О черте
Изуна поставил на себе крест ещё в тот момент, когда его настиг клинок Тобирамы. Он помнил, как про себя посмеивался над медлительностью Сенджу и восхищался шаринганом, дарованным ему судьбой по праву рождения в клане Учиха. Эти глаза давали какое-то незримое превосходство над всеми остальными кланами, потому что больше никто не мог похвастаться такой особенностью. Но самое главное - эти глаза избавляли от жалости других к тебе.
Когда-то давно Изуна не был так близок с отцом, как Мадара, потому что был слишком мал, поэтому ему приходилось бегать за братом и буквально шпионить. Он тайно подсматривал за тренировками брата и отца и старался запомнить всё в мельчайших подробностях, но ему никогда этого не удавалось. Он был ещё совсем ребенком, но тогда казалось, что брату по причине старшинства будут открыты те тайны, которые ему, Изуне, не откроют даже доживи он до возраста Мадары.
На одной из таких тренировок Изуна услышал, как отец говорил брату:
- Нет ничего хуже жалости в глазах других людей, когда они смотрят на тебя. Если ты смотришь на человека и видишь, что он чувствует к тебе жалость, считай, что с тобой покончено. Лучше уйди из жизни добровольно и не позорь клан.
Спустя годы Изуна, как не старался, не мог припомнить ничего из подсмотренных тренировок отца и Мадары, но эти слова он запомнил на всю жизнь. Потому, когда Тобирама ранил его, он понял, что нужно высматривать в чужих глазах. Он дал себе слово следовать этому завету, а потому немедленно всё для себя решил, когда услышал тихий шепот медика "он не выживет" и увидел жалость, обращенную к себе, в глазах человека, жалости которого боялся больше всего.
В глазах Мадары.
Отдать глаза брату было самым лучшим решением. Брат сам лично их вытащил, пренебрегая всеми возможными нормами и правилами банально из незнания, как это делать, что по расчёту Изуны должно было усугубить его положение. Он убивал двух зайцев одним ударом - помогал любимому брату и приближал себя к гибели. Но что-то пошло не так. Изуна не ожидал проснуться тогда, когда проваливался в, как он думал, прощальную темноту. И ещё больше он не ожидал встать на ноги. Жизнь потеряла все краски, погрузив его в темноту. Ему было всё равно на решение брата объединиться с Сенджу, на переезд, создание деревни и всё то, о чем волновался Мадара.
В новом доме, находящимся уже на территории будущей деревни, он думал только о том, что теперь не увидит жалости в глазах других людей и не поймет, пора ли ему уходить, но зато он со временем безошибочно научился слышать жалость в голосе брата, что добило его окончательно. Глаза болели, лёгкое жгло, грудную клетку стягивало, но он не мог позволить себе даже вскрикнуть или скулить, чтобы случайно не услышать встревоженных ноток в голосе брата. Он знал, зачем Мадара подсылал ему клановых детей, пока сам уходил. Они должны были играть две функции:
первая - доказать Изуне, что он еще что-то может, потому что дети приходили не просто посидеть, а послушать теорию искусства шиноби, которую по какой-то нелепой причине во всём клане мог рассказать только он, а вторая - следить, чтобы Изуна ничего с собой не сделал.
Изуна не мог отрицать, что не думал о смерти, но всякий раз духу не хватало перейти к действиям. В такие моменты он успокаивал себя тем, что это к лучшему. А потом он постепенно привык к новому дому, к снующим за его нравоучительными уроками детям и чакре Сенджу, остро ощущаемой первое время в опасной близости. После он привык к Мике, которая на удивление не выказывала жалости при разговоре с ним, к ее младшей сестре Джун, которая не то, что не жалела его, а напротив возмущалась и осуждала за неспособность видеть. Он так и не понял, из невежества или наоборот невероятной воспитанности, Джун не признавала его слабость, на полном серьезе предлагая убивать время за шоги, в которые он был не способен играть, или за спаррингом, что тоже было за пределами его возможностей.
