Глава 18
ЛИСА.
Мои занятия на следующий день проходили тихо и сонно. Без сомнения, дети были уставшими или страдали от похмелья после танцев. Нужно обладать особым коварством, чтобы проводить мероприятие в будний вечер с ранним подъемом на следующий день. Лиллиан и Кейден оба отсутствовали, из-за чего мой тревожный датчик загудел, но я просто надеялась, что с ней все в порядке.
Кейден обладал потенциалом Чонгука, судя по тому, что я видела, а Лили была слишком молода, чтобы справиться с этим. Нормальный взрослый человек не смог бы справится.
Я и близко не была нормальной.
Я спала лучше, чем за последние годы. Смывая запах Чонгука в душе этим утром, я позволила своим мыслям блуждать по всем нашим с ним встречам с тех пор, как он нашел меня. Может быть, я изголодалась по сексу, в чем меня постоянно обвиняла Кьяра, но это были самые горячие вещи, которые когда-либо случались со мной.
Я хотела, чтобы их было больше. Я хотела больше его. Я хотела всего этого.
Однако этим утром я чувствовала не только физическое облегчение от того, что меня трахал мужчина, который не брал пленных и чье тело подходило мне так, словно было создано для этого.
Я несла так много вины. Бесконечные тонны вины были постоянным грузом на моих плечах. Прошлой ночью я была близка к тому, чтобы рассказать Чонгуку все и будь что будет. Может, он еще не знал о Лео, но, приняв его наказание за ложь о смерти, я почувствовала себя лучше. Все мои детские годы, когда я ходила в церковь и узнавала о целительной силе покаяния за свои грехи, должно быть, засели где-то внутри.
День пролетел незаметно, хотя я проверяла свой телефон чаще, чем могла признаться. Когда закончился последний урок, я поспешила собраться, чтобы уйти. Я собиралась в больницу, и мне не терпелось увидеть Лео. Вчера я не видела его маленькое личико весь день и это было пыткой.
Я успела дойти до двери в класс, как раздался стук.
Борясь с раздражением, я нацепила дружелюбную школьную улыбку и открыла дверь.
Она резко угасла, когда я увидела, кто там стоит.
Эдвард Слоан, и он был с цветами.
— Лиса, я пришел извиниться. -
Он сунул букет мне в руки и обошел меня, просто впуская себя в класс, тем самым заставляя меня остаться.
— В этом нет необходимости. Я занята, мне нужно бежать.
— Необходимость есть. Я был груб в тот день, принудив тебя к ужину и навязав свои планы. Я приношу свои извинения. -
Я настороженно наблюдала за ним, ожидая подвоха.
— Я бы хотел, чтобы ты закончила портрет. Никто не сможет сделать это так хорошо, как ты.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Я удвою оплату, как тебе это?
Сузив на него глаза, я прислонилась к дверному косяку.
— Зачем тебе это делать? Ты и так платил мне слишком много.
— Я не согласен. Я искал других художников в округе, которые могли бы закончить произведение, но найти кого-то оказалось невозможно. Ты недооцениваешь свой талант. Пожалуйста. Эта картина важна для меня. Назови свою цену. -
Я изучала его. Мне нужны были деньги, и он казался достаточно искренним.
— Отлично. Я все равно почти закончила. Поработаю над ней сегодня вечером. Ты принес ее?
— Я забыл. Весь день провел на встречах. Я распоряжусь, чтобы ее доставили тебе.
— Хорошо. — Я взглянула на часы и выпрямилась. — А теперь мне действительно нужно идти.
— Ты едешь в больницу?
— Да, Лео госпитализировали.
— Надеюсь, что у него все сложится хорошо. Он этого заслуживает. — Эдвард вышел из комнаты без лишних вопросов.
— Спасибо.
Я заперла за ним класс, послала быструю улыбку и ушла.
Когда я приехала, больница Святой Марии была переполнена, и мне пришлось добрых десять минут кружить по парковке, прежде чем я нашла свободное место. Заняв одно из них, я поспешила внутрь.
— Мама!
Лео вскочил, когда я вошла в детское отделение, и обхватил меня своими маленькими ручками, насколько они могли дотянуться, а это было не так уж много. Я прижалась лицом к его шелковистой макушке и вдохнула. Ох, вот и оно. Частичка хорошего.
— Как ты тут поживаешь?
— Хорошо! Вчера zio и zia принесли мне геймпад!
Мои глаза сузились при виде блестящей новой техники на кровати.
— Правда?
Лео с энтузиазмом кивнул.
— Можно мне оставить его?
