12 глава
Каждый из трех соседей по комнате подходил к решению проблем по-своему.
Ван Чжиюй выбрал молчание, Сюй Миньюань попытался проявить мягкость, а Чжан Цзяи житель общежития, у которого «был опыт превращения в противомоскитную спираль» выбрал сочувствие.
Он начал с «путешествия по воспоминаниям», чтобы попытаться найти связь с Чи Чжоу.
«Эй, Чи Чжоу, помнишь, когда я впервые понял, что я, э-э, согнут?»
«Разве я когда-нибудь забуду?»,— раздраженно ответил Чи Чжоу,— «Ты был тогда как дурак, обрывал лепестки с цветов, думая: «Я согнут», «Я не согнут», и если последний лепесток был «согнут», ты плакал. Но если было написано «не согнут», ты плакал еще громче! Я был безмолвным. К счастью для меня, я научился плавать еще в начальной школе иначе я бы утонул в твоей реке слез».
«...»
Чи Чжоу был классическим типом: острый на язык, но мягкий сердцем. Он мог звучать так, будто ему было все равно, но тогда он каждую ночь брал на себя роль «эмоционального консультанта» Чжан Цзяи, даже если, как вечно одинокий натурал, его советы были не такими уж полезными.
«Не в этом суть»,— сказал Чжан Цзяи,— «Ты помнишь, что ты мне тогда сказал?»
«Я так много тебе сказал»,— ответил Чи Чжоу,— «Как я могу это запомнить?»
«В то время ты сказал...»
Чжан Цзяи дважды кашлянул и передразнил тон Чи Чжоу того дня: «Ты согнулся, а не умер. Неужели это так важно? Несмотря ни на что, ты остаешься собой, и ты наш друг».
Чжан Цзяи пережил свой собственный период замешательства и считал себя хорошо подготовленным к пониманию нынешней ситуации Чи Чжоу.
Чи Чжоу почесал нос: «Я действительно это сказал?»
«Неплохо»,— прокомментировал он, восхваляя себя в прошлом,— «грубо, но это правда».
«Но почему ты вдруг об этом заговорил?»
Чи Чжоу взглянул на него, насторожившись: «Ты...передумал?»
«Я что, похож на идиота?»
После разрыва с натуралом, который притворялся кривым, Чжан Цзяи прошел через фазу «пития горького вина, лелея разбитое сердце», в конце концов успокоившись, слушая на повторе «Сутру сердца». Затем, снова увидев своего бывшего и обменявшись несколькими ударами возле бара, он обнаружил, что может отпустить это.
Теперь Чжан Цзяи находился в несокрушимом состоянии духа и мог свободно говорить о своих переживаниях, не испытывая никаких остаточных чувств.
«Я просто говорю, если у тебя есть что-то на уме, ты можешь нам рассказать. Если тебе трудно сказать, просто подожди подходящего времени. Несмотря ни на что, ты все равно мой друг»,— сказал Чжан Цзяи,— «Это то, что называют «поставить себя на место другого человека».
«...»
Чи Чжоу понятия не имел, почему Чжан Цзяи вдруг заговорил обо всем этом, поэтому он взглянул на время и спросил: «Ты настроен на потоковую музыку? Еще даже не время».
Чжан Цзяи воспринял это как притворство Чи Чжоу и ответил с выражением «Я понимаю», похлопав Чи Чжоу по плечу: «Не беспокойся. Мы будем здесь, когда ты будешь готов».
Соседи по комнате приложили все усилия, чтобы сделать вид, что не знают, что «девушка» Чи Чжоу на самом деле была его «парнем», тщательно избегая упоминания этого человека настолько часто, насколько это было возможно, и добавляя небольшие акты поддержки например, Чжан Цзяи внезапно вручил Чи Чжоу книгу под названием «Понимание себя: взгляд на гомосексуальные наклонности» и предложил устроить «философский вечер» для наводящей на размышления дискуссии.
