Падение Ассирии. Сказка
Падение Асси́рии
Сказка. Перевёл с ятвя́жского Н.Кто́-то
...из руин Кровавого Замка торчал ржавый трон.
А на самом его краешке, понуро свесив лапки,
сидела старенькая, потёртая крыска
в будёновке Монома́ха и с ма́узером от Фаберже́...
из древних авторов
Содержание:
Глава 1. Пролог
Глава 2. Ассирия. История, география, экономика, религия
Глава 3. Гражданин У́ти-Пу́ти. Начало синегварде́йщины
Глава 4. Ассирийская армия и военные награды
Глава 5. Восстание на подводной лодке «Куру́ск». Первый оскал синегвардейщины и «пиндо́сы»
Глава 6. Расцвет синегвардейщины. Липкий страх и Озёрная Лапландия
Глава 7. Продолжение Страха. «Отчаяние» и штандартенфю́рер Шти́глиц
Глава 8. Последние времена Ассирии и Царь-Страх
Глава 9. Война с Окра́иной. Конец.
Глава 10. «Чёрная Ведьма» с британских островов
Глава 11. Пару нюансов и Чистый Хрустальный Разум
Глава 1. Пролог
Когда-то очень-очень давно, всё пространство от Литовских островов, через Серое море до британского Урала, и дальше, за Сибирские моря и Китайские архипелаги - было единой сушей и на нём располагалось самое большое государство в истории под названием Ассирия.
Почти тысячу лет пугало оно мир, нападало на соседей, ссорило и порабощало целые народы, но потом, прямо перед Потопом, неожиданно начало́ сразу несколько войн, не выдержало, лопнуло, рассыпалось на маленькие королевства, сгнило и умерло...
По случайно уцелевшим дорогам пришли другие народы. Заселились в случайно построенные для них новые города. Загнали остатки ассирийцев в Ненужные земли и обнесли их забором, чтобы не мешали жить. Но толком пожить так и не смогли, так как начался Потоп и вторая цивилизация людей перестала существовать, в точности повторив путь первой...
От переводчика: практически во всех Послепотопных летописях только это и известно об Ассирии. Но мне удалось найти документы, проливающие свет на последние несколько лет жизни этой страны и мне они показались крайне интересными. Думаю, для начинающих историков будет полезно с ними ознакомиться.
Итак, всё последующее повествование будет основываться на записках некоего Жѝвицы, который в качестве переводчика при торговом караване ятвяжской княгини Святки посетил островные страны некогда входившие в состав Ассирии. Помимо работы, он, будучи филологом-любителем, записывал местные легенды и предания, из которых в последствии и составил что-то вроде хронологии последних лет существования Ассирийской державы.
Главная же ценность этой работы заключается в том, что Живица не пользовался письменными источниками и официальными документами, а при каждом удобном случае шёл, так сказать, в народ и черпал знания прямо из него. На полях и в сносках осталось множество имён его добровольных и не очень информаторов. Тут и пахнущая боярышником «босоногая Ста́рица с вокзала», и майор из племени ментов-праведников, и фашиозэти́сты кем бы они ни были, и много других не менее интересных персонажей.
Сама хронология дошла до нас в нескольких разных редакциях, сильно отличающихся друг от друга и по сюжету и по слогу, и ни одна из них не является цельным произведением – в каждой есть пропуски, дырявые листы и потерянные главы. Но в общем и целом даже по этим разрозненным обрывкам мы теперь можем иметь некоторое представление о происходивших в те далёкие времена событиях. Итак...
Глава 2. Ассирия. История, география, экономика, религия
На излёте своей истории Ассирия представляла собой жалкое зрелище. Вернее... Восхитительно-жалкое. Она была похожа на старую, потрескавшуюся гору, или даже на древнего Дракона, лежащего как гора среди бескрайних болот... серых, удушливых туманов... зябкости... и блёклых полутеней. Никаких ярких красок и чётких звуков, всюду одни оттенки и шёпоты...
Никто не знал сколько ему лет, да и сам Дракон этого не помнил. Возможно, он уже вообще ничего не помнил, даже то, что он вообще существует. Сухое, старческое забытьё окутало его разум. Из-под полузакрытых век виднелись мутные зрачки словно бы подёрнутые ржавой паутиной. Обе головы лежали на чудовищных лапах покрытых изъеденной плесенью чешуёй. Жёлтые, растрескавшиеся от времени когти были наполовину скрыты в болотной жиже.
С каждым выдохом из его ноздрей вылетал пепел, смешивался с туманом и выпадал чёрным снегом на его вытянутые лапы. Но этот снег сразу же таял, вернее – его убирали. Присмотревшись, можно было увидеть мириады крохотных существ бегавших по Дракону и приводивших его в порядок. Они убирали этот чёрный снег, натирали когти алмазной пылью, без конца золотили чешую и поправляли горностаевую мантию, накинутую на драконий хребет от шей до самого хвоста.
Иногда Дракон вздрагивал во сне и двигал лапой, не нарочно давя этих лилипутиков. Их кровь брызгала в разные стороны, пачкала чёрный снег и чешую. Но сразу же появлялись новые существа и приводили всё в порядок – убирали ошмётки оставшиеся от их предшественников, смывали кровь и заново золотили Дракона. Ведь он им был нужен именно таким – хоть и не совсем живым, но зато огромным, издалека-сияющим и грозно-когтистым.
Самому же Дракону было всё равно как он выглядел. Он ведь даже не знал что всё ещё существует. Он просто спал и видел сны.
Возможно, ему снились великие битвы с другими драконами, реки крови, затянутые дымом горизонты и бескрайние пожарища. А возможно ему снилось, будто он ещё совсем маленький дракончик, гуляет со своей мамой по бескрайним, залитым солнцем степям... где так одуряющее сильно пахнут травы... где в маленьких озёрках прозрачная и вкусная вода... где можно беззаботно резвиться и дурачиться, бегая вокруг своей самой прекрасной мамы на свете... и быть абсолютно, бес-ко-неч-но, Ч-у-д-о-в-и-щ-н-о счастли́вым... как-будто бы и нет на свете всего того, что случится потом...
Старческие сны легки. В них нет крови и холмов из трупов. В них лишь зыбкие, бесцветные тени. Подёрнутые ржавой паутиной...
Итак, в конце своей истории Ассирия была старой империей, и даже скорее древней, с явными признаками дряхлости и вырождения.
Вся её экономика была похожа на действия выжившего из ума старика, который уже просто не осознавал что делал. Например, единственное чем Ассирия торговала это были её природные ресурсы. Она просто рыла землю и продавала её. Вернее – сносила пашни с огородами и рыла, а потом продавала. На месте ям образовывались болота, на которых нельзя было вырастить никаких продуктов. Люди начинали умирать от голода. И тогда она рыла и продавала ещё больше земли, чтобы купить... продукты! Она вырубала и продавала леса, на их месте образовывались пустыни, ветер поднимал песок в воздух, становилось нечем дышать, люди начинали умирать от удушья. Тогда Ассирия вырубала и продавала ещё больше лесов, чтобы на эти деньги купить саженцы деревьев и ... высадить новые леса на месте пустынь!
Потом, правда, произошло «великое Ассирийское экономическое Чудо» и она стала торговать гильотинами, виселицами, плахами и другими орудиями убийства, но для производства всего этого нужны были люди, а они всё также продолжали умирать от голода и удушья, и поэтому... приходилось продолжать вырубать леса и рыть землю чтобы купить продукты и саженцы деревьев!
Какой-то замкнутый круг, но всё время в минус. Людей оставалось всё меньше.
В политике, как и в экономике, Ассирия была тем же самым безумным стариком. Она демонстративно махала ржавой железной дубиной, грозила врагам которых не было, и целовала тех которые были. Вагонами отправляла деньги придуманным союзникам, которые над ней откровенно смеялись, а потом просила взаймы под процент у противников, которые даже не скрывали своего презрения. Если же ей отказывали, она устраивала показательные войны, или хотя бы казни своих людей на своей же территории. Кровь лилась рекой, человеческие стоны до дыр исцарапывали небо, а она, изображая богатырскую выправку, подслеповато щурилась в сторону Заграниц – ви́дят ли, понима́ют ли, как она могёт повторить, если вдруг чё?
Потом её попускало. Она устало садилась на землю, вытирала пот, и, то ли по привычке, то ли по стариковскому безумию, делала «козу» пальцами и, страшно ими шевеля хрипела какой-нибудь Загранице: - У́ти-пу́ти! Попадися вот только...
Одним словом, в экономике Ассирия была похожа на слепого дедульку, который ходит по цыганскому рынку с пачкой денег в руке и пытается купить фотонную стребугазио́ль, чтобы потом её кому-нибудь выгодно перепродать, даже не зная что это вообще такое.
А в политике это был тот же самый слепой дед, только уже обворованный и на всех за это обиженный, поскрипывающий старенькой портупеей с поблёкшими звёздочками и размахивающий во все стороны дубиной. Портупеи, кстати, тоже покупались за землю и лес.
...
А ещё Ассирия была большой. Ооо-чень большой. Правда, населяющие её ассирийцы предпочитали использовать слово «великой». Но речь всё равно шла именно о размере.
Они вообще любили всё великое, в смысле большое. И не просто большое, а огромное, чудовищно-великанское, пусть нелепое и неработающее. Даже среди национальных символов у них были «самые Великие в Мире» (по их версии): Царь-колокол - который не звонил, Царь-пушка - которая не стреляла, Царь-царь - который не правил, и Царь-народ - который не жил, но об этом позже.
По государственному устройству Ассирия была чем-то вроде полевого военного лагеря, вечно находящегося в каком-то тревожном ожидании. Ведь прежнюю мобилизацию похоже что вот-вот отменят, но потом явно объявят новую - ведь из очередной задницы уже вот-вот выберемся, но тут же явно влезем в другую. Так как во́т же она – прям входом у выхода стои́т.
Вся власть над этим мобилизационным лагерем была сосредоточена в стольном граде Мска́ве. И не во всём граде, а в стоявшем в его центре мрачном за́мке, из кирпича цвета подсохшей крови, под названием Къе́мль.
Некоторые, правда, утверждали, что его настоящее название Хремль, или даже Гремль, ведь его когда-то в древности построили болотные гремлины, потом вокруг него построили саму Ассирию и вымерли. Другие же, напротив, были уверены что гремлины не вымерли, а просто ушли в подземелья замка и до сих пор правят Ассирией уже оттуда.
Судя по всему правы были последние. Ведь даже сам Кьемль был полон гремлинских символов. На шпилях его башен совместно сияли золотые драконы и сатанинские пентаграммы цвета крови. В его стенах был замурован прах сотен сожжённых трупов. По периметру стен шли шеренги обычных могил. А в центре этого кладбища стоял огромный каменный склеп с выставленным на всеобщее обозрение нетленным мертвецом. И всё это вместе находилось на так называемой Къасной площади, бывшей когда-то местом массовых казней и ещё более массовых пыток бесчисленного количества ассирийцев.
Про нетленного мертвеца говорили, что это самый настоящий мёртвый ангел какого-то древнего культа. Вроде как эта религия была самой справедливой на свете, воспевала ТРУД, СВОБОДУ, РАВЕНСТВО И БРАТСТВО. Но, как и все остальные религии, она «...была белой только на выбеленной бумаге...». После религиозной революции ТРУД сразу же отдали пастве, прикрепив её к заводам и пашням как новых крепостных, работавших уже правда не за деньги, а за трудодни, то есть карточки на еду. СВОБОДА досталась новым ангелам-правителям, ну просто так совпало. А РАВЕНСТВО И БРАТСТВО куда-то пропали. Говорят, одна баба видела, как их под конвоем в сторону оврага увели. Но это не точно. А вот саму бабу точно увели. И сожгли потом в железной бочке прямо у къемлёвской стены
Прошло сколько-то времени, культ окончательно выродился и забылся. В Кьемль пришли новые боги и новые ангелы, выбросили потемневшие от времени знамёна с портретами, а вот склеп с мертвецом оставили. Ведь он очень хорошо вписывался в къемлёвскую концепцию Главного Кладбища для Шабашей и Гульбищ. Эта пропитанная ладаном тушка стала настоящим чёрномагическим амулетом для понимающих, и ей нашлось бы место при любой гремлинской религии.
Кстати, отличие нового культа от старого было не таким уж и большим. Если «старые» попы ходили в кожаных плащах с маузерами, то «новые» - в чёрных женских сарафанах с заточенными крестами. Воспевали уже не свободу с равенством и братством, а ЛЮБОВЬ, СВЕТ, ДУХОВНОСТЬ и СЧАСТЬЕ. Но, как и в первом случае, ЛЮБОВЬ превратили в Любовь К Власти и отдали пастве, СВЕТ стал Сиянием золота на куполах, орденах и поповских побрякушках, ДУХОВНОСТЬ досталась новым ангелам-правителям, без которых не вДОХнёшь не выДОХнешь, а СЧАСТЬЕ, как водится, куда-то делось. Ну и конечно же одна баба снова видела (вот же, блин, неймётся ей всё!) как ЕГО куда-то под конвоем уводили. Но это не точно. А вот бабу, снова, точно увели. Только теперь не сожгли, а запаяли в ту же самую железную бочку и утопили. Подробнее об этом будет в рассказе о восстании на подводной лодке «Куру́ск».
Одним словом, все кьемлёвские религии были одинаковы. По сути это всегда была огромная дубина обклеенная красивыми словами вырезанными из золотой фольги и покрытыми позолотой. Но приклеены они были плохо. Через одно место. Как и всё в Ассирии. При первых же капельках крови стекавших по дубине эти слова отклеивались, сползали, и хлюпко падали на землю обдавая всё вокруг розовыми брызгами. На их место клеили новые золотые слова, прибивали золотыми гвоздями, но гвозди быстро ржавели от избытка кровяных телец и крошились как старая колючая проволока. Когда засохшей крови на дубине становилось так много, что уже даже суперклей-патриатизма не помогал – тогда и делали революционный обмыв сразу всей дубины и всё начиналось заново.
Новый вождь-полубог собирал сонм своих верных прелюбоангелов и архизлодеев, схимонотеистов и зазамученников, и объявлял начало эры Нового Культа. И всё вроде бы как-будто обновлялось. Ну, кроме вечных, незыблемых постулатов, благодаря которым Ассирия и существовала. Этими постулатами были «Символ веры» и, как ни странно, Къасное кладбище. «Символ веры» был не сложным: «Любая ВЛАСТЬ от бога – подчиняйся или умри в ад. Если подчиняешься – то умри в рай. И терпи! Терпи! Воистину терпи!».
А Къасное Кладбище, как и весь Кьемль, было не просто постулатом, а вроде как даже какой-то машиной используемой в чёрной магии. Все парады и народные гуляния у Кьемлёвских стен всегда были самой настоящей чёрной мессой. Люди ходили и танцевали на костях, на месте пропитанном кровью миллионов, вблизи могил и осквернённого, выпотрошенного человеческого трупа, залитого краской и ладаном... Сверху, со шпилей, как с надгробных монументов, на них смотрели драконы, пентаграммы и кресты... А внизу, в пронизанных тленом подземельях... в стекающих с людей кладбищенской энергии... буквально купались гремлины... которых вроде как и не было...
Да по́мню, по́мню я про эту бабу! Куда, уж, блин, теперь без неё-то.
...Говорят, когда Мскаву взорвали, и она целыми кварталами проваливалась в бурлящую бездну... но ещё до того как волны навсегда сомкнулись над её остатками... одна баба видела, как на дне гигантской трещины... возникшей у Кьемлёвской стены... среди чёррных-чёррных алтарей и непонятных механизмов... метались чёррные-чёррные тени с золотыми пятнышками... то ли попы, а то ли гремлины... и вроде как кого-то там доедали...
Зато эту бабу, наконец-то, никуда не увели. Ведь было уже некому. Да и некуда.
Глава 3. Гражданин У́ти-Пу́ти. Начало синегварде́йщины
Но надо вернутся чуть раньше и глубже.... Во времена царя Бры́си, пьяницы и дебошира, Ассирия находилась в очередном упадке. Это не значит что чуть раньше или позже упадка не было – он был всегда, просто немного разный. При Брысе население продолжало нищать, усиливалась преступность, и в добавок к этому на окраинах государства начались национальные волнения. Все хотели взять «суверенитета столько сколько сможется», и не только целые народы, но и отдельные города. До поры до времени волнения удавалось тихо гасить, где подкупом, где угрозами, но однажды, что называется, прорвало.
Где-то в горах начался вооруженный мятеж против Ассирии. Брыся крепился-крепился, наконец не выдержал и послал армию чтобы по-быстрому победить там всех и вечером спокойно поужинать. Но не тут-то было. Мятеж перерос в самую настоящую гражданскую войну, которая длилась несколько долгих лет. Потери враждующих сторон исчислялись десятками тысяч, а убитых мирных жителей вообще невозможно было посчитать.
Наконец войну кое-как удалось остановить. Каким-то непонятным образом горцы смогли победить Ассирию, и им удалось вырваться из её нежных драконовских объятий, хоть и ценой своей сожженной дотла страны.
После этого старик сильно сдал. И пьянки уже прерывались не дебошами, а сердечными приступами. В последствии все Брысины потомки, помня об этой своей наследственной предрасположенности к сердечным болезням, даже были вынуждены покинуть Ассирию с её не важным климатом и переселиться куда-то на тропические острова. Возможно, если бы и сам Брыся в своё время так поступил, то и пожил бы подольше. Да и не только он один. Десятки тысяч людей пожили бы подольше.
Словом, царь возвышался на троне грустной, бесформенной глыбой, ничем не интересовался, страной не руководил. И так прошло несколько затхлых лет. Кто и чем управлял всё это время – непонятно. Что, куда и откуда тащил – неизвестно. А потом Брыся помер. И осталось от него всего две вещи: непонятное слово «ассириа́нин» и небольшой такой гражданин Ути-Пути. Если с первым всё, в общем-то, понятно – ну оговорился старик, обращаясь к кому-то кого забыл и в итоге обратившись к кому-то кого вообще не существует - то со вторым всё было намного, намнооого сложнее.
Гражданин Ути-Пути появился при троне где-то за год до Брысиной смерти. По военному щёлкнул каблуками, отрекомендовался как «очень исполнительный человек» и сразу же начал что-то там исполнять. Разжиревшее Брысино боярство внимательно на него посмотрело, подумало, да как воскликнет: - Ба! Да вот же он тот самый Кто Кого-если-что-не-жалко! Сам, касатик, в руки приплыл! – и давай радоваться.
Оказалось, что Брысины бояре, награбившие при его попустительстве столько добра что оно уже даже никуда не помещалось, давно искали эдакого Брысю Второго, только более послушного и лично им преданного, при котором можно будет и дальше грабить казну хоть уже и некуда. Но при этом, если вдруг что случится – ну там революция или какие другие народные глупости – ни за что не отвечать! Ведь будет же Брыся Второй, вот с него и спрашивайте, что и куда он, собака, разбазарил! На том и порешили. И начали готовить.
Тем временем население Ассирии по-прежнему продолжало нищать. Откуда у него, интересно, было столько денег, чтобы нищать десять лет подряд и никак не донѝщить? Загадка...
Преступность не просто цвела, а уже прямо-таки сияла. Бандиты жили как короли и умирали как фараоны. Их замкам мог позавидовать европейский князь, а их саркофаги занимали целые кварталы самых известных кладбищ. Всё делалось в открытую, ничего не боясь. Закон почему-то безмолвствовал. Загадка...
Страну как-будто окутал плотный серый туман. Народ не видел государства, а государство не видела народа, и каждый из них выживал сам по себе. Иногда, бродя наощупь в этом тумане, они натыкались друг на друга, испуганно вскрикивали и разбегались. Связь между ними становилась всё тоньше, тоньше и почти совсем уже оборвалась как вдруг – БАХ! – Вспышка!... – БАХ! - Ещё одна!... Туман быстро рассеялся и страну залил страх. Липкий. Холодный. Всепоглощающий. На Ассирию напали террористы.