— Конечно, можно, только не играй все время, ладно? Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, прекрасно. — Он забрался обратно в постель и посмотрел на пакет в моей руке. — Что ты принесла мне поесть?
— Спагетти с фрикадельками. -
Он поднял кулак в воздух.
— Да! А можно мы поделимся с Чарли?
Лео мотнул головой в сторону маленького мальчика, лежащего на соседней кровати. У него была выбритая голова и тусклые глаза больного раком.
— Конечно, можем, если его медсестра разрешит и ему нравится.
— Ему понравится, ты же лучший повар в мире, — сказал Лео совершенно искренне.
Я устроилась на стуле рядом с ним, широко улыбаясь. Мне следовало бы больше беспокоиться о том, что Чонгук объявится здесь и узнает правду, но я просто не могла найти в себе сил. Возможно, это было выгорание от стресса. Я больше не была способна испытывать страх, как нормальные люди.
Или, может быть, несмотря ни на что, ты все еще доверяешь ему.
Если это было правдой, я не знала, что это говорило обо мне.
Я пробыла в больнице столько, сколько могла, и ушла только тогда, когда Лео уже был готов ко сну, а медсестры начали бросать на меня косые взгляды. Я отправилась домой, размышляя о доноре. Врач сообщила мне, что пока анализы выглядят хорошо, но самые важные результаты будут получены через несколько дней.
Я подъехала к своему дому и остановила машину. Уже стемнело, и, когда я открыла дверь, то услышала шум океана. Внутри я включила свет и избавилась от пальто и ботинок, после чего оставила сумочку на стойке и взяла телефон. Прежде чем подняться наверх, я проверила все замки. Задняя дверь заставила меня замереть ненадолго. Неужели прошло всего несколько дней с той ночи, когда я вбежала сюда, ожидая, что Чонгук набросится на меня, как кровожадный демон из Ада? Так и было. Слова Ренато подействовали на меня. Хотя он был прав. Я должна быть осторожна. Чонгук снова и снова говорил мне, что он не тот человек, которого я знала. Учитывая, насколько опасным был Чонгук из моих воспоминаний, это была отрезвляющая мысль.
Я направилась наверх. Пока шла по коридору, я слышала, как гуляла дверь в комнату Лео. Обычно я закрывала все двери в доме, так как малейший сквозняк заставлял их хлопать.
Я подошла, чтобы закрыть ее, и поняла, что внутри горит свет. Тогда я медленно толкнула дверь, и мое сердце едва не выпрыгнуло из груди.
Прикроватный светильник был включен и отбрасывал тени на стены.
Чонгук сидел в кресле-качалке рядом с кроватью, держа в руках одну из игрушек Лео. Это был волк.
Он пригвоздил меня к месту своими серебристыми глазами, когда я вошла в комнату.
— Хочешь что-то рассказать мне, королева бала?
Чонгук сидел совершенно неподвижно. Одна татуированная рука гладила игрушку по голове. Это было обманчиво успокаивающее движение. Я чувствовала его угрозу и настороженность с другого конца комнаты.
В то время как часть меня, та, что всю жизнь боялась отца, сжалась от страха, другая часть — та, которая влюбилась в этого ужасного, сложного мужчину, почувствовала облегчение. С ложью было покончено. Кости брошены и дальше будь что будет. Я больше не могла это контролировать.
— Заходи, поговорим. — Его слова были тихой командой.
Когда я вошла в комнату, мне показалось, что я падаю с огромной высоты. Его глаза были прикованы к моим, и я не могла оторвать от них взгляда.
— Ну, рассказывай, — сказал он через мгновение, пока я тупо смотрела на него. — Это не ребенок Анджело и Кьяры в больнице, — сказал он. Его подсказка развязала мне язык.
— Нет, не их.
— А твой. Он твой. Ты не подумала упомянуть об этом?
— Когда? Когда ты затыкал мне рот, запирал в гробу, или охотился на меня в лесу?
От моего вызывающего тона одна бровь Чонгука насмешливо приподнялась.
— Полагаю, мне не следует придавать слишком большого значения твоим заверениям в честности. Продолжаешь лгать, lastochka? Какое разочарование. -
От его мягкого цоканья языком я залилась краской.
— Я боялась своего отца.
Чонгук вздохнул.
— Что в этом нового?
Горький смех покинул меня.
— Не так. Я никогда не боялась Антонио так сильно.
Я повернулась и потянулась за фоторамкой на комоде. Их было немного. Оформление фотографий в рамки было еще одним из тех домашних дел, до которых у меня никогда не доходили руки.