Однако пару спаррингов с невероятно настырной и упертой девчонкой всё же пришлось провести, но его первым боевым оппонентом после ранения и выхода из строя на удивление стал Тобирама. Этот Сенджу тоже будто сознательно игнорировал неспособность Изуны видеть и общую слабость тела, общался на равных, когда приходил обсудить дела деревни и как-то на полном серьезе предложил сразиться на заднем дворе. Изуна сам не заметил, как Тобирама взял его на слабо. Конечно, он проиграл этот бой. Кто вообще мог в этом сомневаться. Но Тобирама не позволил ему останавливаться. Заставил встать и найти в себе силы продолжать бой. Возможно, так он извинялся перед Изуной за то проткнутое лёгкое, которое именно во время первого спарринга дало о себе знать, заставив Мику ругаться и беспокоиться.
Со временем Изуна смог убедиться, что жалеет его только брат, и то наверняка мучается по большей части потому, что не смог уберечь. Мадара всегда старался уберечь своих младших братьев, и смерть Изуны ознаменовала бы провал той миссии, которую Мадара сам себе назначил когда-то в детстве. Изуне будто стало легче дышать после осознания того, во что превратилась его жизнь. Скажи ему кто-то ещё полгода назад, что он адаптируется к жизни в темноте, будет водить дружбу с Сенджу и восстанавливать утраченные навыки с былым врагом, он бы и за что не поверил.
Но сейчас он был искренне благодарен им за протянутую руку помощи, даже Тобираме, к которому только недавно перестал относиться настороженно. Всё складывалось как нельзя лучше, но за пределы дома он пока не решался выходить. Никто, кроме Джун, настаивающей на необходимости для самого Изуны посмотреть мир, не торопился выставить его за порог собственного дома. Но однажды к ней решили присоединиться и другие Сенджу.
Изуна не понимал, чем этот день отличался от других. Они как обычно проснулись и позавтракали с Микой, вели непринужденную беседу, она уже мыла посуду, когда вдруг сказала:
- Я сегодня иду к родителям в гости. Ты не хочешь со мной?
- Что? К твоим родителям?
- Ну да, - запнулась в неуверенности Мика, что было ей совсем несвойственно в разговорах с Изуной, - я хотела позвать и Мадару с Хаширамой, но они взяли миссию на эту неделю. И я подумала, вдруг ты решишь составить мне компанию?
- Ты же знаешь, я из дома даже на территорию своего клана не выхожу, а ты хочешь спровадить меня на территорию Сенджу? И как меня там встретят?
- Как человека, который просто пришёл на их территорию. Всё будет в порядке, даю тебе слово.
- Нет, прости. Я.. я пока не готов показаться на глаза всей деревне.
- Как скажешь, - ответила Мика, продолжив вытирать посуду.
Изуна изо всех сил старался игнорировать грусть в ее голосе. Вскоре Мика ушла к родителям, а через полчаса на пороге своего дома Изуна застал разъяренного Тобираму.
- Тебе вот прям сложно, да? - бросил Сенджу, и Изуна вдруг подумал, что в последний раз слышал столько желчи в голосе Тобирамы только во время их войн.
- Что сложно?
- Встать и прийти в клан Сенджу на один гребанный день!
- О чем ты? - искренне спросил Изуна, немного утихомирив Тобираму своим растерянным видом.
- Хочешь сказать, что Мика не звала тебя с собой?
- Да, звала. Она сказала, что идёт к родителям. Но я пока не готов выйти из дома, может в другой раз и...
- В другой раз?! Когда это, через год?
- Почему сразу через год? - удивился Изуна.
- Потому что день рождения только раз в году, идиот, - прикрикнул Тобирама, потеряв самообладание.
Его бесил растерянный вид Изуны, грустный тон Мики, сообщившей ему, что и Учиха не придёт, и неспособность сделать Мику счастливой хотя бы на этот день.
- У нее день рождения? - удивился Изуна.
Он попытался вспомнить, называла ли она когда-нибудь число или хотя бы время года, но не был уверен, что они вообще когда-то говорили об этом. Мика удивительно мало говорила про себя, являясь очень хорошим слушателем. Изуна сам не замечал, как мог в ее компании проговорить часами. Но что рассказывала она? Он помнил, как в детстве она упала с дерева и разбила коленки, как иногда уходила с Хаширамой погрустить у реки, которая потом станет местом встречи Мадары с его лучшим другом, как не отходила от постели Джун, когда та отравилась, как решила стать медиком и спасать чужие жизни, а не отнимать.
Он помнил, что день рождения Джун зимой, как у него самого, но что он помнил про Мику? Называла ли она когда-нибудь дату?