Они вылезали из той самой горной страны которая незадолго до этого вышла из Её состава. Они вылезали поодиночке и целыми отрядами, похищали скот и людей, взрывали дома и резали головы захваченным врасплох ассирийским пограничникам. И об этом каждый день рассказывали в новостях. Рассказывали и показывали. Все телепередачи превратились в сплошной, непрекращающийся фильм ужасов – дымящиеся развалины многоэтажек, мёртвые дети, и головы... головы... головы...
Люди обезумели от страха. Сначала они стали бояться выходить из своих домов, а потом стали бояться в них заходить. Если к подъезду подъезжала машина, все бросались смотреть не выносят ли из неё мешки со взрывчаткой. И если не выносили, то становилось ещё страшнее – ведь это значило, что их уже где-то вынесли до этого. А взрывы и головы всё не заканчивались. Как и террористы. Которые теперь уже собирались в целые маленькие армии и грозно маршировали по горам под стрёкот кинокамер.
Народ, плача, смотрел на государство. Государство, тоже плача, смотрело на народ. Ни он ни оно ничего не понимали... Наконец-то они смотрели в глаза друг другу. Но в этих глазах было только отчаянье и обречённость.
И вдруг! Как гром! Среди ясного! Неба! Гражданин! Ути-Пути! Вышел! На политическую! Сцену! И сказал:
- Слушайте, ну этих террористов нужно же за это...убивать. Прям вот ловить и убивать! Хоть где.
- Тооочно!!! У-б-и-в-а-т-ь!!! – прозрели народ с государством, удивляясь как они сами до этого не додумались – Спасибо Тебе, СпасИтель ты наш!!! ОтЕц!!! СветонОсец!!!
И полетели ракеты с самолётами...
И залязгала гусеницами бронетехника...
И нОвые мученики пошли умирать за нОвого бога...
Как ангелы Мести...
Как архангелы Непрощения...
В саванах...
цвета...
хаки...
...
Как говорили древние «Ещё ни одна маленькая победоносная война никому не помешала. Главное - её придумать». И они были правы. Ведь самый старый, самый действенный и, в то же время, самый простой способ стать героем - это кого-нибудь прилюдно победить. Желательно кого-нибудь страшного и коварного. Ну, например, Дракона. А что делать если ты сам и есть Дракон? А хочется стать героем? А других Драконов не существует? Да всё очень просто – надо его придумать. Потом придумать, что ты сам вовсе не он. Ну и победить его. И обязательно прилюдно. Ведь по-другому в герои не принимают. И вот по этой древней схеме Брысины бояре и создали «Великого Победителя» Ути-Пути.
Нет, сами бояре напрямую ничего конечно же не делали. Для этого при троне существовала так называемая «тайная полиция». Само это словосочетание в Ассирии было запрещено, так как от него за версту разило слежкой за собственными гражданами, застенками, пытками и тайными массовыми захоронениями в безымянных оврагах. И поэтому тайную полицию переименовали во «фсебѐю». Люди по разному объясняли эту странную аббревиатуру. Одни считали, что это исковерканная для секретности фраза «фсех-убей». А другие говорили что это вовсе не аббревиатура, а просто звук который издают гиены когда дерутся.
Так вот, эта самая фсебея и выполняла боярский заказ по созданию небольшой победоносной войны. В той горной стране они нашли людей которые также сильно любили деньги как и они. Всего лишь за вагончик с золотом, переданным боярами, те согласились собрать несколько отрядов террористов. И им даже не пришлось никого уговаривать, ведь после войны среди горцев было очень много людей, которым хотелось отомстить за свои семьи. Фсебеи вооружили их, дали взрывчатку и открыли все кордоны. А после того как террористы уничтожили пограничников, они стали возить их по всей Ассирии, на своих машинах с особенными номерами, которые никто не мог останавливать, и показывали где и что надо делать. А после взрывов и убийств прятали террористов на своих базах.
И вот, когда уровень страха в людях перешёл все мыслимые и немыслимые границы, на сцену и вышел гражданин Ути-Пути и всех победил. И сразу же встал на ступень Великого Героя, минуя ступень заурядного серенького правителя откровенно на эту роль назначенного.
Ну а горную страну армия снова сожгла дотла. Фсебеи по-тихому поубивали на своих базах своих террористов. Горы обнесли колючей проволокой как периметром, а в его центре, из пепла, слепили новую горную страну, но уже полностью по своим тайно-полицейским лека́лам. То есть построили тайный концлагерь, которым управляли вроде как сами горцы, но на их кителях сияли фсебейские звёзды, а на запасном пути, за вокзалом, был припрятал ещё один вагончик с золотом. Среди вагончиков с трупами. Которые здесь теперь уже даже не считали. А создание этого лагеря и можно считать началом так называемой «истинной синегвардейщины».
....
При каждой смене культа Ассирия меняла не только флаги с портретами но и название. Совсем немного. Чтобы оставаться узнаваемой. За всю свою историю она успела побывать и Руси́рией, и Арасия́нией, и Эсэсэ́рией и Эрэ́фией. И при каждой такой смене, сопровождавшейся очередным экономическим упадком, менялась, вернее – удешевлялась, и форма тайной полиции. Сначала они ходили в золотых кольчугах, потом в серебряных. Потом кольчуги заменили на большие серебряные эполеты. Потом вместо эполет ввели серебряные погоны. А потом серебро тоже закончилось, и погоны стали просто шить из белой ткани. Тогда-то и появилось слово «белогвардейщина» - так стали называть сотрудников тайной полиции охранявших трон в форме с этими самыми белыми погонами. При следующей смене культа погоны сильно забрызгали кровью, и они стали красными – так появилась «красногвардейщина». Ну а при царе Брысе, во времена разгула боярского воровства и народной преступности, эти погоны то ли украли, то ли продали кому-то. А так как тайная полиция не может ходить без погон, то им пошили новые, из того что было под рукой – а было это синее знамя отбитое недавно у какой-то преступной группировки. Так и появились первые «синегвардейцы».
Вообще в ассирийцах было очень развито цветовое восприятие мира. Людей по цвету конечно не делили, а вот культам, вождям и даже целым эпохам присваивали те или иные оттенки и образы. «Белогвардейщина» например, была для них спесивым дворянином-крепостнико́м, «красногвардейщина» - убийцей с маузером и холодным взглядом, ну а «синегвардейщина» стала ассоциироваться с Брысиной эпохой воровства. Дело в том, что в Ассирии синий цвет считался именно воровским. В отличие от красного военного и белого дворянского.
При гражданине Ути-Пути, по крайней мере - в самом начале его правления, синегвардейщина всё ещё воспринималась как что-то просто воровское или служащее ворам. Было даже создано несколько политических партий подтверждающих это – «Единая Ассирия (воров-большевиков)», «Справедливая Ассирия (воров-маргиналов)» и «Ассирия-Молодая (для начинающих)». Из них же сформировали парламент и правительство.
Но потом, после победы над террористами, всё стало стремительно меняться. Гражданин Ути-Пути очень любил «случайные» встречи и общение с кем-нибудь из народа, но при журналистах и телевизионщиках. И на этих встречах он всё чаще начал подчёркивать особую роль фсебеев в этой победе. Про то как они возили террористов по стране он конечно не рассказывал, напротив, по его версии фсебеи всячески этому мешали, несли потери, и мужественно отражали удар за ударом, даже до того как они были сделаны. И, в конце концов, договорился до того, что всю эту войну выиграла не армия, а фсебеи. А армия вроде как просто стояла в стороне и потихоньку гибла.
В это же самое время в Кьемле появилось очень много новых людей, и почти все они были из тайной полиции. Старых Брысиных бояр, придумавших и эту войну и самого гражданина Ути-Пути, начали потихоньку оттирать от трона. Кто не хотел уходить по хорошему, «случайно» гиб в автокатастрофах или давился икрой за завтраком, иногда даже целыми семьями. И совсем скоро Кьемль полностью стал фсебейским. Тут выяснилось, что и сам гражданин Ути-Пути вышел из недр этой тайной службы.
Налицо было что-то вроде тихой революции, в которой старую боярскую элиту сменили люди в синих погонах. Народ замер в ожидании долгожданных перемен, чисток и резни, смены культа, ну или хотя бы рождения хоть какой-нибудь национальной идеи, но ... ничего не менялось.
Боярские деньги потихоньку перетекали в карманы синегвардейцев. Парламент с правительством всё это потихоньку узаконивали. Гражданин Ути-Пути купался в лучах славы Народного Героя. А народ всё молчал и чего-то ждал. Всё шло тихо, мирно, немного даже затхло, как вдруг – БАХ! – словно камень брошенный в середину затянутого ряской болотца, взметнувший зелёные брызги и поднявший на нём волны – в армии произошёл первый военный мятеж.
Глава 4. Ассирийская армия и военные награды
Ассирийская армия была Ассирией в миниатюре, со всеми её пороками и особенностями. «Низы», то есть солдаты, почти всё время ходи и строем и строили дома генералам, а «верхи» - генералы, носили на кителях золотые звёзды и наслаждались жизнью. Между «низами» и «верхами» метались офицеры-«середняки», орали на первых и заискивали перед вторыми.
Для Кьемля армия была эдаким бессмертным Цербером для закла́ния. Воевать он толком не умел, почти все войны проигрывал, но умирал красиво и мужественно. После его смерти в стране объявлялся новый призыв, бездыханный Церберный труп заполняли новыми кровяными тельцами, он оживал и снова бросался в бой. И так было всегда.
Например, лет за восемьдесят до описываемых событий в мире разразилась Третья Мировая война. На западную часть Ассирии напала железная орда Йозефа-Адольфа, самая сильная по тем временам. Ассирийская армия, не уступавшая этой орде ни в численности, ни в вооружении, буквально за четыре месяца разгромно проиграла эту войну. Треть армии была убита, треть попала в плен, а последняя, израненная и контуженная треть, оставив на растерзание врагу самую населённую часть страны, отползла к Мскаве.
Цербер снова был убит. Убит и выпотрошен. Выпотрошен и сожжён. Но Кьемль объявил призыв сразу всего населения, и, потеряв по численности ещё несколько армий, смог, за несколько лет, отвоевать и свою страну, и страну самого Йозефа-Адольфа. И это назвали «Великой Победой». Сожжение бо́льшей части своей страны. Потерю невообразимого числа людей. Числа, в разы большего чем враг. Так заливают пожар кровью... Так засыпают про́пасть кровяными тельцами...
Врага победила не армия. Врага победил народ. Забросав его своими безоружными трупами. И так было всегда. И истинным символом этой Победы были не новые звёзды на ошейнике Цербера, не горы захваченных флагов, и не стоящий теперь в Кьемле автомобиль Йозефа-Адольфа с его же черепом в багажнике. Истинным Символом Победы был найденный в последствии, где-то в Брянских болотах, ржавый лом, с примотанным к нему проволокой штыком от трёхлинейки... Проволока была колючей. А штык сломанным.
Но этот Символ засекретили. Как и всю войну. И разрешили говорить только о «Великой Победе» и доблестном Цербере с новыми золотыми орденами на ошейнике.
Кстати об орденах. Вся военная наградная система Ассирии была вывернута наизнанку, придумана и заретуширована, как и всё остальное в этой стране. Одними и теми же медалями награждали и солдат воевавших на фронте, и сотрудников тайной полиции которые этих солдат потом, на всякий случай, допрашивали, но к фронту даже не подходили. Таких медалей было несколько. А орденов всего два – «Орден графа Суворина» и «Орден князя Невѐсского». Это были какие-то древние герои, про которых было снято множество прекрасных фильмов и написано ещё больше прекрасных книг. Действѝтельно прекрасных. Но совершенно лживых.
В них оба этих деятеля были представлены эдаками борцами за народное благо.
А в действительности всё было совсем не так. Первый из них, Суворин, почему-то носивший титул «графа священной римской империи германской нации», всю свою жизнь провёл в военных и карательных походах по приказам немецкой императрицы Кэтрин, правившей тогда Ассирией. При этом он не защищал Ассирию от нападавших на неё врагов, а сам нападал на другие страны во славу Кэтринской империи. Во славу этой же империи он подавлял народные бунты и восстания. Его чудо-богатыри участвовали в первых депортациях целых народов в Прикубанье и поднимали на штыки восставших варшавян. И чуда над Вислой в тот раз так и не произошло. Всё потонуло в крови. Ну а за все эти «великие победы для народного блага» Суворина награждали... народом. То есть - дарили людей. Крепостных. Как скот. Целыми селениями. И землю.
Великий герой оказался обычным рабовладельцем, убивавшим людей в угоду другим более крупным рабовладельцам, на территориях никакого отношения к Ассирии не имеющим. Он никогда не защищал свою страну. Он защищал лишь своё право на владение её частью.
Ассириец по национальности, владевший рабами-ассирийцами, и убивавший в том числе и ассирийцев - благодаря правильно написанным книгам, стал национальным героем для... самих же ассирийцев! Хорошие книги имеют страшную силу. А документы тем более. После смерти сиятельного графа остался большой архив с письмами и донесениями. Почти все строки в них были заретушированы тогдашней тайной полицией. Для секретности. Говорят, лет через двести, когда уже изобрели рентген, историки попытались прочитать, что же в них было такого секретного, и ужаснулись. И от количества убитых восставших крестьян, и от того весёлого слога, которым всё это было написано. Каратели любят юмор. Как и рабовладельцы.
Все его неблаговидные поступки были вымараны из истории, чтобы он остался в ней эдаким добродушным отцом для солдат, кого бы они не убивали, и заботливым рачителем о народе. И правда о нём осталась только у поляков. Кстати, о народе. О нём Суворин действительно заботился. Говорят, всех своих вдовых, неженатых и даже просто юных, но половозрелых крепостных, он собирал на площади, и женил друг на друге целыми шеренгами. Ну чтобы побыстрее начинали плодиться и увеличивать хозяйское поголовье.
...
Примерно таким же был и князь Невесский со второго ордена. Он жил лет за пятьсот до Суворина. В те самые времена, когда древняя Ассирия переживала одно из самых страшных бедствий постигших её за всю историю – нападение войск диких ханов под названием Золотая Орда. Вся страна была захвачена. Половина населения убита или угнана в рабство. Почти все города сожжены. Поля и огороды вытоптаны. На оставшихся в живых людей была наложена дань, которую ассирийцы платили ещё лет двести. Платили деньгами, женщинами, и солдатами.
И вот в это самое время - Время Воплей Сгорающих в Городах Людей... Время Костяного Хруста и Отрубленных Голов... на исторической сцене и появился князь Невесский. Появился и, мужественно, как и положено настоящему народному герою – РРАЗ! – и ... не убил ни о-д-н-о-г-о золотоордынца! Более того, он поехал на поклон к одному из ханов, и предложил свои услуги в качестве помощника по сбору дани с оставшегося населения! Хан очень обрадовался, назвал его своим приёмным сыном и великим князем Мскавы, а потом повесил ему на шею свою золотую тамгу – это что-то вроде ордена дающего право на власть на оккупированных территориях. Так этот князь и ста́л обер-полицаем при обер-оккупанте.
...Он был похож на человека, который просто стоял и наблюдал за изнасилованием и убийством любимой женщины. А потом и детей. И не просто наблюдал, а держал свечку. Но держал её не тремя, а двумя пальцами. Может, выказывая этим некий тайный протест. А может, у него уже просто не все пальцы сгибались из-за увесистых золотых перстней подаренных ханом...
Во главе золотоордынских отрядов, он – ассириец по национальности, ходил по Ассирии, захватывал уцелевшие ассирийские города и убивал ассирийцев. Не всех конечно, а только тех, кто не хотел платить дань ордынцам. Со сбором дани у него всё было очень строго. Он даже наябедничал хану на родного брата, когда тот прикарманил себе немного из общего сбора. Ордынцы напали на этого брата, город сожгли, а земли присоединили к Мскаве. Так она, кстати, и возвысилась среди других ассирийских городов – на сборе дани для оккупантов. И она продолжала собирать дань со всей страны ещё очень-очень долго. Даже когда Орды уже не стало. Видимо по привычке. До самых последних дней Ассирии.
Ну а «Невесским» этого князя назвали вот почему. С запада, на Ассирию, уже ставшую золотоордынской колонией управляемой ханским наместником-гяуляйтером, часто нападали тевтонцы. Сначала они только грабили приграничное население и уходили. Но потом, видя слабость обескровленной Ассирии, тевтонцы решили и вовсе забрать себе часть её западных территорий вместе с городами. И обставили всё это под религиозную войну, вроде как для распространения прАвильной веры в бога.
В те времена и тевтонцы и ассирийцы верили в одного и того же бога, но немного по-разному. Немного отличалась одежда попов, немного отличались религиозные амулеты, а много – то есть сильно – отличалось отношение «верхов»-власти к «низам»-народу. В Ассирии всё ещё процветало и, разумеется, религиозно поддерживалось, обычное дремучее рабство. С кучей всяких рабо-разновидностей. Тут тебе и холопы, и смерды и зАкупы, и крестьяне и бог знает кто ещё. А у чуть более продвинутых тевтонцев в то время уже начиналась, и тоже религиозно поддерживалась, эпоха крепостничества. То есть рабы у них всё ещё были, но у этих рабов уже могло быть своё имущество. И убивать их всё ещё было можно, но, как оказалось, это было экономически невыгодным. Ведь мёртвый раб ничего не сто́ит, только пахнет. А живой, хоть и утащит в свою кубышку медный грошик, но при этом для хозяина заработает целый золотой!
Западным ассирийцам, живущим у тевтонской границы, такая жизнь казалось настоящим раем. Да и ещё бы – это же была следующая, более высокая ступенька развития человеческого общества. Более высокая и цивилизованная. И многие ассирийцы начали мечтать о такой же жизни. И не только отдельные ассирийцы, но и целые ассирийские города. А помечтав об этом, они взяли да и перестали платить дань Мскаве, которую та должна была передавать Орде. А потом начали вести тайные переговоры с тевтонскими послами, о переходе в их веру и присоединении к их государству.
Великий князь мскавский, со своими и ордынскими отрядами вторгся в Западную Ассирию. Вторгся как во врага. С огнём и мечом.
Ассирийцам рубили головы, вырывали глаза, топили и сжигали. Потом, догнав убегавших тевтонских послов, у реки Невессы, убили и их. Ну а потом, по заведённой традиции, земли всей Западной Ассирии присоединили к Мскаве, а оставшееся население обложили двойной данью.
Больше ничем особенным этот князь в истории не отличился. Он умер от старости, в красивом замке, на золотой кровати с шёлковым балдахином, как и положено любимому ханскому наместнику. Но умер безымянным, так как «Невесским» его стали называть уже потом. И вот почему.
В самом начале Ордынского нашествия, когда в лужах ассирийской крови ещё шипели угольки ассирийских городов, НЕ пострадали не только князья перешедшие на службу к ханам. НЕ пострадали и попы. И не просто НЕ пострадали, а прямо таки расцвели пышным цветом. Ведь оккупантам очень понравился их «Символ Веры». Весь. Полностью. От «Любая власть от Бога...» и до «...терпи, терпи, терпи!». Да и какому оккупанту такое не понравится?
Попов освободили от всех налогов, дали денег на храмы и разрешили иметь столько рабов, сколько хочется. И поэтому, когда на реке Невессе, князь объяснил всему тевтонскому миру, что мол мы теперь сами по себе, сами по себе с ханом, и к нам лучше не лезть - он защищал не только свои и ордынские интересы. Он защищал и попов. Их право цвести и пухнуть. От денег, храмов и рабов. Главное, чтобы они проповедовали всё тот же самый «Символ Веры».
