Завет Праймуса

  Я
Нет мо­мен­та, но нас­то­ящее ле­жит во мне. Я пуст, как прос­транс­тво меж­ду звез­да­ми. Они — пер­вое, что я ви­жу, пер­вое, что я знаю.
В сле­ду­ющем от­резке вре­мени, ко­торый про­ходит, я знаю, что и кто я есть. Я знаю, что звез­ды вы­ше ме­ня, и твер­дое ме­тал­ли­чес­кое те­ло пла­неты ни­же мо­их ног. Этот мир, ко­торый под­держи­ва­ет ме­ня, это ти­тани­чес­кий, по­лу-ги­беми­ру­ющий Прай­мус, по­лубог, ко­торый соз­дал ме­ня. У ме­ня есть имя. Я Аль­фа Три­он, тре­тий из три­над­ца­ти Прай­мов.
Сплит-цикл спус­тя Со­лус по­яв­ля­ет­ся сле­ва от ме­ня из воз­ду­ха. Есть вспыш­ка, ког­да она при­нима­ет фор­му и дро­жит. Мол­ния ок­ру­жа­ет ее в оре­оле, ко­торый тя­нет­ся и трес­ка­ет­ся в мо­их нер­вах. Я удив­ля­юсь, что я мо­гу быть ос­леплен и шо­киро­ван, и что я мо­гу оп­ра­вить­ся от это­го. Все но­вое. Все это чу­до, да­же боль и страх.
За­тем, с че­редой гром­ких гу­лов сле­ду­ющие де­вять соз­да­ют­ся один за дру­гим, что­бы за­вер­шить наш сос­тав. Оку­нув­шись в све­тящий­ся зо­лотой свет вспыш­ки Энер­го­на, ко­торый соп­ро­вож­да­ет его взрыв­ное тво­рение, пер­вый жест Три­над­ца­того — при­ветс­тво­вать под­ня­той ру­кой — знак по­беды и при­ветс­твия — мощ­ное уси­лие во­об­ра­жения и во­ли, ко­торое сде­лало нас всех. Он пос­ледний Прайм, и он за­вер­ша­ет нас. Я то­же под­ни­маю ру­ку. Спра­ва и сле­ва все де­ла­ют то же са­мое. На­ше пер­вое дей­ствие уни­фици­рова­но. Зна­ния на­шей судь­бы раз­ви­ва­ют­ся в на­шем соз­на­нии в ус­той­чи­вом кас­ка­де, пос­коль­ку Энер­гон на­пол­ня­ет на­ши те­ла жизнью и си­лой. Ра­бота Прай­му­са вы­пол­не­на. Со­об­ща мы сде­ла­ем то, что он не смог; мы его пре­ем­ни­ки, и в на­шем соз­да­нии он за­вер­шил этот этап сво­ей жиз­ни.

Я об­ра­ща­юсь к не­му ав­то­мати­чес­ки че­рез сеть свя­зи, сын к от­цу, но да­же ког­да я де­лаю это, его при­сутс­твие уже ис­че­за­ет. Он пе­рек­лю­ча­ет­ся с соз­на­тель­но­го по­тока на ги­пер­сон с неж­ным сколь­же­ни­ем рас­плыв­ча­тых си­ноп­ти­чес­ких про­цес­сов. Пос­леднее, что мы зна­ем о нем, — это чувс­тво спо­кой­ной ве­ры, ко­торое у не­го есть для каж­до­го из нас. Он дал нам все о се­бе, и боль­ше не­чего ска­зать.
Я чувс­твую се­бя ли­шен­ным: вы­иг­рать и по­терять столь­ко за од­ну ми­нуту. Меж­ду ра­достью и пе­чалью я пре­бываю в ти­шине. Ря­дом со мной сто­ят дру­гие Прай­мы, ти­таны вер­хом на воз­ле­жащем бо­ге, на­пол­ненные бла­гого­вени­ем. Мы смот­рим друг на дру­га. Мы смот­рим на мир, на ог­ромные не­беса, спреи све­та, ко­торые яв­ля­ют­ся звез­да­ми и га­лак­ти­ками, и поч­ти бес­ко­неч­ны­ми ми­рами Все­лен­ной, ко­торые вы­ходят за пре­делы на­шей спо­соб­ности ви­деть, слы­шать или знать.

Нас­коль­ко мы мо­жем су­дить, здесь нет ни­чего кро­ме нас и на­шего спя­щего ми­ра.
Но ес­ли бы не бы­ло дей­стви­тель­но ни­чего, не бы­ло бы не­об­хо­димос­ти в на­шем су­щес­тво­вании, и это зах­ва­тыва­ющее и тре­вож­ное зна­ние от­ра­зилось бы во всех на­ших гла­зах, ког­да мы об­ра­тим­ся к друг дру­гу. За­тем, по ме­ре то­го как на­ше осоз­на­ние объ­еди­ня­ет­ся, на­ши ду­хи объ­еди­ня­ют­ся. Нам да­ет­ся ми­молет­ный взгляд на то, что бы­ло рань­ше, пос­коль­ку прош­лое раз­во­рачи­ва­ет­ся пе­ред на­шим умом.

