Я тебя не брошу.
Не могу сказать, сколько точно прошло времени. Для меня будто несколько секунд, а в настоящей жизни, наверное, намного больше. Первым делом, почувствовав, что я смогла нормально вздохнуть воздух, я начала медленно открывать глаза. Давалось это тяжело, будто что-то мне мешало. Взгляд еле фокусировался, но я смогла разглядеть нашу гостиную. По ощущениям я лежала на диване, возле которого мы с Макеевым ссорились. Сразу же начали возвращаться последние события. Почувствовалась тяжесть в голове и слабость тела. Было тяжело даже пальцами пошевелить.
Когда взгляд наконец-то начал фокусироваться, я немного повернула голову и увидела знакомую макушку. Макеев, видимо, уснув, пристроился возле меня на полу. Его голова лежала на диване возле моего тела, а его рука сжалась на моем локте. На полу виднелась трещина, которая появилась от разбитого об плитку стакана. Осколки были убраны и казалось, что эта трещина была здесь всегда.
Аккуратно подняв слабую руку, я коснулась кончиками пальцев волос Дани, от чего он начал медленно просыпаться. За окном практически стемнело и я стала думать, сколько же я могла так пролежать. Окончательно проснувшись от моих прикосновений, Даня встрепенулся, посмотрел на меня размытым взглядом и схватил своей рукой мою ладонь. Я тяжело проглотила ком, скопившийся в моем горле. Губы высохли, очень хотелось пить.
— Принеси воды... — хрипло протянула я. Макеев, без слов, подошел к барной стойке и налил в стакан прохладной воды. Затем поднес к моим губам, чтобы я наконец-то смогла освежиться.
— Как ты себя чувствуешь? — на выдохе спросил он, прислоняя свою холодную ладонь к моей щеке.
— Хреново. Видимо, уже вошло в традицию... Чтобы я теряла сознание на ровном месте... — ответила я, отворачиваясь от Макеева к окну.
— Амель... — начал тот, чуть поглаживая мою щеку. — Пожалуйста, прости меня...
— Знаешь, что самое обидное? — спросила я, поворачиваясь лицом к нему. — Что вместо того, чтобы разговаривать, мы с тобой орем друг на друга и кидаемся обвинениями... Я уж было подумала, что у нас все наладилось, а на самом деле...
— Послушай меня... Да, я вспылил, был не прав, за это извиняюсь перед тобой. — сказал он, уткнувшись носом в мою шею. — Я мудак, придурок, урод... Можешь считать меня кем угодно, Амель. Я люблю тебя... Очень сильно люблю и то, что я тебе говорил тогда, это правда. Я ни к кому не испытывал еще таких сильных чувств...
Пока он говорил своим немного хриплым и тихим голосом, по моей щеке покатилась одна слеза. Предательская слеза. Я пыталась вздохнуть, но сдерживала подступающую к горлу истерику, чтобы снова не расплакаться, не показаться слабой и беспомощной. Но перед ним я не могла сдерживаться...
— Это правда? — прошептал он, чуть сжимая мою руку. Он ожидал моего ответа и все это время его ждал.
— Правда. — твердо ответила я, прижимаясь щекой к его голове. — Я сегодня ходила к врачу на обследование. Лена об этом знала и поэтому помогала мне.
— И как давно ты узнала об этом? Сообщать об этом собиралась? — спросил он, подняв свой взгляд.
— Убедилась сегодня, а говорить я боялась, потому что не знала, как ты на это отреагируешь. — ответила я, вытирая подушечками пальцев очередную слезу с щеки.
После всего сказанного, когда слова были словно к острые стрелы для нас двоих, Макеев вдруг потянулся ко мне, медленно, словно боясь разрушить эту спокойную идиллию. Его глаза были полны теплоты и нежности, словно звезды в ночном небе. Он легонько дотронулся до моего подбородка и я увидела в его глазах искреннее желание исправить ошибки прошлого.
Губы Макеева приблизились ко мне, словно целуя все мои сомнения и обиды. Этот поцелуй нес в себе целый мир надежности и заботы, словно он ласкал мою душу, успокаивая сердце. Я чувствовала, как каждое прикосновение его губ стирало все следы нашей ссоры, оставляя ощущение любви и примирения.
