ЗБЕЖАВШАЯ КОРОЛЕВА

    ЧОНГУК.
День моего освобождения был предсказуемо скучным. Мой адвокат, Ронан Блэк, приехал, чтобы проследить за оформлением документов.
Ронан был из тех, кто любит наряжаться в костюмы и скрывать свою жестокость под маской вежливости, но он ничем не отличался от всех нас. Его отчим, Брайан О'Коннор, позаботился об этом. Несмотря на то, что Ронан Блэк взял другую фамилию, он был известен в наших кругах как человек, с которым не стоит пересекаться. К счастью для меня, Кирилл нанял его представлять интересы Братвы. Как ни странно, он был сводным братом Брэна. В своей профессиональной деятельности он не носил фамилию О'Коннор. Эта фамилия была слишком известна. Вместо нее он взял девичью фамилию матери и притворялся, что не является сыном босса мафии, а все его клиенты не преступники. Многие люди, осмелившиеся пойти против Ронана Блэка, бесследно исчезали, включая его странных, раздражающих коллег. В последние несколько лет я с удовольствием наблюдал, как он время от времени приезжал в тюрьму, чтобы повидаться со мной. Он ненавидел каждую секунду.
   
— Что ж, сегодня тот самый день, Чон. Наконец-то я увижу твое уродливое лицо в последний раз.
   
— Конечно, пока меня снова не арестуют. — Я ухмыльнулся ему.
Он окинул меня ледяным взглядом.
   
— Вот, у меня есть для тебя телефон. В нем мой номер. Не звони мне ни по какому поводу, только если ты снова не попадешься, и, черт возьми, Чонгук, — предупредил Ронан, его голос был тверд, — не лезь на рожон.
   
Я взял у него мобильник и повертел его в руках.
   
— Даже телефоны изменились, — пробормотал я.
   
— Поздравляю. Ты — путешественник во времени. Однако все твои любимые занятия, такие как насилие, убийства и всеобщий хаос, по-прежнему могут втянуть тебя в неприятности. Постарайся не попасться слишком быстро, иначе я могу просто убить тебя сам, вместо того чтобы снова представлять твои интересы. — Его отточенный, изысканный голос звучал вразрез со словами.
   
Его акцент был таким же фальшивым, как и дружелюбная улыбка, которой он одарил охранников. Ронан не уважал ни полицию, ни правовую систему. Ему просто нравилось играть с ней, дергая людей за ниточки в своих интересах. Я был уверен, что он социопат. Достаточно сказать, что я наслаждался его обществом.
    Он принес мне одежду. Серый костюм и рубашку. Это было совсем не похоже на меня, а материал казался странным и слишком мягким после долгих лет ношения грубой спецодежды.
   
Покидая тюрьму после многочисленных проверок, я остановился, чтобы собрать свои вещи, прежде чем понял, что, конечно же, у меня их нет. Я оставил свои потрепанные книги в тюремной библиотеке.
Первый шаг наружу, на свободную землю, показался мне еще более странным. Я оглядел захудалую автостоянку и пустынную дорогу за ней. У обочины, в зоне, запрещенной для парковки, стояла блестящая машина. Я направился к ней, зная лишь нескольких засранцев, которые стали бы пренебрегать правилами прямо у тюрьмы.
    Ронан вышел из здания следом за мной, разобравшись с последними бумагами. Я должен был благодарить его за то, что так быстро вышел из тюрьмы. То, что он сократил мой срок, доказав самооборону, было мастер-классом, которому, я уверен, учат в аду.
   
— Это твоя машина?
   
— Конечно. Запрыгивай, я подвезу тебя в город.
   
Ронан направился к машине, не оглядываясь. Он сел на переднее сиденье, что было странно.
Сзади был кто-то еще.
Я подошел, и окно опустилось. Зрелище, представшее моему взору, вызвало на губах неохотную улыбку.
   
— Вот это да, Мэллори Мэдисон, да ты просто загляденье, принцесса.
   
— Правильно будет Молли Чон, как ты знаешь, и не называй меня принцессой. Кирилл может отправить тебя обратно в тюрьму, если услышит это, — проворчала Молли, когда дверь открылась.
   