Попы народ не только злопамятный, но и, временами, благодарный. И как раз в благодарность за всё это они и выбрали князя после смерти в святые. А заодно и дали ему титул «Невесский». Как символ правильного выбора только на́шего подъоккупационного образа жизни, и только на́шей разновидности культа.
...События на Невессе стали отправной точкой, из которой навсегда разошлись пути двух когда-то родственных народов – тевтонцев и ассирийцев. И, в последствии, первые всегда стояли на одну ступень выше в цивилизационном развитии, а вторые... А вторые всегда жили под оккупацией при каком-нибудь ханстве. Обычно при велико-мскавском. И всё это благодаря очередным, нескончаемым князьям-предателям и их очередным, нескончаемым попам со всё тем же стареньким «Символом Веры».
...
Кстати, в ассирийской армии был ещё один орден – имени того, чей выпотрошенный труп лежал в склепе на Къасном Кладбище. Но незадолго до описываемых событий его почему-то отменили. И, как мне кажется, зря. Ведь он идеально вписывался в ассирийскую концепцию Мёртвого Героя. Живых героев в Ассирии не любили - за исключением каждого текущего правителя и исключительно при этом же правителе – а вот мёртвых просто обожали.
Ведь Мёртвый Герой ничего эдакого не отчебучит, и ничего нового уже не скажет. За Него всё сказали официальные историки. И определили Его место в национальной шкале моральных ориентиров.
И этими Великими Мертвецами ассирийцы цеплялись за своё прошлое. Понимая что их личное, маленькое, одно-человеческое прошлое незначительно и ничтожно... и давно рассыпалось в пыль... так пусть хоть у Них оно будет Великим. А наша пыль просто полежит рядом...
Они держались этими мертвецами как корнями за зыбкую почву своей истории. Не понимая, что эти корни гнилые и придуманные...
Люди, которые ставят кого-то ненастоящего выше самих Себя – Живых, Дышащих, Существующих – сами себя обрекают на роль пыли. А на пыли и вырастают Къемли...
Но вернёмся к ассирийской армии. Точнее к восстанию на подводной лодке «Куру́ск».
Глава 5. Восстание на подводной лодке «Куру́ск». Первый оска́л синегвардейщины и «пиндо́сы»
Военно-морской флот Ассирии очень отличался от сухопутной армии. И отличался не столько формой, сколько людьми. Что-то сними было не так. Видимо из-за воды.
Древние верили что вода это бог, вернее – божество забвения, в которое окунают души людей после их смерти, чтобы смыть с них всю память перед новым перерождением. Память, мысли, чувства, и всю остальную шелуху прилипшую к ним во время их телесного воплощения на земле. И душа превращалась в чистый кристалл, похожий на свет из которого он и был когда-то создан.
Но, видимо, и на живых людей, вода действовала примерно также - убирала всё лишнее и наносно́е. Человек живущий у воды, а тем более у моря, был намного меньше запачкан иллюзиями. Он видел мир чётче и яснее. А если он не просто жил у моря, а был ещё и моряком, то его просоленная и выбеленная душа начинала превращаться в кристалл ещё при жизни.
Военные моряки всё видели чётче и яснее чем их сухопутные собраться, которых они с усмешкой называли «сапогами». И не просто видели, но, и, единственные из всей ассирийской армии, пытались хоть что-то изменить. А менять в Ассирии всегда было что́. Ведь, по мнению моряков, во все времена страна была похожа на распростёршегося на земле избитого великана. Лицом вниз. В изодранной тельняшке и кровоподтёках. А на его шее всегда стоял кто-нибудь очень маленький, в сияющих золотых доспехах и в таком же сияющем как нимб венце. Прямо как лилипутский цезарь. Или даже скорее - цезарёк. Стоял и громко кому-то кричал, показывая рукой на великана:
- Никто и никогда не поставит его на колени! Никто! И никогда!
И он был прав. Ведь нельзя поставить на колени того, у кого руки и ноги сломаны, хребет раздроблен, по венам течёт впрыснутый яд, а сам он ещё и, на всякий случай, прибит к земле. Но великан всё не умирал. Стонал и дёргался. И, видимо, дёргал при этом моряков. Баламутя их на всякие безнадёжные поступки.
И поэтому, при любых народных волнениях и сменах культа, моряки всегда были в первых рядах. А зачастую они и сами начинали всё это. В ассирийском флоте всё время ходили какие-то брожения, периодически перерастающие в самые настоящие вооружённые мятежи. Самыми известными из них были восстание на броненосце «Потёмкин», восстание на «Кронштадте», восстание на «Валерии Саблине», и, из последних, восстание на «Куру́ске».
...Подводная лодка «Куру́ск» была самым грозным оружием всего ассирийского флота. Она была похожа на огромного, закованного в чёрные латы кита, ощетинившегося во все стороны торпедами. А в его брюхе было спрятано несколько десятков секретных ракет, каждая из которых могла стереть с лица земли большой город или даже небольшую страну.
И вот, перед очередным выходом в море, моряки с «Куруска» привычно принесли весь свой сухпаёк своим семьям. Чтобы тем хоть было чем питаться ближайшее время. Ведь зарплату тогда даже военным платили редко. И не много. А поход мог затянуться на несколько месяцев. Так вот, отнесли сухпаёк, пошептались о чём-то с жёнами, поцеловали детей и ушли. Под воду.
Всё было, в общем-то, обычно, как ВДРУ́Г! Флотский радиоэфир взорвало сообщение с «Куруска» - «...Приказам не подчиняемся. Ложимся в дрейф и готовим ракеты. Къемль объявляем вне закона. Требуем революцию. Смерть ворам и цезаря́м. Точка...».
...В Къемле всё забегало, засуетилось, запряталось по бункерам. Ведь в любую минуту могла прилететь ракета и разнести здесь всё на атомы. Из бункеров полетели радиограммы флотским адмиралам требующие немедленных действий. И они последовали незамедлительно.
На адмиральском противолодочном крейсере, плававшем неподалёку, три адмирала перекрестились и одновременно нажали кнопку. Они всегда так делали - сначала крестились, а потом уже нажимали. Хоть кнопку, хоть курок. Лишь бы во имя Къемля. Да и не адмиралами они были, а обычными морскими генералами. Ведь «адмирал» - это что-то связанное с водой, а «генерал» - с Къемлём. И душа его пахла Им же. Ведь в Ассирии каждый, кто становился генералом, автоматически поступал и в синегвардейцы.
...Торпеды попали «Куруску» прямо в голову. Он умер сра́зу. Генералы очень боялись попасть в брюхо, ведь тогда бы взорвались ракеты, и всё море до самого горизонта превратилось бы в ядерный факел. Но по своим они всегда стреляли хорошо. То есть метко. Поэтому и обошлось.
«Куруск» умер сразу. Но некоторые моряки в дальних отсеках, защищённые титановыми переборками, жили ещё несколько дней. И их можно было бы спасти. Но кому нужны живые свидетели? Свидетель, как и Герой, хорош только мёртвый. Чтобы от его имени можно было сказать, или предсмертно написать, всё что угодно. И генеральский крейсер кружил над этим местом ещё несколько дней, никого не подпуская. Кружил и ждал последних пузырьков воздуха из-под воды...
....Вода была очень мудрым божеством. Она не стала мыть души погибших моряков. Ведь они и так были чистыми. И похожими на свет.
...
В Ассирии тогда ещё была эпоха так называемой «свободы слова». И поэтому власти приходилось говорить обо всём что стало известно заграницей. Гибель «Куруска» увидели плававшие неподалёку иностранные корабли и сообщили своим. А те эту информацию обнародовали. Потом ещё сослуживцы погибших моряков и их жёны вой подняли. Поэтому засекретить саму гибель подлодки не удалось. Но зато удалось её «изменить».
Лодку подняли ночью, приволокли в док, завесили огромными тряпками пробоины от торпед, и в таком уже виде показали людям. Наличие тряпок обосновали тем, что там торчат какие-то секретные провода, которые никому показывать нельзя. Саму же гибель лодки объяснили случайными взрывами на борту тоже чего-то секретного. Потом всех погибших посмертно наградили, их семьям дали много денег и потихоньку развезли по разным городам. Сам же «Куруск» распилили на металлолом. И пилили не снимая тряпок. Ведь любой, случайно проходивший мимо моряк, мог случайно увидеть пробоины и всё понять. След от торпеды ни с чем не спутаешь.
Одновременно с этим фсебе́и проверяли на причастность к мятежу всех, кого только было можно. Особенно штабных, включая къемлёвских морских генералов. Искали за́говор. Всех, кто хоть что-то знал, или мог знать, пытали и убили. Ну а чтобы скрыть и эти трупы, засунули всех в один самолёт и прилюдно его разбили. Авиакатастрофа как авиакатастрофа, ничего не обычного. Никто не стал ковыряться в обгоревших трупах и проверять не выбиты ли у них глаза и не раздроблены ли кости. Жён моряков, которые тоже могли что-то знать, сначала тоже хотели убить. Но это было бы слишком на виду и дело отложили. А потом началась совсем другая жизнь и о них забыли.
...
История с «Куруском» стала так называемым «Первым Звериным Оска́лом Синегвардейщины» - убийство своих же военных и поиск за́говора. История, после которой ассирийская тайная полиция стала не просто обычной прислужницей воров, а Убийцей Своих во имя Государства. Ведь вся эта секретная операция была направлена на защиту государственного строя Ассирии... который олицетворял собой гражданин Ути-Пути... который тогда уже был и Героем и Спасителем... и высшим Народным Благом... а значит, против него и не могло быть никаких Народных выступлений. А армия это ведь тоже народ. Ну а флот – тем более.
В народе гибель «Куруска» обросла невероятным количеством слухов и домыслов. И договорились до того, что, якобы, ДА́, восстание было и было потопление, НО́ – главное – моряки с иностранных кораблей, которые там в то время плавали, записали радиограммы и с «Куруска» и из Къемля! А потом ещё как-то сделали фотографии пробоин от торпед! И, предъявив всё это гражданину Ути-Пути как ультиматум, потребовали от него часть богатств Ассирии взамен на своё молчание!... Бред конечно. Он и так им всё отдал. Но вовсе не из-за «Куруска». Там были козыри посерьёзнее. Об этом будет рассказано в главе о Чёрной Ведьме с Британских островов.
Но, тем не менее, слухи продолжали ходить, и чтобы их как-то пресечь фсебе́и решили создать встречные, «бьющие на опережение» слухи. За не-И-пическое количество народных денег, в каком-то Оско́лкове, был создан целый супер современный институт. Помимо чего-то там супер современного и вроде как технологичного, этот институт также выполнял и задания синегвардейцев. И вот, получив задание на создание «супер-слуха», и освоив бюджет небольшой страны, осколковцы принесли им перфокарту с выбитым на ней словом «ПИНДО́СЫ».
- Точно! Пиндо́сы! – обрадовались синегвардейцы – Это сделали именно они! Да и всё остальное тоже!
И уже на следующий день запустили в народ встречный слух, о том, что после гибели «Куруска» из этого же квартала убегала неизвестная подводная лодка, су́дя по следу - пиндо́совская. Вот она-то, скорее всего, «Куруск» и потопила!
И после этого несчастные пиндосы стали виноваты во всём. Во всём и всегда.
Что́ говорите? У заместителя мэра не дом, а за́мок? Так пиндосы подстроили! Он же избушку заказывал, а они вон что отгрохали... Что́? У жены прокурора ещё один «Бентли»? Так пиндосы же и подкинули!... Не́т медицины и маленькие пенсии? Гражданин, вы что – тупо́й?! Коню́ же понятно, что пиндо́сы всё и спёрли!...
...Говорят, изобретатель этого термина, объединившего в себе сразу все заграничные государства, «...вечно и ежечасно желающих зла Ассирии в целом и каждому ассирийцу в отдельности...» – получил главную госпремию за инновации и разработки в сфере новых технологий по управлению и внедрению. Ну и внеочередное воинское звание, конечно.
Глава 6. Расцвет синегвардейщины. Липкий страх и Озёрная Лапландия
После истории с «Куруском» синегвардейцы немного затаились. Подождали пока успокоятся и утихнут слухи, как рябь на воде. Отдышались, огляделись, по́няли что всё, в общем-то, сошло с рук, а значит и дальше сходить будет. И перестали в чём бы то ни́ было себе отказывать. Да и кого стесняться, в своё́м-то отечестве?
...Къемль, как раковая опухоль, метастазами-синегвардейцами начал врастать в страну. Сразу во всю. И в каждого. Видимо, Ему уже не хватало богатств отобранных у старых Брысиных бояр, и Он решил забрать себе вообще всё что было в Ассирии.
В стране не осталось ни одной отрасли, или сферы деятельности, в которую бы не влезли синегвардейцы. Не влезли и не возглавили. Офицеры тайной полиции поснимали свои мундиры с синими погонами и одели красивые гражданские костюмы. Они начали руководить политическим партиями, рок-концертами, нефтедобычей и ритуальными агентствами. Спорт, культура и земледелие... банки, оружие и добыча алмазов – везде была синяя гвардия. Но – тайно, и... незримо. Как лёгкий контур в синей дымке. Как тающая улыбка чеширского кота. Или, даже скорее, как запах. Еле уловимый запах новой погонной звёздочки, которую офицеры обмывают в рюмке с водкой при присвоении очередного звания.
Помимо тихого захвата всего, на чём можно было заработать, метастазы синегвардейщины начали прорастать и в простых людей. Прорастать ощущением безнадёжности и... страхом. Безнадёжность была всерастворя́ющей, а страх – липким.
Каждый день в людских душах, по маленькому-маленькому кусочку, умирала и растворялась надежда на то, что будет как-то по-другому. Что хоть что-то изменится в лучшую сторону. Что, пусть уже не у них, а хотя бы у их детей, будет лучше.
Все стали понимать что это «лу́чше» уже прошло. Оно осталось где-то в прошлом. Но никто не мог вспомнить где же именно. Оно было похоже на детский, давно забытый сон – ни лиц, ни сюжета, ни деталей... только яркий свет, заливавший всё вокруг... и тихонько шептавший на ушко, что всё у тебя будет хорошо...
Безнадёжность не только обездвиживала людей, но и отупляла. И не только одна она. Все захваченные синегвардейцами средства влияния на души в этом тоже были задействованы. Как говорится - «хлеба и зрелищ».
Зрелища для народа становились всё примитивнее. Весь допустимый юмор был ниже пояса. Все фильмы и книги – тоже. Ну плюс мыльные оперы и любовь к Отечеству каки́м бы Оно ни было.
Среди спортивных дисциплин больше всего раскручивались аэробика с лёгким оттенком педофилии и, особенно - мордобой. Эти новые гладиаторы, избивавшие друг друга в клетках, распиа́ривались синегвардейскими СМИ как настоящие рок-звёзды. Или поп-идолы. Кому как больше нравилось. Их фразы и баснословные гонорары не обсуждал только ленивый. Как и гонорары молоденьких «звездо́в» из телефонных приложений.
Этих приложений и соцсетей было очень много, но отличались они только названиями. Суть везде была одна и та же – показать как богато и весело живут те, кто ни о чём не думает. И, возможно, вообще не имеет мозга. Ведь все эти виртуальные «звездуны́» занимались только кривля́ниями и чем-то, похожим на шизофрению – кто громче пукнет, кто дальше пописает, кто съест что-нибудь отвратительное, ну или хотя бы сожжёт бомжа.
В потоке этой ереси, управляемо льющейся со всех сторон, человеческие души замирали, атрофировались, начинали понемногу растворяться и стекать в безнадёжность. В которой растворялись уже полностью. Ведь всерастворя́ющей была именно Без-На-Дёж-Ность. А стра́х был просто липким...
...
Страх не сразу залил страну. Вначале, после игрушечной смены власти и появления гражданина Ути-Пути, ассирийцы испытывали совсем другие чувства. Это было что-то похожее на усталость, злость и презрение. Они устали от бардака царящего в стране, злились на апатичных себя и энергичных бояр, и презирали этого маленького человека, изо всех сил старавшегося показать себя независимым и хорошим.
Люди смотрели на его игрушечные поту́ги и презрительно плевались. Тогда ещё можно было плевать во власть, видимо по привычке заведённой во времена правления царя Брыси. К чести последнего надо сказать, что Брысина эпоха была наверное самой свободной во всей ассирийской истории. Людям разрешалось говорить то, что они думают, и даже выражать своё отношение к власти отли́чное от мнения самой власти. Это, ни на что, конечно же, не влияло, но было хоть какой-то отдушиной. Светом в окошке в тёмном царстве.
И при царе Брысе, на этой вот свободе поговорить и плюнуть, даже выросло несколько крупных оппозиционных политиков по-настоящему любимых народом. Кстати, и сам Брыся был когда-то оппозиционером, ниспровергателем какого-то старого Культа и настоящим народным Героем. Но целых десять лет проведённых во власти никого не щадят – Герой или превращается в убийцу-тирана, которого должен будет свергнуть какой-нибудь следующий герой, или спивается, изо всех сил вцепившись в трон трясущимися старческими пальцами до самой своей смерти. Ну, или пока боярское окружение не поменяет его на кого-нибудь более молодого и послушного.
Брыся ушёл из власти по второму сценарию. Ушёл под народное презрение и плевки. А гражданин Ути-Пути под эти же плевки во власть только вошёл. И дальше сценарий как-то странно изменился.
Первый Страх ассирийцы почувствовали тогда, когда террористы разъезжали по всей стране и взрывали дома. И этот Страх был понятным. Но вот потом, после Первого Оскала синегвардейщины, и тихого захвата ею же всей ассирийской жизни – пришёл совсем другой Страх. Липкий. Говорящий шёпотом. И озирающийся.
Первый удар пришёлся по тем, кто, то ли по привычке, то ли по совести, плевал в гражданина Ути-Пути. И в сам факт его появления, и в то, что творила его тайная полиция. Писатели, журналисты, и просто думающие и не боящиеся говорить люди начали пропадать. Кто-то уезжал, кто-то умирал, кого-то сажали в тюрьму подкинув наркотики или оружие. А кого-то убивали в откры́тую.
Последнего из крупных, оставшихся ещё с Брысиных времён, оппозиционера, которому люди по-настоящему верили, убили именно в открытую. Прямо у Къемля. И бросили на дорогу чтобы все посмотрели и всё поняли. Поняли и замолчали.
Разумеется, людей убивали не синегвардейцы в форме, а привезённые ими уголовники. Последних тут же ловили и судили. Ведь Ассирия тогда считалась цивилизованным государством, а чтобы соответствовать этому названию, синегвардейцам приходилось делать вид, что всюду царит Закон и Конституционное Право. Правда, не во всей Ассирии. Кое-где эти маски были не нужны.
В горной стране, превращённой ещё после войны с террористами в концлагерь, Къемлём был построен самый настоящий фсебэ́шный рай. Без масок, без Закона и без свидетелей. Но зато в погонах, золотых звёздах и бронированном «Месреде́се». Для руководства этим «раем» Къемль вырастил целую бригаду ручных абрэ́ков, зависимых от Него своим тёмным прошлым и огромными деньгами.
Для тамошних горных жителей абрэки стали чем-то вроде падишахов, не преклонение перед которыми влекло за собой пропажу людей целыми семьями. А свою подчинённость Къемлю эта бригада выражала тем, что по Его намёкам или прямым приказам занималась запугиваниями людей по всей Ассирии, похищениями, убийствами и даже воевала где-то заграницей. Ну прям «Пираты Его Величества». Только без величества. И не пираты.
Убивали они, конечно, не только оппозиционеров и журналисток, но и предпринимателей, чей бизнес хотел забрать кто-нибудь из синегвардейцев. Или похищали их семьи и требовали выкуп акциями. После этого возвращались к себе, делили награды, деньги, и готовились к новым деяниям во имя Къемля.