- Да, и ты мог бы переступить свою гордость и прогуляться один грёбанный день до клана Сенджу. Она ведь очевидно не может собрать всю свою семью здесь, ей легче пригласить вас с Мадарой в клан. Ещё и твой придурок-брат взял моего придурка-брата и укатил на миссию. Именно на эту чёртову неделю!
- Я.. я не знал, даю слово, не знал! У меня даже подарка нет. Я не уверен, что она когда-то говорила об этом... - Изуна искренне растерялся, чем окончательно убедил Тобираму в своей невиновности.
Учиха винил себя за невнимательность и мысленно уже клялся самому себя, что завтра же опросит Мику на предмет самых важных дат в ее жизни. Она не отойдет от него, пока он не выучит всех членов ее семьи с их днями рождения, наиболее значимые праздники у этих Сенджу и всё то, что она посчитает нужным.
- Да может и не говорила, - успокоился Тобирама, решив всё же приоткрыть небольшую тайну жизни Мики для Изуны, с которым они на удивление неплохо ладили в последнее время, - в этот день много лет назад ранили ее отца. Так сильно, что он больше никогда не смог вернуться в ряды шиноби, не смог восстановиться. Тогда они почти месяц провели в ожидании, не зная, выживет ли он. Пару лет спустя у нее погиб младший брат и именно на этот день были назначены похороны. Несколько лет она просто не праздновала. А потом... друзей у нее, скажем так, немного. Я бы даже сказал, нет никого, так парочка приятелей, но особо близки они никогда не были, а после этого брака с Мадарой и вовсе сократили общение до минимума. Она празднует только семьёй. А сейчас и вы с Мадарой ее семья, понимаешь?
- Да, понимаю, - он и правда понимал. Знал, что самые добрые люди становятся такими добрыми, потому что испытали много боли. Подозревал, что у Мики много душевных ран, и она тщательно их скрывает, и уж точно был уверен, что то, что он узнал от Тобирамы, лишь капля в море событий, сделавших Мику такой, какой она была сейчас. Подобные спокойствие и сила духа не дается от рождения. Изуна пообещал себе, что во что бы то ни стало узнает о ней всё в мельчайших подробностях. Он выполнит эту миссию, чего бы ему это не стоило.
- Раз ты понимаешь, возьми себя в руки и переступи наконец порог этого дома, словно невидимую черту, которую ты сам себе нарисовал. Ты не сгоришь черным пламенем, если выйдешь из собственного дома. Может это прозвучит жестоко, но людям просто плевать на других людей. Каждый из тех прохожих, которых ты встретишь, думает только о себе. Ты выйдешь из дома, они пообсуждают это неделю и забудут. Выйдешь в следующий раз - им будет всё равно. А вот Мике не всё равно, придешь ты или нет.
- Я приду, - твёрдо проговорил Изуна, решив, что этот день он сможет выдержать, - дай мне пару минут.
Изуна на удивление ловко развернулся и направился строго по направлению к лестнице на второй этаж, словно и правда видел, куда идёт. Он вернулся минуты через две с небольшим мешочком в руке, который очень быстро спрятал в карман штанов. Он не стал переодеваться и хоть как-то пытаться привести себя в порядок. Одним из плюсов слепоты было то, что тебе абсолютно плевать, как ты выглядишь. Он ловко надел обувь и, повернувшись к ожидавшему его Тобираме, сказал:
- Веди. Эту дорогу я точно не знаю.
Уже выйдя из дома, Тобирама засомневался в собственных словах о безразличии людей к Изуне. Он за время общения с Учихой и сам уже забыл, как вполне себе верил в слухи, что Изуна давно мертв, и Мадара просто скрывает это.
Тобирама верил в это, пока Мика не сказала обратное, а сомневаться в ней он не мог. А вот другие люди в кланах Учиха и Сенджу сомневались, причём сильно. Стоило Изуне сделать шаг за порог, как жизнь в клане замерла. Каждый пытался рассмотреть младшего брата главы, оценить его бледность и худобу, посмотреть, как он будет двигаться вслепую, разглядеть, действительно ли эта повязка на глазах скрывает пустые глазницы.
Они, как и Тобирама в своё время, верили слухам и не особо доверяли словам Мики, Мадары или приходящих к Изуне детей. Сам же Изуна двигался вперед на удивление ровно, хотя и медленно, взвешивая каждый свой шаг. Развитые сенсорные способности позволяли ему чувствовать Тобираму и двигаться рядом с ним, его не касаясь. Этой схемой ориентации в пространстве они, не сговариваясь, решили пользоваться, пока Изуна не достигнет дома родителей Мики.
