — в её голосе звучало недоверие.
— Ну да, — он улыбнулся, и в этой улыбке было что-то опасное, слишком уверенное. — Боишься, что я тебя спою?
Она хмыкнула, и в этом звуке было больше вызова, чем смеха.
— Бояться? Тебя? — её глаза вспыхнули. — Это смешно.
— Тогда пошли, — он поднялся, сунув руки в карманы. Свысока он глянул на неё, и в его глазах блеснуло торжество. — Или ты умеешь только спорить?
Она медлила всего пару секунд, но потом, словно назло ему, резко захлопнула ноутбук и встала.
— Ладно, — её голос был твёрдым. — Только потому, что у меня есть силы терпеть тебя ещё час.
Его губ коснулась знакомая дерзкая ухмылка.
— Вот и отлично.
---
Бар находился в двух кварталах от офиса, словно оазис в бетонной пустыне. Уютный, с мягким жёлтым светом, который делал лица людей теплее и дружелюбнее. Воздух здесь был пропитан запахом дерева, алкоголя и свободы. Музыка играла где-то на фоне, тихим шёпотом, а разговоры сливались в ровный, успокаивающий гул.
Они устроились в углу, где их никто не мог потревожить. Чонгук заказал виски со льдом, а Лалиса, к его удивлению, бокал красного вина.
— Никогда бы не подумал, что ты пьёшь что-то крепче кофе, — заметила она, рассматривая его бокал с янтарной жидкостью.
— А я никогда бы не подумал, что ты выбираешь красное, — ухмыльнулся он, вращая лёд в стакане. — Я бы сказал, ты больше по белому.
— Ошибаешься, — отрезала она, делая первый глоток. Вино обожгло горло, и это ощущение показалось ей приятным.
Он наблюдал за ней. Его взгляд скользил по её лицу, по губам, которые она прикусила, по тому, как она держала бокал.
— Так скажи честно, — его голос стал ниже, почти интимным. — Ты правда считаешь, что я самовлюблённый идиот?
Она поставила бокал на стол и чуть наклонилась вперёд. Ей нравилось это противостояние. Нравилось чувствовать себя равной ему.
— Честно? — её взгляд был острым, словно лезвие. — Да. Заносчивый, самоуверенный и привыкший, что женщины сами падают к твоим ногам.
Он рассмеялся. Это был настоящий, громкий, искренний смех, который заставил несколько человек за соседним столиком обернуться.
— Господи, — он покачал головой, всё ещё улыбаясь. — Ты единственная, кто говорит это мне в лицо.
— Потому что все остальные либо боятся, либо влюблены, — холодно ответила она.
— А ты? — он прищурился, и в его глазах появился опасный огонёк. — В какой категории ты?
— В категории «ненавижу тратить время на пустых людей», — она ответила без колебаний.
Он снова усмехнулся и сделал глоток виски.
— Знаешь… ты можешь сколько угодно плеваться ядом, но я всё равно вижу, что тебе интересно спорить со мной.
Его слова ударили в самую цель. Она замерла, но не позволила себе показать, как сильно они её задели.
— Не льсти себе, Чонгук.
— Это не лесть, — он наклонился ближе, его голос стал тихим, почти интимным. Он говорил только для неё. — Это факт.
Она почувствовала, как по спине пробежал холодок, но тут же откинулась на спинку стула, отхлебнув вина.
— У тебя слишком большое эго.
— У тебя слишком острый язык, — он ухмыльнулся, и в его глазах загорелись искры. — Идеальное сочетание.
Её пальцы сжали бокал сильнее, чем нужно. Внутри всё кипело — от раздражения, от того, что он так легко выводил её из себя, и от чего-то ещё, чего она сама пока боялась признать.
Это было притяжение, которое она пыталась отрицать, но оно было здесь. Сильное, как виски в его бокале и терпкое, как вино в её.
Мягкий, медовый свет ламп лился на деревянные столы, создавая на них тёплые, живые блики. Барный гул, приглушённый и ровный, служил идеальным фоном для их поединка.
Бокал Лалисы, наполненный рубиновым вином, мерцал в свете, как застывший огонь, а в стакане Чонгука золотистый виски с медленным вращением льда казался раскалённым, будто готовым в любой момент вспыхнуть. Они сидели друг напротив друга, словно на шахматной доске, где каждый ход, каждое слово имело значение.
Чонгук откинулся назад, положив руку на спинку дивана, и его поза говорила о полной расслабленности, но глаза были острыми, изучающими. Он не просто смотрел на неё — он впитывал её. Его взгляд скользил по её лицу, по тонким пальцам, сжимающим ножку бокала, по нежному изгибу губ. Он видел каждый нерв, каждую эмоцию, и Лалиса чувствовала, как под этим пристальным, почти интимным взглядом её защита начинала таять.
Она чувствовала себя не просто уязвимой, а обнажённой.
— Знаешь, — произнёс он лениво, вращая свой бокал, — у тебя интересная привычка. Когда ты злишься, всегда прикусываешь губу. Я заметил.
Она моргнула, её сердце сбилось с ритма. Она даже не осознавала, что делает это.
— И что? — её голос был холодным, но в глазах вспыхнуло опасное пламя.
— Ничего, — его губы тронула та самая наглая ухмылка, которая была одновременно и раздражающей, и чертовски притягательной. — Просто факт. Такой же, как то, что ты нервничаешь, когда я слишком близко.