Абрэки даже не скрывали своей личной преданности гражданину Ути-Пути, в открытую называя себя его солдатами. Иногда они говорили это сли́шком громко. Да ещё и после каких-нибудь громких убийств или похищений. Даже женщин. Даже своих. И, слышавшие это заграничные журналисты, начинали задавать Къемлю неудобные вопросы.
Гражданин Ути-Пути делал вид, что очень сильно чем-нибудь занят. Вместо него выходил секретарь, загорелый и холёный как итальянский актёр, ну прям Конче́лло Менструа́ни в молодости, и объяснял, что абрэки имели в виду совсем другое, а у вас, кстати, чернокожих обижают. И вообще, вы, извиняюсь, дебилы.
Вся ассирийская внешняя политика, при гражданине Ути-Пути, была именно такой – хамской, нелогичной и добавляющей ещё больше Страха в собственное население.
Ассирия поссорилась почти со всеми соседними странами. Кроме тех, где у власти стояли явные негодяи, ставившие сами себе памятники и называвшие города своими именами. Эдакие Императоры Степного Аула и Савао́фы Всея́ Горы́. Но если в их странах вдруг вспыхивали революции, эти правители со своими генералами бежали не куда-нибудь, а именно в Ассирию. Къемль всех их прятал и защищал. И, видя это, ассирийцы начинали испытывать ещё бо́льший Страх. Ведь если эти беглые негодяи, ненавидимые собственными народами, получают у нас помощь и защиту – то кто же тогда мы такие?! В какой стране мы тогда живём, если наши друзья – вот эти?! Во что же тогда мы – как государство – превратились?!...
Но это была не совсем правильная формулировка. Ассирия не преврати́лась в ТАКОЕ государство, а... продолжа́ло таким государством быть. Ведь политика Къемля всегда была не столько за гранью добра и зла, сколько за гранью разума.
Например, Третья Мировая война, чуть было полностью не уничтожившая страну, тоже была результатом подобной политики. Ведь ещё до войны Къемль не просто общался с Йозефом-Адольфом, а был его союзником, заключившим с ним много тайных договоров и разделившим с ним несколько соседних стран. На территории Ассирии солдаты Йозефа-Адольфа учились летать на самолётах и стрелять из танков. К нему же из Ассирии отправлялись эшелоны с хлебом для сухпайков и с железом для брони́. А тот в это время уже захватывал Европу. И эти эшелоны уходили из Ассирии вплоть до самого последнего предвоенного часа.
Ну а непосредственной причиной войны, вернее – событием, убедившим Йозефа-Адольфа в том, что Ассирия это колосс на глиняных ногах, которого можно будет легко победить, стало нападение Ассирии на ещё одно соседнее государство – на Озёрную Лапландию.
Это была маленькая мирная страна никогда ни с кем не воевавшая. Но у неё был один огромный недостаток – она жила рядом с Ассирией. И вот однажды, тогдашние къемлёвские правители вдруг решили, что границы между ними и Лапландией надо изменить. Просто взяли, и решили. Как будто зашли к соседу в дом и сказали: - Э́та комната теперь моя́, потому что мне нужнее. А тебе за неё даю сортир на дальнем пустыре. Всё. Выметайся.
Но лапландцы почему-то не согласились, и началось Вторжение.
Поводом для Него послужила старая как мир тайнополицейская операция. Какой-то комиссар Майни́ла, он же поп Мануи́л, прокрался на лапландскую территорию и с неё открыл огонь по своим, убив кучу ассирийских солдат и офицеров. После этого Вторжение и началось.
Началось и сразу захлебнулось. Ассирийская армия, как Цербер уткнувшийся лбом в скалу, забуксовала и остановилась. Армия, превышавшая по численности всё население Лапландии, встретила тако́е сопротивление, что чуть было не повернула вспять. Но сзади Цербера стоял поп-комиссар и яростно колол Его штыком в спину, заставляя ползти вперёд по этим промороженным скалам.
Маленькая война, которая должна была победоносно завершиться за пять дней, растянулась почти на четыре месяца. Лапландцы дрались отчаянно. Но не бессмертно. Против двухсот лапландских танков и самолётов было брошено по две тысячи ассирийских... На некоторых участках фронта количество ассирийских солдат было в тридцать раз больше чем у противника... Артиллерия разносила в щепки хутора и избушки, под поповские уверения что мы просто боремся с разжиревшим империализмом... Авиация бомбила и поджигала города, но попы всем твердили что мы просто сбрасываем хлеб для голодающего пролетариата....
Наконец, понеся неизмеримо бо́льшие потери, Къемль всё-таки смог захватить часть Лапландии. Огромный страшный Цербер, с разъярённым попом на загривке, еле-еле смог проглотить маленького северного щеночка. И то́ чуть не сдох от обморожения. Ведь потери были такими большими, что Къемлю даже пришлось объявлять отдельный призыв.
Это была одна из самых позорных, и чудовищных по своей преступности войн за всю ассирийскую историю. Не считая первой го́рской. И первой окра́инской. И ещё нескольких. И поэтому её строжайше засекретили. И всё, что от неё осталось в народной памяти, это так называемый пэпэша́ - будущий официальный Автомат Победы, украденный у лапландцев. И, тоже будущий, официальный Символ Самопожертвования - «коктейль Мо́лотова», украденный у них же. Правда, сами лапландцы, называли эту бутылку с воспламеняющейся жидкостью - «коктейлем ДЛЯ́ Молотова», который тогда был къемлёвским генералом и руководил Вторжением. Кстати, лапландцы сохранили его имя и в названии зажигательных бомб, которые сыпались на их города – они стали называть их «хлебными корзинами Молотова»...
Этот же самый генерал подписывал от имени Ассирии тайные договора́ с Йозефом-Адольфом. О дружбе, о разделе стран и не нападении. Но именно после лапландской войны Йозеф-Адольф и решился на Неё напасть. Посчитав раненного, обмороженного Цербера не способным ни на какое сопротивление. Тогда и произошло вторжение в Ассирию, Цербера убили, и началась Великая Народная Война.
Глава 7. Продолжение Страха. Отчаяние и штандартенфюрер Шти́глиц
С Великой Войной и Великим Страхом, залившем страну при гражданине Ути-Пути, связанна и ещё одна грань ассирийского народного бытия.
Страх, как уже говорилось, был липким. И его источало само Государство. Оно стало главным врагом для людей. Оно выжимало их души досуха и пропитывало страхом. И делало это в открытую. Показательно. И глумливо.
Люди жили бедно. Маленькие зарплаты и никакие пенсии. Подорожания, долги и кредиты. Это было всеобщей данностью. И если человек начинал захлёбываться во всём этом, то помочь ему могли только такие же люди. Но не Государство. Оно могло только добить.
Синегвардейцам принадлежало всё – работа на которой человек работал, магазины в которых он покупал еду, больницы в которых он лечился, и даже кладбища на которых его потом хоронили. Везде были синегвардейцы. А значит и Государство. Ведь они Им и были.
Но главной целью синегвардейщины было не зарабатывание денег – которые и так все им принадлежали – а управление людьми, и придерживание их у Черты бедности. Чуть-чуть повыше этой Черты. Но не намного. Чтобы человек думал только о том как выжить, и ни на какие другие мысли у него просто не было сил и эмоций.
Люди не должны были смотреть по сторонам и осознавать что происходит в стране. Только под ноги. И не должны были думать о том, что всё может быть как-то по-другому. Только про кредиты. А чтобы управлять всем этим было удобнее и... чувствительнее, синегвардейцы использовали смазку из отчаянья и страха.
Отчаянье каждый день капало из телевизоров. По маленькой-маленькой капельке, но постоянно. Затравленным безденежьем людям показывали автоколонны с гуманитарной помощью, отправляемой куда-то за границу. Показывали вертолёты набитые купюрами, улетающие к каким-то дружественным режимам. Вроде как в долг. Но этот долг тут же великодушно прощали. Потом показывали, как армия выполняет какие-то международные миротворческие миссии, за свои́, то есть общенародные, и очень большие деньги. За эти же деньги где-то тушили пожары, где-то разбирали завалы после землетрясений, а где-то бесплатно раздавали лекарства. А потом, чтобы «закрепить» эффект, показывали каких-нибудь детей-инвалидов в самой Ассирии, на лечение которых денег ни у кого не было, и просили всем миром сбросится по копеечке.
И видя всё это каждый день, ассирийцы понимали, что их Государству более интересна международная политическая сцена, чем жизнь собственных граждан. Жизнь, долги и безденежье. И та́к было всегда́. И, видимо, бу́дет. И это вызывало Отчаяние. Глубокое-глубокое. Как Бездна. А эту Бездну уже и заливали липким страхом. Простым и понятным каждому.
Если люди не смирялись с действительностью и дёргались как мухи в этой синей паутине, то, для начала, их изолировали. Но, учитывая, что синегвардейское государство считалось «цивилизованным» - а без этого не пускали на международную сцену - делали это культурно, подбирая под каждый конкретный случай какое-нибудь конкретное преступление. Если человек слишком громко думал – у него находили оружие и наркотики. Если слишком глубоко копал – педофилические картинки. Если хорошо считал – неуплаченные налоги. Если пытался ещё и что-нибудь сказать – то отправляли в психушку. Перед этим заставляя во всём покаяться на камеру и за всё извиниться. Не показывая, что за кадром, его семья в заложниках. А если даже это́ всё не помогало, то подключали кого-нибудь из своих уголовников, абрэков, «пьяных водителей», и «случайных хулиганов». И человек просто погибал. И это делалось в открытую. Громко. Чтобы остальные мухи влипали в Страх ещё сильнее...
Страха было много. Чересчу́р много. А с ним ни в коем случае нельзя было перебарщивать. Ведь к нему можно было случайно привыкнуть. Как к темноте. Или даже Мраку. Но синегвардейцы этого не понимали.
...
Один старый солдат Великой Войны, прошедший через концлагерь Йозефа-Адольфа, вспоминал: «...Никогда не забуду свой первый день в лагере. Нас выстроили в шеренгу на плацу перед бараками. Вдоль строя медленно шёл огромный эсэсовец с палкой в руке. Он шёл и смотрел на пленных. На каждого. Медленно. Пустыми глазами. Иногда, без всяких видимых причин, он из всех сил бил этой палкой кого-нибудь из заключённых по голове. И так же медленно шёл вдоль строя дальше. Я никогда в жизни не испытывал такого страха, как в тот день. Казалось, каждая клеточка тела тряслась и орала от ужаса – Только не меня! Следующий – не я! Кто угодно – лишь бы не я! -... Но, буквально через пару недель, сто́я в этом же строю, перед этим же самым медленно идущим эсэсовцем с палкой, мы с ребятами шёпотом рассказывали друг другу анекдоты...»
Человек не собака. Ко всему привыкает. Даже к страху. Единственное к чему он не может привыкнуть это к отсутствию ве́ры - веры в Чу́до. Он всегда будет в Него верить, кто́ бы и что́ бы с ним не делал. И ассирийцы то́же в Него верили. В Него, и в Сказку...
В Ассирии о Великой Войне было написано огромное количество книг, и снято столько же фильмов. Одним из самых известных и любимым народом был фильм «17 мгновений весны». Это был фильм-Сказка. Фильм-Скорбь. Фильм-Мечта. Сказка - потому что сюжет был почти полностью придуман. Скорбь – потому что напоминал о Войне, которая кровавым катком прошлась по каждой семье. А Мечтой он был вот почему...
Синегвардейцы сами себя никогда не называли «синегвардейцами». Или «тайной полицией». Это вообще было уголовно запрещено. Они предпочитали использовать слово «р-разведчики» - именно так, с р-раскатистой буквой «рэ» в начале слова. И, изначально, они, возможно, и были разведчиками. Во всяком случае именно для этого их служба и создавалась – заниматься разведкой и контрразведкой, защищать Родину от всяких тайных поползновений, и, нелегально, за границей, следить за врагами прямо в их логове, притворяясь одними из них.
Но это было раньше. Скорее всего. А во времена гражданина Ути-Пути почти все эти разведчики превратились в самых настоящих синегвардейцев, чьей Родиной был Къемль, а врагами - все кто вне Его. И они, как тот эсэсовец, медленно ходили снаружи къемлёвских стен и били кого-нибудь по голове. Иногда просто так. Чтобы кто-нибудь боялся. Особенно какие-нибудь вр-р-раги.
Так вот, фильм «17 мгновений» рассказывал об ассирийском офицере-разведчике Шти́рлице, который во время Великой Войны сумел тайно внедрится в главный штаб самого Йозефа-Адольфа. И в чине штандартенфю́рера СС всю Войну проработал на Ассирию, передавая своим особо секретные сведения прямо из штаба. Каждый день по-настоящему рискуя жизнью. И даже сумел повлиять на ход Войны, приблизив долгожданную Победу.
Поэтому этот фильм и стал фильмом-Мечтой. Ведь в нём разведчик, то есть офицер спецслужб, то есть, по-нынешнему – синегвардеец, действительно работал на Родину! И каждый день, действительно, рисковал жизнью, для блага своего Народа! Не для гос.воров и генералов, не для чиновников и конвоиров, а для НАРОДА! Это и была всенародная ассирийская Мечта, похожая на Сказку – мужественный офицер, рискующий своей жизнью, который думает о Родине и о Них, и НЕ разделяет эти понятия. Особенно Къемлёвской стеной.
Синегвардейцам очень нравился образ Штирлица. И они прилюдно всячески это подчёркивали. И то́ – что нравится. И то́ – что они такие же. И даже сам гражданин Ути-Пути, на очередной «теле-встрече» с «теле-народом» посвящённой кинематографу, как-то заметил, что он и сам, пожалуй, если что, наверное, так бы смог. Всем рискнуть и всё на кон поставить ради Родины. Ну во всяком случае попробовал бы. Наверное. Ведь все мы немножко Штирлицы.
Эффект от его высказываний был неожиданным. В каких-то буйных народных головушках родилась крамольная мысль «скрестить» Штирлица и гражданина Ути-Пути. Но, так сказать, с фольклорным оттенком и с настоящим отношением народа к власти. И родился пасквиль, разошедшийся по стране со скоростью слуха. Но в нём главным героем, вернее – антигероем, был не Штирлиц, чьё имя как Сказку-Мечту никто испачкать не посмел, а его антипод – штандартенфюрер Шти́глиц, внешне очень похожий на гражданина Ути-Пути. То есть из имени Героя просто убрали букву «р» и добавили «г». А так как буква «р» считалась синегвардейской, и просто так её выкинуть было уголовно наказуемо, то её вставили в слово «Къемль», и в этом пасквиле он стал каким-то мифическим «Кремлём». Ну чтоб никто не догадался. И почти все сцены в этом Къремле и разворачивались.
Суть была в следующем – в Къремле живёт штандартенфюрер Штиглиц. То ли царь-дурачёк, то ли шут-диктатор, помешанный на конспирологии и многоходовках. Всех понемногу тиранит и всё время что-то разведывает. Обыгрываются сцены из настоящего фильма, но как-то пародийно и, временами, гнусновато. В них Штиглиц бродит по ночному Къремлю и что-нибудь вытворяет. Ну там, тихо прокрадётся по пустынному коридору, подойдет к задремавшему часовому, и как крикнет в ухо:
- Штиглиц идёт по коридору!
- А?! Что?! – вскакивает часовой – По какому коридору?!
- По на́шему коридору! Эх, ты, деревня – добродушно посмеивается Штиглиц и, отвесив часовому пинка, идёт дальше.
Заходит в главный штаб. Вокруг большого стола сидит с полсотни испуганных генералов и, заискивающе, смотрят на него. Щтиглиц подошёл и сел на трон во главе стола. Многозначительно обвёл всех взглядом. И по-военному, чётко сказал:
- Господа генералы. Я только что получил шифрограмму из Швейцарии. Наш генерал Вольф уже ведёт сепаратные переговоры с нашими партнёрами о нашей с вами сдаче в союзнический плен... – затем, выдержав тревожную паузу, добавил – Как думаете, товарищи, успе́ем?
Генералы испуганно заёрзали на стульях, забормотали, мол, этим же вроде не Вольф а Иванов занимается, но, скорее всего, успеем.
Штиглиц грустно вздохнул, встал из-за стола и вышел из кабинета. Генерал И́з Застола́ тоже встал и вышел вслед за ним. А генерал И́з Кабине́та остался, и продолжил рисовать карты и двигать по ним картошкой...
...Ночь. Внутренний дворик Къремля. По его дорожкам тарахтит старенькая машина Йозефа-Адольфа, взятая как трофей в Великой Войне. В багажнике хрустко перекатывается его же череп. За рулём сидит штандартенфюрер Штиглиц, в форме настоящего Штирлица притащенной откуда-то с «мосфильма»...
...Штиглиц думал. Просто задумчиво думал... Из магнитолы, сквозь искусно смикшированные радиопомехи, звучал Бессмертный Саундтрек:
Я прошу
хоть нена́долго
Боль моя
ты покинь меня...
Притормозил у Спассковой башни, посмотрел, не выставил ли пастор Спаг траурный цветочек в окне, и поехал дальше:
Облаком,
сизым облаком
Ты полети к родному дому
Отсюда к родному дому...
А на следующий день был Конец. Началась война, в которой надо было умереть за Родину-Матушку и остаться Героем в Веках...
Штиглиц стоял на бескрайнем поле. Его взгляд упирался в багровый закат на дымном горизонте. Тут из-за куста внезапно вышла знакомая мороженщица, ойкнула, сообразив что сейчас не её сцена, и забежала обратно. Вместо неё выкатился знакомый инвалид на коляске. Подъехал к Штиглицу, и дернул его за штанину:
- Дяденька-дяденька, а возьмите меня с собой, га́да давить!
Генерал Гад за кадром испуганно дёрнулся, но тут же взял себя в руки и продо́лжил снимать.
Штиглиц по-отечески посмотрел на инвалида. Положил ему руку на плечо. И проникновенно сказал:
- Это не тво́я война, сыно́к! - поправил китель, и пошёл во вспухающий взрывами закат.
За ним семенил какой-то испуганный Лукашёнок. С незаряженным автоматом. А по краям кадра неслышно скользили две дивизии телохранителей. Из абрэков и чёрных попов...
...
Было смешно. Но смех был грустный. Как-будто листал комиксы с того света. И даже не просто с того света, а с Того Света какой-то вывернутой на изнанку реальности.
...
Гражданин Ути-Пути сидел у камина и читал книгу, последнюю из трилогии про офицера-разведчика Штирлица. О том, что было после войны, уже на Родине... Прочитал как энкавэдэшник, то есть – офицер р-разведчик - уводил на расстрел жену Штирлица, с которой тот так трогательно виделся в кафе «Элефа́нт»... Прочитал как другой энкавэдэшник расстрелял его сына, доведённого пытками до сумасшествия... Прочитал и представил самого Штирлица... сидящего в углу камеры секретной Владимирской тюрьмы для политзаключённых... сло́мленный, полуслепой старик, с выбитыми зубами...
Гражданин Ути-Пути презрительно поморщился и кинул книгу в камин:
- Правильно, что запретили это дерьмо снимать.
Затем встал, поправил висевший на шее орден, и пошёл в Георгиевский зал пить чай. С таёжными травами. Травы были не против.
...
Книга медленно разгоралась. Обложка плавилась и растворялась в огне. Но на ней всё ещё можно было прочитать слово - «Отчаянье»...
Глава 8. Последние времена Ассирии и Царь-Страх
Тихой поступью, но с явным железным лязганьем, приближались Последние Времена. Политика ассирийского Государства становилась всё более непонятной и бессмысленной. По крайней мере для простых людей.
Къемль зачем-то разделил страну на семь больших частей и в каждой начал военные учения, которые практически не прекращались. Его международная политика стала ещё более хамской. Он в открытую влезал в дела соседних стран, учил всех жизни, и, при случае, отщипывал от них по кусочку. Но, в начале, солдаты были в штатском. А если у соседей с явно близкими Къемлю режимами вспыхивали народные недовольства, то войска вводились уже в открытую. И это объяснялось как война с терроризмом и пиндоси́змом.