Она продвинулась дальше на длинном кремовом кожаном сиденье, и я нырнул рядом с ней. Я вдохнул аромат ее духов. Черт, как же приятно было для разнообразия почувствовать запах чего-то еще, кроме мужского пота и агонии.
   
— Верно, и где же твоя уродливая половинка?
   
— Уехал. Он вернется на следующей неделе.
   
Мы начали выезжать с территории тюрьмы, и я заметил еще три черные машины, которые ехали позади.
   
— Значит, Кирилл в отъезде. Так вот почему за нами следует батальон охраны? А что в России?
   
Молли вздохнула.
— Он строит чертов замок в лесу, со рвом, наполненным крокодилами. — По её тону я понял, что это спорная тема.
   
Я выглянул в окно, наблюдая за меняющимся пейзажем, пока мы ехали в город. Все казалось таким обыденным. Жизнь шла своим чередом, пока я целых семь лет находился вдали от мира.
   
— Кто бы сомневался. Кирилл не может не быть гиперопекающим, как черт.
   
Молли фыркнула.
— Он слетел с катушек.
   
— Почему? Каждому пахану нужен план выхода на пенсию.
Мне это нравится. Кирилл и Мэллори, великие несчастные влюбленные, стареют вместе в своем заснеженном замке, живые и здоровые. Восточное крыло ты, конечно, оставишь для меня, чтобы я мог быть монстром, который живет там в тени и пугает детей. Ты не взяла их с собой?
   
— Нет. Они в школе.
   
— В школе? — Я втянул воздух сквозь зубы. Я все пропустил. Семь лет. Целое детство.
— Кстати, я тоже думаю, что родительский комитет в новой школе Киры напоминает сатанинский культ.
   
Молли улыбнулась.
— Значит, ты получал мои письма? Наверное, мои ответы затерялись в пути.
   
— Ты бы не хотела ничего от меня слышать, поверь. Ты из тех глупых, сердобольных бедняжек и стала бы только больше переживать за меня, в чем не было никакого смысла. Но я наслаждался каждым письмом. Мне нравилось, что меня не забыли.
   
Молли рассмеялась — звук был подобен звону серебряных колокольчиков.
   
— Как будто кто-то может забыть великого Чонгука Чона.
   
Я сжал руку на коленях, когда имя Лисы словно повисло в воздухе между нами.
   
— Кирилл знает, что ты здесь?
   
Молли бросила на меня косой взгляд.
— А ты как думаешь?
   
— Думаю, он не намерен подпускать меня к своей семье, пока не убедится в моем психическом состоянии. Он не идиот.
   
— А что с твоим психическим состоянием? Ты прекрасно выглядишь. Пугающий, но здоровый. — Молли оглядела меня с ног до головы.
   
— Очевидно, что ты по-прежнему плохо разбираешься в людях.
   
Молли повернулась ко мне, вскинув одну бровь.
— Значит, ты нездоров?
   
Я наблюдал за тем, как мимо меня проносится мир.
   
— Разве не об этом тебя предупреждал мой брат? Не поэтому ли ты не взяла с собой детей?
   
Молли надолго замолчала, прежде чем взять себя в руки.
   
— Кира в любом случае тебя не испугается. Она умеет ладить с монстрами.
   
— Это у нее от матери, — заметил я. — А Руслан?
   
— Он защитник, но он полюбит тебя. Ты его дядя, и он наслышан о твоих выходках.
   
— Не пугай ребенка. -
Повисла долгая пауза.
   
— Если ты собираешься поселиться в восточном крыле, ты должен быть живым.
   
У меня вырвался неохотный смешок.
— О, принцесса. Мой призрак прекрасно будет бродить по вашей уединенной  крепости. Не переживай за меня. С теми, кто беспокоится обо мне, никогда не случается ничего хорошего. Лучше не рисковать.
   
    ***
— Ладно, я передумал. Я не хочу идти туда. Это полный отстой, — пожаловался Брэн несколько часов спустя, когда мы подъехали к богато украшенным воротам Сайлент Гроув, кладбища в Нью-Джерси.
   
