Часть 24
Мы молча лежим на кровати. Моя рука лежит на его голом торсе, так как ему было жарко, а его рука приобнимает мою талию.
На мне мой топ. Как бы жарко ни было, мне лежать с Марком полуголой я ещё не готова.
— Ты шикарно сосёшь, — говорит Марк.
Я поворачиваю голову и прищуриваю глаза.
— Я серьёзно.
Смотря ему в глаза, могу предположить, что он правда так считает.
— Поверь, твои губы, твой взгляд — это что-то. — Сейчас он действительно эмоционален: его брови поднимаются, когда он пытается показать своё удивление, щурит глаза, пытаясь что-то вспомнить, улыбается на одну сторону, показывая свою похоть. Почему-то в компании он не так эмоционален, поэтому я хочу насмотреться на это, пока есть возможность.
— Ну всё-всё, я поняла, что я хорошо всё сделала, — останавливаю череду всех этих пошленьких комплиментов, пока он не начал насмехаться с моей реакции на них.
— Это вообще нормально, что мы уже не в первый раз оказываемся в одной кровати, при этом мы даже не друзья?
— Ну так в чём проблема стать друзьями?
— Марк... Ты пьян, завтра забудешь об этом, — с грустью говорю я и перевожу взгляд на него.
Его взгляд такой тёплый, и я действительно хочу с ним сдружиться. Возможно, так мы будем проводить больше времени вместе.
Втыкаясь в потолок, я не сразу заметила, как Марк встал.
— Ты куда? — смотрю, как он надевает свою футболку.
— Вниз, а что?
— Я тоже. Подожди меня, — прошу его, и он соглашается.
Мы выходим вместе. Благо все ещё были более пьяны, чем до нашего ухода, а значит, тупых вопросов о том, чем мы занимались, не будет.
София упрашивает меня выпить ещё коктейль, в то время как меня уже чуть ли не вырывает. Но мне всё равно — я соглашаюсь.
Со временем веселье настолько затуманивает разум, что я ничего не понимаю.
Перед тем как открыть глаза, чувствую тошноту, подошедшую к горлу.
Боже, какая мерзость.
Но самая мерзость ещё впереди.
Пытаюсь открыть глаза, но в них словно насыпали кучу песка. Как только открываю их хоть на миллиметр, глаза пронизывает боль. Но даже когда мне всё-таки удаётся их открыть, я не могу ни на чём сфокусироваться: всё размыто.
Тру глаза руками. Вроде как понемногу всё приходит в норму, правда, голова раскалывается.
Пару минут лежу, и только сейчас до меня доходит, что я вовсе не у себя в комнате и даже не дома.
Комната выполнена в светлых тонах, в углу стоит стол, а на нём компьютер.
Поднимаюсь с кровати, и головная боль ударяет новой силой. Стараюсь удержаться на ногах и придерживаюсь за тумбочку возле кровати.
Одежда на мне — это радует. Правда, юбка скомкалась, но проснуться полуголой или полностью голой в чужом доме было бы хуже.
Подхожу к окну, от которого исходит яркий свет, расшториваю его и ахаю.
Окна выходят прямо на крыши гаражей, прикрытые листвой деревьев.
Я у Марка дома.
Поворачиваюсь и понимаю, что мне не хватит смелости выйти отсюда. Но выбора нет — придётся.
Медленно опускаю вниз ручку двери, со звуком она открывается.
Пройдя чуть левее, натыкаюсь на необычное зрелище.
Марк в широких домашних штанах и растянутой футболке бубнит себе под нос какие-то ругательства — кажется, ему не удаётся перевернуть сырник на сковородке.
Я не удерживаюсь и хихикаю. На это Марк поворачивается.
— Я сырник пытаюсь перевернуть. Доброе утро, кстати. — Он лохматит рукой волосы, и выглядит это невероятно мило.
— Я вижу. Помочь? — предлагаю свою помощь, на секунду даже забывая о своём состоянии.