Этот поцелуй напомнил мне, что мы сильнее любых разногласий, что наши чувства способны преодолеть любые препятствия. Я была благодарна за каждое мгновение этой нежности, за каждый поцелуй, который обещал нам новое начало.
— Я обещаю тебе, что больше ты не будешь волноваться. Тебе ведь это запрещено... — говорил он и в это время его глаза заблестели, наполняясь влагой.
— Что? То есть... Ты готов взять на себя такую ответственность? — удивленно спросила я, не веря своим ушам.
— Неужели ты думала иначе? — угрюмо спросил он, гладя меня по волосам. — Я тебя не брошу. У нас ведь скоро будет ребенок...
Он взглянул на меня с таким восторгом, что мое сердце забилось еще сильнее. Его глаза сверкали радостью, вперемешку с влажностью, которую он еле как сдерживал. Макеев прижал меня к себе крепче, чем когда-либо прежде, и я почувствовала, как на моем лице сверкает глупая, но такая же радостная улыбка.
Когда я полностью пришла в себя, Даня помог мне подняться в спальню. Мы вдвоем удобно устроились, укрывшись теплым одеялом. Начали разговаривать о будущем, о том, что нас ждет дальше. Рано или поздно родители должны узнать об этом и от этого неприятные мурашки появлялись по всему телу. У меня до сих пор в голове сплывают слова отца Макеева...
Даня прижал аккуратно руку к моему животу и задумчиво улыбнулся. Я видела, как он готов заботиться обо мне еще более бережно, словно хотел защитить меня и нашего будущего ребенка от всего плохого. Он целовал меня, шептал приятные слова и я могла сказать точно, что полностью растаяла. Сейчас будто были не важны реакция родителей и наш возраст... Я была счастлива и знала точно, что Даня, также как и я — счастлив.
— Дань, у вас ведь скоро турнир... — начала я, запутываясь пальцами в его волосах.
— Не переживай насчет этого, слышишь? — твердо ответил тот, прижимая меня все ближе.
— От этого зависит, будет комиссия к нам лояльна или нет...
— Я сделаю все, чтобы мы выпустились. Доверяешь мне? — улыбнувшись уголком губ, спросил тот.
— Конечно. — также улыбнувшись, ответила я и потянулась к его мягким и родным губам.
Но что-то не давало мне покоя и меня это нервировало...
На следующий день мы снова отправились в Центр. Пока у ребят была физкультура, мы снова наплели чушь Мечниковой, чтобы прогулять. Она, махнув рукой, спокойно отпустила нас, зная, что мы так и так не хотим заниматься.
Вместо того, чтобы посидеть спокойно на лавочке и пообщаться с девчонками, я, взяв с собой Лену, отправилась чуть подальше от Центра, пробираясь так, чтобы нас никто не смог заметить. Остановившись у укромного местечка, мы стали ждать.
— Ты уверена, что он приедет? — спросила меня Лена, укутавшись в свою джинсовку. На улице немного моросил дождь и поднялся прохладный ветерок.
— Куда он денется, конечно приедет. — ответила ей я, сложив руки на груди.
Через несколько минут за поворотом показался бампер знакомой ярко-желтой машины с тонированными окнами. Припарковавшись, из машины вышел Ковалев, окидывая нас с Леной странным взглядом. Он не знал и я уверена не понимал, по какому поводу мы могли назначить с ним встречу.
Облокотившись об свою машину, он также сложил руки на груди.
— Чем могу быть полезен, барышни? — спросил он, доставая пачку сигарет. Он уж было протянул нам пачку, но мы отказались, отрицательно помотав головой. Ковалев удивился, но пачку все-таки убрал обратно в карман. — Так что произошло? Намечается что-то еще? Очередная драка? Взрыв офиса ЗИЛа?
— Много вопросов, Антон Вадимович. — посмеявшись, ответила я. — И все не в том направлении.
Ковалев в удивлении поднял брови. Мы с Леной переглянулись и тут она начала разговор.
— Вы должны сделать так, чтобы ЗИЛовцы проиграли. — выпалила она, на что Ковалев подавился едким дымом от сигарет и пригнулся в приступе кашля.
— Что-что я должен сделать?! — немного успокоившись, спросил тот, продолжая откашливаться.
— Антон Вадимович, войдите в наше положение. Я думаю, что вы прекрасно понимаете, что нам нужнее победа в предстоящем турнире. — ответила я, смотря прямо на него.