Он позвонил мне как раз в тот момент, когда Молли и Ронан оставили меня в каком-то безликом отеле в центре города. Я пробыл на Манхэттене всего несколько часов, а мне уже не терпелось уехать. Я ждал этого момента семь долгих лет и, черт возьми, не мог больше ждать ни секунды.
   
— Как будто у тебя были дела поважнее.
   
Стоял сухой осенний день. Просто идеальная погода. Оставив Брэна у машины, я натянул на лицо кепку, взял из багажника все необходимое и направился через обозначенные могилы в направлении участков семьи Манобан. Кладбище было ухоженным и полным свежих цветов. Так мне казалось, пока я не добрался до могилы моей lastochki. Она пустовала. Даже после смерти Антонио пренебрегал дочерью.
Я опустился на колени на мокрую траву, отложил свои принадлежности и положил букет лилий на зеленую траву, укрывающую женщину, которую я любил. Возможно, я был сумасшедшим, но мою любовь к Лисе невозможно было отрицать. Она была моим призраком, преследующим меня по пятам, всегда мучительно недосягаемым. Надпись на надгробии вызвала у меня желание навестить Антонио Манобана и поквитаться с ним в ту же секунду.
   
Здесь покоится Лиса  Манобан, послушная дочь и любимая сестра.
Пусть она в смерти обретет спокойствие, которое ускользнуло от нее при жизни.
   
— Послушная дочь? — Я фыркнул в неподвижный воздух. — Пошел ты, Тони. Ты ответишь за это.
   
Я опустился на скамейку и уставился на скучный клочок земли, где теперь находилась клетка моей маленькой ласточки. Тюрьма, из которой ей никогда не выбраться. В этот момент из кустов вылетела птица, и я посмотрел вверх, проследив за ее полетом. Возможно, я все неправильно понял. Может, она нашла спасение в смерти. Может, она, наконец, улетела далеко-далеко.
   
— Мне жаль, что он похоронил тебя здесь. Тебе бы это не понравилось.
   
Я осмотрелся вокруг. Из-за деревьев, нависающих над её могилой, даже не было видно звезд.
   
— Мне не разрешили прийти на похороны. Мы не были семьей, ну, во всяком случае, не в том смысле, в каком это понимает уголовная система.
   
Я раскрыл ладонь и уставился на букву «Л», вырезанную на моей коже. Теперь это был легкий шрам, серебристый, но все еще заметный. Если он когда-нибудь исчезнет, я вырежу его снова.
Я провел рукой по бритой голове, и щетина заколола мою ладонь.
   
— Скоро я навещу твоего отца. Надеюсь, ты сможешь меня простить за то, что я собираюсь с ним сделать, но даже если нет, это меня не остановит. Я попрошу у тебя прощения, а не разрешения, когда увижу снова, королева бала. — Я стоял, чувствуя, как меня пробирает холод. — В следующей жизни или после нее. В конце концов, я человек слова, и я обещал, что всегда найду тебя. Жди меня.
   
Я заставил себя подняться на ноги. Хаос в моей груди кричал на меня, громче, чем когда-либо. Было больно. Так чертовски больно.
   
— Для начала, lastochka, поскольку я знаю, как сильно тебе бы здесь не понравилось, я принес твоему отцу небольшой сюрприз, чтобы он понял, что я иду за ним. Нет лучшей пытки, чем страх, и я хочу, чтобы он боялся. Я хочу, чтобы он понял, что его конец близок. Скоро увидимся.
   
Отвернувшись от безмолвной могилы, я обогнул другие участки семьи Манобан, нашел маленькую церковь на территории и вошел внутрь. Она предназначалась только для семьи Манобан, очевидно, это было место, куда Антонио мог приходить и не беспокоиться о том, что его подстрелят. Похоже, он появлялся здесь не слишком часто, поскольку я не нашел никакой системы защиты, лишь пару камер видеонаблюдения. Антонио всегда был неаккуратен, а теперь стал еще хуже. Это только облегчит его запугивание и убийство.
Здесь было несколько стульев для молитвы, алтарь, украшенный цветами, и больше ничего. Стулья были обиты мягкой тканью и выглядели роскошно. Даже во время молитвы, Антонио не забывал о тщеславии. Мне не терпелось преподать этому высокомерному ублюдку последний урок.
   
