Глава 7. Фия.
Игра разума - изысканное искусство манипуляции мыслями и эмоциями человека Она подобна тонкому танцу между светом и тенью, между злом и добром.
В нашем мире каждое слово может быть невзрачным на первый взгляд оружием, а каждая мысль - стратегией, где разум становится полем битвы. И на этой арене сражаются не физические силы, нет, здесь не важна мощь тела. Здесь концепции выступают в роли револьвера, а идеи используются как пули.
В этой игре бойцы, словно шахматисты, продумывают каждый свой ход, стараясь предугадать реакцию противника. Каждый жест, каждая интонация могут стать фатальными, запутать оппонента или, наоборот, упростить ему эту игру.
Разум, как хрупкий стеклянный шар, который может с легкостью разбиться под давлением лжи и манипуляций, но в то же время может стать незаменимым инструментом.
Игры разума охватывают не только личные отношения между людьми, но и более широкие пространства, где идеология и убеждение сталкиваются в постоянной борьбе за внимание и возможное признание. Это словно силовое поле, в котором истина и вымысел переплетаются между собой, создавая шифры, которые можно разгадывать до бесконечности, требуя от тебя концентрации и выдержки.
Это не просто развлечение, а смысловой ход действий, исследующий границы человеческого откровения. Здесь каждый ход - возможность раскрыть или скрыть, понять или запутать, где в конечном счете, каждый находит свой путь к истине.
Яркий свет солнечных лучей слепит, пробиваясь сквозь темные занавеси в моей спальне и я подавляю свой внутренний голос, чтобы не выцарапать себе глаза. Твою мать, я вчера выпила не так много, так почему мне кажется, что моя голова вот-вот расколется на левое и правое полушарие?
Воспоминания всплывают в моей памяти словно кинолента. Я приехала в паб, выпила несколько коктейлей, бармен взял для меня такси и я благополучно доехала до дома, а потом... Потом я ничего не помню.
Ощущения такие, будто меня кто-то чертовски хорошо приложил чем-то тяжелым по голове. Оглядываясь по сторонам, замечаю, что дверь в мою спальню закрыта. Неужели я, будучи даже в пьяном состоянии, позаботилась о том, чтобы закрыть дверь? Усмехаясь, замечаю, что проспала больше десяти часов. И вспоминая о сегодняшнем памятном заезде, посвященному смерти Фина, проклинаю все и вся на свете, подпрыгиваю с кровати.
До заезда остался час. Теоретически, я должна успеть, если моя голова и механизмы внутри неё не подведут меня. А сейчас, они будто играют со мной злую шутку и я едва вспоминаю собственное имя.
Достаю из шкафа свою экипировку, надевая её на ходу в прихожую. В груди оседает странное ощущение, будто здесь что-то не так. Словно кто-то пришел и хозяйничал здесь, пока я была в отключке.
– Брось, Хамфри, у тебя просто паранойя. Ты еще не отошла от... - успокаиваю сама себя, но мою монотонную мантру прерывает осознание.
Перчатка. Мгновенно встаю на четвереньки, ползая по полу как взбешенная дикая собака в поисках второй перчатки, но нигде не нахожу её.
– Это что, прикол какой-то? - выпаливаю себе под нос, находясь на грани истеричного раздражения.
По истечении десяти минут обнюхивания каждого угла как чертова собака-поисковик, понимаю что свою вторую фирменную перчатку с вышивкой моего номера я не найду. Плевать, до сбора пятнадцать минут, а до места проведения ехать как минимум десять. Поэтому, молниеносно выбегаю из квартиры, и через минуту уже сажусь на свою красную Ямаху.
Холодный октябрьский ветер ударяет в визор моего шлема, с каждым новым потоком все сильнее. Я проношусь на высокой скорости через машины, перестраиваясь из ряда в ряд. Сзади меня, будто единогласно, сигналят машины, крича «Ты что творишь, идиотка?», но я не обращаю на это внимание.
Перед въездом на территорию, прохожу так называемый фейс-контроль. Охрана, стоящая со списком перед шлагбаумом, сверяет номер, наколенный на моем мотоцикле и удостоверения личности. И это логично. Вдруг кто-то захочет выдать себя за меня, выехать на трассу, чтобы потом доложить копам?
Пройдя проверку, заезжаю в зону ожидания, где собираются все участники заезда. Перед каждым заездом наш транспорт проходит технический осмотр, во избежание несчастных случаев, и этот раз не исключение. Простым легким пинком выставляю ножку и оставляю его на проверку специалистам.
Бегаю глазами, знакомясь с участниками сегодняшнего заезда. Среди всех байков, снова натыкаюсь на серый Kawasaki с номером «57». Честно говоря, я удивлена тем, что он здесь. Он не знал Фина, зачем ему здесь находиться, и тем более, участвовать в памятном заезде?
– Семнадцать, как ты? - я едва не подпрыгиваю на месте, погрязнувшая в свои мысли, не заметив, как ко мне подошел Лиам Скотт, рассекающий под номером «6».