***

Дав­ным-дав­но, преж­де чем вре­мя бы­ло из­ме­рено, су­щес­тво­вало од­но су­щес­тво. Это не име­ло смыс­ла для иден­ти­фика­ции или име­ни — оно жи­ло, и это­го бы­ло дос­та­точ­но на не­кото­рое вре­мя. Но ког­да он ис­сле­довал га­лак­ти­ку и на­чал на­ходить дру­гих жи­вых су­ществ, бла­женс­тво от­кры­тий сме­нилось тре­вож­ны­ми мыс­ля­ми, у ко­торых не бы­ло от­ве­тов: ес­ли они та­кие, а их мно­го, то кто я, и по­чему один? Не имея ни­кого, с кем мож­но бы­ло бы по­гово­рить, он на­чал раз­го­вор сам с со­бой и пос­те­пен­но раз­ви­вал два от­ли­читель­ных го­лоса, с ко­торы­ми он рас­смат­ри­вал раз­ные сто­роны воп­ро­сов. Один был об­на­дежи­ва­ющим, пол­ным ве­ры и при­нятия; дру­гой был бес­по­кой­ным и не­ус­танным, срав­ни­вая се­бя с тем, что он на­шел, и об­на­ружил, что есть не­дос­татки и пот­ребнос­ти, ко­торые ос­та­лись без от­ве­та в ог­ромной пус­то­те прос­транс­тва.
Два го­лоса взя­ли име­на се­бе: один был Прай­му­сом, то есть пер­вым и од­ним, а дру­гой наз­вал се­бя Юник­рон, что оз­на­ча­ет уни­каль­ный и один. Они оба зна­ли, что они бы­ли од­ним су­щес­твом, но этот акт раз­де­лил их на две час­ти, чьи чувс­тва и идеи не мог­ли быть сог­ла­сова­ны. Они бы­ли сутью оп­по­зиции, и, бу­дучи мо­лоды­ми и без ру­ководс­тва, они на­чали сра­жать­ся, каж­дый ду­мал, что его путь пра­виль­ный, а дру­гой — ду­рак. Чем боль­ше они ут­вер­жда­ли, тем боль­ше они чувс­тво­вали опас­ность от су­щес­тво­вания друг дру­га.
Раз­де­ление ума и ду­ха выз­ва­ло раз­де­ление по фор­ме, так что в ко­неч­ном ито­ге они раз­де­лились как фи­зичес­ки, так и лю­бым дру­гим спо­собом. Нес­мотря на ра­зоча­рова­ние, Юник­рон стал хищ­ным и раз­ру­шитель­ным, и Прай­мус стал зам­кну­тым и оби­жен­ным. Дол­гое вре­мя они не мог­ли по-нас­то­яще­му раз­де­лить­ся и объ­еди­нить­ся вмес­те, Юник­рон буй­ству­ет, а Прай­мус, пы­та­ет­ся по­мешать ему и де­ла­ет воз­ме­щение. Прай­мус сде­лал по­пыт­ки, что­бы при­мирить­ся, но Юник­рон на­шел чувс­тво собс­твен­но­го дос­то­инс­тва, ко­торое бы­ло рас­ши­рено его стрем­ле­ни­ем к дру­гому. Он не сдал­ся, что­бы вер­нуть­ся к фун­да­мен­таль­ной не­оп­ре­делен­ности, из ко­торой он воз­ник. Его от­каз на­пол­нил Прай­му­са пра­вед­ной яростью и так на­чались мил­ли­ар­ды звез­дных цик­лов борь­бы меж­ду ни­ми. Да­же их те­ла из­ме­нились в со­от­ветс­твии с ре­аль­ностью, ко­торую каж­дый из них соз­дал в сво­ём соз­на­нии.
Те­перь Юник­рон рыс­кал по всей га­лак­ти­ке опь­янён­ный раз­ру­шени­ем и склон­ный к унич­то­жению все­го жи­вого, по­лагая что это даст ему по­кой. Прай­мус рос в убеж­деннос­ти в том, что его долг — ос­та­новить раз­ру­шение Юник­ро­на и хра­нить ра­дость, что­бы она сох­ра­нялась для дру­гих, по­ка это мо­жет быть дос­тигну­то, пос­коль­ку оба они по­нима­ли, что од­нажды да­же они пе­рес­та­нут су­щес­тво­вать. Прай­мус драз­нил Юник­ро­на тем, что он всё, что дол­жен де­лать — это си­деть и ждать эн­тро­пии, ко­торая сде­ла­ет всю ра­боту за не­го — Все­лен­ная ум­рёт в жа­ре и ха­осе не­зави­симо от его дей­ствий. Юник­рон от­ве­тил на­турой, что Прай­мус дол­жен по­мочь ему пре­дот­вра­тить соз­да­ние жи­вых су­ществ в ми­ре стра­даний и ра­зоча­рова­ний. Они все еще бы­ли бес­по­ворот­но за­пер­ты вмес­те, нес­мотря на все, что они сде­лали, что­бы раз­де­лить­ся. Бу­дучи рав­ны дол­гое вре­мя, один не мог быть луч­ше дру­гого. Прай­мус по­нял, что, ес­ли что-то не из­ме­нит­ся, ни один из них не бу­дет гос­подс­тво­вать. По­это­му он ре­шил уй­ти из кон­флик­та и от сво­ей ро­ли в нем.

***

Мы воз­вра­ща­ем­ся к нас­то­яще­му мо­мен­ту и на­шим но­вым я. Хо­тя мы не мо­жем уви­деть Юник­ро­на, мы мо­жем чувс­тво­вать его при­сутс­твие. Он сос­кабли­ва­ет края на­шего кол­лектив­но­го соз­на­ния сво­ими ког­тя­ми. Он яв­ля­ет­ся гла­зом бу­ри, ко­торая раз­давли­ва­ет пла­неты, ас­си­мили­ру­ет сол­нце. Каж­дое пог­ло­щение уве­личи­ва­ет его си­лу. Меж­ду прис­ту­пами ярос­ти он ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, на мгно­вение на­сыща­ет­ся вос­по­мина­ни­ем о сво­ем со­пер­ни­ча­ющем я. Страш­ное из­лу­чение его взгля­да ищет Прай­му­са. Но Прай­мус спит мёр­твым сном, и взгляд сти­ра­ет­ся че­рез нас во взрыв­ной вол­не тём­ных час­тиц про­пус­кая нас, как и пред­по­лагал Прай­мус. Юник­рон так при­вык ви­деть си­яние и вни­мание, что бы­ло на­шим пред­ком, ко­торо­го он во­об­ще не ви­дит. Он не по­нима­ет, что Прай­мус прос­то ис­чезнет.