Я открыл канистру с бензином, которую захватил с собой, и щедро облил им стул Антонио. Я сразу определил, какой его, поскольку он был самым претенциозным. Удивительно, что Манобан не украсил его своими инициалами или чем-то еще столь же безвкусным.
    Когда я поднес к стулу зажженную спичку, он вспыхнул и взлетел вверх. Это зрелище вызвало у меня наслаждение.
Я долго наблюдал, как он горит, как густеет воздух в комнате, пропахшей ладаном, и только потом ушел.
Скоро, Манобан, я сделаю то же самое с тобой.
   
Я ушел с кладбища; внутри меня царила еще большая тьма. Я думал, что там почувствую себя ближе к ней, но этого не произошло.
В этом унылом месте не было и намека на присутствие Лисы. Кости и разлагающаяся плоть не имели ничего общего с живыми людьми, а моя lastochka пролежала в земле достаточно долго, чтобы стать и тем, и другим.
Ее здесь не было. Не осталось даже следа.
Она ушла.
   
        ***
— Пожалуйста, не надо… нет!
   
Звук выстрела эхом разнесся по складу, сопровождаемый смехом.
Моим.
   
— Я спросил тебя о распорядке дня Антонио… его смерть на твоей совести. — Я присел перед связанным мужчиной.
   
Он весь вспотел, а его глаза выпучились от страха.
Всего у меня было три пленника. Один только что умер, и двое остались. Я сосредоточился на том, кто был передо мной, — грязном бухгалтере, который подчищал финансовые отчеты семьи Манобан. Он был первым влиятельным человеком в семье, который попал мне в руки. Если говорить о мелких сошках, то на данный момент на моем счету было около пятнадцати смертей. Это было даже слишком просто. Прошла неделя после выхода из тюрьмы, а я уже поймал ритм.
Мужчина рядом с бухгалтером замычал.
Я повернулся и ненадолго опустил его кляп.
   
— Да?
   
— Я знаю, что он ходит в гольф-клуб каждое утро по понедельникам, — выдохнул он.
   
Я кивнул, впечатленный.
— Вот это стоящая информация. Отличная работа. Как тебя зовут?
   
— Т-Томмазо. -
Его заикание вызвало у меня раздражение. Я снова повернулся к Мистеру Бухгалтеру.
   
— Томмазо только что доказал, что он сдаст всех, лишь бы остаться в живых. Это значит, что ты можешь оказаться лишним, если не дашь мне хоть что-то прямо сейчас.
   
Я уставился на бухгалтера. Его губы оставались сжатыми в тонкую линию. Это чертовски вывело меня из себя.
Я постучал по губам теплым концом пистолета, размышляя.
   
— Знаю. У меня есть отличная идея. -
Я вскочил на ноги, и оба мужчины вздрогнули.
— Давайте сыграем в игру, ладно? Я люблю игры, и поверьте, вы не захотите проиграть в этой.
   
К счастью, у меня был как раз подходящий для этой затеи пистолет. Я вытряхнул все пули, кроме одной, и усмехнулся, глядя на ожидающих мужчин.
   
— Вы, ребята, должно быть, большие любители азартных игр, учитывая, сколько времени проводите в Атлантик-Сити. Давайте так… вы рассказываете мне что-нибудь интересное, или мы проверяем вашу удачу… Я всегда любил рулетку.
   
Защелкнув пистолет, я передернул затвор.
   
— Теперь, раз уж Том дал мне кое-что, начнем с тебя, Толстосум. Хочешь рассказать мне что-то или попытаешь счастья?
   
Бухгалтер молча смотрел на меня.
Я присвистнул.
   
— У тебя яйца больше, чем я ожидал. И хотя я уважаю это, но правил игры это не меняет.
   
Я направил на него пистолет и небрежно нажал на курок.
Патронник оказался пустым. Бухгалтер смертельно побледнел.
   
— Поздравляю. Вернемся к Томмазо. Что-нибудь есть для меня, парень?
   