Я не знакома с ним лично, но знаю о нем. Фин рассказывал, как они вместе участвовали в нескольких гонках, после чего начали общаться. Их нельзя было назвать лучшими друзьями, скорее, приятелями.
Рассматриваю его внешность с головы до ног. Черные, как смола, кудрявые волосы, смуглая кожа с оливковым отливом и светло-карие, почти янтарного цвета, глаза. Скорее всего, кто-то из его родителей - афроамериканец.
– Я в порядке, - без эмоционально отвечаю ему, и чтобы не показаться грубой, натягиваю слабо заметную улыбку, которая даже не доходит до глаз.
За спиной Лиама я встречаюсь взглядом с серо-голубыми глазами. Номер «57». Та же полоса на левой брови, и леденящий душу холод в глазах. Только серьги в ушах другие. Теперь, вместо лаконичных серебряных колец в проколы вставлены ничем не примечательные черные «гвоздики».
Он смотрит на меня. Безотрывно. Его взгляд словно распаляет меня, бросая из крайности в крайность, то в холод, а затем в жар, вынуждая мой организм и мозг воспринимать это как глобальную неисправность в центральных системах. Переминаясь с одной ноги на другую, мечусь между тем, чтобы подойти и остаться на месте.
В памяти всплывает момент, когда после заезда, я хотела подойти к нему и это не увенчалось успехом, так как он, словно плюнув мне в лицо, развернулся и ушел. К черту его, в этот раз я не буду даже пальцем шевелить, чтобы завести с ним разговор.
Я замечаю, как его взгляд впервые отрывается от меня, переходя в сторону, где сейчас проводится обслуживание наших мотоциклов. Лишь едва заметно пожимаю плечами, продолжая разговор с Лиамом. По истечении пятнадцати минут, персонал сообщил нам, что все десять байков находятся в исправности и можно начинать заезд.
А дальше все словно на автомате, завожу свою Ямаху, подъезжаю к линии старта и жду. К моему восторгу, сейчас с флагом выходит не Линдси. Два варианта: или, она поняла, что все в этой сфере знают о её «любви всей жизни» по отношению к каждому с кем она прыгает в койку, или же, она нашла себе человека, который способен обеспечивать её и все её капризы. Раз уж, в наших кругах никто не обмолвился тем, что кто-то спит с Линдси, скорее всего она решила сменить «круг общения». Поделом ей.
Ныне стройная, длинноногая, темноволосая девушка, поднимает флаг, побуждая красный свет загореться на светофоре. И тут я снова чувствую ахренительное ощущение адреналина.
Кровь нагревается, сердечный ритм учащается вдвое, а в голове лишь одна цель - победить в этом заезде ради Фина. Думая о выигрыше, я чуть было не пропускаю первые миллисекунды зеленого света и выкручиваю газ до конца, чувствуя рычание двигателя под собой.
Сигнал о старте прозвучал и я вырываюсь вперед, слыша лишь стук собственного сердца в ушах. Разрывая ветер, я чувствую, как моя Ямаха откликается на каждое движение и малейший наклон тела в сторону. С ощущением азарта и беспечной свободы, обгоняю соперников, значительно отрываясь вперед.
Каждый пройденный километр приносил мне все больше уверенности. Я забыла абсолютно обо всем на свете. О долгих допросах в полиции, о странном и пугающем незнакомце на складе, и даже о потерянной перчатке с вышивкой.
На еще одном повороте, я слегка сбавляю газ, выкручивая тормоз. Но стрелка спидометра не падает даже на миллиметр. Хмурюсь, списывая это на то, что мне просто показалось. Понижая газ еще больше, понимаю: мне нихрена не кажется.
– Что за хрень? - шиплю себе под нос, пытаясь полностью остановиться, но все безуспешно.
Паника охватывает всё мое существо, заменяя восторг. Организм переключается в режим «выживание» и на скорости восемьдесят километров в час я спрыгиваю с байка, осознавая, что другого выхода нет. Этот жест означает полный сход с дистанции и автоматический проигрыш, но в нынешнем состоянии, моя жизнь кажется для меня намного ценнее.
Все остальные восемь участников останавливаются, выражая свое беспокойство о моем самочувствии. Кроме одного. Пятьдесят седьмой. Подъезжает технический персонал и медики. Одни проводят осмотр моего тела на внешние повреждения, пока вторые профессионалы перепроверяют состояние моей, уже помятой, красной Ямахи. Черт, кажется, ей место уже только на металлоломе.
По моему лбу стекает тонкая красная струйка, смешиваясь с холодной испариной, покрывшей линию роста моих волос. Медсестра протирает рану спиртовой салфеткой, а я шиплю в ответ, реагируя на жгучую боль.
Седовласый, преклонных лет механик выкрикивает, выражая обеспокоенность не только своим тоном, но и всем своим видом:
– Тросы переднего и заднего тормозов перерезаны, - объявляет он, после чего раздаются волнительные вздохи других участников.