Къемль начал называть «пиндосами» почти весь остальной вне-ассирийский мир. И, по Его утверждениям, Ассирия стала походить на какой-то Обитаемый Остров, последний оплот света, в бескрайнем океане Пиндосовского Сумрака.
Кольцо международного отчуждения сжималось всё сильнее. И каждый простой человек это физически ощущал. Всевозможные международные санкции, постоянно вводимые против Ассирии другими государствами, били по простым людям. Прежде всего, подорожанием продуктов и инфляцией. Къемль же эти санкции почему-то не затрагивали. И это было странно.
Странностей вообще было много. Называя Къемль «агрессором» и «главным врагом для всех», самые большие зарубежные страны – то есть, собственно, те самые Главные Пиндосы – совершенно спокойно с ним торговали. Правда, торговлей это было сложно назвать. Скорее это было дарение дикарям стеклянных бусиков и получение в ответ золотых самородков. Ведь ещё со времён князя-предателя, выбравшего для Ассирии путь развития под названием «ханство» - с верховным паханом в сияющих доспехах в центре и оккупированным молчащим населением вокруг – Ассирия всегда отставала от остального мира на одну ступень. Во всём. И в экономике. И в технологиях. И поэтому Къемль мог торговать только недрами. Как древний тупой динозавр. Или - отсталый дракон. Ведь выпускаемые Его оско́лковцами чугунные роботы «Фёдоры», работающие на перфокартах, никого не интересовали. Да и яды остальные страны са́ми умели делать.
За границей было всё, что можно было изобрести и создать. Не было только недро-ресурсов. Вот их-то они у Къемля и бра́ли. В-основном, в обмен на предметы роскоши. И не смотря на санкции и международную изоляцию, все Къемлёвцы и ближайшее к ним Прикъемлёвье ездило на безумно дорогих немецких машинах, носило швейцарские часы, и за́понки из антверпенских бриллиантов. И это было странно.
Внутри самой страны странностей тоже хватало. В Сиби́риях построили много новых городов, но никого в них не заселяли. Они стояли пустыми под охраной армии. Потом в стране появилась странная болезнь и не менее странная вакцина от неё, которую всех насильно заставляли себе колоть. И колоть – постоянно, по много раз. Чтобы выработался иммунитет. Но если человек сам по себе переболевал этой болезнью и выздоравливал, то есть уже приобретал иммунитет, то его заставляли колоть себе эту вакцину ещё чаще. И в самом Конце Времён, когда уже ввели талоны на продукты, их давали только тем кто продолжал колоться. И ходили слухи, что саму эту вакцину создали ещё до́ болезни, и под охраной синегвардейцев развезли по больницам. И только потом создали саму болезнь.
Затем на ассирийских гербах и монетах вдруг появились короны. По всем международным и геральдическим законам того времени, чеканить короны на монетах могли только те государства, в которых был монарх. Или, если они являлись колониями тех стран, в которых эти монархи были. И по стране снова поползли слухи.
Босоногие привокзальные старцы, пахнущие боярышником и аммиаком, и почитавшиеся в Ассирии как святые, стали шептать прохожим о том, что «невесты Смерти» - как тогда в народе называли попов, из-за их чёрных женских сарафанов и странных чёрных кокошников с чёрной фатой – собрались на какой-то оккультный Чёрный Собор. И на этом Соборе, в подземельях под Къасным Кладбищем, они провели ритуальную чёрную мессу с человеческими жертвоприношениями, и окутали всю страну мо́роком, как зыбким саваном, незаметно подливая кровь жертв в вино для причастия. А потом тайно короновали и пома́зали на царство гражданина Ути-Пути. Ведь они - попы, были не только злопамятными, но и, местами, благодарными. А при гражданине Ути-Пути деньги из казны лились на них рекой, почти настолько же полноводной, как и при Золотоордынской оккупации. И за это, мол, они его и короновали.
Народ ахнул, и зашептал друг-другу на ушко слова какого-то древнего пророчества: - Царь-вертуха́й! Царь-вертухай! – видимо, намекая на тайнополицейское, а точнее - конвои́рское происхождение гражданина Ути-Пути. Ведь начинал он вроде как простым конвоиром в одной секретной тюрьме для политзаключённых.
Старцы же подливали масла в огонь, подшёптывая, мол, нет, сам он ца́рить-то не будет, а вот сын его, какой-то цесаревич Алёшенька, должен будет прийти после одного или двух правителей и большого барабу́ма, когда всё немного подуспоко́ится. И вот он-то уже и основополо́жит вертухай́скую династию. Но уже в какой-то другой, маленькой Ассирии.
...
Всё стало странным. Даже страх. Тот самый липкий страх, который сковывал людей и превращал их в тени, то́же стал другим. Вернее – к нему добавился новый. Это был самый странный страх за всю историю Ассирии. Это был – Страх Перемен.
Люди перестали надеяться на лучшее. Теперь они уже не ду́мали, а то́чно знали что «лучшее» уже прошло. И дальше будет только хуже. Даже так, как сейча́с – уже никогда не будет... Это как идти по лестнице куда-то вниз. Можно остановиться, отдышаться, вытереть пот, но назад – наверх – даже на одну ступеньку – нельзя. Ведь ступенек сзади уже нет. А те которые есть, ведут хоть и вперёд, но вниз. В темноту и неизвестность.
В стране, возможно впервые, начали проходить честные выборы. По правилам той эпохи, которая называлась «демократия», правителей выбирал сам народ. И по этим правилам гражданин Ути-Пути не был ни вцепившимся в трон диктатором, ни узурпатором власти – его выби́рали в эти узурпаторы. И выбирали сами люди. На периодически проходивших в стране выборах.
Выборы всегда были фальшивыми. Синегвардейцы заранее подписывали все бюллетени за себя, ну то есть за гражданина Ути-Пути. А народ был нужен просто для массовки. Для «теле-версии» выборов. Ведь таковы были международные правила «демократии», и их, хотя бы внешне, нужно было соблюдать.
Если массовки было мало, людей заманивали на выборы едой или какими-нибудь бесплатными безделушками. Ну там флажком или оранжевой ручкой. Если же и в э́том случае массовки не хватало, то в ход шли негласные угрозы увольнения с работ, или задержке пенсий. А для пенсионеров это было подобно смерти. В прямом смысле. Ведь лекарства и хлеб бесплатно не давали, а за неуплаты коммунальных могли сразу же отключить свет и отопление. Даже зимой. Поэтому пенсионеры и были самым главным и самым активным «теле-народом» для выборов. И были ими аж до Последних Времён. Ведь в эти Времена «теле-народом» стали практически все. Добровольно. По-настоящему. Без принуждения.
Страх Перемен настолько сплотил людей, что они готовы были ходить на выборы и голосовать за гражданина Ути-Пути хоть каждый день. Хоть каждый час. Лишь бы ничего больше не менялось. Лишь бы всё за́мерло. Лишь бы прекратилось это страшное движение Вперёд. Потому что оно было движением Вниз. А ступеней сзади уже не было. Люди вцепились в этого человечка как не в некую неизменную константу. И им казалось, что только так всё вокруг, и они тоже, смогут наконец замереть и остановиться. Поэтому футболки и кепки с надписью «Только с У́-ти по пути́!» стали настоящей золотой жилой для понимающих.
Вакханалия страха продолжалась аж до войны с Окра́иной, которая стала первым абзацем на последнем листе истории Ассирии. А этот страх стал последним ассирийским общенародным символом, наряду с Царь-Пушкой и Царь-Колоколом. И назвали они его - «Ца́рь-Страхом»...
Глава 9. Война с Окра́иной. Конец
В старые времена Ассирия называлась Эсэсэ́рией и была больше. Намного больше. Это была самая настоящая империя размером в пол-глобуса. Но её власть одряхлела, сгнила, дала одряхлеть и сгнить экономике, перессорилась со всеми соседями и сдохла. Почти как и в этот раз. Только без войны.
Эсэсэрия распалась на отдельные государства. Самым большим из них стала Ассирия, оставив себе старую имперскую столицу Мскаву, ну и Къемль в её центре. Некоторые из новых государств дружили с новорожденной Ассирий, некоторые враждовали. Но было одно государство с которым отношения были совсем другими. Непонятными. Это и была Окра́ина.
В древние-древние времена ассирийцы и окраинцы были одним народом. Его вырастила земля Древней Окраины, как Мать. Но потом началось Золотоордынское Нашествие, часть народа бросила эту землю, убежала в Мскавские болота и, со временем, стали ассирийцами. А те, кто остался с Матерью, и худо-бедно, но за неё сражался, со временем назвались окраинцами. А саму Мать назвали Окра́иной.
По крови не было народов ближе чем ассирийцы и окраинцы. Но только по крови. Они прожили ра́зные Истории, по разному дружили, по разному враждовали. Но в конце концов снова оказались в одном государстве под властью Къемля. И в этом государстве, уже живя вместе, они всё равно отличались. А для Къемля все люди были одинаковыми – просто да́нники-по́дданные – и всё разное в людях Он искоренял. Иногда с кровью. И - руками ассирийцев. Просто их было больше всех, и их было не жалко. Почти всех ассирийцев забрили в солдаты, придумали для них святость фраз «Приказ Родины» и «Присяга Отчизне», и погнали, тайнополицейскими штыками в спину, искоренять «неодинаковость» внутри империи.
Поэтому-то другие народы, даже живя с ними в одном государстве, ассирийцев недолюбливали. И эта недолюбовь сохранилась в народах даже после того, как, с распадом Эсэсэрии, они разошлись по отдельным государствам. Отдельным и от Къемля, и от ассирийцев.
У окраинцев эта недолюбовь тоже была. Но была и общая кровь. И общая Древняя Мать. Поэтому отношения между ними были странными – то ли неплохие соседи, то ли мало общающиеся братья. Нечто среднее. И так было долго. Аж до появления на ассирийском троне гражданина Ути-Пути.
...
Всё сразу стало плохо. Вернее - хорошо. До слащавости. Если смотреть на это глазами ассирийцев.
Къемль вдруг очень сильно полюбил Окраину. Его синегвардейские министры и чиновники постоянно о Ней говорили. О Её нынешней нелёгкой судьбе. О Её прекрасных, но немного одиноких жителях. О Её, возможно, замечательном будущем. На синегвардейских телеканалах начали выходить передачи с названиями вроде «Окраина, которую мы любим» и «Древнее Отечество скучает без нас».
Со стороны самой Окраины всё это вызывало раздражение и тревожную настороженность. Страна жила своей собственной жизнью, похожей на жизнь других стран, вышедших из состава каких-нибудь умерших империй. Бедно. Натужно. Местами криминально и олигархично. Периодически тыкаясь то в лихость национализма, то в тоску по жизни в империи. Почти также же жили и в Ассирии. Но были отличия. Целых два́.
Во-первых, в Окраине не было несменяемой власти, судорожно вцепившейся в трон старческими пальцами. Власть периодически менялась. Законно. На выборах. И это давало людям возможность, хотя бы методом тыка, найти и выбрать для своей страны именно тот путь развития, при котором все́м было бы хорошо.
А второе, и главное отличие было в том, что, став отдельным государством, Окраина вскрыла и рассекретила все архивы имперской тайной полиции, оставшиеся на её территории после развала империи. И каждый человек, чьи родные пострадали или погибли от её рук, мог прочитать все секретные тайнополицейские бумаги, касающиеся его семьи. И узнать каждого, кто был к этому причастен. Каждого. От конвоира до следователя. От того кто донёс, до того кто расстрелял.
И были обнародованы имена всех сотрудников тайной полиции. Всех. И их судили. Даже за преступления пятидесятилетней давности. Вытаскивали из кроватей старых трясущихся убийц притворяющихся милыми старичками, и судили. И, как оказалось, это было самым главным лекарством от того, что когда-нибудь в будущем это повторится. И страна снова скатится в «ханство» или «империю». Ведь подобные режимы держатся только на преступниках из тайной полиции, и того что они тайно делали. Над всем обществом в целом. И над каждым человеком в отдельности. И, открыв архивы, Окраина дала понять каждому, кто носил в ней погоны, что рано или поздно, но за любой поступок придётся ответить. Даже если он будет сделан вроде как во имя государства. Даже пусть и через пятьдесят лет.
А в Ассирии этого не произошло. Синегвардейцы хранили свои архивы очень надёжно. Ведь если бы они их вскрыли, то страна просто осталась бы без власти. Ведь потомки убийц, пусть и во имя государства, не могут править потомками убитых. А вся власть в Ассирии, и весь управленческий аппарат, целиком и состоял из потомков убийц. Во всяком случае - судя по их поступкам и отношению к народу.
И вот, несмотря на такие кардинальные отличия, ассирийская власть вдруг очень сильно стала любить Окраину. И очень сильно стала Ею интересоваться. Сначала деньгами. Потом тайными агентами. А потом потихоньку, в полголоса, начала объяснять Ей, как именно надо жить. По-правильному. По-ассирийски.
Эффект был обратным. Чем ближе к Окраине пододвигался Къемль, тем дальше от Него Она отодвигалась. Пододвигался – отодвигалась. Пододвигался – отодвигалась. И вот под эти ёрзанья в Окраине вдруг приподнял голову нацизм. Не национализм - а прям таки нацизм, всегда уточнял Къемль. Настоящий. Как во времена Йозефа-Адольфа, который делил всех людей только по национальному признаку. Одни нации считая достойными жизни, а другие не́т. И в Окраине, когда-то сильно пострадавшей от подобных теорий, этот самый нацизм вдруг и появился. Не сам по себе. Ему явно помогали. И Къемль, своими всё более настойчивыми приставаниями, и кто-то ещё, пока не понятный.
Время шло, сильно ничего не менялось, как вдруг – рраз! – Къемль оторвал от Окраины одну территорию!... Потом снова – рраз! – и ещё одну!...
Никто не ожидал такого поворота событий. Из простых людей. И не понимал смысл происходящего. На одну из территорий Къемль ввёл войска в открытую. Устроил марионеточные выборы и присоединил Территорию к себе. А на второй Территории устроил как-бы народную гражданскую войну, в которой Его войска воевали без официальной формы.
Устраивать подобные войны Къемль умел хорошо. Потомки попа Майни́лы заходили на окраинскую территорию и с неё стреляли в своих солдат, и мирных жителей. Потом переходили обратно и стреляли уже в окраинских солдат и мирных жителей. И так много раз.
Нужен был первый добротный кровавый замес, а дальше уже всё пошло само. На ме́сти. И ненависти. Плюс оружие и солдаты без официальной формы. Как и черносо́тенцы. Последних Къемль создал из абрэков, казачков, монархистов, уголовников и прочих «патриотов» любящих пострелять за деньги.
На фоне отбора Территорий и растущего числа трупов, нацизм в Окраине не просто поднял голову, а облёкся в тело, надел на него форму с йо́зефскими рунами, взял оружие и пошёл всех убивать. Во всяком случае, Къемль всё время говорил только об этом, о нацистах убивающих всех подряд, а особенно мирных жителей. А потом обстрелявших и взорвавших несколько многоэтажных домов в самой Ассирии. И Къемль ввёл войска в Окраину уже в открытую, под предлогом защиты людей от нацизма. И началась настоящая война.
Всё что случилось потом, было похоже на жуткий, фантасмагорический сон. Къемль уничтожил половину Окраины. Нацисты в отместку собрали несколько ядерных бомб и пробрались в Ассирию. Была взорвана Мска́ва и ещё несколько больших городов. Власть исчезла. Пришёл хаос. На юге и востоке начались какие-то вторжения. В проводах кончились электричество и связь. Потом кончились топливо и продукты. Все части Ассирии начали воевать друг с другом за их остатки. Потом каждый город начал воевать внутри самого себя, за остатки этих остатков. А потом всё кончилось. И люди тоже.
На дымящиеся ассирийские руины пришли другие государства, и поделили всё на семерых, по тем же внутренним границам. Ассирия исчезла с карты мира. От неё остались лишь небольшие полу-деревенские островки. Как и от Окраины. Которую, как потом выяснилось, просто принесли в жертву. О́тдали на закла́ние. О́тдали и забыли.
Но чтобы всё это понять, надо было посмотреть глубже... Ещё глубже... И дальше... Во времени...
Глава 10. Чёрная Ведьма с британских островов
...Это было очень давно. Тогда Ассирия была ещё большой и называлась Эсэсэрией, и занимала пол-глобуса. Но сфера её влияния была ещё больше. Войска стояли не только внутри границ, но и в соседних странах с дружественными режимами.
В одной из таких стран где-то на окраине имперского мира служил один маленький офицерик тайной полиции. Служил тихо, неприметно, в основном просто сидел на конспиративной квартире и за кем-то на всякий случай следил. И, как и у всех тайнополицейских офицеров, был у него один изъян – он любил юных девочек. Иногда - слишком юных. И вот однажды на одной такой фрёйлен Марте он и погорел.
После очередного романтического вечера, на его конспиративную квартиру вдруг ворвались какие-то люди, в иностранных костюмах и со странным акцентом, и показали фотографии его амурных приключений. Офицерик понял что он пропал. Ведь если это увидит его начальство, то даже в самом-самом лучшем случае его карьере просто конец. Его вернут обратно в Эсэсэрию и выгонят из тайной полиции, и он станет одним из простых людей. Станет такой же маленькой серой тенью, как все те которых он всю жизнь презирал.
Но эти незнакомые люди его успокоили. Нет, они не собираются его губить, напротив, они хотят с ним подружиться! И предложить интересную и обеспеченную жизнь, жизнь Настоящего Разведчика, а не «следи́лы». Только Разведчиком надо быть для ни́х, а не для Эсэсэрии, которая, судя по всему совершенно его не ценит, да и вообще вот-вот сдохнет! Офицерик подумал-подумал, посмотрел на лежащие на столе фотографии, на дорогие часы и костюмы пришедших, и согласился.
...Эссэри́йская империя умирала. И этого не видели только простые люди. Все остальные, стоявшие повыше, прекрасно это понимали и заранее готовились к предстоящему краху.
Элита гнила си́льно. Её обслуга из активистов и офицеров - чуть поменьше. Но и маленькой гнильцы было достаточно, чтобы поймать человека «на крючок» страха или жадности. И этим вовсю пользовались иностранные разведки на границах умирающей империи. И этот пойманный ими офицерик был не один. И не два. И не десять. Их было сотни. Целые батальоны. К каждому нашли подход и подобрали «крючок». И после того как Эсэсэрия умерла и распалась на отдельные государства, эти батальоны вернулись домой, в уже так называемую Ассирию, и внедрились в Неё как отравленные иголки. Сразу во Всю. И сразу полностью.
В одном из таких батальонов «служил» и будущий гражданин Ути-Пути. Правда, тогда он ещё не был гражданином, а был обычным «...офицером в отставке...», немного «...пострадавшим от прежнего режима...», но всё равно «...честным и любящим своё Отечество...». Такова была его легенда, данная ему кураторами из «Чёрной Ведьмы».
Гражданину Ути-Пути посчастливилось работать именно на эту, самую сильную разведку в мире, живущую на каких-то Британских островах. Никто точно не знал почему она так называется. Кто-то говорил, что они служат своей королеве, которая, якобы, является главой какого-то древнего мистического культа под названием «Чёрная Ведьма». Другие утверждали, что на этих островах и правда живёт какая-то бессмертная ведьма, которая в своём чёрном зеркале видит всё, что происходит в мире. И, якобы, именно из-за этого её разведка является самой умной и всезнающей из всех. Всё это конечно было выдумками, но на всякий случай остальные разведки «Чёрную Ведьму» побаивались.