Томмазо облизал губы.
— У него есть любовница, которая живет в Трентоне. Он ездит туда три раза в неделю.
   
— Неплохо, но меня не интересуют женщины в его жизни. Тем не менее, это была хорошая попытка. А теперь вернемся к тебе. У тебя есть что-нибудь для меня? — Я повернул пистолет обратно к бухгалтеру.
   
На этот раз в его глазах не было вызова. Он просто выглядел чертовски напуганным. Хищный зверь внутри меня впитывал страх мужчины, становясь все сильнее. В воздухе витал запах мочи и крови. Я наслаждался их ужасом. Это было так честно. Страх — самое честное чувство на свете.
Он сглотнул, его горло судорожно сжалось, а затем покачал головой.
Я снова нажал на курок. Еще один пустой щелчок.
   
— Том? Твоя очередь.
   
Томмазо побледнел. Казалось, он вот-вот заплачет. У него явно закончились лакомые кусочки информации для меня. В этом был смысл. Я не рассчитывал на то, что у него или его мертвого компаньона будет инсайдерская информация. Хвост змеи никогда не знает, что замышляет голова.
   
— Нет? Тик-так, уходит время…
   
— Я… я не знаю, — пробормотал он.
   
— Очень плохо. -
Я направил на него пистолет.Звук выстрела последовал за моими словами.
   
— Упс. Похоже, удача отвернулась от него.
   
Стул Томмазо опрокинулся и упал на пол; мужчина, сидевший в нем, был уже мертв.
Я вставил в пистолет еще одну пулю и подошел к Мистеру Бухгалтеру. Теперь он был совершенно неподвижен.
   
— Остались только ты и я, Боб. Не возражаешь, если я буду называть тебя так? Ты похож на Боба.
   
Я прокрутил патронник, а затем приставил дуло в упор к его лбу.
   
— Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю о твоем капо.
   
Боб облизал губы.
— Он больше любит коньяк, чем виски.
   
— Очень хорошо, но не настолько, чтобы пропустить ход. Не морочь мне голову. Ты знаешь, чего я хочу. — Я нажал на курок, и тот щелкнул о его голову.
Его трясло так сильно, что мне пришлось вдавить дуло в его кожу, чтобы сохранить контакт.
   
— Я не могу рассказать тебе подробности о распорядке дня Антонио. Если ты навредишь ему, если он узнает, что я раскололся, он убьет меня и мою семью.
   
— Значит, ты предпочитаешь умереть здесь. Думаешь, я не убью твою семью?
   
Он тяжело сглотнул.
— Я не знаю, убьешь ли ты. Но я уверен в том, что это сделает он.
   
Я выдохнул.
— Это ставит меня в затруднительное положение. Думаю, мы закончили, и ты знаешь, что это значит.
   
Я снова нажал на курок. Щелчок был оглушительным.
Мистер Бухгалтер теперь открыто плакал. Мне было почти жаль его, но не совсем. Он входил в ближний круг Антонио и, несомненно, был свидетелем того, как его босс всю жизнь обращался с единственной дочерью. Он заслужил все, что получил.
   
— Подожди! Я кое-что знаю. — Его внезапный крик прорвался сквозь рыдания.
   
— Если это не касается Антонио напрямую, мне плевать. Я не заинтересован в том, чтобы налоговая служба расследовала его деятельность.
   
— Не Антонио. Лиса. Это касается Лисы.
   
Я замер, все внутри меня сжалось до предела.
   
— Я не хочу слышать, как ты произносишь ее имя. Ты недостоин этого.
   
Я приставил ствол к его лбу. Я хотел прикончить его прямо сейчас, но мне нужно было узнать, что он собирался сказать.
   
— Что с ней?
   
— Она… она…
   
Боб так сильно заикался, что его было трудно разобрать. И все же мне показалось, что мир на мгновение замедлился. Как и в любой другой переломный момент моей жизни, я чувствовал, как уходит каждая секунда.
   
— Выкладывай, черт возьми, — прорычал я ему.
Мир перестал вращаться, когда он заговорил.
Боб поднял голову и наконец встретился со мной взглядом.
   
— Она не умерла. Лиса Манобан не умерла. Она жива.