Не­задол­го до нас за­думал прий­ти, пос­мотреть.
Это мои пер­вые за­писи, как «Па­мять о Прай­мах».
Я бу­ду за­писы­вать все, да­же не­удоб­ные воп­ро­сы.
Что­бы по­мочь мне, мне бы­ли да­ны два объ­ек­та ог­ромной влас­ти — За­вет и Квилл (Сти­лус, Пе­ро). В нас­то­ящее вре­мя За­вет при­нима­ет фор­му кни­ги, хо­тя он мо­жет при­нимать раз­личные фор­мы. За­вет — это объ­ект, по­доб­ный Квил­лу, фор­ма ко­торо­го за­висит от его фун­кции в лю­бой за­дан­ной точ­ке прос­транс­тва-вре­мени. Свя­зан­ные кван­то­вые па­ры при­со­еди­ня­ют­ся к сво­ему фи­зичес­ко­му ана­логу — в дан­ном слу­чае к кни­ге — с ее чис­тым ин­форма­ци­он­ным сос­то­яни­ем, хра­нящим­ся на го­лог­ра­фичес­ком обо­де все­лен­ной, всег­да при­сутс­тву­ющим, но пол­ностью не­дос­тупным.

Пер­вая за­пись в За­вете не бы­ла, как я на­де­ял­ся, рас­ска­зом о про­ис­хожде­нии Прай­му­са и его соз­да­теля или мес­та его создания.
На са­мом де­ле был текст до на­шего мо­мен­та — его мно­го, но это был шифр, ко­торый я не мог и ни­ког­да не мог рас­шифро­вать. В нем за­ложе­ны фак­ты, на­писан­ные яс­но, воз­можно, что­бы ука­зать, что есть при­чина и за­вер­ше­ние де­ла, не­зави­симо от то­го, бы­ло ли это при­ем­ле­мо.

За­вет сох­ра­нил­ся, вне­зап­но пе­рек­лю­чив­шись на чёт­кий ки­бер­тронский язык.

«...и по­это­му бы­ли соз­да­ны Три­над­цать Прай­мов. Каж­дый из них был дру­гим и об­ла­дал уни­каль­ны­ми спо­соб­ностя­ми, да­рами и не­дос­татка­ми, что да­вало го­раз­до боль­ший на­бор воз­можнос­тей, чем лю­бое из них, спо­соб­ное воп­ло­щать в оди­ноч­ку. Прай­мус знал, что это был его луч­ший шанс по­бедить Юник­ро­на, так как вра­ги сра­жались друг с дру­гом без ос­та­новок. Они сос­то­яли из сил, ко­торые на­ходи­лись в ре­аль­ной оп­по­зиции, по­доб­но по­ляр­ностям маг­ни­та, и каж­дое дей­ствие, ко­торое они при­нима­ли, бы­ло встре­чено рав­ной и про­тиво­полож­ной ре­ак­ци­ей. Что­бы из­ме­нить ис­ход сво­ей борь­бы, не­об­хо­димо бы­ло из­ме­нить ха­рак­тер боя. По­это­му Прай­мус из­ме­нил единс­твен­ную пе­ремен­ную, ко­торая бы­ла в его си­лах, что­бы из­ме­нить: са­мого се­бя.

Он уда­лил­ся с по­ля боя. На сво­ём мес­те он соз­дал Прай­мов и дал каж­до­му из них рав­ную часть сво­ей влас­ти, но он не сде­лал их по сво­ему об­ра­зу, как кро­шеч­ные ко­пии, ко­торые стол­кну­лись бы с та­кой же не­выпол­ни­мой за­дачей. Каж­дый Прайм был соз­дан, что­бы он вы­ражал не толь­ко те прин­ци­пы, ко­торые ожи­вили Прай­му­са, но и эле­мен­ты, ко­торые бы­ли по­хожи на Юник­ро­на. Он дал нам воз­можность сво­бод­но вы­бирать меж­ду все­ми би­нар­ны­ми про­тиво­полож­ностя­ми, так что нам не нуж­но быть в ло­вуш­ке, как он был, — но всег­да мог бы ме­нять­ся в лю­бой мо­мент и та­ким об­ра­зом из­бе­гать но­вых и но­вых воз­можнос­тей. И эта си­ла ум­но­жилась бы три­над­цать раз».

Толь­ко в ма­тема­тичес­ких тер­ми­нах это был пе­реход от уве­рен­ности, пе­реход от сос­то­яния единс­тва к очень вы­сокой неп­ред­ска­зу­емос­ти — к влас­ти 13 — ог­ромное ко­личес­тво воз­можнос­тей.

Ска­зать, что мы все бы­ли на­бором черт и ар­те­фак­тов, бы­ло бы сде­лать нас не бо­лее чем ма­шина­ми или объ­ек­та­ми. Да, мы бы­ли сде­ланы в рас­четном ви­де, но из каж­дой ком­би­нации на­ши лич­ности ес­тес­твен­но воз­никли как сплав­ленная сум­ма это­го и прев­зошли его в каж­дом слу­чае. И как толь­ко мы на­чали вза­имо­дей­ство­вать, мы на­чали тон­ко ме­нять друг дру­га.

Мо­им вто­рым ак­том в ка­чес­тве Па­мяти бы­ло поп­ро­сить дру­гих сде­лать свои оцен­ки в окон­ча­тель­ной ис­то­рии на­шей все­лен­ной: этой кни­ге, За­вете Прай­му­са. Я даю ни­же прав­ду о том, кем они бы­ли, в на­чале, в том по­ряд­ке, в ко­тором они бы­ли сде­ланы, преж­де чем что-ли­бо слу­чилось, что мо­жет из­ме­нить нас су­дя по чис­то­те на­мере­ния Прай­му­са. Пусть это бу­дет пер­вая за­пись, так что поз­же мы вспом­ним се­бя в на­шей не­винов­ности, по­тому что все мы бы­ли не­винов­ны.