Что? Перерезаны? Должно быть это шутка. Чей-то глупый и абсолютно не смешной розыгрыш.
– Вы уверены? - мой голос пробивает дрожь от осознания того, что кто-то был нацелен на меня и на мою смерть.
– Абсолютно, - заключает механик, вставая с колен, отряхивая свой комбинезон от пыли гоночной трассы, и от его ответа я глубоко вздыхаю, чувствуя, как начинает кружиться голова, а глаза вспыхивают от обжигающих слез.
Врачи, вьющиеся вокруг меня как виноградные лозы, буквально настаивают на том, чтобы меня госпитализировали. Я отмахиваюсь от их мозолящего уши предложения, позволяя Лиаму подбросить меня до дома.
Находясь уже внутри белого BMW пятой серии, наклоняю голову к окну, наблюдая как высотки сменяются одна за другой, слегка размываясь каплями дождя. В голове не может уложиться мысль о том, что кто-то хотел причинить мне вред. Как и когда это сделали? Кто и для чего? Море вопросов.
– Ты уверена, что в порядке? - заботливо спрашивает Скотт, на что я качаю головой.
– В полном. Спасибо что подвез, - с тенью улыбки отвечаю ему, выходя из машины.
– Звони, если что-то будет нужно, или захочешь поболтать, - мы обменялись номерами телефонов. Вряд-ли я буду звонить ему с какими-то просьбами, но думаю, друг мне не помешает, поэтому и киваю и вхожу в холл многоквартирного дома.
Поднявшись в свою квартиру, сбрасываю с себя экипировку. Сомневаюсь, что в ближайшее время она мне пригодится. Мой мотоцикл похож на спрессованный кусок железа, а я до сих пор не могу понять зачем меня пытались убить.
Вхожу в гостиную, переодевшись в свои любимые пижамные штаны из светло-голубого шелка и обрезанную укороченную футболку. Легкое потрескивание камина заполняет комнату, создавая расслабленную атмосферу. И вновь я сажусь в кожаное кресло и листаю ленту социальных сетей.
Перед моими глазами появляются свадебные фотографии. Рик Вильямс женился. На нем надет костюм, который больше походит на слишком маленький презерватив, и кажется что он вот-вот порвется на лоскутки с треском. Его невеста, Боже упаси, выкатила свою искусственную грудь с помощью до чертиков вульгарного декольте, и я не сдерживаясь морщусь от этого зрелища.
Через пятнадцати минут деградирования от скроллинга социальной паутины, мне приходит уведомление. Если быть точнее, то сообщение от незнакомого номера.
Неизвестный: «Ты чертовски красивая, когда думаешь, что тебя никто не видит.»
Что за... Фыркаю, сбрасывая это сообщение в папку «Спам». На сегодня с меня достаточно приколов. Человек, находящийся с другой стороны экрана, будто почувствовал, что я игнорирую его существование и сообщение, которое он мне пишет. Приходит ещё одно.
Неизвестный: «Игнорировать довольно невежливо, лисичка. Где твои манеры?»
Хмурюсь. Где-то я уже слышала это прозвище, но не могу вспомнить где, даже если напрягу все нейроны в своей голове. Замешательство уступает место злости и я отбиваю каждую клавишу на сенсоре телефона, печатая ему ответ.
Я: «Кто ты, черт побери, такой?»
Ответ поступает незамедлительно.
Неизвестный: «Не помнишь меня? Жаль. Я думал, что займу место в твоей прекрасной голове.»
Я: «Я жду ответа, козлина.»
Неизвестный: «Осторожнее с выражениями, маленькая. Я тот, кого ты знаешь.»
Из моей груди вырывается яростный вздох. Почему этот некто говорит загадками? Что значит «Я тот, кого ты знаешь»? Если это и в правду чья-то тупая шутка, то человек, разыгрывающий меня, решил это сделать в пиздец неподходящее время.
Я: «Раз мы знакомы, почему бы тебе не показаться?»
Сама от себя не ожидая такой смелости, жду ответа. И на этот раз, мне приходится подождать, в то время как мои нервы натянуты как тетива лука для стрельбы.
Неизвестный: «Выгляни в окно, лисичка.»
Кислород в легких словно испарился, но, если я начала эту игру, то обязана довести её до финала. Поэтому, на слегка дрожащих ногах, крадясь на носочках как вор, подхожу к окну и медленно отодвигаю штору в сторону. Я стараюсь оставаться незамеченной, словно меня совсем не интересует, что или кто скрывается за окном.
В полной темноте, пытаюсь разглядеть хоть что-то, кроме очертаний машин, стоящих у тротуара. Я живу на двенадцатом этаже, но моё зрение обострилось от внутреннего напряжения, позволяя видеть мне каждую мелочь.
И я замечаю. Силуэт мужчины. Его лицо спрятано под козырьком бейсболки, а телосложение под массивной толстовкой. Но я чувствую. Чувствую его взгляд прямо на себе, хоть его глаза и скрыты от меня.