...После смерти любых империй на их развалинах начинаются Тёмные Времена. Экономика разрушена. Люди подавлены и деморализованы. Не хватает даже самых элементарных вещей, таких как продукты и туалетная бумага. И просто для того чтобы выжить, люди начинают чем-то промышлять и что-то подворовывать. Те кто может – воруют у государства. Те кто не может – друг у друга. Над страной начинает колыхаться полупрозрачная, удушливая дымка всеобщей преступности. Сначала, для того чтобы просто выжить. А потом некоторые начинают входить во вкус, и дымка начинает сгущаться. И превращается в темноту. И начинаются Тёмные Времена.
В темноте то́же можно жить. И вообще – в Темноте всё́ можно. Если у тебя есть деньги. А для своих батальонов «Чёрная Ведьма» денег не жалела, ведь она знала, что всё вернёт с лихвой.
Тихо-тихо, шаг за шагом, «Она» протаскивала свои батальоны сквозь Темноту. Кого-то знакомя с нужными людьми, кому-то просто покупая должность. Или пост. Или звание. «Она» не торопилась. «Она» умела ждать.
Батальоны должны были врасти в общество и государство очень естественно. Кто-то из её «солдатиков» пошёл в криминал, кто-то в бизнес и политику, а кто-то во вновь созданную тайную полицию. «Солдатики» всегда помогали друг другу. Подтягивали друг друга вверх по всем сферам внутриассирийской жизни. Группировались в семьи, или «кооперативы». Но не очень большие. Чтобы не привлекать излишнего внимания.
...К концу эпохи царя Брыси, когда тот уже ничего не понимал, и одутловатой, безвольной глыбой одиноко грустил на троне, «солдатики» появились и в Къемле. Их привели Брысины бояре, очень сильно любившие деньги, хоть их и некуда уже было складывать. А у «Ведьминых» «солдатиков» денег тогда уже было ооочень много. Ведь к тому времени они уже были генералами, губернаторами, гангстерскими королями, владельцами нефтяных скважин и телекомпаний. И поэтому договориться с боярами для них труда не составило.
...Не все «солдатики» дожили до этих времён. Многие пали на Тёмных фронтах. Кто-то спился и снюхался, кто-то сожра́лся и стра́хался, кто-то пал на бандитских войнах или просто сдох. Но ни один, ни разу, не попытался слезть с «крючка». Да и не смог бы. Так как со временем «крючки» выросли и стали просто огромными. Ведь вскарабкаться наверх в Тёмные Времена можно было только по трупам. А каждый такой труп «Ведьма» фиксировала и записывала в отдельную тетрадку, заведённую на каждого отдельного «солдатика». Но «Она» никогда не пугала их этими тетрадями. Да и зачем, они и так всё время о них помнили. «Ведьма», напро́тив, лишь награждала их, при достижении ими очередного уровня.
«Она» была очень му́дрой хозяйкой. Или даже – Великим Гроссмейстером. А не гопником с кастетом. «Она» любила тихие, высокоинтеллектуальные партии, а не кровь на накрахмаленных манжетах, которые потом трудно отстирывать, и от которых потом всё равно будет ду́рно пахнуть...
И вот, многие «солдатики» пали на Тёмных фронтах, в тяжёлых изнурительных боях с врагом. В основном с народом. Но из последних сил, они, можно сказать - раненые и в бинтах, но приползли к Победе. К и́х Победе, как уточнил бы рр-разведчик.
Целых два батальона смогли дойти до самого конца. Вернее – до Начала. До их ослепительного, сияющего латами маленького цезаря, НАЧА́ЛА...
...
После того как гражданин Ути-Пути сел на трон и стал Народным Героем, а остальные «солдатики» заняли все ключевые посты в Ассирии, «Чёрная Ведьма» наконец оторвалась от шахматной доски, откинулась в кресле, и устало улыбнулась. Это была победа. Теперь эту доску можно было вставить в красивую рамку и повесить на стену, рядом с такими же досками висящими вокруг.
Партия была сыграна виртуозно. Ассирия стала тайной «Ведьминой» колонией. И «Её» тайным «карманным монстром». Которым можно было всех пугать. Которым можно было везде воевать. И которым можно было создавать таких же «монстриков» поменьше.
Но партия была не только геополитическая, но и экономическая. «Ведьма» получила сразу всё. Лес, уголь, минералы и металлы вывозились из Ассирии вагонами, туда куда «Она́» говорила. Нефть и газ текли по трубопроводам в те страны, на которые «Она́» указывала. Каждый день из Ассирии вывозили ресурсов на несколько миллиардов. В пересчёте на золото. Взамен, чтобы создать иллюзию международной торговли и работающей экономики, в страну ввозили напечатанные на бумаге фантики. Облигации, иностранные долговые расписки и обязательства, которые были простыми бумажками, за которыми ничего не было.
Но иногда «Ведьме», для каких-то своих дел, были нужны наличные. И тогда из Ассирии вывозили просто деньги. Для этого некоторые из «Ведьминых» «солдатиков» работали «олигархами». Эдакими внешними, прилюдными накопителями наличных. Официально все недро-ресурсы страны принадлежали этим «олигархам», ведь если бы они были государственными, то народ мог начать интересоваться, почему это всё вывозится, а они, люди - как государство, ничего с этого не имеют. А так как по всем документам всё принадлежало «олигархам», то и вопросов никаких не возникало. Ресурсы спокойно вывозились за границу, бесплатно, за фантики, а людям, внутри страны, их излишки продавали только за наличные.
«Олигархи», прилюдно и официально, накапливали эти наличные в невероятных количествах. Но на самом деле «они» ими не владели, это была видимость, созданная для того, чтобы логично объяснить куда всё девается и у кого потом в виде денег это всё откладывается. Но как только «Ведьме» становилась нужна наличка, «олигархи», через своих жён и детей, вывозили деньги за границу и отправляли их «Чёрной Ведьме». Для этого «Она» даже создала специальные банки для «своих» государственных преступников и «своих» преступных государств под названием «оффшоры».
Непосредственно сам гражданин Ути-Пути и остальные «солдатики» ресурсы не вывозили. Они лишь контролировали всё это. Сверху. А внизу, на местах, этим занимались специально обученные для этого люди, верхние-синегвардейцы - то есть генералы.
«Солдатики» вырастили их по своему образу и подобию, по правилам «Чёрной Ведьмы». К каждому из генералов нашли подход, к каждому подобрали «крючок». К кому не подобрали, того уволили. Кто не хотел увольняться, того убили. Нижние чины перевербовывать не стали, уж слишком их было много. Вместо этого для них придумали сказку, что, мол, выполняя приказы генералов, они служат своей великой Родине. И пытая-убивая, и торгуя кокаином, и вывозя сырьё заграницу. Просто всё это какие-то очень хитрые и многоходовые комбинации, но все они идут на благо Отечества. И таким образом ассирийские спецслужбы превратились в самое большое на свете бандформирование. А заодно и в наркокартель. Но – исключительно во славу Государства.
И всё работало хорошо и надёжно. Все были в доле. Все были при деле. Ну, разве что, кроме народа. Но народ, он же и в Африке народ – как-нибудь по-тихому посуществу́ет. Чуть-чуть выше черты бедности. Лишь бы не дох и, худо-бедно, плодился. Ведь ресурсы должен же был кто-то добывать и обрабатывать. И трубопроводы с вагонами тоже должен был кто-то делать. Ну а тех, кто всё это делал, кто-то должен был хоть как-то, но кормить. И, хоть как-то, но одевать. А после работы все они ещё должны были выпить пива и посмотреть телевизор, со спортом и песнями. Так что народ был всё-таки нужен, в основном - для себя, чтобы самого себя кормить и обслуживать. Вот и вся, в общем-то, экономика. А заодно и демография...
...
Всё шло хорошо и спокойно. Был, правда, инцидент с «Куруском», но «солдатики» через своих «синегвардейцев» очень быстро его потушили. «Чёрная Ведьма» была довольна их расторопностью и каждого щедро наградила. Гражданин Ути-Пути, например, получил наконец домик в Альпах, о котором так давно мечтал. Правда, не сразу. После истории с «Куруском» «Ведьма» велела ему вывезти из Ассирии все ядерные боеголовки от ракет. На всякий случай. Вдруг военные опять чего учудят. Что тот и сделал, устроив вроде как «перевооружение», во время которого все боеголовки по-тихому заменили на свинцовые муляжи, и увезли за границу. И уже после этого был домик в Альпах.
...Всё шло хорошо и спокойно. Почти четверть века. Но вдруг «Чёрная Ведьма» объявила общий сбор для всех своих «солдатиков». В подкъемлёвских подземельях прошёл Чёрный Собор, на котором «Она» объявила о смене концепции. Теперь «Ей» уже не нужны были ресурсы, теперь «Ей» понадобилась сама Ассирия, её территория. Вся. Но без людей. Чтобы самой сюда зачем-то переселиться. И «Ведьма» представила план действий.
Он заключался в следующем:
- всю Ассирию необходимо разделить на части, по количеству стран которые придут сюда вместе с «Ней»
- на землях где будет жить сама «Ведьма» построить новые города для «Её» подданных
- население убрать, или сократить до минимума, чтобы не мешались под ногами
- армию максимально опозорить, обескровить и деморализовать
- всех вокруг обозлить на ассирийцев, чтобы никому не стало их жалко
- все ассирийцы должны быть повязаны всем этим, хотя бы голосами на последних выборах
- при убийстве страны не должны пострадать трубопроводы
- всё должно быть тайным, юридически оформленным, закономерным, и с каким-нибудь назначенным виноватым. Чтобы в дальнейшем ни у кого не возникло никаких вопросов о логичности произошедшего, и о Законном праве «Чёрной Ведьмы» на всю землю
Как именно всё это надо было сделать «Ведьма» не сказала, оставив это на выбор самих «солдатиков».
Те думали-думали и, наконец, придумали, как убить Ассирию по «Ведьминым» правилам. Они понимали, что просто взорвать страну и свалить всё это на каких-нибудь диких террористов не получится – ведь страна слишком большая, а хороший террорист сейчас в дефиците, да и обычной взрывчатки столько нет. А у террористов она могла быть только обычная. Значит, нужен Убийца посерьёзнее, с другим оружием, на которого потом можно будет всё свалить. И которого меньше всех жалко. Меньше всех жалко было Окраину, и в Жертву-Убийцу выбрали именно её. «Ведьме» план понравился и «Она» его утвердила.
Ну а дальше, всё в общем-то, известно. Просто сначала было непонятно:
- Гражданин Ути-Пути подписал тайный, юридически грамотный и выверенный указ о передаче всей ассирийской земли «Чёрной Ведьме» - и через купчие на землю и через акции всех сырьевых предприятий. На монетах стали чеканить корону, как знак того, что страна стала внешней колонией без своего монарха. Людям объяснили это возвращением к историческим традициям, ведь когда-то давно в Ассирии были и монархи и короны. А о том, что до этого были ханские тюбетейки, которые были ещё более историчны и традиционны – говорить запретили.
- Всю Ассирию разделили на семь больших частей, по количеству стран которые должны были придти сюда вместе с «Чёрной Ведьмой». Людям это объяснили экономической целесообразностью. Мол, так будет легче торговать, легче за всем следить, да и вообще «семь» это счастливое число.
- В Оско́лкове создали боевой вирус под названием «Вакцина», который при многократном применении полностью убивал иммунитет, и человек мог умереть даже от простуды. Потом, под него, создали и болезнь, от которой он должен был вроде как помогать. Люди стали больше болеть и меньше плодиться.
- Там же, в Осколкове, между министерством «Правды» и министерством «Исторической Правды», построили министерство «Правды Будущего». Его попы-пропагандисты начали объяснять людям, что Нападение это не всегда нападение – иногда это небольшая, вынужденная, превентивная Защита во имя будущего Мира. Как и небольшой, вынужденный, превентивный Фашизм во имя будущего Добра.
- Потом Ассирия поссорилась со всеми соседними странами, стала всем хамить, учить жизни, пугать насильственным забиранием в «Ассирийский мир» и потрясать ядерным чемоданчиком. Людям объяснили что «пиндосы» совсем оборзели, втихаря обзываются, грозят войной, вот и приходится хоть что-то говорить в ответ. А вообще мы, конечно же, за мир.
- В Сибириях начали строить новые города и военные базы для «Ведьминых» войск, которые в ассирийской форме охраняли эти стройки и потихоньку обживали окрестности. Людям объяснили, что города строятся вроде как для них, чтобы им там потом жилось лучше и современнее.
А потом пришла очередь Окра́ины.
Её выбрали на роль Жертвы-Убийцы не случайно. Ведь когда-то она была частью Эсэсэрии, которая была, прежде всего, империей Войны́, напичканной всевозможным вооружением. И на территории Окраины это вооружение тоже было, в том числе и ракеты с ядерными боеголовками. После распада Эсэсэрии все эти ракеты вывезли в Ассирию. Но ведь десяток-другой ракет вполне же могли забыть на каком-нибудь дальнем складе. Ну чисто гипотетически. Их конечно не забыли, но нужен был правдоподобный слух в который все бы легко поверили, зная извечное ассирийское разгильдяйство. И этот слух был пущен.
...«Ведьма», через других своих «солдатиков» живущих в Окраине, и сам Къемль через своих тайных агентов, начали потихоньку поднимать голову нацизму. Сначала деньгами и книгами. Потом оружием и военными инструкторами. И постоянными запугиваниями скорого Ассирийского вторжения. И когда окраинское общество уже было достаточно запуганно – Вторжение и началось.
Оно должно было быть неожиданным, подлым, и в открытую плевать на все международные Договоры. Таким оно и было.
Къемль начал планомерно и методично уничтожать Окраину, всем говоря что это просто операция «по остановке нацизма»... Его армия расползлась как кровавая паутина, оставляя жирный след из погибших солдат. И своих и чужих... Окраина пала. Никто не заступился. Остатки её армии ушли в партизаны... На бо́льшей части захваченной страны было создано марионеточное государство, защита и поддержка которого стоило Ассирии остатков её экономики... И остатков международного общения... Вокруг Ассирии поднялся железный занавес всемирного бойкота... Началась гиперинфляция. Очень сильно запахло голодом... В городах начались волнения и зачатки бунтов. Синегвардейцы уже в открытую стреляли по протестующим. И давили их бронемашинами... В больших городах, где не хватало синегвардейцев, Къемль использовал против народа своих армейских чудо-богатырей. А потом и черносотенцев. И уже тоже в открытую...
Внешний фашизм для внутреннего Добра перестал быть внешним и добрым, страна превратилась в феодально-милитаристический концлагерь... Чем-то очень похожий на старую Эсэсэрию, но во главе которого уже стояли не фанатики от Идеологии, а фанатики от Золота и Страха...
ВЕЛИ́КАЯ
ЛЮЦИФЕРИА́НСКАЯ
ИМПЕ́-РИЩ-ЩА
вы́родилась
в Коще́ево
ца́р-ствуш-ко...
И казалось, что это уже навечно...
Но это было не так. Среди «нацистов»-партизан, на территории бывшей Окраины, подобрали несколько одиозных личностей, и сфотографировали их у боеголовок привезённых от «Чёрной Ведьмы» - как будто они сами нашли их на каком-то забытом складе... Синегвардейские генералы под руководством «солдатиков» заминировали Мскаву и ещё несколько крупных городов Ассирии, такими же боеголовками, привезёнными обратно от «Ведьмы»...
В заранее назначенный час «Икс» генералы подорвали ассирийские города и электростанции. Но была создана видимость того, что всё это сделали «нацисты». Потом, как-бы «из последних сил», нанесли ответный удар, то есть подорвали заряды на территории Окраины, у которых этих «нацистов» и фотографировали. И на этом всё кончилось. Армия и партизаны забились в предсмертных конвульсиях и умерли. Начался хаос и страх. Потом голод и болезни. Людей почти не осталось. Когда дым осел, бо́льшая часть западной Ассирии и почти вся Окраина перестали существовать. Остались только трубопроводы, которые всё это время ни на минуту не прекращали работать...
...
Тут, пожалуй, стоит упомянуть о судьбе гражданина Ути-Пути. Хотя ничего интересного там не было. По первоначальному плану его должны были «убить» во время дворцового переворота, уже после того как ассирийские войска расползлись по всей Окраине и завязли в войне. Его должно было «убить» ближайшее окружение, вроде как напуганное злодеяниями своих солдат и боящееся международного суда. Армию бросили бы без тылов и приказов, и дали бы ей бесславно умереть на поле боя.
В Ассирии в это время должна была произойти как-бы смена Культа, и к власти должен был придти другой «Ведьмин» «солдатик», вроде как тоже «...пострадавший от прежнего режима, но всё ещё очень любящий Родину...», как и гражданин Ути-Пути в своё время. Только этот был не синегвардейцем, а как-бы «оппозиционером», очень любившим говорить о главенстве законе и прилюдно посаженный за это в тюрьму. Но не сильно, просто чтобы все видели.
Придя в Къемль прямо из тюрьмы, эдаким «белым рыцарем после зелёной таблетки», он должен был сразу же подписать капитуляцию остатков ассирийской армии и отдать её на позорные международные суды и трибуналы. Под эти же трибуналы он должен был отдать тех, кого вообще нельзя было трогать - самых-самых маленьких синегвардейцев, единственных из всех офицеров в ком ещё жило хоть какое-то понимание государственности и общественного порядка. А большие синегвардейцы вместе с «ведьмиными солдатиками» должны были в это время тихо пропасть, раствориться в дымке, как улыбка чеширского кота.
Потом этот «оппозиционер» должен был долго разглагольствовать о кодексах и конституциях, и отменить почти все законы принятые при гражданине Ути-Пути. Разумеется - кроме законов о собственности, чтобы «Ведьмины» купчие на землю и ресурсы были законны.
Затем он должен был начать каяться во всех грехах совершённых ассирийским государством за последнее столетие. Выплачивать огромные контрибуции Окраине и другим, когда-то пострадавшим от Ассирии странам. Кому-то – бюджетными и пенсионными деньгами. Кому-то – отобранными когда-то территориями. А кому-то – просто продуктами. Почти всеми. Из-за этого в Ассирии должен был начаться голод, перерастающий через бунты во всеобщую гражданскую войну. Население должно было сильно сократится, и страна должна была рассыпаться на враждующие друг с другом осколки. После этого «оппозиционер», вроде как для спасения оставшихся людей, должен был попросить мировое сообщество ввести на территорию Ассирии международные миротворческие войска. Состоящие в основном, из, теперь уже ненавидящих ассирийцев, окраинцев. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. И «Ведьме» всё бы досталось без населения и без грязи от ядерных взрывов.
Но этот вариант игры мог затянуться лет на пять, а время очень сильно поджимало и «Ведьма» задействовала второй, более грязный, но быстрый сценарий. И партию «Она» доигрывала не «оппозиционером», а всё тем же гражданином Ути-Пути.
...И вот, гражданин Ути-Пути дожил до разгрома и частичной оккупации Окраины, покупался ещё сколько-то времени в лучах славы Победителя нацизма, и «погиб», то есть пропал, уже при взрыве Мскавы. Перед самым взрывом он должен был незаметно вылететь из неё на вертолёте и улететь в какой-то секретный горный за́мок. Прожить долгую жизнь и умереть от старости на золотой кровати с шелковым балдахином, как и положено великому гяуляйтеру. Но перед самым вылетом, один из охранников, вдруг взял да и удавил его орденской цепью, которую гражданин Ути-Пути никогда не снимал. Цепью от ордена князя Невесского. И при этом охранник, вроде как даже хохотнул фразой из какого-то фильма: - Говорят, в раю места зако́нчились! Паке́да, де́да!
«Чёрная Ведьма» любила тех, кто на неё работал, но всё-таки была несколько брезглива.
...
...Западная часть Ассирии «Ведьме» была почему-то не нужна, её интересовали только Уралье и часть Сибирии. И города там взрывали другими, не ядерными зарядами. Разрушенный ассирийский запад, а также юг и восток «Ведьма» отдала другим странам, и началось Великое Перезаселение Народов. Выживших ассирийцев никто не жалел. Их разогнали по лесным и болотным резервациям, подальше от труб, по которым продолжали течь «Ведьмины» нефть и газ, для новых, лично «Ею» одобренных и созданных стран.