При­ма

При­ма был ар­хе­типи­чес­ким ге­ро­ем, во­ином, на­ибо­лее близ­ким к ти­пу и на­мере­ни­ям Прай­му­са, сос­ре­дото­чен­ным на ве­ликом бла­ге. Та­кие лю­ди мо­гут быть скуч­ны­ми, но При­ма был ум­ным и бес­ко­рыс­тным с силь­ным чувс­твом са­мосоз­на­ния, так что да­же ос­та­ва­ясь вер­ным сво­им прин­ци­пам, он всег­да мог дер­жать­ся в ша­ге от пом­пезнос­ти. Он за­ботил­ся о нас всех, как стар­ший брат в боль­шой и не­покор­ной семье, слиш­ком мно­го взва­ливая на свои пле­чи. Как и Прай­мус, он был убеж­ден, что он был прав и всег­да был прав, что де­лало его ра­зоча­ровы­ва­ющим че­лове­ком, с ко­торым иног­да при­ходи­лось иметь де­ло, но он стал хо­рошим по­мощ­ни­ком, ког­да де­ло до­ходи­ло до дра­ки.

Его ору­жи­ем был Звез­дный Меч, меч, по­доб­ный Квил­лу, чья фор­ма бы­ла сим­во­лом его си­лы, а не фак­ти­чес­ким пол­ным пре­делом. Его край мог сре­зать меж­ду ато­мами с точ­ностью са­мого тон­ко­го инс­тру­мен­та или сол­нечные го­ры.

Век­тор Прайм

Век­тор был серь­ез­ной, сто­ичес­кой лич­ностью с очень уз­ким пред­став­ле­ни­ем о пра­виль­нос­ти: Прай­мус всег­да был прав, и, в до­пол­не­ние, как соз­да­ние Прай­му­са, сам Век­тор не мог оши­бить­ся. Как и При­ма, он был бли­зок к соз­да­телю. Его чувс­тво рав­но­весия и по­ряд­ка бы­ло неп­ревзой­ден­ным, и так же хо­рошо, пос­коль­ку его си­ла зак­лю­чалась в ма­нипу­ляции вре­менем и прос­транс­твом. Он мог соз­да­вать и пре­дот­вра­щать па­радок­сы, как он ему по­доба­ет, ис­ка­жать или ис­прав­лять ткань на­шей фи­зичес­кой ре­аль­нос­ти.

Аль­фа Три­он

Я, Аль­фа Три­он, был соз­дан ис­то­риком Прай­мов и па­мятью Прай­му­са, в неп­ри­нуж­деннос­ти Прай­мус ког­да-ли­бо вспо­минал­ся. Это бы­ла моя при­рода, ко­торая бы­ла отс­тра­нена, хо­тя я не ве­рю, что я был без­разли­чен. Я при­нял фи­лософ­скую оцен­ку, ана­лити­чес­кую оцен­ку дру­гих и их пос­тупков.

Я был ода­рен дву­мя ар­те­фак­та­ми: За­вет, ко­торый дей­стви­тель­но по­явил­ся и при­над­ле­жал са­мому Прай­му­су, и в ко­тором мно­гое бы­ло на­писа­но его во­лей и Квил­лом, с по­мощью ко­торых я на­писал свои собс­твен­ные наб­лю­дения. В от­ли­чие от всех дру­гих Прай­мов и пос­ле­ду­ющих су­ществ од­ной и той же ли­нии, мне да­ли пол­ный от­зыв и пря­мую связь с Ис­крой Прай­му­са, бла­года­ря ко­торой я был под­держан и вдох­новлён во вре­мена, ког­да на­коп­ленные зна­ния и осоз­на­ние со­бытий бы­ли бы в про­тив­ном слу­чае не­выно­симы­ми.

Со­лус Прайм

Соз­да­тель­ни­ца. Со­лус бы­ла спо­кой­ным и уве­рен­ным че­лове­ком, ко­торо­го лю­били все ос­таль­ные Прай­мы как за ее по­ложи­тель­ную и ра­зум­ную под­дер­жку в ка­чес­тве дру­га, так и за ее спо­соб­ность соз­да­вать инс­тру­мен­ты и пред­ме­ты лю­бого ро­да, что она с го­тов­ностью сде­лала бы для лю­бого Прай­ма, ко­торый поп­ро­сил ее. Од­на­ко у нее был ожес­то­чен­ный ха­рак­тер, и ее лег­ко ра­зоз­ли­ло все, что по­пало в нес­пра­вед­ли­вость пред ней, как При­му и Век­то­ра. Ее лич­ным ар­те­фак­том был Куз­нечный мо­лот. Она ис­поль­зо­вала его вмес­те со Тво­рени­ем То­тали­зато­ра — го­лог­ра­фичес­кой про­ек­ци­ей, ко­торую ее те­ло соз­да­вало в трех из­ме­рени­ях вок­руг нее вся­кий раз, ког­да она ра­бота­ла. Это бы­ла ин­ту­итив­ная и сен­сорная спо­соб­ность, ко­торая про­яв­ля­лась ви­зу­аль­но та­ким об­ра­зом, что­бы по­мочь ей сконс­тру­иро­вать кон­крет­ные ар­хи­тек­турные и ин­же­нер­ные ком­по­нен­ты объ­ек­тов, над ко­торы­ми она ра­бота­ла. Са­мо по се­бе Куз­ни­ца бы­ла пло­хим инс­тру­мен­том, спо­соб­ным соз­дать, по­чинить или раз­би­вать, че­го бы он ни кос­нулся. Ско­рее все­го, это бы­ли То­кар­ный ста­нок и са­ма Со­лус, ко­торую умо­ляли сде­лать ви­де­онаб­лю­дение за её ра­ботой. Ког­да Со­лус соз­да­ла це­лую бро­ню с од­ним ма­хом мо­гущес­твен­но­го ус­трой­ства, бы­ли звез­дные цик­лы мыс­ли уточ­не­ны и за­кале­ны до аб­со­лют­ной точ­ности в её сва­роч­ной ду­ге и на­коваль­не.