Я крепко сжала фоторамку в руках и сократила расстояние между нами.
Чонгук откинул голову назад, чтобы держать меня в поле зрения, когда я нависла над ним, задевая ногами его колени.
Как и в прошлом, когда довериться этому непредсказуемому, опасному мужчине было все равно что прыгнуть с высокого утеса, без уверенности, что я доберусь до воды, я заколебалась на краю. Его серые глаза пристально смотрели в мои. Уверенные. Совсем как у его сына. В тот момент я приняла решение.
Мне надоело нести это бремя в одиночку.
С меня хватит.
Я протянула Чонгуку фотографию.
Он медленно переключил свое внимание на нее. Мое сердце колотилось так громко, что я почти ничего не слышала. Он наклонил голову, и его взгляд остановился на снимке.
На нем я держала Лео на коленях. Мы оба смеялись. Я смотрела на маленького мальчика, который изменил мою жизнь, а Лео смотрел в камеру. В свете того солнечного дня его глаза казались серебристыми.
Чонгук дернулся — непроизвольная реакция, подобная той, что бывает после внезапного удара. Он уставился на фотографию, а я — на него. Длинная, покрытая татуировками рука опустилась на стекло, и он провел длинным пальцем по изображению Лео.
Стоять над ним казалось неправильным. Мне нужно было быть ближе. Я опустилась перед ним на колени, чтобы иметь возможность заглянуть ему в лицо.
Его выражение было нечитаемым. Лишь подергивающийся мускул на челюсти выдавал, что он вообще жив.
— Если бы Антонио угрожал только тебе, я бы послала его к черту. Кому под силу уничтожить самого дьявола? Я бы написала тебе, навестила бы тебя. Никто не смог бы меня остановить.
Я глубоко вздохнула и потрясенно осознала, что плачу. Слезы свободно текли по моим щекам. Мой самый большой грех и самое ужасное сожаление вытащили на свет, и я не могла контролировать свои накопившиеся эмоции.
— Но Антонио угрожал не только тебе. Он угрожал ему, и я не могла рисковать… — я сделала еще один глубокий вдох, впервые произнося эти слова,
— …нашим сыном.
Чонгук снова вздрогнул. Его глаза по-прежнему не отрывались от фотографии. Он медленно поднес руку к своему лицу и целенаправленно вытер под одним глазом. На стекло фоторамки упала слеза. Она была не моя, но от ее вида по моим щекам хлынул новый поток.
Я была так одинока. Ужасно одинока и боялась так долго. Из моей груди вырвался всхлип, прозвучавший в тишине между нами жалко и уродливо.
Рука Чонгука мягко коснулась моей щеки. Его палец вытер капающие слезы, но их стало только больше. Теперь я по-настоящему рыдала.
— Не плачь, Лиса. Слезы не могут изменить прошлого. — Его голос был грубым. — Ничто не может.
Он сдвинулся, положив фотографию на кровать с мягким благоговением, которого я никогда раньше не видела. Затем его руки легли мне на лицо. Он провел большими пальцами по моим щекам, стирая слезы. Я моргала, глядя на него, мои зрение затуманилось и расфокусировалось.
— Вставай, королева бала, — мягко призвал он.
Я вцепилась в его руки, когда Чонгук встал с кресла и увлек меня за собой. Ноги подкосились, и я усилила хватку, чтобы удержаться. Его голос был низким, когда он притянул меня к теплу своей груди.
— Ты не преклоняешь колени. Ни перед кем, и ни передо мной.
Моя голова дернулась вверх, и я удивленно уставилась на него. То мягкое благоговение теперь звучало и в его голосе. Мои глаза, наконец прояснились настолько, что я смогла разглядеть его.
Он не был зол. Он не был мстителен. В нем не было той маниакальной энергии, которая заставила меня убежать в лес прошлой ночью.
Чонгук был спокоен. В его глазах была решимость. Впервые с момента возвращения в мою жизнь, он был похож на Чонгука из подвала Каса Нера. Он был похож на мужчину, который держал меня за руку и не дал перелететь через ржавые сломанные перила, хотя это означало, что его поймают.
Он все еще был там, глубоко внутри того ущерба, который нанесли тюрьма и вся ложь. Мое сердце сильно сжалось.
— Что ты имеешь в виду? — удалось мне вымолвить.
— Ты — Лиса Манобан, ты ни перед кем не встаешь на колени.