Этот уверенный шаг рядом с былым врагом не укладывался в головах прохожих, которых Тобирама и Изуна встречали на пути. Сенджу отчего-то верил, что, стоит им покинуть территорию клана Учиха, всеобщее внимание к Изуне утихнет, но люди продолжали смотреть им в след, прерывали свои разговоры, шепча что-то про младших братьев глав кланов, а когда они переступили границу территории клана Сенджу, ситуация повторилась - люди уже клана Сенджу разглядывали Изуну так, словно Учих никогда в жизни не видели.
Тобираме пришлось признать, что со всеобщим безразличием к Учихе Изуне он просчитался конкретно, и этот путь их люди не скоро забудут. Он рассчитывал, что Изуна не замечает этого пристального внимания, хотя и сам понимал, что чувствует чужие взгляды даже спиной.
- Значит, говоришь, никто не заметит и скоро забудет? - проговорил Изуна, сохраняя безэмоциональное выражение лица.
Сенджу стоило признать, что держался Учиха под таким пристальным вниманием просто великолепно. Его волнение примечал только Тобирама, который замечал, как Учиха замедляет шаг, боясь растянуться посреди улицы перед такой огромной толпой.
- Признаю, малость просчитался.
- Я тебе это припомню.
- С чего бы?
- Я так понимаю, мы по центральной улице идём?
- Да.
- То есть в клан Сенджу прям больше никаким путем не попасть, кроме как с этой улицы? Ни одной дыры в заборе?
- Это самый живописный путь, - сказал Тобирама первое, что пришло в голову, осознав свою ошибку.
Он и правда мог провести Изуну любым другим, менее заметным путем, где они встретили бы куда меньшее количество народу, но он даже не задумался об этом, задавшись целью доставить Изуну на праздник любой ценой. Прямой путь через главную улицу был самым быстрым и коротким, сам Тобирама пользовался только им.
- Я слепой, ты же в курсе?
- Ты ни разу об этом не упоминал.
Изуна в ответ только ухмыльнулся. Он понял, что Тобирама старается хоть немного разрядить обстановку, ведь их тихий разговор сейчас слушает вся улица, никогда не видевшая их рядом друг с другом не в пылу сражения. Он решил сейчас не акцентировать внимание на своем неловком положении, а просто продолжать концентрироваться на дороге, потому что каждый шаг в неизвестности был пугающим.
На территории клана Сенджу ситуация значительно ухудшилась. Чакра других представителей клана в таком количестве сбивала с внутренних радаров Изуны Тобираму, ко всему прочему сказывалось общее волнение - он никогда раньше не был на территории Сенджу. Он знал, что брат был пару раз дома у Хаширамы, но сам никогда не горел желанием присоединиться к их посиделкам.
Родители Мики как назло жили почти в самом центре клана, недалеко от дома главы. Это положение говорило об их значимости для главы, что Изуна про себя отметил и даже немного погордился за семью Мики, но в то же время понимал, что такое расположение привлекло максимум внимания к его персоне. Здесь уже никто не шептал, в отличие от квартала Учих. Возможно, они боялись гнева Тобирамы, который явно сейчас не излучал дружелюбия, пресекая даже мысли о возможных комментариях.
Изуна чувствовал это, знал наверняка и был уверен в своей правоте, но совсем не мог понять, как догадался. Ему вдруг стало интересно, согласись он пойти с Микой, как бы она его провела? Нужно обязательно об этом спросить.
Тобирама не стучал, просто открыл сёдзи и вошёл, оповестив всех, что они пришли. Изуна сразу приметил это, поняв, что Тобирама был здесь частым гостем, раз ему позволена такая вольность. Учиха застыл на пороге, не зная, куда себя деть. Он не знал расположения вещей в чужом доме, так что двигаться было опасно. Он не представлял, что ему делать и как себя вести, потому что о внутреннем убранстве Сенджу, как и об их традициях гостеприимства он знал безумно мало. Изуна будто только сейчас осознал всю неловкость своего положения. Ему казалось, что самым сложным будет дойти от одного дома до другого, но на самом деле самое сложное было впереди - ему предстояло пережить несколько часов в сердце когда-то вражеского клана в окружении Сенджу, а он был уверен, что сегодня он здесь будет единственным Учихой.