Я от­ме­чаю в этот мо­мент для тех из вас, ко­му мо­жет быть лю­бопыт­но: Прай­мы, а поз­же тран­сфор­ме­ры, мы не име­ем по­ла, как при­нято у лю­дей и не­кото­рых дру­гих би­оло­гичес­ких ви­дов. Здесь Со­лус Прайм, а так­же те, кто поз­же сфор­ми­ровал­ся в ее ро­дос­ловной, име­ну­ют­ся «она», что­бы со­от­ветс­тво­вать ва­шему че­лове­чес­ко­му ро­ду и по­казать раз­ли­чие, ко­торое ки­бер­трон­цы приз­на­ют меж­ду со­бой (хо­тя дру­гие ра­сы это­го не име­ют).

У ки­бер­тронрцев есть два раз­личных «ви­да», мы лег­ко раз­де­ля­ем се­бя на две час­ти, приз­на­вая клю­чевой осо­бен­ностью раз­ли­чия в ма­нере, в ко­торой ин­форма­ция об­ра­баты­ва­ет­ся. Сре­ди ос­таль­ных Прай­мов ши­роко рас­простра­нено мне­ние о том, что эта раз­ни­ца бы­ла не­об­хо­дима са­мой Со­лус для ра­боты с соз­данным то­кар­ным стан­ком, что тре­бова­ло боль­шой мощ­ности для ши­роко­мас­штаб­ной и па­рал­лель­ной об­ра­бот­ки мыс­лей.
Став частью бо­лее ши­роко­го со­об­щес­тва га­лак­тик, мы при­няли при­выч­ку ис­поль­зо­вать ген­дерный спра­воч­ный про­токол при вза­имо­дей­ствии с ген­дерны­ми чу­жерод­ны­ми ви­дами, что­бы про­демонс­три­ровать, что мы зна­комы с по­няти­ями раз­ли­чия и ра­венс­тва; мы приз­на­ем на­шу раз­ни­цу; мы от­ме­ча­ем на­ше ра­венс­тво.

Од­на­ко в ран­них пред­ва­ритель­ных кон­тактах Ки­бер­тро­на все Прай­мы и дру­гие упо­мина­ют­ся од­ним сим­во­лом. Я от­ме­чаю, что с че­лове­чес­кой точ­ки зре­ния су­щес­тву­ет гру­бое со­от­но­шение муж­чин и жен­щин в со­от­но­шении 1: 1, ко­торое не со­от­ветс­тву­ет на­шему раз­ли­чию 1:12, и я из­ви­ня­юсь пе­ред жен­щи­нами раз­ных ви­дов, ко­торые мо­гут чувс­тво­вать се­бя ущем­лённы­ми, ког­да их мес­то­име­ние при­меня­ет­ся к ме­нее мно­гочис­ленно­му ти­пу ки­бер­трон­ца.

Мик­ро­нус Прайм

Мик­ро­нус был кро­шеч­ным по срав­не­нию с ос­таль­ны­ми: быс­трым, ле­тучим и со­дер­жа­щим в се­бе энер­гии боль­ше, чем че­тыре дру­гих вмес­те взя­тых. То, че­го ему не хва­тало в мас­шта­бе, он бо­лее чем ком­пенси­ровал сво­им умом, всег­да при­думы­вая ра­зум­ное пред­ло­жение или ум­ный план. Он то­же был бди­тель­ным наб­лю­дате­лем, по­это­му он час­то знал, что про­ис­хо­дит с дру­гими еще до то­го, как они это сде­лали. Прай­мус хо­тел, что­бы он был со­вестью ос­таль­ных, и он серь­ез­но от­несся к сво­ей ро­ли. Его не­вин­ная при­рода сде­лала его не­пос­редс­твен­ным дру­гом Со­лус и по­доб­ных ей, хо­тя древ­ние Прай­мы бы­ли слиш­ком мрач­ны­ми на вкус.
На вой­не у не­го бы­ла уди­витель­ная спо­соб­ность со­еди­нять­ся с дру­гими Прай­ма­ми и по­вышать их си­лу для не­веро­ят­ных под­ви­гов или вы­нос­ли­вос­ти. С его пре­дан­ностью они ни­ког­да не бы­ли ху­же во­ору­жены.
У не­го то­же был свой ар­те­факт — Ка­мень Хи­меры. Это поз­во­ляло ему со­еди­нить­ся с дру­гими Прай­ма­ми и нап­равлять свою энер­гию в том ви­де, ко­торый им под­хо­дит. Он так­же мог ими­тиро­вать их спо­соб­ности не­кото­рое вре­мя пос­ле то­го, как Ка­мень Хи­меры свя­зал его с ни­ми.

Ал­хе­мист Прайм

Ал­хе­мист был од­ним из са­мых мис­ти­чес­ких Прай­мов, эле­мен­тарным су­щес­твом, ко­торое вос­при­нима­ло мир с точ­ки зре­ния его ос­новных форм — ду­хов­ных или ма­тери­аль­ных — и ко­торое бы­ло нас­тро­ено на его цик­лы. Он был го­раз­до бо­лее ин­ту­итив­ным, чем ин­теллек­ту­аль­ный, хо­тя ему не хва­тало ни­како­го ин­теллек­та. Как и все ос­таль­ное, он был спо­собен спра­вить­ся с со­бой в бою, но он пред­по­чел пог­ру­зить­ся в ес­тес­твен­ный мир, что­бы луч­ше по­нять ме­ханиз­мы из­ме­нений. В его спо­соб­ность прев­ра­щать ме­тал­лы и вре­мен­но из­ме­нять свой­ства объ­ек­тов, он, ка­залось, боль­ше по­хож на ма­га, чем на пол­ко­вод­ца. У не­го был неж­ный дух, ко­торый при­вел его к со­чувс­твию ко всем ос­таль­ным. В ти­хом ому­те, как го­ворят лю­ди. Я был его са­мым близ­ким дру­гом, на­ши сов­мес­тные на­уч­ные под­хо­ды да­вали нам бес­ко­неч­ные де­баты.

