Глава 9
Баку расслабленно и лениво дремал под жаркими лучами августовского солнца. Все тем же было его древнее, изборожденное морщинами лицо. Многие русские исчезли из города. Они отправились на поля сражений воевать за царя и отечество. Полицейские ходили по домам, выискивая немцев и австрийцев. Цены на нефть подскочили, чему бакинцы были очень рады. Военные сводки могли читать только постоянные посетители чайханы. Война шла где-то далеко, на другой планете. Незнакомо и чуждо звучали названия захваченных или оставленных городов. На первых страницах газет красовались лица улыбающихся и уверенных в победе генералов.
Я не поехал в Москву поступать в институт. Не хотел оставлять родину во время войны. В конце концов, образование никуда не денется. Многие с презрением поглядывали на меня за отказ идти на войну. Однако когда я с нашей крыши смотрел на пестрые купола старого города, то понимал, что никакой призыв царя не в силах будет оторвать меня от родной земли, родных крепостных стен. Отец изумленно и встревожено спрашивал: — Ты в самом деле не хочешь идти на войну? Ты, Али хан Ширваншир? — Да, отец, не хочу.
— Многие наши предки погибли на полях сражений. Это естественная смерть для мужчин нашего рода. — Знаю, отец. Я тоже сложу голову на поле битвы, но не сейчас и не так далеко. — Славная смерть лучше бесславной жизни. — Я не живу бесславно. Но в этой войне я ни перед кем не ответствен и никому не должен.
Отец с недоверием смотрел на меня. Неужели его сын трус? В сотый раз он пересказывал мне историю нашей семьи.
— Еще во времена Надир шаха за иранскую империю сражались пять Ширванширов. Четверо из них погибли в сражениях во время индийского похода, и только один вернулся из Дели с богатыми трофеями. Он купил себе поместья, построил дворцы и жил еще долго после смерти этого жестокого шаха. Но в войне против Шахрур Гусейн хана этот мой предок перешел на сторону коварного шахзаде Ага Мухаммед Гаджара. Он со своими восьмью сыновьями участвовал в походах Ага Мухаммеда на Занд, Хорасан, Грузию. Из его сыновей остались в живых только трое, и после восшествия Ага Мухаммеда на престол сыновья служили в его свите. Когда Ага Мухаммед был убит, шатры Ширванширов стояли в шушинском лагере. Преемник Ага Мухаммеда — Фатали, человек мягкий и добрый, подарил Ширванширам поместья в Ширване, Мазандаране, Гилане и Азербайджане. Но за это девять Ширванширов сложили головы на полях сражений. Три брата стали наместниками шахиншаха в Ширване. Потом пришли русские. Ибрагим хан Ширваншир оборонял Баку, и его героическая смерть под Гянджой прибавила славы роду Ширванширов. После заключения Туркменчайского мирного договора владения, знамена и поля сражений Ширванширов разделились на две части. Те из Ширванширов, кто остался в Иране во время правления Мухаммед шаха, а позже при Насреддин шахе, сражались против туркменов и афганцев, где и сложили головы, Оказавшиеся же в России Ширванширы принимали участие в Крымской войне, сражались против турков, были на русско-японской войне. Они геройски погибали, а у нас взамен их жизней есть имения, ордена, и сыновья наши сдают экзамены, хоть и не могут отличить гериндиума от гериндивума.
— Наша страна опять воюет, — сказал в заключение отец, — а ты, Али хан Ширваншир, трусишь, прячешься за милосердными законами нашего государя. Что смысла в словах, если ты не впитал в кровь свою традиции нашей семьи! О героизме наших предков ты должен был узнавать не из мертвых, пыльных, пожелтевших книг, ты должен был ощутить его в своей крови.
Отец огорченно умолк. Он не понимал меня и потому презирал. Действительно ли его сын трусил? Идет война, а его сын не рвется в бой, не жаждет увидеть слезы врагов. Плох его сын, испорчен! Я сидел на ковре, облокотившись на мягкую подушку. — Ты обещал исполнить три моих желания, — шутливо сказал я, — первым было поехать летом в Карабах. Теперь же слушай второе: дай мне обнажить меч, когда я сам сочту нужным сделать это. Это никогда не поздно будет сделать. Мирные дни закончились, и надолго. Мой меч еще потребуется нашей родине.
— Хорошо, — сказал отец и больше никогда не говорил со мной о войне. Лишь иногда он издали внимательно смотрел на меня. Кто знает, может быть, его сын не так уж и испорчен?
Я пошел в мечеть Тезе пир и поговорил с муллой. Он тотчас понял меня и, облачившись в торжественные одежды, явился к нам домой. Он долго беседовал с отцом наедине. Мулла утверждал, что согласно Корану эта война не имеет для мусульман никакого значения, и для большей убедительности приводил высказывания пророков. С тех пор в нашем доме воцарились мир и покой.
Но это было только в нашем доме. Жажда сражений охватила большую часть молодежи, ни у кого не хватало рассудительности остаться в стороне.
Я иногда заходил к своим друзьям. Вот и сегодня от ворот Цицианишвили я свернул направо, на улицу Ашума, вышел на улицу Святой Ольги, перешел на другую сторону и постучался к старому Зейнал аге.
Ильяс бек сидел за столом и читал какое-то военное наставление. Рядом с ним, весь сморщившись от напряжения и с выражением ужаса на лице, сидел самый глупый ученик в нашей гимназии — Мухаммед Гейдар, которого война лишила остатков разума. Он поспешил бросить гимназию и теперь, как и Ильяс бек, жил лишь одной мечтой увидеть на своих плечах офицерские погоны. Оба теперь готовились к экзаменам на офицерский чин.
— Задачей армии и флота является защита царя и отечества от внешних и внутренних врагов, — уныло бормотал Мухаммед Гейдар. Увидев книгу в руках этого несчастного, я решил подвергнуть его экзамену. — Уважаемый Мухаммед Гейдар, скажите, пожалуйста, кто такие внешние враги? Он поморщил лоб, подумал и выпалил: — Это немцы и австрийцы. — Ошибся, дорогой, — засмеялся я и прочитал ему из его книги: «Внешний враг — это военные подразделения, которые перешли наши границы с целью развязать войну». Потом я обернулся к Ильяс беку. — Что есть выстрел? — Выстрел — это выбрасывание пули из ствола с помощью пороховых газов, — как автомат выпалил он.