Нужно будет сидеть не только с прогрессивной Джун, которая верит в идею о деревне иногда казалось больше, чем Хаширама с Мадарой, но и с родителями Мики, которые однозначно воевали с Учихами и убивали его соклановцев. От этой мысли резко поплохело и Изуна инстинктивно был готов сорваться с места и бежать куда подальше, как вдруг услышал голос Джун, бесшумно появившейся в коридоре. Это удивительно, насколько родные сестры были разными - пока Мика топала даже слишком громко для шиноби, Джун казалось вообще не касалась земли при ходьбе.
- Изуна! Наконец-то ты пришел ко мне в гости. Что стоишь, разувайся, я тебе сейчас всё покажу.
Она дождалась, пока он медленно снимет обувь, постоянно его поторапливая, будто они и правда опаздывали на давно запланированную экскурсию, а после, схватив Изуну за руку, игнорируя тот факт, что он заплетается в собственных ногах, боясь упасть, потащила его на экскурсию по дому, без умолка что-то рассказывая. Его былой враг не собирался его спасать, о чем Изуна догадался, почувствовав, как Тобирама удаляется в противоположную сторону от шумной Джун. Еле поспевая за беспечной девчонкой Изуна вдруг осознал, что воевать с Сенджу было намного проще, чем дружить.
(Бедный Изуна... держись там...)
Воевать вообще всегда проще, чем дружить. Экскурсия Джун хотя и казалась сначала спонтанной и хаотичной, на деле очень сильно помогла Изуне. Он уже примерно представлял себе планировку дома, понимал, что она очень похожа на его собственный дом в Конохе (возможно, деревне свойственна типовая застройка).
- И вот мы снова в коридоре. Посмотри сюда! Здесь на стене такой деревянный круг висит, видишь? Типа очень большое кольцо из прутьев. Это символ нашего кланового древесного бога.
- Конечно, я вижу, Джун. Очень смешно.
- Кольцо как кольцо, ничего необычного и уж тем более смешного. Не придумывай, - продолжила девчонка, будто не слыша сарказма в его ответе. На самом деле, он давно мог бы пожаловаться Мике, та быстро бы приструнила свою сестру, как это делала поначалу. Но Изуна должен признать, что ее явно игнорирование его неспособности видеть помогало. Сначала он смеялся с этого, полагая, что девчонка просто забывает о его недуге. Потом понял, что она возможно даже специально подбирает слова, чтобы его побольнее уколоть и лишний раз указать на его слабость. Но спустя еще какое-то время Изуна смог справиться с раздражением и понял, что его это уже не так волнует.
Лёгкое отношение Джун позволило и ему относиться легче. Он уже подмечал это, но по-настоящему понял только сегодня, когда Тобирама сказал ему про живописный вид на пути к клану Сенджу. Изуна не испытал раздражения или обиды. Он по-настоящему принимал свое состояние. Осознавать это и отслеживать свои эмоции было куда сложнее, чем даже решиться на общение с Сенджу, которые в последнее время окружали его.
- Справа лестница на второй этаж, но мы там уже были. Всё, я закончила.
- Спасибо, Джун, - искренне ответил Изуна.
Теперь кухня оставалась единственным темным пятном в этом доме, но Учиха верил, что его доведут до котацу, - я был рад всё посмотреть. Джун рассмеялась, когда поняла, что он сам сказал "посмотреть". Ее план работал, даже если Изуна не осознавал, что это план. Мика дала четкие указания - расшевелить Учиху, больше похожего на призрака самого себя при их первой встрече. Сначала Джун сопротивлялась этой "миссии" всей душой, но против сестры пойти не решилась. Сейчас она и сама уже не вспомнит, когда миссия от Мики "просто попробовать подружиться" стала ее собственным желанием помочь этому парню. Но дружба с Изуной, какой-бы нереальной она не казалась сначала, и правда походила на дружбу в глазах Джун.
Для нее это стало своеобразным сигналом - подход к одному Учихе найден, можно и к другим попробовать.
- Изуна, я очень рада, что ты всё же пришел, - Мика вышла из кухни и тепло поприветствовала Учиху.
Изуна слышал неподдельную радость в ее голосе, а потому немного успокоился. Он поступил правильно.
- Ты должна была сказать про свой день рождения.