Однако таинственная «девушка», казалось, уловила их план и начала все больше и больше заявлять о своем присутствии.
Долгожданное «свидание» еще не нашло подходящего времени, и поэтому они вернулись к своему прежнему состоянию «подпольных онлайн-отношений».
Однако, возможно, это было просто совпадением, но поскольку соседи Чи Чжоу по комнате начали вести себя странно, Лу Шэнь, похоже, стал писать ему сообщения немного чаще обычного.
В тот день, когда Чи Чжоу открыл дверь общежития, он заметил на пороге еще один маленький, изящный пакет.
Чи Чжоу наклонился и заглянул внутрь, найдя несколько прекрасных цветов.
Розовые лепестки, влажные и свежие, выглядели такими яркими, что казалось, будто он может уловить их аромат одним взглядом.
Обычный парень вроде Чи Чжоу мог распознать только два типа цветов: одни были «розы», а другие «не розы».
Даритель, должно быть, понял это, потому что, хотя цветы были розовыми, соцветия, несомненно, были розами.
Чи Чжоу поднял пакет, порылся в нем и обнаружил маленькую карточку, спрятанную под цветами.
На карточке надпись золотыми чернилами вывела изящную строку на курсивном английском. Чи Чжоу не мог разобрать значение с первого взгляда, но значение имела строка под ней: два слова, написанные Лу Шэном.
Те же два слова, что и в прошлый раз: Моему парню.
Блин.
Он знал, что Лу Шэнь не будет долго молчать. После розыгрыша Лу Шэнь должен был вернуться в полную силу с новым трюком.
Как только Чи Чжоу вышел, Ван Чжиюй и остальные прибыли прямо за ним. Увидев, что Чи Чжоу остановился у двери, Ван Чжиюй чуть не врезался в него: «Что случилось, Чи Чжоу?»
Один взгляд, и Ван Чжиюй понял. Его «парень» прислал цветы на порог общежития.
Чи Чжоу держал в руке поздравительную открытку. Почерк на ней совпадал с запиской в пакете с тортом с прошлого раза.
Бросив быстрый взгляд, Ван Чжиюй поднял взгляд к небу, не зная, будет ли естественнее притвориться, что он ничего не видел, или продолжать петь хвалу «холодной и далекой богине».
Выбор первого варианта сделал атмосферу еще более неловкой.
В общежитии повисла необъяснимая тишина.
Чи Чжоу: «...»
Чжан Цзяи подтолкнул Ван Чжиюя локтем, давая ему знак что-то сказать.
«Ага, наша невестка действительно знает, как произвести впечатление»,— Ван Чжиюй дважды сухо усмехнулся,— «Так, э-э, что это значит по-английски?
«Прекраснее цветов»?»
Комментарий не помог, а лишь усилил неловкость еще на две ступени.
Английский язык Чи Чжоу был не очень хорош, и прочесть написанное курсивом было непросто, но, сосредоточившись на мгновение, он пришел к выводу, что, вероятно, это означало что-то вроде этого.
«...»
С бесстрастным выражением лица он поднял цветы и поместил их в пустую бутылку из-под воды, использовав ее в качестве импровизированной вазы.
Пока он их поправлял, ему в голову пришла одна мысль.
Лу Шэнь становился все смелее, решив довести их «захватывающую» договоренность до конца.
Вернув цветы в общежитие, соседи Чи Чжоу остались снаружи.
Ван Чжиюй толкнул Чжан Цзяи под руку: «Кто, черт возьми, этот человек? Он никогда не появляется, никогда не оставляет имени, всегда такой таинственный...В чем смысл? Почему Чи Чжоу должен подыгрывать этому тайному роману?»
Он вспомнил свою теорию о том, что если бы появилась девушка, они бы сразу о ней узнали. Если посмотреть на это с другой стороны, они были достаточно близки с Чи Чжоу, чтобы знать друзей-мужчин в его жизни так же хорошо.