План сработал. Ещё одна партия была сыграна. Но было пару небольших нюансов.
Глава 11. Пару нюансов и Чистый Хрустальный Разум
Перед самым Концом «Ведьме» пришлось отменить и переиграть несколько последних ходов, и даже немножко изменить правила партии. Такое случалось крайне редко. И «Она» по настоящему заинтересовалась игрой...
Дальний Восток и восток Сибирии «Она» заранее определила Китаю. Он был «Ей» нужен как будущая рабочая сила. Но, учитывая какую-то дремучую непредсказуемость этого дракона, «Ведьма» вернула часть ядерных боеголовок в Ассирию, незадолго до Её Конца. И оказалась права. При своём вторжении Китай не остановился на отведённых для него территориях, и попытался занять всю Сибирию, включая её западную часть, и даже Уралье. То есть все земли, которые «Ведьма» готовила лично для себя.
Остатки западной ассирийской армии, и даже часть «Ведьминых» войск пришлось уже в открытую перебрасывать на восток, на разгром Китая. С трудом, и при помощи боеголовок, его удалось загнать обратно. А потом добить ассирийцев. Но всё это было потом, ближе к концу Конца. А вот до́ этого, и ещё даже до́ вторжения ассирийцев в Окраину, случилось то, чего даже «Чёрная Ведьма» никак не ожидала – произошло восстание... синегвардейцев! Но оно было настолько тайным, что даже в слухи не попало, и народ о нём так ничего и не узнал.
...
...Внутри «синей гвардии» все знали, что готовится вторжение в Окраину. А некоторые даже знали о том, что последует за этим – о смерти Ассирии, о рассыпании Её на маленькие страны, о приходе сюда других народов, и о своей роли в том будущем мире. Ведь на Чёрном Соборе «Ведьма» открыла «солдатикам», а через них и некоторым синегвардейцам, то, что на самом деле скоро произойдёт.
Надвигалась глобальная катастрофа. Всемирная. Всечеловеческая. Оказывается, Планета на которой они все жили, была не просто камнем в пустоте, а... Живым Существом! Которое медленно вдыхало Космический Эфир, и, потихоньку, росло. Но иногда Эфира вдыхалось слишком много, и рост Планеты был не медленным, а резким, взрывным. Кора трескалась, просыпались вулканы, континенты приходили в движение, океаны перехлёстывали самые высокие горы. Это было то, что древние люди называли Потопом. Те люди, которые смогли Его когда-то пережить, и у которых когда-то Тогда была своя древняя цивилизация. Ещё более развитая чем нынешняя. Но пережившие Потоп люди утратили все свои знания и технологии, одичали, и упали в Каменный Век. И уже из этих примитивных дикарей выросла нынешняя цивилизация, с остатками древних знаний похороненных в мифах и легендах.
И «Чёрная Ведьма» каким-то образом узнала, что скоро произойдёт новый взрывной рост Планеты, за которым последует новый Потоп. У «Неё» даже были карты, на которых были показаны направления основных ударов этого Потопа, и страны которые в Нём погибнут. Почти все. Кроме Ассирии, особенно её центра, то есть Уралии и Западной Сибирии.
И на этих территориях «Ведьма» решила построить что-то вроде Ковчега, и спасти на нём тех, кого «Она» посчитает достойными жить в Послепотопном Будущем. Но чтобы не допустить общемировой паники и всеобщего бегства на Ковчег всех кто только сможет, «Ведьма» решила скрыть эти знания. И о Потопе, и о картах, и о Ковчеге. Скрыть почти ото всех. Кроме тех, кто должен будет «Ей» помочь.
Своим «солдатикам» «Ведьма» всё это рассказала и пообещала каждому из них место в Будущем. Но чтобы его получить, они должны были убить и обезлюдить Ассирию. И сделать это логично и объяснимо, чтобы никто ничего не заподозрил, не зашумел и не запаниковал раньше времени. И «они» приступили к работе.
«Солдатики» и верхние-синегвардейцы, то есть генералы, знали всю́ информацию. А синегвардейцы-поменьше - лишь её часть. Им сказали, что Ассирия скоро умрёт и развалится на маленькие страны. И это – неизбежно. Ведь народ вымирает, экономика делает последние вздохи, а ещё на Окраину придётся нападать, так как мы - Истина и Правда, а она - уже «пиндос». Но им – синегвардейцам поменьше – это ничем не грозит. Даже напротив – им это на́ руку. Ведь они станут настоящими монархами в этих новых маленьких странах. Да́, страны будут полу-деревенскими, и да́, люди в них будут полу-дикарями, но зато вы будете... - Монархами! Или даже... БОГАМИ!... И больше не нужно будет что-то придумывать, объяснять, прятать, узаконивать – ведь БОГИ выше всего этого. И полудикари этого просто не сто́ят. Как БОГ скажет, так и будет. Хоть что́. Хоть живи́, хоть в костё́р...
Это конечно было не так. Их всех потом вырезали, как эсэсовцев в послевоенной Германии. Ведь надо же было кого-то обвинить во всех грехах и отдать на растерзание обезумевшим толпам. Но тогда они этого не знали, и, учитывая неизбежность приближающегося Краха, синегвардейцы-поменьше начали активно готовиться к смерти Ассирии и своему последующему богоявлению. Но - не все!
Небольшая группа синегвардейцев чуть ниже среднего звена, вдруг решила совершить переворот, и убить гражданина Ути-Пути вместе со всем его окружением. Они не были дурачками обчитавшимися книг про офицеров-героев, и не были дурачками вдруг резко полюбившими народ. Нет. Они до мозга костей были людьми Империи. И когда поняли, что Империи конец, и что Её искусственно добивают прямо из Къемля, они решились на за́говор.
Изначально, они не видели всей картины в целом, только отдельные вспышки, только намёки. Но потом, по своей р-разведчиской привычке, они начали всё систематизировать и записывать в тетрадку. Начал вырисовываться некий силуэт всего происходящего. А потом этот силуэт вдруг – раз! – и превратился в нечто напоминающее «Чёрную Ведьму». Они не знали о «Ней», и о «Её» шахматной партии, но смогли почувствовать «Её» присутствие. Смогли посчитать сколько, чего и куда увозится. И что и для чего на самом деле делается. Они по́няли, что их Империя стала чьей-то колонией, и теперь этот «кто-то», руками гражданина Ути-Пути с ближайшим окружением, Её преднамеренно убивает.
И тогда они решили убить на опережение. И разработали, как им казалось, спасительный для Империи план. Они хотели убрать всё сгнившее руководство, высший генералитет и олигархов. Затем национализировать все недро-ресурсы и вдохнуть этим жизнь в умирающую экономику. А заодно и в народ. Они даже посчитали сколько именно денег будет ежемесячно получать каждый человек в виде доли от недро-продаж, что-то вроде гарантированного базового дохода. Сумма получилась небольшая, но её точно хватило бы на еду и коммуналку. Это помимо пенсий и зарплат. Также планировалось отменить все кредиты и погасить их за счёт государства, вернее за счёт того что государство заберёт у семей олигархов и прочих гос.преступников. И установить «Золотой Потолок», то есть верхнюю, максимально допустимую стоимость всех богатств, которыми мог владеть один человек, в деньгах и имуществе, и которую никто бы не смог перешагнуть под страхом пожизненного заключения.
И это точно изменило бы жизнь людей. И общество начало бы хоть как-то шевелится. И Империя бы встрепенулась. И начала бы, потихоньку, маленькими шажками, строить нормальную, а не сырьевую экономику. Но, с принудительно-сменяемой каждые четыре года политической элитой. И без возможности возвращения её во власть, даже через время. Чтобы она не врастала в государство и не превращалась в больного старика, озабоченного только удержанием своего трона. Сами себя синегвардейцы видели во главе всех этих процессов, ну и немного Народными Героями. Куда уж без этого.
...Начать решили с гражданина Ути-Пути, которого между собой иначе как «гяуляйтером» не называли. У его секретного бункера, где-то в Мскавских лесах, одна часть синегвардейцев устроила засаду. Гражданин Ути-Пути любил там бывать, когда не получалось слетать в Альпы. Но в этот раз получилось, и засада сидела зря. Вторая же часть проникла в Подкъемлёвские подземелья, чтобы добраться по ним до тронного зала и заминировать трон. Вот они-то первыми и попались. В подземельях они случайно наткнулись на своих синегвардейских генералов, которые подыскивали там место для ядерной боеголовки, которую потом должны будут взорвать «нацисты».
В тот же день всех мятежников арестовали, пытали, и хотели уже было убить, как вдруг, неожиданно для всех, в дело вмешалась... сама «Чёрная Ведьма».
«Она» зачем-то забрала всех заговорщиков и увезла в какое-то безопасное место. «Она» захотела, чтобы они увидели всю Игру до конца. Всю «Её» тонкую, изысканную Партию. Никто не знал зачем «Ведьма» это сделала. Возможно, это была пытка. А возможно «Ей» просто стали интересны эти маленькие человечки, которые, в отличие от всех других, сумели понять, что идёт какая-то очень большая игра, и даже не зная её правил, сумели отличить Великого Гроссмейстера от маленькой потёртой пешки в костюмчике цезаря, сделанном из обрывка мятой фольги.
...
Не все поступки «Ведьмы» были понятны и логичны. С человеческой точки зрения. Что, в общем-то, не удивительно. Ведь «Чёрная Ведьма»... никогда не была человеком. И всё человеческое ей было чуждо. Это был кристально чистый, не замутнённый эмоциями Разум, в теле из чёрного хрусталя...
...
О происхождении «Чёрной Ведьмы» ходило множество легенд, самая известная из них была такая...
...Давным-давно, несколько тысяч лет назад, где-то на Ближнем Востоке кочевало одно дикое древнее племя. Оно бродило между такими же древними кочевниками и ещё более древними Цивилизациями прошлого. И в одной из таких цивилизаций, у какого-то фараона Гильгаме́ша, они при случае спёрли несколько книг и «Чёрную Ведьму». Это была странная блестящая плита, высотой около пяти метров, сделанная из какого-то чёрного камня и облитая чем-то похожим на чёрное стекло. Кочевники не знали что Она такое, но они любили всё блестящее, да ещё и честно спёртое у самого Гильгамеша, и поэтому таскали её всюду за собой как трофей.
Однажды вечером, разделывая около Неё барана, они случайно забрызгали плиту кровью и Она... - ожила! На ней появились странные символы и знаки. Они как-будто высвечивались изнутри плиты, всплывали на её поверхность и красиво мерцали в темноте. Кочевники решили, что это какой-то бог и начали ему, на всякий случай, поклоняться. По ночам около Неё они кого-нибудь резали и поливали Её кровью. И Она светилась этими странными знаками. А потом Она вдруг заговорила. Еле слышно. На языке самих кочевников. Как-будто наконец поняла и освоила его, во время всех этих жертвоприношений.
Она заговорила, но не рассказами, а ответами на вопросы. Кочевники задавали Ей вопросы, а Она на них отвечала. Иногда. Ведь Она включалась, почему-то, не всегда, сколько крови на Неё не вылей. Вопросы у дикарей были самыми простыми – где что взять поесть, куда кочевать, или как достать денег. Ведьма откуда-то знала все ответы, и всегда им подсказывала правильное решение. Под руководством Ведьмы, по Её подсказкам, дикари постепенно перестали кочевать, научились письму и танцам, начали строить города, торговать с другими дикарями и богатеть. А потом Она вдруг отключилась. Надолго, на несколько веков. Не помогала даже кровь младенцев и девственниц.
Оставшись без «бога» и его мудрых советов, бывшие дикари начали деградировать и слабеть. Воспользовавшись их слабостью, на них напали какие-то другие дикие кочевники, ограбили, разрушили их города, а их самих выгнали с Ближнего Востока.
Грустно побродив по миру несколько веков, это племя, со спрятанной Чёрной Ведьмой в повозке, наконец, оказалось у каких-то Британских островов и попросили убежища. Чтобы наконец осесть и больше не бродить. Британцы их пустили, но попросили что-нибудь взамен. Так у них и появилась Чёрная Ведьма.
Будучи народом любопытным и, к тому времени, уже учёным, британцы попытались изучить и включить Ведьму. И им это, как ни странно, удалось. Оказалось, что Ей была нужна не сама кровь жертвы – Она включалась и работала от какого-то тёмного света, растворённого в этой жертвенной крови. И британцы научились получать этот тёмный свет даже без жертвоприношений. Нужен был лишь правильно подобранный оператор с сильной волей, умеющий медитировать и погружаться в себя. И он, сидя около Ведьмы и правильно сконцентрировавшись, как-бы выделял этот свет и «кормил», ну или – заряжал Её.
Это происходило уже в Средние Века, во время зарождения первых крупных государств и союзов, и поэтому вопросы у британцев были совсем другими. Чёрная Ведьма вела их сквозь политические игры и интриги, сквозь войны и недоговорённости, и наконец, довела до Новых Времён. Сделав одной из богатейших современных империй, с одной из сильнейших разведок в мире. Потому что этой разведкой, вернее – её ядром, и была сама Ведьма. Кристально чистым, лишённым всяких эмоций ядром, в теле из чёрного хрусталя.
Британцы никогда не говорили, что Она у них есть. Лишь многозначительно намекали, мол, никакой Чёрной Ведьмы у нас нет, ведь это же сказки. А если бы и была, то мы бы сказали что Её у нас нет, ведь это же сказки. Странный у них был юмор. И свою разведку они назвали в честь Неё. Как намёк. Чтобы всех запугать и запутать.
Ведьма, конечно же, не занималась всем подряд, это делали сами люди. И отвечала Она не на все вопросы, а только на те, которые Ей самой казались важными и интересными. Машинный разум не всегда понятен и логичен с человеческой точки зрения. А Она и была машиной. Древней разумной машиной, какой-то допотопной и давно исчезнувшей цивилизации. Это был чистый Разум, ощупывающий и ощущающий сразу весь мир какими-то невидимыми сенсорами. Высшая, неведомая Технология. Лежащая за пределами человеческого понимания.
...
У Ведьмы не было эмоций. И поэтому она не страдала ни добром – ни злом, ни любовью - ни ненавистью, ни приязнью к каким-то отдельным народам – ни презрением к другим. Для Неё и британцы и ассирийцы были одинаковыми кусочками биомассы. Глупыми, копошащимися в ненужном, занимающимися неинтересным. Она не натравливала одних на других. Она просто отвечала на вопросы тех, кто Её спрашивал. И когда Её спросили «Где больше всего богатств на свете?» Она просто ответила «В самой большой стране на свете». Просто. Логично. Как машина. И Ассирия была обречена. На очень пристальное внимание, больше похожее на приговор...
А однажды Ведьма вдруг сама заговорила с операторами, и рассказала им о Планете и о Потопе. Который Она когда-то уже пережила. Ведь Её сделали ещё до Него, какие-то другие люди, с длинными головами, по своим технологическим возможностям больше похожие на богов.
И Ведьма дала операторам карты безопасных земель, на которых можно будет переждать Катастрофу. Но карты оказались – не правильными...
Вскоре после падения Ассирии, передела её земель и перезаселения народов, Планета проснулась... Её кора растрескалась, вулканы взорвались, океаны пришли в движение и омыли Землю... Города, построенные в Ковчеге, почти сразу погибли... Видимо, Ведьма иногда всё-таки ошибалась... А может, наоборот?... Может, Она просто решила, что и э́та цивилизация разумной биомассы, то́же была ошибкой?... Погрязшей, как в блевотине, в жажде власти и войнах?... И то́же не нужна?...
Всё́ может быть. Зачем или почему Ведьма это сделала - неизвестно. А у Неё уже не спросишь. Ведь Она, вместе с «почти-всеми», пропала где-то там, в Крахе и Конце Всего́...
От переводчика: Это основна́я редакция сказания о падении Ассирии. В других события и имена немного отличаются, а в одной даже Конец совсем другой. Но они не такие полные как эта. Также осталось много отдельных, уже переведённых мною обрывков, которые я даже не знаю куда вставить – в какую главу какой из редакций. Возможно, я опубликую их позже, в виде отдельных рассказов и цитат.
С уважением, Н. Кто-то
ОБРЫВКИ
«...Перед самым Концом, часть мистически настроенной ассирийской интеллигенции, предложила поменять название своей страны на Северный Гондурас, и поменять власовский флаг на другой, похожий на гондурасский, но со снежинками вместо звёздочек. И даже гимн соответствующий написали, что-то вроде: - Мой Гондурас всегда со мной, куда б я ни пошёл...
Но провести референдум так и не успели...»
«...Война канонадой должна была оглушить ассирийское общество, а дым и пепел ещё больше сгустить сумрак и превратить его в настоящий мрак. Чтобы люди ничего не слышали и не видели. Но всё пошло не по плану.
Взрывные волны смели темноту, а отблески далёких пожаров осветили всё вокруг. И люди вдруг увидели реальность. Ту самую, настоящую, в которой они, вроде как, жили. И реальностью этой оказалась одна Страшная-Страшная Сказка, с Очень Печальным Концом...
...Их страной правили оборотни, упыри и вурдалаки. Вкупе с людоедами, ведьмами и кикиморами. А над ними, на самом верху управляющей пирамиды, как вишенка на торте, восседал сам Кощей Бессмертный. Восседал на ржавом, железном троне. В полуистлевшем кожаном плаще. И золотой короне с надписью «Сеющий Ужас пожинает ВСЁ». Как истинный га́нгстер-гэби́ст. Вернее - гэбист-гангстер, если быть точным в определениях и последовательности.
Говорят, когда-то давно, он был настоящим живым человеком. Но потом пошёл работать в гэбэ́ и наполовину умер. А потом распробовал вкус лихих, бандитских денег и умер окончательно.
Вся дальнейшая жизнь Кощея была окутана тайной. Какой-то явно страшной и явно кровавой. Передаваемой только из уст в уста и сдавленным шёпотом. И лишь теми, кто давно уже умер в пыточных подвалах...
И вот, прошло много лет, а может много веков, и Кощей появился в Ассирии. Во главе целой армии нечисти. Появился, и захватил Её. Снова.
Но в этот раз обошлось без горящих городов и всеобщей резни. Для захвата страны Кощей использовал гораздо более страшное и невидимое оружие. Как радиация. Но ещё опаснее. И этим оружием была – коррупция. Всеобщая. Всепроникающая. Всепоглощающая.
Оказалось, что для порабощения людей совсем необязательно было их кошмарить и убивать. Нет, можно конечно, если скучно или проголодался, но – не обязательно. Оказалось, что достаточно было запустить в общество вирус коррупции, как оно тут же сгнивало и падало к ногам переспевшим, обмякшим яблочком.
И с этой полужидкостью-полумассой уже можно было делать всё, что захочешь. Терзать, кромсать, резать. Жрать, играть, подтираться. Выжимать из неё реки крови. Из крови выпаривать железо. Из железа ковать трон. Восседать на него. И становиться славным дедушкой Кощеем. Врагом врагов. Не дру́гом не друзе́й. Добродушным хищником-защитником, который свой народ понемногу конечно жрёт, но при этом и защищает его от других людоедов, гораздо более страшных и прожорливых. Наверное. Так, во всяком случае, говорили. В основном, сам Кощей и говорил. А не верить ему было глупо, ведь за веру он платил очень щедро.
Коррупция была страшным оружием, и – обоюдоо́стрым. Даже Кощей её боялся. Да-да, сам Царь Мздои́мства и Император Отка́та боялся своего же оружия! Ведь он понимал, что в обществе где всё продаётся и всё покупается, никто не может быть в безопасности. Даже он. Ведь рано или поздно кто-нибудь из «своих» упырей мог захотеть стать ещё богаче чем был до этого. И кто-нибудь из «чужих» вполне мог предложить ему подходящую цену. За смерть Кощея. И «свои» упыри, привыкшие к тому, что всё продаётся и покупается, вполне могли на эту цену согласиться. Тем более, что, живя около трона, упыри знали самую главную кощееву тайну – он уже не́ был бессмертным.