— Буду очень благодарен, — он отходит в сторону, пропуская меня к сковородке.
Я беру в руки деревянную лопатку и быстрым движением запускаю её под сырник.
— А я сейчас таблетку достану, — брюнет подходит к шкафчикам и тянется к верхней полке. — Голова же, наверное, болит?
Он усмехается.
Я, справившись с сырником, поворачиваюсь к Берналю.
— Болит... Это худшее утро в моей жизни, — говорю я и беру таблетку с рук Марка.
— Неудивительно, — его улыбка заставляет меня задуматься, не натворила ли я вчера чего-то плохого. Я ведь даже не помню, как тут оказалась.
Я глотаю таблетку и запиваю её водой.
— А что вчера было? А то я совсем не помню.
— Знаешь, я даже не удивлён, — он смеётся.
— Всё было настолько плохо? — предполагаю я.
— Ну нет, если не считать, что вы с Софией чуть не раздели друг друга в клубе. А ещё ты весь вечер называла меня... — он на пару секунд замолчал, но почти сразу продолжил: — Да как ты только меня не называла: зайка, котик, бусинка, милашка, папочка.
Я закашлялась.
— Дурень, идиот, конченый... Это было, когда мы с Гави, как самые трезвые, пытались вывести вас из клуба.
Господи, прости меня грешную. Алкоголь — зло, заставляющее краснеть со стыда ни в чём не повинных людей.
— Я... Я правда не помню всего этого, — закрываю лицо руками. Хочется сказать «я в домике», чтобы тебя никто не трогал, но, увы, так нельзя.
— Мне очень стыдно.
— Да брось, мы же друзья. Или ты передумала?
— Ты помнишь? — я правда удивлена. Я была уверена, что он говорил это по пьяни и на утро даже не вспомнит.
— Ну, я не так уж много пил, в отличие от тебя.
— А кто ещё был трезвым? — мне нужно знать, у кого ещё есть шансы вспомнить этот позор.
— Я, Гави и Ана, — говорит Марк, раскладывая сырники по тарелкам.
Ана...
— Что? — в недоумении парень смотрит на меня.
Блин, кажется, я сказала это вслух.
— Ничего.
— Нет, ты же сказала «Ана», я слышал.
Вот же настойчивый.
— Я в туалет, — сбегаю от разговора, искренне надеясь, что он не станет к этому возвращаться. Нельзя показывать, что я ревную его к Ане, это очень тупо.
Сделав всё дела в уборной, выдохнула и вышла на кухню.
Я присела за стол, пододвигая чашку чая ближе к себе.
Марк занят перепиской в телефоне. Значит, пока что к теме обсуждения Аны мы не вернёмся, и это очень хорошо.
Тишина давит на уши, и я уже не могу сидеть без телефона.
— Я за телефоном, — говорю, удаляясь за сумкой. Марк просто кивает.
Время 12:57.
Закрываю рот руками, когда осознание настигает меня.
Я не предупредила родителей.
Огромное количество звонков и сообщений от родителей просто кричало с телефонного дисплея о том, что дома мне конец.
Наверное, стоит бежать как можно скорее домой, дабы смягчить гнев родителей. Но как, если мне до дрожи страшно?
Может, спросить совета у Марка? Мы с ним как-никак теперь друзья. Хотя... где вообще его отец?
— Марк... — выхожу к нему на кухню, и, кажется, он замечает моё нервное состояние.
— Что-то случилось? — настороженно спрашивает он.
— Мне от родителей крышка, — усаживаюсь на стул, протянув ноги и подперев лицо ладонью.
— Куча пропущенных и сообщений? Да, и ты ночью должна была вернуться?
— Нужно вернуться, но не просто потому, что так надо, а потому, что они переживают. Я бы, например, всё отдал, чтобы обо мне волновались. Но, к сожалению, этого не происходит. Ну и сама видишь, каким вырос, — говорит он, смотря своими карими глазами на меня.
И я чувствую, что он прав.