- Это не такой большой праздник, чтобы о нем кричать на каждом углу.
- Тем не менее, я уверен, что он важен для всех тех, кто сегодня собрался здесь.
- Надеюсь, что так. Мы уже закончили с едой, так что можем садиться, - проговорила Мика, направившись в сторону комнаты, с которой Джун начинала свою экскурсию.
- Что будет дальше? - спросил Изуна, вспомнив, что не имеет ни малейшего понятия, как проходят праздники у Сенджу.
- Не волнуйся, просто обед в кругу семьи. Никакого громкого торжества.
- Будем считать ,что меня это успокоило.
Изуна вошел в комнату и сразу почувствовал чакру ещё четверых кроме Тобирамы и Мики.
- Добрый день, - сказал он, не зная как себя вести.
- Не нервничай так. Я помогу тебе сесть за котацу. Всё будет как у тебя дома. Слева сядет Тобирама, справа я. Мы поможем, если что, - быстро, но тихо проговорила Джун.
- Легко тебе сказать.
С поддержкой Джун сесть удалось без особого труда. Изуна прислушивался к своим внутренним ощущениям, но пока не чувствовал агрессии, а значит всё шло хорошо. Эти люди и правда готовились к его присутствию, раз даже движением чакры не выдавали волнения, а они наверняка волновались. По-другому просто не могло быть в их ситуации.
- Это Изуна, младший брат моего мужа. Изуна, справа налево от тебя мои родители Масару и Кума, а также мои троюродные брат и сестра Тока и Маро.
- Приятно познакомиться. Угощайся, попробуешь наши традиционные блюда, - проговорил женский голос, который по оценке Изуны мог принадлежать матери Мики. Он никогда еще не знакомился с несколькими людьми в своем положении.
- Мне тоже приятно. Надеюсь, ваше традиционнее блюдо не рамен.
- О, нет, - рассмеялась Кума, - мы рассчитывали, что ты придешь, так что в меню нет ничего, что могло бы поставить тебя в неловкое положение.
- Спасибо. Я и сам с этим неплохо справляюсь.
Он услышал как усмехнулись сидящие за столом Сенджу. Что ж, всё начиналось не так страшно. Он всегда выделялся своим чувством юмора, особенно на фоне своего брата. Сейчас ему предстоял по сути такой же обед, которые он проводил с соседними кланами в качестве посла от клана Учиха. Пошутить, добиться цели, всем понравиться, уйти. Он уже делал это. Почему-то раньше такое сравнение не приходило ему на ум. Сейчас должно быть проще.
Но проще стало не сразу. Стоит отдать Сенджу должное, они и правда старались. Завели максимально непринужденный разговор о еде, который Изуна с легкостью мог поддержать, похвалив предложенное блюдо. Здесь Учихе даже не пришлось врать, мама Мики готовила вкусно, но она отчаянно старалась запихнуть в него как можно больше еды, постоянно причитая, что Изуна очень худой и Мике стоит этим обеспокоиться. Потом они обсудили недавние миссии, и тут беседа уже пошла осторожнее. Изуна не знал человека по имени Маро, но вполне возможно смог бы узнать его, если увидел. Зато Току он знал и даже отчетливо помнил, как пару раз заехал ей по лицу. Его двоюродный брат Хикаку пошел и того дальше, оставив ей на правой стороне лица шрам, который даже медики Сенджу не смогли убрать до конца. Иногда возникали неловкие паузы, в которые кто-то сразу начинал новую тему. В какой-то момент Изуне стало казаться, что он один чувствует себя неловко, но потом он понял, что Тока и Маро тоже обеспокоены этим обедом. Он не мог объяснить как, просто услышал это, внимательно вслушиваясь в их голоса. Он слышал как волнуется Кума и удивлялся доброму нраву и абсолютному спокойствию Масару.
- Всё же хорошо, что я давно перестал ходить на миссии. Это было интересное, но довольно выматывающее ремесло. Только сейчас, пожив почти гражданской жизнью понимаешь, насколько тяжела работа шиноби и как много ты пропускаешь, - проговорил отец Мики.
- Тобирама говорил, вы были серьезно ранены, Масару-сан? - Изуна задал этот вопрос быстрее чем, подумал об этом. Только по резко образовавшейся тишине он понял, что сделал что-то не так.
- Да, уже больше десяти лет прошло. Меня ранил, кстати, один из ваших, - всё тем же добродушным тоном говорил Масару, будто рассказывал Изуне сказку.