Бла­года­ря ар­те­фак­ту — лин­зам его спо­соб­ности всег­да ви­дели дру­гую сто­рону лю­бой ис­то­рии. Пос­коль­ку они бы­ли частью его оп­ти­ки и не­отъ­ем­ле­мой частью его бы­тия, они не бы­ли чем-то, что кто-то еще мог на­де­ять­ся ис­поль­зо­вать.

Нек­сус Прайм

По­доб­но Ал­хе­мис­ту и дру­гим из сред­них сло­ев, где энер­гии Прай­му­са и Юник­ро­на на­ибо­лее сба­лан­си­рова­ны, Нек­сус об­ла­дал эле­мен­тарным ка­чес­твом, но в нем ка­залось, что эле­мен­ты пос­то­ян­но цир­ку­лиро­вали в зах­ва­тыва­ющей сме­си, про­тяж­ном ха­осе, но ни­ког­да не оп­ро­киды­ва­ясь в не­го, с Нек­су­сом, ка­та­ющим­ся по краю вол­но­вого фрон­та, сме­лым сво­бод­ным ду­хом. Эта ртут­ная не­уло­вимость бы­ла от­ра­жена в его ли­це, ко­торое пос­то­ян­но из­ме­нялось не толь­ко в ре­ак­ции на его чувс­тва, но, по-ви­димо­му, толь­ко по­тому, что дви­жуща­яся фор­ма бы­ла чем-то за­нята.

Хо­тя бо­лее поз­дние ле­ген­ды гла­сят, что Нек­сус был раз­бит на час­ти, факт в том, что он был пер­вым ге­шаль­том. Бу­дучи еди­ным су­щес­твом, он мог бы лег­ко раз­де­лить­ся на пять от­дель­ных час­тей, каж­дая со сво­им те­лом и лич­ностью. Да­же пос­ле то­го, как они пот­ра­тили цик­лы на раз­ные про­ек­ты, эти хо­ты сно­ва вос­со­еди­нялись и сно­ва ста­нови­лись Нек­су­сом без ка­ких-ли­бо по­терь или борь­бы. Он был их сум­мой, и они бы­ли ра­дос­тны­ми фраг­мента­ми, дос­та­точ­ны­ми се­бя са­мих. Из­ме­нение и ре­ком­би­нация бы­ли его при­родой, хо­тя он был в глу­бине ду­ши, ве­рен Прай­му­су, и не бы­ло вре­мени для бо­лее глу­бокой ть­мы для не­кото­рых его брать­ев. Его ар­те­факт был За­гад­кой Со­чета­ния. Не­воз­можно ска­зать, как это выг­ля­дело, так как мог­ло выг­ля­деть как угод­но: ору­жие, дра­гоцен­ность, часть те­ла... и его си­ла уже про­яви­лась во всем, что он де­лал.

Оникс Прайм

Там, где Ал­хе­мист был на­ибо­лее гар­мо­нич­ным с при­родой в фор­ме эле­мен­тов, Оникс боль­ше по­ходил на «зве­ря». Он был спо­собен пу­тешес­тво­вать в ви­де ду­ха во вре­мени или прос­транс­тве, бла­года­ря сво­ему ар­те­фак­ту, трип­ти­ховой мас­ке.
Три ли­ца мас­ки поз­во­ляли ему сво­бод­но по­лучать дос­туп к сво­ему под­созна­нию и кор­ням жи­вого соз­на­ния во всех су­щес­твах; он де­лил­ся ви­дени­ем с су­щес­тва­ми, ко­торых он ни­ког­да не мог встре­тить, на рас­сто­янии, ко­торое он ни­ког­да не мог пу­тешес­тво­вать, по­луче­ние зна­ний от дру­гих су­ществ бы­ло нас­толь­ко чуж­дым, что не­кото­рые из нас не приз­на­ют их.

Пер­вая мас­ка на вер­ши­не то­темов бы­ла наз­ва­на Фар­сайт. Это от­кры­вало ви­дения в дру­гих мес­тах и вре­менах, мно­гие ре­аль­ные, не­кото­рые не­ре­аль­ные — он знал раз­ни­цу, но ник­то дру­гой, кто пы­тал­ся уви­деть сквозь не­го, не мог ска­зать, что та­кое ис­ти­на и что та­кое меч­та ка­кого-то да­леко­го су­щес­тва.

Вто­рая мас­ка в цен­тре ко­лон­ны бы­ла хищ­ни­ком. Это да­ло ему не­мед­ленное по­нима­ние лю­бого су­щес­тва, что­бы он мог охо­тить­ся на не­го бе­зуп­речно.
Третья мас­ка бы­ла стран­ным не­житий­ным ли­цом Му­мон­га — она жи­вая и энер­гичная на спи­не, но хо­лод­ная и пус­тая спе­реди — и да­вала ви­дения, ко­торые толь­ко Оникс мог по­нять. Он чес­тно док­ла­дывал, наб­лю­дая за тем, как я за­писы­ваю это, что «Мум­сунд по­казы­ва­ет пу­тешес­твие Спар­ка по скры­тым об­ластям смер­ти». Оникс был единс­твен­ным Прай­мом, нас­толь­ко силь­но нас­тро­ен­ным на дух. Не­кото­рые счи­тали его не­логич­ным и при­чуд­ли­вым, но бы­ла го­рячая дру­жес­кая пре­дан­ность Оник­су, ко­торая прос­то по­мога­ла ему быть ря­дом. Он вдох­новлял, и для это­го он был уни­кален в том, что­бы быть дру­гом всех Прай­мов.