Конечно, у Чи Чжоу было много друзей, но если он и сблизился с кем-то достаточно, чтобы завязать отношения, то это не могло быть просто «знакомством».
Так кем же был этот загадочный человек?
«Ну, а кто еще это может быть? Чи Чжоу тусуется только со мной»,— искренне смутился Чжан Цзяи,— «Разве все его остальные друзья не настолько натуралы, насколько это вообще возможно?»
Их голоса были тихими, но Чи Чжоу, стоявший всего в одной двери от них, мог уловить обрывки разговора.
«Может, он не из нашей школы»,— услышал он предположение одного из них,— «Как и ты».
«Чи Чжоу не из тех, кто скрывает от нас, есть ли у него парень»,— задумчиво сказал Ван Чжиюй, обвиняя таинственного человека в затруднительном положении их друга,— «Это должна быть идея другого человека».
Услышав такие слова, как «парень», Чи Чжоу наконец понял странное поведение своих соседей по комнате в последние несколько дней.
Черт, он сам того не осознавая, уже был неофициально «разоблачен» как нетрадиционный наркоман?
Лу Шэнь был настоящей угрозой!
Чи Чжоу осторожно приблизился, навострив уши.
«Честно говоря, если вы встречаетесь, но не можете открыто об этом сказать, это все равно, что не встречаться»,— убежденно заявил Чжан Цзяи,— «В глазах других людей он все еще одинок и волен делать все, что захочет».
«О, и если он выкидывает такой же трюк, как я»,— закатил глаза Чжан Цзяи,— «то его даже могут считать обычным, одиноким парнем».
Уходя, Чи Чжоу задел рукой стул, отчего его ножки слегка царапнули пол.
Соседи по комнате снаружи услышали это и прекратили обсуждение этой темы.
Вчетвером им удалось наскрести два учебника английского языка и добраться до стола.
По дороге его соседи по комнате сменили тему разговора, но Чи Чжоу не особо вмешивался.
Он все еще размышлял над словами Чжан Цзяи.
Вся эта история с притворством Лу Шэня была безупречна с самого начала.
Когда его спросили об их «годовщине», он сказал, что это его день рождения, когда его спросили о «свиданиях», он сказал, что они просто встречались после занятий, когда его спросили об «отношениях», он назвал это тайными отношениями.
Почему-то Чи Чжоу почувствовал легкое раздражение.
Почему ему приходилось постоянно скрываться, скрывать что-то от друзей, только чтобы играть в эту подпольную любовную игру с Лу Шэнем?
Если ты собрался это делать, делай открыто.
Если его уже считали «согнутым», то почему Лу Шэнь все равно оставался «прямым»?
Чжан Цзяи нашел повод организовать «Вечер философии», повысив его значимость, прихватив с собой «Понимание себя: взгляд на гомосексуальные наклонности» и пригласил Чи Чжоу и Ван Чжиюя в бар за пределами кампуса.
Чи Чжоу не пил много, но был готов пойти в бар с друзьями, отчасти потому, что там работал Сюй Миньюань. Поскольку он знал босса, обычно была скидка.
Чи Чжоу заказал свою обычную колу. Каждый раз, когда он приходил в такое место, он заказывал колу с ломтиком лимона на ободке просто намек на сцену.
По иронии судьбы, пока Чи Чжоу потягивал свой напиток и слушал тонко завуалированные размышления Чжан Цзяи о «проблемах в отношениях», он увидел знакомую фигуру.
Человек стоял высокий, выдержанный, как меч джентльмена. Просто стоя там, он казался элегантным «журавлем среди кур», заставляя всех остальных бледнеть по сравнению с ним.
Это был Лу Шэнь.
Лу Шэнь пришел с другими людьми, но его энергетика не совсем соответствовала их настроению, как будто он приехал по делам.
Он коротко поговорил с владельцем бара, и не было похоже, что они обсуждали напитки. Но Чи Чжоу был далеко, и из-за музыки и тусклого освещения он не мог ни услышать, ни разобрать, что говорил Лу Шэнь.