— Ты слишком самоуверен, — отрезала она, делая большой глоток вина, но напиток казался горьким, а горло предательски сжалось.
— Может быть, — он пожал плечами, не отводя от неё взгляда. — Но обычно я прав. И ты знаешь это. Ты ощущаешь это.
Она поставила бокал на стол с таким шумом, что лёд в его стакане подпрыгнул.
— Ты реально думаешь, что можешь читать меня, как открытую книгу? — её вопрос был не просто вызовом, а проверкой его наглости.
— Я не думаю, — его голос стал ниже, мягче, почти обволакивающим, — я знаю. Ты прячешься за этой бронёй холодности, но это всего лишь маска. За ней — буря.
Она замерла, но тут же собралась. Он задел её за живое, проник в её личное пространство.
— Смешно, — её голос был ледяным. — Всё, что ты знаешь обо мне, — это то, как я делаю отчёты и закрываю твои глупые ошибки.
— Ошибки? — он рассмеялся, запрокинув голову. Его смех был хрипловатым, глубоким, полным самоиронии и силы. Это был не просто звук, это была энергия, и Лалиса пришлось отвернуться, чтобы её губы предательски не дрогнули в ответной улыбке. — Да я половину отчёта вытянул именно тем, что сделал его живым. Признайся, ты ненавидишь в себе эту "правильность". Ты так отчаянно хочешь быть не такой, но боишься.
Её глаза снова встретились с его, и в них не было раздражения, а была осознанная цель.
— А ты ненавидишь, что тебя никто не воспринимает всерьёз, потому что ты прячешься за шутками, — произнесла она тихо, но её слова были острым клинком. — За маской безразличия ты скрываешь страх, что если кто-то увидит настоящего тебя, он разочаруется.
На мгновение он замер.
Его улыбка дрогнула, будто он получил удар под дых, но он быстро вернул её на место, прикрывая рану.
— Неплохо, Лалиса. Очень неплохо.
Она откинулась на спинку стула, её лицо озарилось тонкой, почти хищной улыбкой.
— Вот видишь. Я тоже умею читать людей.
— Ладно, — он сделал глоток виски, его глаза прищурились, и в них читалось нечто большее, чем просто спор. Это было признание. — Давай честно. Если бы я не был таким «заносчивым», как ты любишь говорить… тебе было бы скучно. Невыносимо скучно.
Она позволила себе маленькую, едва заметную усмешку, опустив взгляд в бокал.
— Возможно. Но это не значит, что я хочу терпеть твою наглость.
— Терпеть и хотеть — разные вещи, — его голос прозвучал так близко, что она вздрогнула и только потом заметила: он наклонился вперёд, локти на столе, и расстояние между ними сократилось до опасной черты. До сантиметров.
Она почувствовала на коже тепло его дыхания. Запах его парфюма — что-то тёмное, древесное, с пряными нотами — смешался с ароматом вина. Это была почти физическая атака на её чувства. Ей захотелось вдохнуть глубже, но она тут же отпрянула, сделав вид, что ищет телефон.
— Ты неисправим, — сказала она тихо, но её голос дрожал.
— А ты слишком упрямая, — парировал он так же спокойно, не отступая.
Некоторое время они молчали, но это была не просто тишина. Это было напряжение. Она смотрела на огоньки ламп, стараясь отвлечься, а он не сводил с неё взгляда. Внутри всё гудело, как от статического электричества: ещё секунда — и искра перескочит, зажигая что-то.
Когда принесли второй бокал вина и ещё одну порцию виски, их разговор незаметно сменил тон, став более искренним, более глубоким.
— Почему ты вообще работаешь здесь? — спросил он, опершись подбородком на руку. — У тебя явно амбиции выше.
Она посмотрела на него внимательно, уже не как на противника, а как на человека, который действительно хочет её понять.
— Потому что я хочу чего-то добиться сама. Без связей, без чьей-то помощи. Мне важно знать, что это мой путь. Я сама выстроила его.
Он кивнул, и в его взгляде на секунду мелькнуло искреннее уважение, которое он даже не пытался скрыть.
— А я думал, ты из тех, кто играет по правилам, лишь бы не выделяться.
— Ошибаешься, — её голос был твёрдым. — Я играю по правилам, чтобы выиграть. Честно.
Он усмехнулся, но это была уже не язвительная улыбка, а тёплая и немного восхищённая.
— Ты удивляешь меня, Лалиса.
Она подняла бокал.
— А ты, Чонгук, всё время бесишь, — она чуть улыбнулась, и эта улыбка была искренней. — Но… иногда это даже полезно.
— Ого, — он сделал вид, что шокирован, приложив руку к сердцу. — Это был комплимент?
— Не привыкай, — парировала она, и в её голосе звучала игра.
---
Когда они вышли из бара, улица уже была погружена в синеватую полутьму. Неоновые вывески подсвечивали тротуары, прохладный вечерний воздух щекотал кожу. Они шли рядом — чуть ближе, чем обычно для коллег, и каждый старался не показывать, что замечает это, но напряжение между ними было почти осязаемым.
— Так что, — сказал он, засунув руки в карманы, — завтра продолжим?
— Конечно, — кивнула она.
Он остановился, глядя на неё, и уголок его губ приподнялся в знакомой, но уже более мягкой ухмылке.
— Может, ты не такая уж и скучная, Лалиса.
Она усмехнулась, качнула головой и, не оборачиваясь, бросила ему через плечо, словно вызов:
— А ты не такой уж и глупый,