Амаль­га­мо­ус Прайм

Амаль­га­мо­ус был неп­ред­ска­зу­ем, хо­тя ни­ког­да не был так же жес­то­ким. Его неж­ное при­кос­но­вение бы­ло очень лег­ким об­легче­ни­ем, да­же ког­да оно тол­ка­ло в зо­ны ком­форта дру­гих лю­дей — чем серь­ез­нее, тем тя­желее иног­да это при­нима­лось. Его ар­те­фак­том бы­ла Ко­са, хо­тя вы вряд ли зна­ли бы это, как и все ос­таль­ное те­ло, он был в пос­то­ян­ном дви­жении, прев­ра­ща­ясь из од­ной фор­мы в дру­гую, в од­но сос­то­яние в дру­гое, от жид­ко­го до твер­до­го те­ла и об­ратно. Яр­кий и на­халь­ный Амаль­га­мо­ус ни­ког­да не был спо­кой­ным, и, учи­тывая по­лови­ну шан­са, бу­дет во­зить­ся с чем-ли­бо, что­бы по­нять, как оно ра­бота­ет, что оно бу­дет де­лать.

Ему не хва­тало серь­ез­ности и сос­ре­дото­чен­ности ис­тинно­го бой­ца, хо­тя его неп­ред­ска­зу­емость иног­да бы­ла пре­иму­щес­твом. Он не был са­мым даль­но­вид­ным или яр­ким из искр сре­ди Прай­мов, но он был неж­ным ду­шой.

Ар­хе­типи­чес­кий сдвиг, он ни­ког­да не за­дер­жи­вал­ся там, где его не при­ветс­тво­вали, он прос­то дви­гал­ся даль­ше, не при­нимал ни­чего лич­но, не удер­жи­вая оби­ды или вспо­миная де­ла. Его па­мять сколь­зи­ла так же лег­ко, как и его фор­ма, хо­тя у не­го был стран­ный спо­соб вне­зап­но­го за­тачи­вания, ког­да про­изош­ло что-то важ­ное.

Квин­тус Прайм

Квин­тус был не­вин­ным меч­та­телем, с силь­ной тен­денци­ей к пер­фекци­ониз­му и иде­ализ­му. Он пос­то­ян­но ис­кал вы­раже­ния сво­их идей и пы­тал­ся до­казать пра­виль­ность сво­их те­орий с по­мощью эк­спе­римен­таль­но­го изоб­ре­тения. В этом он час­то ста­вил в ту­пик ме­нее изоб­ре­татель­ных Прай­мов, у ко­торых не бы­ло вре­мени на его спе­куля­ции, но у не­го был ум, не име­ющий се­бе рав­ных, и он не хо­тел поз­во­лять ему ле­жать под па­ром толь­ко ра­ди ми­ра и спо­кой­ствия. Он счи­тал в по­дав­ля­ющем боль­шинс­тве, что жизнь яв­ля­ет­ся са­мой важ­ной, свя­щен­ной вещью, ко­торую нуж­но по­ощ­рять к проц­ве­танию лю­бой це­ной и во всех раз­но­вид­ностях, что­бы обо­гатить все­лен­ную.

Его уни­каль­ная си­ла бы­ла воп­ло­щена в Эм­бер­сто­уне, объ­ек­те, родс­твен­ном Ис­кре Прай­му­са, ко­торый мог по­се­ять взрыв жи­вых про­цес­сов в ба­зовых эле­мен­тах.

Ль­еж Мак­си­мо

Мак­си­мо был бол­ту­ном, ма­нипу­лято­ром, ко­торый мог сги­бать сло­ва и мыс­ли го­раз­до лег­че, чем ме­талл.

Его по­сереб­ренный язык был спо­собен на са­мое крас­но­речи­вое оча­рова­ние, и вско­ре он на­учил­ся прок­ла­дывать лю­бую ли­нию, ко­торую он про­давал со­от­ветс­тву­юще­му че­лове­ку, под­го­няя его язык и ме­тоды, что­бы точ­но со­от­ветс­тво­вать их же­лани­ям или пи­тать их по­доз­ре­ния. Он час­то был бди­тель­ным и ти­хим, ув­ле­катель­ным, рас­четли­вым. У не­го бы­ла лов­кость мгно­вен­но по­нять, где пря­чут­ся гай­ки и бол­ты че­лове­ка, где ле­жат их тай­ные пе­рек­лю­чате­ли. Он был соз­дан для три­ум­фа с пла­нами, в ко­торых кон­фликт был не­удач­ным, или, что­бы из­бе­жать за­ранее кон­флик­та пу­тем ма­нев­ри­рова­ния. Его дип­ло­матия бы­ла одоб­ре­на об­щим сим­па­тич­ным ка­чес­твом, ко­торое зас­тавля­ло его со­чувс­твие по­чувс­тво­вать се­бя очень ис­крен­ним, и я счи­таю, что это бы­ло так. Он бро­сал­ся все­цело на лю­бую роль, о ко­торой он ду­мал, ра­ботая, ста­новясь мгно­вен­но убе­дитель­ным для се­бя.

Си­ла, ко­торую эти на­выки да­вали ему над дру­гими, боль­шинс­тво из ко­торых бы­ли на­ив­ны­ми на дан­ный мо­мент, бы­ла не­веро­ят­но не­объ­ят­ной. Дру­гие Прай­мы не бы­ли го­товы к то­му, что кто-то мог быть так мно­голик, ка­ковым он мог быть. Он по­нял это с ха­рак­терной ско­ростью и с са­мого на­чала на­чал прок­ла­дывать се­бе скры­тый путь к влас­ти, пря­мо под но­сом у При­мы, ко­торый да­же пред­ста­вить се­бе не мог та­ких сю­жетов. Его ар­те­фак­том бы­ли ли­еги­ан­ские дро­тики. Там бы­ли нас­то­ящие дро­тики, на­пол­ненные ток­си­нами всех ви­дов, ко­торые он мог ис­поль­зо­вать, что­бы раз­ры­вать дру­гих, но нас­то­ящи­ми дро­тика­ми бы­ли его сло­ва и его мыс­ли, их ко­люч­ки и эф­фекты, неп­ревзой­ден­ные лю­бым прос­тым фи­зичес­ким объ­ек­том.