- В бою с Учиха? Вы... - смутился Изуна, не понимая как закончить этот неловкий разговор,
- Вы знаете этого человека?
- Вряд ли я могу сказать, что знаю его. Но если ты имеешь ввиду, знаю ли я его имя и видел ли на улицах деревни, то да.
Видел. Изуна не знал, что на это сказать. Ему казалось, что ничего уже не могло спасти положение. Никакие извинения и слова жалости здесь не помогут. Они просто не нужны этому человеку.
- Не волнуйся, Изуна-кун. Эта рана больше не болит. Некоторым людям нужно быть раненными, чтобы понять, что война ни к чему не приведет. Это был как раз мой случай. Я не говорю своей семье, кто это сделал, чтобы они не воспылали ненавистью к этому человеку и только. Но это событие в моей жизни помогло понять мне, что в войне не будет победителя и проигравшего. В результате мы все проигравшие. К каждому это приходить по-своему. Никому не стало бы легче от моей смерти во имя мести и клана, только хуже.
- Как и от моей, - тихо добавил Изуна.
Он только сейчас подумал о том, что было бы с братом, если бы он умер. Сам он не представлял, как смог бы перенести смерть Мадары. Смог бы Мадара? Был бы мир или обезумевший брат сражался до последней капли крови? Изуна помнил как шептал и молил брата не заключать мир, пока был на грани жизни и смерти, но брат его ослушался. Только сейчас он осознал, насколько это было правильное решение.
Изуна ведь и сам тогда грезил идеей смерти во имя клана, мести, общего блага, чести. Всё, чтобы стереть с лица земли Сенджу, которые по факту оказались такими же простыми людьми с теми же болями и мечтами, как и он сам. Стоило ли всё это того? Смерть его родителей и братьев? Ведь сидит же он сейчас один в окружении Сенджу и не чувствует никакой угрозы. Было ли всё это просто зря?
- Джунко, пора подумать о чае! - Ну мама... - протянула рядом сидящая Джун, вставая рядом с Изуной.
- Давай-давай, не Мика же будет помогать мне в свой праздник, - проговорила Кума и вышла из комнаты.
- Джунко? - переспросил Изуна.
- Да, - ответила Мика, - это ее настоящее имя. Мы не хотели пускать ее на войну. Она была четвертой и самой маленькой. Отец уже вышел из строя, и она ринулась в бой. Чтобы мы не прознали, записала себя мальчишкой и именем Джун. Стрижка у нее была короткая, одежда мешковатая, учителя сразу и не поняли на первичной подготовке. Уже после первого боя узнали, что она девчонка. Но переименовывать не стали. Дома она всё равно осталась Джунко.
- Сколько ей тогда было?
- Девять.
Больше к таким темам Изуна не рисковал возвращаться, но они всё равно возникали. Они специально не говорили об этом, но Учиха был новым в этой компании, и иногда ему приходилось пояснять важные моменты. Это были ненавязчивые воспоминания, события, которые сыграли ключевую роль в жизни, раны, которые не болят, но напоминают о себе уродливыми шрамами, обрывки жизни, которые не сотрешь пожатием рук и клочком бумаги, закрепившим перемирие. Поразительно, насколько похожими они оказались, при всех их различиях.
Кроме шрама на лице, Хикаку умудрился лишить Току парочки фаланг безымянного пальца на левой руке. Маро страдает кошмарами и иногда просыпается посреди ночи от удушья, потому что один Шимура как-то пытался его утопить, но не смог завершить начатое. Масару был серьезно ранен в ногу, из-за чего уже больше десяти лет хромает и ходит только опираясь на трость. В том же бою ему повредили руку так, что полную чувствительность уже не вернуть никогда.
Кума страдает сильнейшими головными болями после сотрясения мозга, а наложенная на нее иллюзия шарингана навсегда повредила ее психическое состояние. Она никому так и не призналась, что увидела в той иллюзии, но после этого случая она стала более вспыльчивой и беспокойной, что закрыло ей дорогу в мир шиноби, где холодный ум и эмоциональная стабильность играют слишком большую роль. Джун отчётливо помнила, как тело ее самой старшей сестры принесли в дом. Прямо перед этим военным походом они поссорились, и последними словами Джун, обращенными к сестре, стала брошенная сгоряча фраза "Я больше никогда не желаю тебя видеть". Она была ребенком, но простить себе этого так и не смогла.