«Лу-гэ»,— с любопытством спросил Хао Вэньлэ, когда Лу Шэнь вернулся,— «откуда ты знаешь, что здесь пару дней назад была драка?»
«Только что услышал об этом»,— лаконично ответил Лу Шэнь,— «Спрашиваю между делом».
Бар был небольшим, и взгляд Лу Шэня окинул комнату взглядом, пока он не заметил Чи Чжоу.
Кабинка, в которой сидел Лу Шэнь, находилась недалеко от стола Чи Чжоу. Когда свет перемещался и играл вокруг них, казалось, что один и тот же луч света разделялся и падал на каждого из них.
Чи Чжоу посмотрел сквозь огни на Лу Шэня.
Свет сменился на темно-синий, отчего глаза Лу Шэна стали похожи на бесконечное море. Сидя в баре, он выглядел совершенно иначе, чем в классе, освещение вылепило его черты, придав ему неожиданный вид легкости и безразличия.
Когда Лу Шэнь увидел, что Чи Чжоу смотрит на него, он подпер подбородок рукой и ответил ему взглядом, ничуть не смутившись.
На мгновение Чи Чжоу почувствовал иллюзию, что они действительно находятся в каких-то скрытых отношениях. В баре постоянно входили и выходили люди, среди которых были как незнакомцы, так и общие знакомые. Каждый раз, когда кто-то проходил мимо, они на короткое время перекрывали луч света, соединявший их, прерывая линию их зрения.
Каждый раз их взгляды встречались вновь.
Никто больше не знал, но они оба знали.
Лу Шэнь, глядя на Чи Чжоу, слегка изогнул губы, едва заметно улыбнувшись.
Поняв, что он уже некоторое время пялится на Лу Шэня, Чи Чжоу тут же интерпретировал улыбку Лу Шэня как насмешку. Он ответил, бросив на него сердитый взгляд, и быстро отвернулся.
Тем временем, за то время, которое потребовалось Чи Чжоу и Лу Шэню, чтобы обменяться взглядами, Чжан Цзяи только-только добрался до предисловия к книге «Понимание себя: взгляд на гомосексуальные наклонности».
После официального «прогибания» Чи Чжоу Ван Чжиюй с гордостью объявил себя «самым прямым человеком в общежитии». Будучи «самым прямым» в общежитии, он, естественно, считал себя вправе свободно оглядываться по сторонам всякий раз, когда поднималась тема гомосексуализма.
«Подожди, подожди, подожди»,— Ван Чжиюй тоже заметил знакомую фигуру. Он поднял руку, чтобы прервать Чжан Цзяи, затем повернулся к Чи Чжоу.
«Чи Чжоу, посмотри туда».
Он наклонил подбородок в сторону фигуры: «Разве это не Лу Шэнь?»
Он был уверен на восемьдесят процентов трудно было спутать кого-то с Лу Шэном.
Чжан Цзяи тоже взглянул и увидел, что это действительно Лу Шэнь: «Я не думал, что он когда-либо придет в такое место».
«Кто знает? Неважно».
Ван Чжиюй повернулся, не желая рисковать столкнуться с Хао Вэньлэ и снова начинать спор о «девушке» Лу Шэня и Чи Чжоу.
В конце концов, девушка Лу Шэня была настоящей, а Чи Чжоу...нет. Их даже сравнивать нельзя.
«Забудь о них. Я вернусь к тому, что говорил»,— Чжан Цзяи постучал по обложке своей книги,— «Знаешь, я много копался в душе в последние дни. Чи Чжоу, гипотетически, только гипотетически, если бы ты был согнут и не пойми меня неправильно, я не говорю, что ты...»
Чжан Цзяи говорил осторожно, стараясь передать некоторые полезные знания, но при этом стараясь не задеть чьи-либо нервы.