— Красивые слова, девчат, но я здесь бессилен. — ответил тот, расставляя руки в разные стороны. — Парни из ЗИЛа даже разговаривать со мной отказываются, после того случая с потасовкой. Тем более, заставить проиграть тех, кого долгое время тренировал?
— Долгое время?! А если случится очередная драка? Никому ведь это не нужно? — спросила Лена.
— Вы для этого меня сорвали с тренировки? — твердо спросил Ковалев, окидывая нас взглядом. — Я ничем помочь не могу.
Я бессильно коснулась своей переносицы. Прохладный воздух — единственное, что заставляло меня оставаться в сознании и адекватно рассуждать.
— Хорошо-хорошо... — начала я, накидывая на плечо лямку рюкзака. — Пускай наши парни проигрывают или еще хуже, снова набьют ЗИЛовцам морды. Они же вам никто... — отчеканив последнее слово, я указала на Ковалева. — Вы у них не преподавали, они вам абсолютно чужие люди. Похер на их будущее, похер на репутацию. Вам же дороже какие-то левые парни из ЗИЛа, чем те, которых вы долгое время воспитывали и защищали.
Резко развернувшись на пятках, я ушла прочь обратно к Центру, в порыве злости даже забыв про Лену, которая осталась на месте с Ковалевым. Я чувствовала, как злость накатывала новыми волнами. Не понимала, на кого злюсь и вообще почему я злюсь. Мне, как и всем, хотелось как можно скорее выпуститься и чтобы сделать это, нужно хорошо отыграть чертов турнир. От этого становилось намного обиднее, нежели просто хорошо себя вести.
Подойдя к Центру, я увидела, как девчонки стояли в курилке. Парни, все также, под руководством Мечниковой тренировались. Остановившись с девчонками, я сразу же натянула улыбку, будто все прекрасно.
— Ты где была? Где Лена? — спросила Яна, затягиваясь сигаретой.
— Лена сейчас подойдет... Как дела у вас? — спросила я, чтобы сменить тему.
— Да через несколько дней турнир. Как-то стремно, черт знает. — ответила Яна, посматривая на парней.
— Я уверена, что у них все получится. — ответила Влада, печатая что-то в телефоне.
— Согласна! Вы вообще видели, как Генка мяч пинает?! Он вообще хорош! — высказывалась Женя, на что мы с девочками улыбались.
Я видела их теплые взгляды на парней. Влада в основном наблюдала за Максом на воротах, Женя подбадривала Гену, а Яна вкидывала фразочки про Никиту. Мне нравилась эта атмосфера. Наконец-то никто никого не осуждает, никто не ссорится и не обижается. Мы явно все стали ближе друг к другу и перед предстоящим турниром это очень сильно чувствовалось.
Вскоре подошла Лена. На мои вопросы она отвечала уклончиво и что-то не договаривала, но я оставила ее, в глубине души понимая, что от Ковалева мы ничего не добились и все это было зря.
Под конец дня, когда все попрощались, мы с Макеевым отправились в обнимку домой.
Завалившись в квартиру и смеясь от наших рассказов, мы даже не заметили чужой обуви, стоящей в коридоре. Быстро разувшись, мы взялись за руки и включив свет в гостиной, резко испугались. От неожиданности я чуть не в печаталась в угол комнаты, но Даня меня удержал. Задержав дыхание, мне хотелось спрятаться за спину Макеева, лишь бы меня не было видно. Выпучив глаза, мы вдвоем уставились на мужчину, вальяжно расположившегося на диване, который читал неизвестную книгу.
— Так вот значит, чьи женские вещи разбросаны по всему дому, сын? — спросил мужчина, угрожающе поднимавшись с дивана. Книга, с громким звуком закрывшись, полетела на стол.
— Ты что тут делаешь? — сжав челюсть, как мне показалось, до скрежета зубов, спросил Макеев. Притянув меня к себе, он не двигался.
— Да вот, решил тебя проведать. Узнать, как обстоят дела... Может, ты за голову взялся и перестал водить незнакомых девчонок в квартиру. — ответил мужчина, от чего мое сердце непроизвольно закололось.
— Начнем с того, что Амелия не незнакомая девчонка. Она моя девушка и живет со мной. — твердо ответил Макеев.