Ме­гат­ро­нус Прайм

Во­ин в фор­ме При­мы, Ме­гат­ро­нус был его тем­ной про­тиво­полож­ностью. Он так­же был са­мым слож­ным из всех Прай­мов, пой­ман­ных меж­ду во­юющи­ми им­пуль­са­ми ог­ромной страс­ти, ко­торые ни­ког­да не да­вали ему по­коя. Его пре­дан­ность Прай­му­су не­поко­леби­ма, но он ежед­невно стал­ки­вал­ся с при­родой Прай­му­са и под­ра­жани­ем При­мы, он не мог не ви­деть се­бя а­ут­сай­де­ром, на­веки прок­ля­тым те­ми си­лами, ко­торые да­ли ему та­кую ужа­са­ющую си­лу. Его бес­по­щад­ность, чес­то­любие, убеж­денность и спо­соб­ность пред­при­нимать лю­бые дей­ствия при­вели к поч­ти не­ог­ра­ничен­но­му по­тен­ци­алу.
В то же вре­мя он чувс­тво­вал, что эти ка­чес­тва при­нес­ли ему неп­ри­язнь дру­гих Прай­мов — он был слиш­ком по­хож на Юник­ро­на.

Они от­вра­тили взгляд, ког­да их го­рящий вид про­тивос­то­ял им. Он прес­ле­довал его. Он ни­чего не сде­лал, ни­ког­да не де­лал, и все же чувс­тво­вал, что он не­дос­то­ин. Нес­пра­вед­ли­вость за­била его дух. Ка­залось, что он взял на се­бя бре­мя ть­мы за свой счет, в то вре­мя как ос­таль­ные мог­ли быть уве­рены в их пра­виль­нос­ти, не имея воз­можнос­ти гру­бо по­махать ру­ками. Он был слиш­ком горд, что­бы по­нять, нас­коль­ко он у­яз­вим, так как он ни­ког­да не мог приз­нать сла­бость. Он пок­рыл свои стра­хи фа­натиз­мом. Да­же с те­ми, кто бли­же все­го к не­му: Мак­си­мо, Со­лус, Мик­ро­нус и Оникс, он мог наг­реть­ся или прос­ту­дить­ся в за­виси­мос­ти от то­го, как его па­ранойя жи­ла. Он был нес­та­билен.

Его пер­со­наль­ный ар­те­факт был соз­дан для не­го поз­же Со­лус Прайм по его прось­бе и ди­зай­ну. «Рек­ви­ем-блас­тер» был ору­жи­ем, на­рисо­ван­ным на го­рящем яд­ре уда­лен­ных солнц-лу­чей, ко­торые бы­ли из та­кой силь­но сфо­куси­рован­ной плаз­мы, что ни один ма­тери­ал не мог пе­режить их про­хож­де­ние.

Три­над­ца­тый Прайм

Три­над­ца­тый от­ли­чал­ся от дру­гих Прай­мов. Его про­об­раз был во­ен­ным, фи­зичес­ким адеп­том, с ли­дерс­твом и умс­твен­ной стой­костью ко­ролей. Там, где Ме­гат­ро­нус был про­низан про­тиво­речи­ями, у Три­над­ца­того не бы­ло та­ких проб­лем и, воз­можно, в ре­зуль­та­те бы­ло нам­но­го мень­ше эго, чем у дру­гих поз­дних Прай­мов. Во вре­мя на­шего ста­нов­ле­ния он был ти­хим и пос­лушным, по­кор­ным ко­ман­дам При­мы и пре­дан­ным ока­занию по­мощи тем, кто это­го тре­бовал. Он был как вто­рой При­ма, но, в от­ли­чие от ос­таль­ных, у не­го не бы­ло ни­како­го спе­ци­аль­но­го пред­ме­та или ору­жия, свя­зан­но­го с ним, взяв толь­ко те мень­шие инс­тру­мен­ты, соз­данные Со­лус, и свою бро­ню, ког­да он был про­инс­трук­ти­рован. Это, ка­залось бы, стран­ным, ес­ли бы мы не все зна­ли, что его ис­тинная цель бы­ла быть пос­редни­ком и про­вид­цем.

Три­над­ца­тый был вдох­новля­ющим ора­тором и глу­боким мыс­ли­телем со спо­кой­ной ду­шой. Его ус­той­чи­вая, про­ница­тель­ная при­рода оз­на­чала, что очень лю­бим, и он тя­нул своё бре­мя. Он при­вык уте­шать дру­гих во вре­мя стрес­са с дру­жес­кой ру­кой на пле­че и сло­вами: «Все еди­ны». В нём был удов­летво­рён­ный свет, ко­торый зас­тавлял нас в это ве­рить. Да­же Ме­гат­ро­нус мог бы ус­по­ко­ить­ся та­ким об­ра­зом, ког­да он всту­пал из од­но из сво­их ве­ликих сра­жений, вспе­нива­ясь с собс­твен­ным рве­ни­ем и оби­дой. Три­над­ца­тый нас объ­еди­нил. Без его вли­яния мы бы всту­пили в смя­тение го­раз­до рань­ше.

***

Здесь за­кан­чи­ва­ет­ся пер­вая за­пись в За­вете Прай­му­са, нас­ле­дии всех зна­ний о Ки­бер­тро­не и су­щес­твах, ко­торые жи­вут на нём.