Часть 20
Во время поцелуя его рука поглаживает мою шею, вызывая очередной табун мурашек. С моей губы он опускается к шее, и я издаю тихий вздох, когда чувствую его дыхание возле своей шеи.
Сердце бьется так сильно, что в моей голове появляются сомнения: слышат ли это Марк? От его дыхания дух захватывает, и я выпадаю из реальности.
Его горячие губы касаются моей шеи. Я роняю стон и ругаю себя за это. Я уже привыкла прятаться от него, не допускать, чтобы эти ночи повторились, но смысл этого? Мне тяжело без него. Я оборвала эту мысль 5 минут назад — опять же, потому что привыкла. Так, сейчас я закончу эту мысль: мне тяжело без него, и, возможно, эти чувства взаимны. Не хочу считать это ложными надеждами. В конце концов, жить, не надеясь на что-то, невозможно.
Его проявление внимания считаю чем-то большим, чем его привычные игры с девушками. Да, возможно, я наивная дура, которая все же влюбилась в этого дворового, самовлюбленного, наглого бабника. Но, в любом случае, моменты с ним не забудутся — что бы там ни было.
Ложу свою руку на его плечо, пока он продолжает оставлять засосы. Его язык касается моей шеи. Я сжимаю его плечо в попытках подавить стон — не вышло. Он же в это время ловил каждый стон и вздох, исходящий из моих уст, и, казалось, это было для него лучше, чем любая песня в наушниках. Ведь, когда он отстранился, я увидела ухмылку на его лице.
Не знаю, когда я перестану краснеть от этих его пошлых улыбок и страстных взглядов, но ему определённо это нравится. А когда я вижу, насколько он доволен, что я под его (а это и правда так), загораюсь желанием взять инициативу в свои руки.
Провожу рукой по его щеке, смотря прямо в глаза. В них горят огоньки, и я их, черт возьми, обожаю. Моя рука спускается к его шее, и, кажется, от моих ледяных от холода пальцев по его коже бегают мурашки. Сердце бешено стучит в груди. Я боюсь сделать то же самое, но он же не боялся.
Собрав все силы, мои губы всё же соприкоснулись с его шеей. Его голова опрокинулась, а челюсть сжалась, скорее всего, пытаясь не дать стону вырваться из губ.
Я отстраняюсь и вижу красное пятно.
Это правда сделала я...
Первый, на чьем теле оставил засосы Марк. Похоже, он будет первым во всём, но я и не сопротивлялась.
Оттягиваю толстовку, чтобы открыть доступ к ключицам, и одновременно не могу понять, когда я стала настолько смелой, возможно, даже в некой степени развратной.
Когда я целую его ключицы, он вздрагивает. Я нашла его эрогенную зону, и это только мне на руку.
— Господи, Эвелина, остановись, — его голос был более хриплый, чем обычно.
Я всё-таки отстранилась и посмотрела в его глаза. Знаю, он был не против продолжить, чем бы это закончилось.
— Думаю, стоит остановиться, хотя я бы никогда в жизни не подумал, что ты способна на такое в нетрезвом состоянии, — усмехнулся.
Честно, я и сама не думала. Сейчас мне безумно стыдно. Я набросилась на парня, чтобы поставить ему засосы. Боже мой, Эвелина, что ты творишь?
— Да ладно тебе, что здесь такого, — смеётся брюнет и неожиданно для меня обнимает. — Милая, когда краснеешь.
Как можно так быстро сменить похоть на милоту?
— Меня бесит, что я краснею, — призналась честно. От этого чувствую себя уязвимой.
— Как по мне, это забавно. Ты намного лучше, чем те девки, оголяющие сиськи перед каждым встречным.
— Марк! — бью по спине я его и краснею ещё больше.
Я жила в богатом, приличном обществе, где такие темы не затрагивались даже в кругу друзей. Порой мат казался чем-то запретным. Естественно, со временем я привыкла, что мат — это мелочь и ничего в этом нет. Но темы 18+ для меня всё ещё стыдные.
Марк смеётся с моей реакции, но я же не виновата, что мы выросли в разных обществах, где всё по-разному.
Но всё же сочту его слова за комплимент в свою сторону.
Его рука поглаживает мою спину, и я чувствую невероятное спокойствие на душе. Мельком показалось, что он мой старший брат, в объятиях которого чувствуешь себя спрятанной от всех мыслей, проблем и врагов. За ним бегают толпы девушек, но было ли хоть у одной больше, чем ночь? Судя по рассказам Софии — нет. Я одна смогла докопаться до того искреннего Марка? Либо же это одна из сторон бесчувственного барыги, от которого ссут кипятком девочки?
— Откуда ты узнал, что София мне рассказала о том, что ты барыжишь? — говорю, прежде чем осознаю, что сказала, и перепуганно отрываюсь из объятий.
В мыслях готова придушить себя за то, что испортила этот момент.
Вижу лицо Марка, и становится жутко сложно понять, какую эмоцию он выражает. На нём считывались непонимание, злость и, возможно, даже испуг.