Все свои запасные жизни Кощей давно потратил, а последнюю и вовсе профукал – отдал её попам в обмен на ключ от чёрного хода в Рай. А ключ оказался фальшивым. Как и рай.
Так что на троне уже сидел не Бессмертный Тиран, не Кошмар и Ужас Поднебе́сья, а обычный старенький мафио́зка, прячущий плешь под короной, и пятна под румянами. Давно уставший от кровопийства и людоедства, и просто вы́нужденный продолжать это делать, чтобы удержаться на троне. Хотя бы через страх. Как чумная кры́ска загнанная в угол – уже кашляя, но ещё кусаясь. Грустно, устало, и без всякого удовольствия...»
«...Любую страну, к власти в которой приходят спецслужбы, можно сразу же выкидывать на помойку...»
«...Перед генералами Генштаба и генералами на местах была поставлена поистине невыполнимая задача – уничтожить об противника собственную армию. Или хотя бы уничтожить всю современную боевую технику и самые боеспособные части. Чтобы после краха государства и введения на его территорию «миротворческо-оккупационных» сил воевать против них было нечем. И не кому.
Задание было практически не выполнимым. Но за большие деньги и красивые ордена ассирийские генералы были способны и не на такое. И у них всё получилось.
Излучая видимость победоносного наступления, генералы бросали свои войска в явно недостаточном количестве на явно неосуществимые блицкри́ги. Тайно забрасывали в тыл врага целые десантные полки, но забрасывали туда, где их уже ждали, да ещё и на минное поле. Выстраивали многокилометровые колонны бронетехники на узких дорогах, чтобы их было легче находить и уничтожать. Бросали пехоту на танки, а танками стреляли по самолётам. Пока не кончались снаряды. А потом и пехота. Настоящая. Которая умела воевать. И поэтому была опасна.
Каждая новая звезда на больших погонах была оплачена сотнями жизней своих солдат. Что, в принципе, для Ассирии не ново, ведь так было всегда. Но в этот раз было особенно явно и гнусно. И к концу войны словосочетание «ассирийский генерал» стало уже не званием, а символом высшего предательства. И поэтому, после Краха государства, именно генеральскими семьями наслаждались разъярённые толпы, и из них же создавали новых крепостных в пожизненных колхозах-лагерях. Как и из семей остальных синегвардейцев...»
«...Тебе дадут трёхлинейку
в издёвку,
как пехотинцу Донбасса.
И бросят под танки
за Къемль помирать...
Эх, жаль пища́ли на складе закончились. С пищалью он бы смотрелся лучше. Брутальнее...»
«...После того как ассирийская армия вторглась в Окра́ину, начала бомбить города, взрывать дома и убивать людей, во всём мире заговорили о похожести гражданина Ути-Пути и Йозефа-Адольфа. И даже придумали специальный термин – «ги́тлер» - описывающий их обоих и их похожесть. Но на самом деле они были совершенно разными. Во-первых, гражданин Ути-Пути был выше Йозефа-Адольфа на целых три сантиметра. А это важно! Во-вторых - у них были разные причёски. И в-третьих – они очень отличались друг от друга своим ближайшим окружением. А ведь именно окружение вождя и олицетворяет его Режим. Олицетворяет и транслирует Его в мир.
Окружение «гитлера» Йозефа-Адольфа состояло из откровенных ублюдков. Но! Это были ублюдки Империи! Свое́й империи. Не вра́жеской. Обладая абсолютной властью, они сконцентрировали в своих руках всё богатство своей страны. У них тоже были яхты, но они швартовались в немецких портах. У них тоже были дворцы, но они стояли на немецких землях. У них тоже были миллиарды, но они лежали в немецких банках. То есть всё их богатство, так или иначе, работало на их, немецкую экономику. И ни один из этих ублюдков не был гражданином другой страны, тем более вражеской. Ни они. Ни их дети. Ни их жёны. Как гова́ривал старик Илларионов: - Чёй-то не видел я у Геббельса израильского паспорта. А у Гиммлера английского. И жена Бормана не жила в Майями, а дети Мюллера не кутили в Москве.
Вся эта хунта была заодно – заодно за свою империю. И словами. И делами. И деньгами.
А всё миллиардерское хунтарьё гражданина Ути-Пути были гражданами других стран – напрямую или через свои семьи – и не каких-то там Эретре́й, а тех с которыми Ассирия враждовала. И все свои награбленные богатства они вывозили именно туда. Как и принято у любой колониальной администрации. При любом назначенном извне наместнике-администраторе.
Единственная «гитлеровская» похожесть гражданина Ути-Пути и Йозефа-Адольфа заключалась в том, что каждый из них лю́бил свою страну. Как мог. Как умел. И желал своей стране мирового политического господства и экономического процветания. И гражданин Ути-Пути всю жизнь занимался именно этим – усилением и обогащением свое́й страны. Просто страной этой была - Британия. Для которой Ассирия являлась лишь заштатной бензоколонкой. А заодно и лесопилкой...»
«...Царь Ирод снова искал особенного ребёнка. Который должен был встать на защиту своей Родины. Но он искал мальчика, поэтому и ошибся...»
«...Героем или тираном быть легко. Надо просто им бы́ть. И игра́ть героя тоже легко. А вот играть тира́на, которого ненавидят не миллионы, а миллиарды – это совсем другой уровень. Это Высшая Драматургия, доступная лишь настоящим гениям. И то́, возможно, один раз за всю историю. Никто не понял. Никто не оценил...»
«...Да что там царь, у нас даже АНТИ́ХРИСТ и тот не настоящий...»
«...Ассирия никогда не была страной. Она всегда была тюрьмой. Тюрьмой народов. Или даже скорее концлагерем. С ржавой вывеской над входом – «Родина». Но только над входом, ведь выхода не было.
Люди жили строем. В бараках. С детства учились любить «Родину» и начальство. Жили одиноко и разрозненно. А начальники лагеря и конвоиры давно срослись с матёрыми уголовниками из самих же заключённых, и образовали единый управленческий конгломерат под названием шо́бла. В документах, правда, использовали слово «элита», но по-настоящему это была именно шобла.
Жизнь лагерных заключённых была простой и понятной как лом – молчи, терпи, и подчиняйся. А жизнь шоблы была намного сложнее. Во-первых, надо было подчинять и терпели́вить заключённых. Во-вторых – участвовать в бесконечной подковёрной борьбе внутри самой шоблы, чтобы подняться в иерархии повыше и заработать побольше. И в-третьих – надо было придумать как пороскошнее потратить всё что заработал.
И это было самым трудным. Ведь роскошь совершенно не сочеталась с концлагерем. Она смотрелась здесь глупо и неуместно. Все эти дворцы среди старых номерных бараков, и кабриолеты среди гнилых телег, не приносили никакого удовольствия. Только грусть и раздражение. Как бриллиантовое кольцо, случайно упавшее в дырку в деревенском сортире. А ведь ещё можно было пасть в подковёрной иерархической борьбе, и тогда вся роскошь могла достаться кому-то из соратников-соперников. И поэтому представителям шоблиа́та всё время приходилось выезжать из концлагеря в Цивилизованный Мир, и наслаждаться роскошью уже там.
...Цивилизованный Мир находился рядом с концлагерем, прямо стена к стене, и в Нём всё было по-другому. Даже жизнь. В Нём очень любили Права и Свободы Человека, и всячески их защищали. Но как-то выборочно. Только внутри себя. А права и свободы всех остальных людей Цивилизованный Мир почему-то не интересовали.
С Его стен хорошо был виден концлагерь, и вся его внутренняя жизнь. И абсолютное бесправие заключённых, и столь же абсолютная беззаконность шоблы. Но Цивилизованный Мир всё это нисколько не смущало. И когда представители шоблиата приезжали в Него, чтобы отдохнуть и потратить «кровно» заработанное, Он принимал их с радостью.
Со стороны это смотрелось не столько странно, сколько страшно. Как, если бы в разгар Второй Мировой Войны, к союзникам по антигитлеровской коалиции, приехал кто-нибудь из руководства Освенцима, ну там группенфю́рер Ро́ма, или га́уптман Дэ-Риба́с. Приехал, подошёл к прилавку, поставил на него два чемодана с золотыми коро́нками, и попросил себе наслаждения и роскошной жизни. Без сдачи. На всё. И.... ему в ответ мило улыбнулись, и всё это завернули. Не задавая никаких вопросов.
Все отношения Цивилизованного Мира и шоблы из «Родины» выглядели именно так – странно, страшно, и без лишних вопросов. Как-будто они были заодно. И без всякого «как-будто». Ведь всем было понятно, что богатыми в концлагере могут быть только преступники – во́ры из обер-чино́вников и бандиты из зо́ндер-офицеров. Но это никого не интересовало. Целых тридцать лет...»
«...В каждом храме есть бог. Пока в нём нет попа...»
«...После развала страны хуже всего пришлось тем ассирийцам, которые остались на одной территории с Мска́вой. Многовековой духовный мрак, висевший над этим городом как проклятие, никуда не делся. Напротив, с уменьшением страны он только усилился.
Съёжившись до размеров древнего Мскавского княжества, и сохранив за собой само название «Ассирия», эта территория продолжала растлевать людей идеями Богоно́счества и Третьери́мности, Особого Святого Пути и Мессиа́нства.
Мскава всё никак не могла угомониться. Она не умела быть просто городом, она умела быть только столицей империи. Пусть маленькой, из двух деревень и трёх посёлков, но – Империи. И обязательно какой-нибудь – ОСОБЕННОЙ. И Мскава продолжала травить людей этим духовным ядом как вакциной, прямо в душу.
Во всей мскавской мини-Ассирии начали строить церкви и монастыри. На каждом углу. На каждом перекрёстке. Людей насильно загоняли в религиозный дурман как в стойло. Ведь только религия своими черномагическими заповедями о страхе перед властью и вечном терпении, могла удержать стадо в состоянии теста. Аморфного. Апатичного. Податливого. Заворожённого. То есть в состоянии обычного живого мертвеца. Но, по названию, очень и очень ОСОБЕННОГО.
В процессе утопления народа в религиозном болоте, больше всего отличились синегвардейцы. Последние оставшиеся в живых и успевшие сбежать в Мскавское княжество из других частей рухнувшей империи. Ведь только в мскавской мини-Ассирии их не убивали, а встречали как героев. Или попов. Что тогда уже было равноценно.
Во всех других «странах» и «республиках», на которые рассыпалась Большая Ассирия, отношение к синегвардейцам было совсем другим. Пришедшие туда армии иностранных «миротворцев» РАЗРЕШИЛИ людям обвинить синегвардейцев во всех грехах и уничтожить их как заразу, как чуму Империзма и Рабства. И именно - РАЗРЕШИЛИ. Ведь людям – для самих себя, для собственного оправдания - нужно было на кого-то всё свалить. Вообще всё. Даже собственное прозябание и молчание. И соучастие. Бездействием. Во всех преступлениях ассирийского государства...
Костры из синегвардейцев и попов горели на имперских руинах ещё очень долго. Греющимся около них людям казалось, что вместе с этим прогорклым дымом из их жизни улетучиваются все страхи и мучения, все беды и несчастья.
Но им это только казалось...»
«...Рабы не ищут пахана. Рабы ищут – ВИНОВАТОГО. Ведь пахан и сам найдётся. Из них же...»
«...Указ о введении «смертной казни для госслужащих» сильно запоздал. Но всё равно обрадовал и взбодрил общество даже больше, чем выплаты задержанных за полгода зарплат ...»
«...Утини́зм – это власть спецслужб плюс коррупциза́ция всей страны...»
«...А потом дошла очередь до национал-предателей. Сначала к ним причислили тех, кто был про́тив войны. Затоптали. Не помогло.
Потом ими стали считать тех, кто, напротив, был слишком рьяно за́ войну. Тоже затоптали. Тоже не помогло.
А потом с войны начали возвращаться первые покалеченные солдаты и сразу всем всё объяснили.
По их мнению, главными национал-предателями были те, кто убивал и калечил солдат своей собственной армии. И по их подсчётам выходило, что почти всё оружие, которое использовали против них в Окра́ине, было оплачено... ассирийской «элитой»! Къемлём, олигархами, генералами, чиновниками, их семьями и их обслугой!
Ведь всё награбленное, вывозимое ими из страны, они тратили на предметы роскоши – на дорогие часы, машины, самолёты, и яхты. И всё это они покупали у «пиндосов» - то есть у главных врагов Ассирии. А «пиндосы» платили с этого налоги в свои «пиндосовские» бюджеты. А из бюджетов часть денег уходила «пиндосовским» военным. А военные делали на эти деньги оружие и отправляли его в Окраину. И в Ней именно это оружие убивало и калечило ассирийских солдат.
Оказалось, что каждые элитные часы на руке какого-нибудь прикъемлёвца стоили жизни хотя бы одному солдатику. Каждый элитный автомобиль или самолётик – уже нескольким. А каждая миллиардерская яхта – уже нескольким сотням!
Да что там яхты, если даже одежда на ассирийской «элите» работала против ассирийской же армии. Например, какая-нибудь курточка за пятнадцать тысяч долларов, вносила, через налоги, в «пиндосовский» военный бюджет долларов сто. Которых вполне хватало на производство и отправку в Окраину какой-нибудь мины. Которая потом отрывала ноги какому-нибудь ассирийскому солдатику...
Так что главным национал-предателем оказалась «элита». Своя же. Ведь она убивала и калечила армию. Свою же. И делала это красиво и роскошно. Под звон хрустальных бокалов и запах дорогого парфюма. И когда по телевизору показывали стопку очередных посмертных награждений, понимающие грустно вздыхали: - Видимо, какой-то чиновничек подарил дочурке розовый «Гелентва́ген»...»
«...Когда встречаются три ассирийца, они сразу же строят для себя концлагерь. Один из них становится в нём вертухаем, в двое оставшихся – зэками. Потом, по очереди, меняются...»
«...Когда-то давно жил один человек, который очень хотел войти в Историю. И войти так, как никто и никогда не входил. И человечество пошло ему навстречу.
После смерти, его посадили на трон, обмотали золотой цепью и накрыли стеклянным куполом. И обмотали так, что даже после истления его скелет не рассыпался, а остался сидеть, держась костяшками пальцев за подлокотники, и глядя на мир запаути́ненными глазницами. Из-под странной короны, похожей на странную будёновку.
И много людей приходило посмотреть на него, как на чудо -
- На чудо Вечного
Вхождения
В Историю...»
«...Ты вербу́й, вербу́й меня володенька!
А потом под «лю́ли-лю́ли» обнули́!...»
«...Ассирийская власть лихорадочно искала Национальную Идею. Хоть какую-нибудь. Чтобы сплотить народ. Нужно было найти нечто общее, что объединяло бы всех. Но этого никак не находили. Нигде.
Настоящее было Безрадостным, а Будущее беспросветным. Оставалось только Прошлое, но и в нём было темно и кроваво. Из темноты Нацидею сделать невозможно, поэтому взяли кровь.
Власть нашла в Прошлом общую болевую точку, и слепила из неё что-то вроде культа под названием «Великая Победа». На полноценную Национальную Идею этот культ явно не тянул. Ведь Идея, это не только то, что всех объединяет в Прошлом, но и некий вектор, показывающий, куда общество двигается и где оно будет в Будущем. А в какое Будущее могла привести Победа совсем других людей, живших в совсем другой стране, и погибших за эту страну, почти что сто лет назад? Да ни в какое. Ведь нет такого Будущего в котором все умерли в Прошлом. Пусть даже и все вместе, как один народ.
Не может быть общего Будущего у людей сплочённых лишь воспоминанием о давнем-давнем Горе. Да ещё и пережи́том не лично ими. Поэтому на Национальную Идею «Великая Победа» не тянула, а вот на культ – вполне. Но это был очень опасный культ. И опасный, прежде всего, для самой Власти.
Сутью культа было восхваление Победы ассирийцев в войне с Йозефом-Адольфом. Война была страшной, а победа ещё страшнее. Каждый десятый был убит, каждый пятый покалечен. Самая населённая часть страны была сожжена и разрушена. Но народ выстоял. Вопреки всему и всем, закидал врага своими трупами, и – выстоял. И эту великую Беду назвали великой Победой.
Но это было давно. Почти сто лет назад. Победители почти все умерли. И в Ассирии сейчас уже жили их внуки и правнуки. Но жили так, как-будто они внуки и правнуки побеждённых. Ведь страна, и все её богатства, принадлежали уже не им. В Настоящем достойно жили – не они. И спокойная, обеспеченная старость в Будущем – тоже была не у них.
Власть забрала у людей всё. Оставив им лишь воспоминания о страшном Прошлом. И этим Прошлым пытаясь их сплотить. Словно говоря – ничего другого у вас уже не будет, вот вам пыльная Беда, в неё и играйтесь. Как собака старой костью.
Но костей накопилось слишком много. Страна воевала всегда, всю свою историю. Народ врастал в эту землю могилами павших. Врастал годами, веками, поколениями. И врос настолько, что сам стал этой землёю. Сухой. Бесплодной. Наби́той мириадами трупов чьих-то убитых надежд и вер в светлое завтра. Всё́ ушло в эту землю. Всё́ утонуло в ней. Лишь сверху валялась брошенная Властью «Победа». В ожидании того, что она, как семя, прорастёт чем-то Объединяющим. И отвлекающим. От реальной жизни.
Но Власть сильно рисковала с этим культом Победоно́сия. Ведь рано или поздно, но люди вдруг могли научиться думать. И понять, что если в Настоящем они живут плохо, то возможно и не было смысла в этой победе в Прошлом. Как и в прошлых победителях. Если в настоящем все они проигравшие.
Почти все. Кроме Власти. Ведь она действительно победила. Правда не врага, а народ. И не тогда, а сейчас. Забрав у него всё, кроме игры в это старое и никому ничего не дающее величие. Величие совсем других людей. Живших в совсем другой стране. И давным-давно за неё погибших...»
«...Остановить войну было очень легко. Достаточно было взорвать все трубопроводы ведущие из страны. Но это никому не было нужно...»
«...Иногда единственным другом и союзником может быть лишь враг. И самый явный. Чтобы никто не догадался...»
«...Главное непонимание «фашизма» крылось в неправильном переводе самого этого слова. Переводчики с древних языков объясняли его как «вместе», «сообща», «рядом». А на самом деле оно означало «вместе С ним», «рядом С ним», «вокруг Него». То есть – объединение масс вокруг кого-то, находящегося в центре. Как прутья метлы вокруг её палки-рукояти. То есть – вокруг вождя.
Так что «фашизм» это просто «вождизм», разновидность псевдорелигии, в которой бога заменяет какой-нибудь непогрешимо-великий Он. И совсем не важно кто́ он, что он делает или говорит – главное чтобы он просто был.
Ни одно фашистское общество немыслимо без вождя. Он – основа основ. Он – центр центров. И без такого централизатора не существует ни одно фашистское государство.
Выдерни из него вождя – и это государство умрёт. Как и общество, заточенное под вождизм....
....
...Было очень легко понять – кто́ ты. Представь, что твой вождь пропал. Не важно, помер или сбежал – просто пропал и всё. Нету его. Кончился.
Чу́вствуешь тревогу и растерянность? Возни́кло непонимание того, как жить дальше? За́мер в ожидании чего-то страшного и непоправимого? Да́?
Поздравляю, ты - фашист! Но это легко лечится. Для начала, выброси свой телевизор...»
«...Когда солдатам надоедало умирать за паханов-миллиардеров, они начинали стрелять в своих офицеров. И только после этого всё менялось. В том числе и Режим...»