Его руки обхватили мои ноги, и он поднял меня прежде, чем я смогла толком понять, что это значит. Он крепко прижал меня к груди, как невесту, и вышел из комнаты, где пахло Лео. Когда мы подошли к двери, я протянула руку и выключила свет. Чонгук слегка повернулся, чтобы провести нас обоих через узкий дверной проем. В этот момент он поднял глаза и увидел неоновое свечение, заливающее комнату во внезапно наступившей темноте.
Звезды.
Множество звезд.
Ночное небо, которое всегда объединяло нас.
Его руки сжались на мне до боли. Мне было все равно. Иногда некоторые вещи должны причинять боль. Это была одна из них. Мне было больно так долго, что я уже едва что-то чувствовала.
Он оторвался от ночного неба, которое я создала для нашего сына, и повел нас по темному коридору. Я уставилась на нижнюю часть его челюсти и татуировку, которая уходила вверх по его шее.
Лунный свет падал на нас, когда мы проходили мимо окон. Я не удержалась и подняла руку, чтобы коснуться его подбородка. Он был настоящим. Он был здесь. Это все еще казалось несбыточным сном. Мысль о том, что Антонио узнает обо всем, которая когда-то ужасала меня, теперь не имела значения. Чонгук был свободен. Я больше не одинока.
Я никогда больше не останусь одна, с тяжестью всего мира на плечах. Я знала это, даже не спрашивая. То, что было между нами, рожденное во тьме, выкованное болью и страхом, никогда не умирало. Ни разу за все это время.
Мы дошли до моей комнаты, и Чонгук ногой закрыл дверь, прежде чем подойти к кровати. Он бережно положил меня на нее и отступил назад, потянувшись, чтобы включить свет и разогнать тени между нами. Больше не нужно было прятать части себя в темноте.
Я лежала посередине матраса и приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на него. Его лицо было непроницаемым в тусклом свете. Однако я могла видеть его руки и наблюдать за тем, как Чонгук раздевается. Он стянул с себя кожаную куртку и позволил ей соскользнуть по рукам, подобно змее, сбрасывающей кожу. За ней последовала футболка, обнажив его красивую, покрытую татуировками грудь. Теперь она была такой широкой. Чонгук едва ли был похож на того молодого парня, которого много лет назад заперли в подвале. Сейчас он был больше во всех местах. Его плечи были широкими и мощными, с бугрящимися мышцами, а торс плоским и напряженным. Его тело выглядело как смертоносное оружие. Неизменными остались лишь его татуировки, хотя теперь их было гораздо больше. Грубые наколки в тюремном стиле. Но одна привлекла мое внимание. На груди, прямо над сердцем.
Ласточка в полёте. Ее крылья были расправлены.
Свободная птица. Lastochka.
Чонгук продолжал раздеваться: джинсы и боксеры были отброшены в угол вместе с ботинками. Он выпрямился, полностью обнаженный передо мной. Его член был твердым и лежал длинной, толстой линией на животе, отчаянно вытягиваясь вперед. Он стоял и позволял мне рассматривать его. Его глаза все это время не отрывались от меня. Чонгук смотрел на меня так, словно я была для него чем-то неизведанным. Человеком, которого он никогда по-настоящему не знал.
Мое тело пылало, а сердце бешено колотилось от его взгляда.
В его глазах был мир, от которого у меня перехватило дыхание.
Затем Чонгук двинулся ко мне и первым делом потянулся к моим ногам. В том, как он медленно расстегивал мои ботинки и снимал носки, была какая-то торжественность. Таким же образом он стянул с меня джинсы, а затем трусики. Я приподнялась, когда он схватился за края моего свитера. Наши лица приблизились вплотную, и я почувствовала запах его самого и геля для душа. Мускусный аромат сосны и кожи, который всегда был присущ только ему. Запах, от которого мое тело пело. Лифчик последовал за футболкой, отброшенный в сторону и забытый. Мы оба были обнажены. Моя кожа покрылась мурашками от его внимательного осмотра. Он провел рукой по моей влажной щеке. Мне казалось, что мое лицо покрыто красными пятнами после приступа слез. Жжение на коже подсказывало, что так оно и было. Он склонился надо мной, удерживая свой вес на руках. Я хотела, чтобы он опустился ко мне. Я хотела чувствовать его вес, вдавливающий меня в матрас, пока он будет брать меня. Я нуждалась в этом больше всего на свете.
Вместо этого его рука скользнула вниз по моей шее и ключицам. За ней последовал его рот. Его поцелуи были горячими и тягучими. Щетина колола мою плоть, а зубы кусали, вызывая во мне дрожь.
Он добрался до моих грудей. И снова уставился на них, поглаживая соски.