— Да? А вам по сколько лет, чтобы съезжаться вместе? Амелия, да? Твои родители в курсе этого? — спросил он меня, а я не могла и слова от страха вымолвить.
— Ты сейчас будешь ее расспрашивать? Я, по-моему, ясно дал понять, чтобы ты не лез в мою личную жизнь, отец. — ответил за меня Даня. Я сильнее прижалась к нему. От мужчины это не ускользнуло и он рассмеялся.
— Не нужно меня бояться. Я всего лишь любящий отец, который желает своему ребенку самого лучшего. — ответил тот, медленно подходя к нам. — Желаю, чтобы у него было хорошее будущее, с человеком, который его «действительно» любит.
— Мы любим друг друга, ясно? И у нас большие планы на жизнь. — ответил Макеев.
— Да какие у вас планы могут быть? — снова рассмеялся мужчина, практически впритык подойдя к нам. — Вы ведь еще подростки, которые ни черта не знают о взрослой жизни!
— Вы не можете так говорить! — ответила я через силу. Мужчина переместил свой взгляд на меня, спрятав руки в карманы брюк. Он поднял одну бровь, явно не видящий во мне серьезного человека. — Есть подростки, повзрослевшие очень рано, которые намного больше взрослых знают жизнь.
— Это вы про себя, юная леди? Если родители не занимаются детьми, то конечно! Тут и говорить нечего! — язвительно усмехнувшись, ответил мужчина.
— Обидно, что есть взрослые, которые ведут себя как дети. — также язвительно ответила я. — Вы бы лучше спросили у своего ребенка, чего желает он и кем хочет стать, чем за него бы все решали.
— Я сам знаю, как мне воспитывать своего сына! — повысив голос, ответил мужчина. — Когда у вас, юная леди, будут свои дети, тогда вы меня поймете, ясно? — угрожающе тихо спросил меня мужчина, от чего я непроизвольно сделала шаг назад.
— Я со своим ребенком буду советоваться и разговаривать, нежели осуждать и ссориться, как это делаешь ты. — злобно отчеканил Макеев, смотря своему отцу в глаза.
— Это ты сейчас так говоришь... — уж было начал мужчина, подняв руку, но Даня его резко перебил.
— Я так и буду говорить, потому что Амелия беременна.
В этот момент остановилось будто все. Жизнь, время... Остановилось все. Я испуганно взглянула на Макеева, взглядом спрашивая: «Зачем?», но Макеев лишь спрятал меня у себя за спиной, продолжая наблюдать за реакцией своего отца.
Мужчина остался в одном положении, с поднятой рукой, явно пытаясь осмыслить услышанное. Он несколько раз заморгал, будто пытаясь понять, реальность это или все-таки сон. Пытался вымолвить слово, но у него этого не получалось. Слова испарялись в воздухе, не сказанные, незнакомые. Эмоции мужчины смешались: сначала он нервно усмехнулся, потом его лицо обрело твердую серьезность, затем он схватился за подбородок, поставив вторую руку на бок. Я, перепуганная, все также стояла за спиной Дани, боясь его отца, будто он зверь, который сейчас бросится на свою долгожданную добычу. Макеев оставался непреклонным. Он наблюдал за отцом, ожидая от него любой реакции и готовый в любой момент отстоять меня.
Затем, будто не ожидая подобного, мужчина кулаком ударил по стоящей рядом тумбочке. Казалось, от данного удара и громкого звука по стене пошла вибрация. Я была удивлена, как тумбочка выдержала подобный напор, а не покрылась трещинами. Схватившись за переносицу, мужчина несколько раз вдохнул и выдохнул. После этого, поправив свой костюм, он толчком отодвинул сына в сторону и скрылся за входной дверью, захлопывая ту со всей силы. Я вздрогнула, прикрыв глаза. Даня развернулся, прижал меня к себе, защищая от всего на свете. Я чувствовала, как все его мышцы были напряжены, а сердце его бешено колотилось. Нежно и аккуратно поглаживая его по спине, я начала ощущать, как он постепенно успокаивается.
Я не понимала, что это была за реакция. От этого мужчины можно было ожидать что угодно, но меня успокаивал тот факт, что мы остались наедине. Впереди и так много проблем и плюс ко всему появилась еще одна проблема. Но на душе стало спокойнее, что его отец все-таки узнал об этом. А какова будет его дальнейшая реакция, неизвестно...