После ранения отца, которого также чуть не потеряла, она пошла бороться за своих близких даже ценой собственной жизни. Тобирама был ребенком, когда враги проникли на территорию их клана и беспощадно убили его мать, кинувшуюся защищать своего ребенка. Сам он выжил только благодаря тому, что Хаширама оказался в этот момент поблизости и действовал решительнее. Тобирама до сих пор помнил, как из перерезанного горла матери лилась кровь, окрашивая ее белые волосы. Ее стеклянный взгляд еще долго преследовал его по ночам.
Мика после первого же своего боя была потрясена жестокостью войны. В тот день на ее глазах была убита ее старшая сестра, а позднее в лазарете, уже будучи медиком, она не смогла спасти младшего брата. Изуна отчетливо помнил, как на его глазах погибли два младших брата, а потом и его лучший друг, что позволило ему пробудить мангёко. После он и сам был настолько сильно ранен, что на поле боя уже никогда не вернется. Учиха без труда мог найти в своем клане людей с историями жизни, похожими на истории каждого сидящего за столом Сенджу. Он сам ничем от них не отличался, пряча в глубине души собственную боль. Сетовал на судьбу и богов, оставивших его с этими ранами. Когда-то давно, когда Мадара ещё пытался уговорить Изуну на союз с Сенджу, он сказал, что единственный способ избавиться от вражды между людьми — это вывернуть душу наизнанку друг перед другом. Тогда Изуна ответил брату, что не собирался выворачивать душу никаким Сенджу.
Сейчас же он вдруг осознал, что добродушный, веселый и спокойный Масару был ему ближе всех прочих, потому что только он мог понять, что такое быть раненным настолько, что потерять возможность сражаться. Он понимал, что чувствует человек, чья болезнь мешает ему жить полной жизнью. Удивительно, что при этом он оставался таким сильным. Это и называлась истинная сила духа. То, что Изуна с этого дня планировал найти глубоко в себе.
Уже когда все собирались расходиться и праздник был официально окончен, Изуна подошел к Мике и тихо сказал:
- Я не знаю, когда именно у Сенджу принято дарить подарки.
- Ты подготовил мне подарок?
- Да, но не знаю, когда принято его дарить.
- Когда только приходишь в гости. А когда у Учих?
- Также, - протянул Изуна и достал из кармана синий небольшой мешочек из самой обычной хлопковой ткани.
- Вот.
Мика взяла в руки мешочек и раскрыла его. Там оказалась небольшая заколка канзаши в виде раскрытого веера серебряного цвета с небольшими объёмными цветками сакуры, украшенная свисающими треугольными лепестками. Оттенок синего, в который были окрашены лепестки, удачно сочетался с оттенком красного, выбранного для цветков сакуры.
Мика даже не удивилась бы, если веер оказался из настоящего серебра. Заколка была небольшой, но видно, что дорогой и главное - выполненной в стиле клана Учиха. У нее ещё не было украшений в их стиле.
- Она прекрасна, Изуна, - искренне восхитилась Мика, понимая сколько сил и средств требовало изготовление такой заколки. Они не были богатыми жителями столицы, чтобы так просто позволять себе столь изящные вещи.
- Я знаю. Это специальный заказ. Отец заказал ее матери в честь рождения первого сына. Она очень праздничная, у матери было мало поводов ее носить, она была скорее дорога как память.
- Ты уверен, что хочешь отдать ее мне?
- Да. Я честно скажу, что сомневался, пока сюда шёл. Я узнал о твоем дне рождения, когда пришел Тобирама и сказал мне. Мне было неловко явиться без подарка, и я не знал, что тебе подарить. Это первое, что пришло в голову, но по пути я... сомневался.
- А сейчас ты не сомневаешься? - уточнила Мика.
- Нет, - уверенно произнес Изуна.
- Я могу знать почему?
- Я просто наконец-то выиграл в этой войне.
- В какой войне? - взволнованно спросила Мика.
- В которой всё это время, как оказалось, сражался.
В этот момент он был уверен, что Мика не на шутку заволновалась. Он не представлял, как она выглядит, но знал, что у нее голубые глаза, которые сейчас наполнены волнением за него. И это тоже почему-то казалось правильным.
__________________________
Итог 5252 слова
Продолжение следует
Целую