Я вздрогнула, когда он заговорил.
— Ты кормила нашего сына этой грудью?
Вопрос был настолько неожиданным, что я не смогла ничего сделать, кроме как кивнуть. Рука сомкнулась на одном из них, слегка сжав его, а затем его рот обхватил мой сосок. Язык был шокирующе горячим после холодного воздуха комнаты. Он гладил мой сосок языком, посасывая и покусывая его, втягивая зубами. Меня охватило смущение. Мое тело было совсем не таким, как семь лет назад. На нем были места, которые я прятала от него прошлой ночью с помощью стратегически правильно расположенных рук. Стали видны участки на теле, которые он мог пропустить во время нашей погони при луне. Грудь обвисла, появились растяжки, не говоря уже о линиях на животе и легкой морщинистости вокруг шрама от кесарева сечения. Это были трудные роды.
— Я и не подозревал, что девушка, которую я знал, может стать еще красивее… — Он оторвался, когда обе груди были хорошо обработанными, розовыми и ноющими. — Но вот мы здесь.
Он двинулся вниз. Я была такой мокрой, что чувствовала, как мое желание стекает по бедрам, капая на кровать и смачивая простыни. Он проделал путь вниз по моему телу и остановился на животе. Я согнула ноги, инстинктивно втягивая его. Так я делала всякий раз, когда эта особо уязвимая часть моего тела оказывалась под чужим взглядом, что в наши дни случалось только на пляже.
— Не прячься от меня, lastochka. Не смей. Это тело все еще мое. Мой приз. Никогда не забывай об этом. — Его губы нашли шрам. Он задержался над ним, проводя губами взад-вперед.
Я чувствовала себя обязанной как-то объяснить.
—Это были трудные роды. У него было тазовое предлежание, — начала я. Медицинский термин звучал совершенно неуместно в интимной атмосфере между нами.
— Ты была одна? — Вопрос Чонгука застал меня врасплох.
— Я не помню, как проходило кесарево. Слишком устала, — призналась я.
Роды прошли в боли и страхе, и теперь воспоминания о них были смутными. Схватки начались внезапно, и к тому времени, как Кьяра и Анджело узнали об этом, все было кончено. Единственное, что запечатлелось в моей памяти ярче всех звезд на небе, — это момент, когда медсестра положила Лео мне на грудь. Туман рассеялся, усталость прошла, и все остальное перестало иметь значение.
— Да, я была сначала одна, а потом нет… — бормотала я бессмысленные слова, потерявшись в удовольствии.
Его губы скользнули вдоль шрама, оставляя на ходу поцелуи.
— Моя храбрая, сильная lastochka. Теперь ты не одна и никогда больше не будешь.
С этими словами он широко раздвинул мои колени и лизнул по центру. Низко зарычав, он прижался всем лицом к моей киске, его язык проник глубоко внутрь, облизывая так, будто он хотел выпить меня до дна.
— Чье кольцо на тебе было? — он отстранился, чтобы спросить.
— Только не говори мне снова, что носила его просто для видимости.
Я потянулась к его лицу своими бедрами, требуя больше этого восхитительного давления. Он снова начал лизать меня, и я запустила пальцы в его волосы.
— Ты не слишком присматривался к нему, да? Догадайся сам. -
Чонгук прикусил внутреннюю поверхность моего бедра. Я застонала.
— Больше никаких секретов. — Он снова укусил меня, заставив рассмеяться.
— Оно твое. Разве ты не видел? Я всегда была твоей, — выпалила я и тут же покраснела. К счастью, было слишком темно, чтобы Чонгук мог заметить.
Его ухмылка напротив моего бедра подсказала мне, что он все равно понял.
— И ты не подумала сказать мне, когда я впервые нашел тебя? Хммм?
— Ты не очень-то шел на контакт. — Его язык вернулся к моему клитору, описывая неровные круги. — Я была напугана. Боялась, что ты никогда меня не простишь.
Он хмыкнул в мою кожу.
— Ты уже должна была понять… Я прощу тебе все. Изуродуй мне лицо, заколи своим liccasapuni, сдай меня копам… Я всегда прощу тебя. Я никогда не позволю тебе упасть, помнишь?
Слезы навернулись мне на глаза.
— Прошло столько времени, я не знала, чувствуешь ли ты это до сих пор. -
Чонгук проложил поцелуями дорожку вверх по моему телу, и, прежде чем я осознала, оказался внутри меня.
— У меня нет иного выхода, королева бала. Любовь к тебе в моей ДНК.