10
В ту ночь он остался.
Не как охранник.
Не как тиран.
А просто — присутствовал.
Он лёг на диван в моей комнате, ничего не говоря.
Сквозь полусон я слышала его дыхание. Ровное. Тяжёлое. Усталое.
Я не прогоняла.
Пусть лежит.
Пусть тоже почувствует, что такое — не быть нужным, но быть рядом.
⸻
Утро.
Я проснулась от аромата — не кофе, а ванили.
Он стоял у кухонного уголка в майке и сковороде, переворачивая блин.
— Ты готовишь?
— Я умею, — хмуро. — Просто не часто. У меня есть люди на это.
— А сегодня ты — человек?
Он усмехнулся.
Без зубов, но с искренностью.
— Сегодня я пытаюсь им стать.
Я села за стол. Взяла вилку.
Он смотрел, как я ем, как будто от этого зависел приговор.
— Нормально?
— Почти несъедобно. — Я улыбнулась.
— Значит, получилось, — вздохнул он. — Я не хотел быть идеальным.
— И у тебя прекрасно выходит.
⸻
Мы ели в тишине.
Но не той, что убивает.
А той, в которой начинается что-то хрупкое.
⸻
После завтрака я вышла в сад.
Живой зелёный угол в этом каменном дворце.
Я села на лавку, смотрела, как ветер качает деревья.
Впервые — дышала.
Через пару минут он подошёл.
Сел рядом. Молча.
— Мне страшно, — сказала я тихо.
— За себя? Или за ребёнка?
— За всё.
— Я не знаю, кто я. Не знаю, кто ты.
— И теперь внутри меня... новая жизнь.
— А у нас даже не было настоящего начала.
Он смотрел на небо.
Голос — грубый, но сдержанный:
— Знаешь, кем я стал бы, если бы не ты?
— Кем?
— Тем, кто так и не узнал, что такое любовь.
— А теперь я хотя бы знаю, что она... пугает.
Я повернулась к нему.
— Это не любовь, Арье. Пока нет.
— Но ты хотя бы впервые не притворяешься.
Он опустил голову.
— Я не хочу снова причинить тебе боль.
— Я не знаю, умею ли... быть мягким.
— Не будь мягким.
— Будь настоящим.
⸻
Вечером.
Он зашёл в мою комнату. Постучал.
— Можно?
— Уже спрашиваешь? — я удивилась.
— Я не хочу больше приходить силой.
Я кивнула.
Он зашёл. Сел рядом.
— Я помню, как ты царапала мне спину.
— Как ты смотрела в глаза.
— Ты ненавидела меня, но тело твоё...
— Оно хотело хоть чего-то настоящего, — перебила я.
— Хоть на секунду.
Он взял мою ладонь.
Губами коснулся её тыла.
Потом — запястья.
Потом — поднялся взглядом к глазам.
— А если я хочу, чтобы ты хотела не секунду... а навсегда?
⸻
Мы не спешили.
Он целовал медленно.
Смотрел в глаза, как будто искал там разрешение.
Пальцы изучали мою кожу — не как собственность, а как тайну.
Он шептал:
— Здесь?
— Так?
— Нравится?
Я только кивала.
Говорить было невозможно.
Он опустился ниже.
Я дрожала. Не от страха — от близости.
Когда он вошёл в меня — это не было просто физическим.
Это было... почти священным.
Он двигался медленно.
Пальцы на моих бёдрах.
Губы на груди.
Дыхание — в шее.
— Ты моя, — выдохнул он.
— Пока ты достоин — да, — ответила я.
⸻
После — мы просто лежали.
Без слов.
Он держал меня.
Я держала его.
Впервые — без игры.
Без боли.
Без оружия в словах.
⸻
Мы всё ещё были в контракте.
Всё ещё были чужими.
Но впервые — чувствовали, как может выглядеть «мы».