Но количество «гипотетических предположений», которое он втиснул в одно предложение, было примерно таким же тонким, как если бы он сказал: «Чи Чжоу, ты согнулся».
Чи Чжоу: «...»
Теперь он ясно это видел: в глазах его соседей по комнате он был действительно «закомплексованным».
Во всем виноват Лу Шэнь!!
Чи Чжоу встал: «Подожди со своей мыслью. Я пойду в туалет».
Он пошел в туалет кружным путем, пройдя мимо кабинки Лу Шэня и бросив на него многозначительный взгляд.
Лу Шэнь быстро понял, что он имел в виду. В тот момент, когда Чи Чжоу исчез из виду, он тоже встал: «Я сейчас вернусь».
В туалете.
Чи Чжоу дождался, пока Лу Шэнь войдет, а затем намеренно преградил ему путь: «Мы ведь все еще должны друг другу свидание, верно?»
Лу Шэнь спокойно ответил: «Значит, ты помнишь».
«Свидание, да?»
Чи Чжоу натянуто улыбнулся, его слова были лишены настоящей теплоты: «Как я мог забыть?»
«Но такое свидание,— сказал он,— меняя тактику, не совсем удобна».
Взгляд Лу Шэня стал глубже, но он остался невозмутим, отбросив вопрос назад: «Тогда что ты предлагаешь?»
«Разве ты не говорил в прошлый раз»,— сразу перешел к делу Чи Чжоу,— «что не против публичности?»
Лу Шэнь кивнул: «Я так и сказал».
«Ты действительно это имел в виду или блефовал?»
Чи Чжоу решил дать Лу Шэню последний шанс.
Не колеблясь, Лу Шэнь ответил: «Я имел это в виду».
Он даже помедлил, прежде чем добавить: «Я просто не думаю, что ты осмелишься».
«В конце концов»,— протянул Лу Шэнь, и его тон был слегка дразнящим,— «я думал, тебе нравятся острые ощущения?»
«Именно так»,— усмехнулся Чи Чжоу, наклоняясь ближе и почти шепча Лу Шэню на ухо,— «но теперь я нашел кое-что еще более захватывающее».
Если они собираются идти по-крупному, то пусть идут до конца.
«Это так?»
Лу Шэнь стоял на месте, не отступая ни на дюйм, несмотря на близкое расположение Чи Чжоу.
«Спасибо тебе»,— Чи Чжоу отстранился на нормальное расстояние, холодно усмехнувшись,— «на самом деле, я в довольно хорошем настроении».
Словно бросив перчатку, он заявил: «Теперь мы официальные. Больше никаких секретов».
Чи Чжоу и Лу Шэнь вышли из туалета бок о бок, идеально и синхронно, направляясь к центру общего света.
Это была золотая середина между двумя столами место, которое можно было бы назвать «буферной зоной».
Но эта «буферная зона» была готова взорваться.
«Чи Чжоу, почему ты выходишь с Лу Шэном?»
Чувство странности Ван Чжиюя вернулось с полной силой. Как они продолжали «сталкиваться друг с другом» в туалете и даже снова сошлись после всего этого времени?
«О,— сказал Чи Чжоу,— потому что он мой парень».
«Хм?»
Ван Чжиюй был ошеломлен. Он понимал каждое слово по отдельности, но вместе они не имели смысла.
«Позвольте мне представить вас»,— Чи Чжоу посмотрел на Лу Шэня, его слова были намеренной провокацией, поскольку он подчеркивал каждое из них,— «это та самая «холодная и далекая богиня», о которой вы все постоянно говорите».
В идеальной синхронности с затишьем в музыке голос Чи Чжоу отчетливо доносился до обоих столов.
«Хм?!»
Ван Чжиюй был в полном шоке.
Реакция с другой стороны была идентичной.
Хао Вэньлэ в шоке уставился на него, словно услышал инопланетный язык: «Какого черта?
Подожди, что это вообще значит?»
«Лу-гэ, куда делась твоя «девушка»?!»