Ферзевой гамбит

«Playground»
Bea Miller

— А я все ждал, когда же...

Гермиона находилась в небольшой комнате с абсолютно голыми бетонными стенами без окон, с одной лишь железной дверью, лицом перед которой и оказалась. Она изумленно повернулась к источнику звука. Ее взору предстали старый деревянный стол и два стула по разные от него, расположенные в центре помещения, прямо под свисающей лампочкой, шахматная доска с уже расставленными фигурами и Драко Малфой, смотрящий на нее исподлобья и перекатывающий между пальцев черного ферзя.

— Когда же что? — Гермиона слегка прищурила глаза и уставилась на Малфоя.

— Когда же ты придешь, — словно объясняя маленькому ребенку, медленно проговорил он, раздраженно дернув плечами.

— Приду куда, Драко? — она непонимающе свела брови и придвинулась к столу, продолжая вглядываться в отстраненное лицо Малфоя.

— Сюда, конечно же, — он замолчал и через секунду добавил: — Чтобы поиграть, — Драко наконец-то встретился холодными серыми глазами с ее, и в этот момент фигурка выпала из его пальцев и с грохотом упала на деревянный стол, а затем с неприятным скрежетом начала катиться.

— Я не понимаю... Что произошло? Мы же только что были в разрушенном городе, как мы здесь оказались? — она облокотилась на стол и наклонилась к Драко.

— Время начинать, — словно не слыша ее, он хлопнул в ладоши, облизнув губы, и поставил ферзя на пустующую клетку на шахматной доске.

— Драко, что происходит? Где мы? — Гермиона было потянулась рукой к Малфою, но его быстро поднятый предупреждающий взгляд остановил ее.

— Тебе стоит присесть, Грейнджер. Пришло время поиграть, — он сверкнул пустыми серебристыми глазами и выжидающе уставился на поле.

Гермиона тяжело сглотнула и отодвинула противно скрипящий стул. Она находилась в полной растерянности: казалось бы, две минуты назад они с Малфоем были на развалинах некогда прекрасного города Геркуланум, ставшего жертвой извержения Везувия, а теперь они в замкнутом помещении, его взгляд еще более холодный и жестокий, чем в момент, когда они встретились, и Драко говорит ей, что они должны играть в эти дурацкие шахматы.

Грейнджер обернулась на дверь. Кто бы ни схватил их, он явно не стал бы оставлять дверь открытой, но все же Гермиона не могла закрыть глаза даже на такую глупую надежду и сорвалась с места.

Закрыта. Не следовало даже надеяться, но она все равно не смогла сдержать удрученного выдоха. За ее спиной послышался сухой смех. Она повернулась к Малфою, сложившему руки на столе, словно ученик за партой.

— Еще рано, — склонил голову набок и улыбнулся уголком губ так, что показался острый клык. — Делай ход, Грейнджер. Белые ходят первыми, если ты забыла, — он кивнул на фигуры, расположенные по другую от него сторону шахматной доски.

Гермиона поджала губы, все еще пытаясь понять, что происходит и что значат его слова. Почему-то Грейнджер была уверена, что, спроси она его, он не ответил бы, поэтому, на время отложив вопрос, она решила поступить так, как Малфой и просил — сделала первый ход.

Хищно улыбнувшись, Драко скопировал ее ход пешкой.

Гермиона, даже не задумываясь, двигала фигуры по доске, почти не смотря на них, лишь неотрывно наблюдала за Малфоем, пытаясь выловить хоть одну по-настоящему живую эмоцию, но вместо этого — жестокость и холодный расчет, от осознания ее сердце болезненно сжалось, и, не выдержав давящей тишины, прерываемой лишь скрежетом перемещающихся деревянных фигурок по доске, она спросила:

— Как думаешь, мы здесь надолго? — Гермиона бездумно передвинула коня. Драко взглянул на нее как на умалишенную, после чего, передвинув по горизонтали черную с потрескавшейся краской ладью, ловко подхватил длинными пальцами белого коня и поставил справа от доски.

В прошлом он бы долго разглагольствовал о том, насколько глупым был ее ход, что, должно быть, война выжгла в ней последние здравомыслящие клетки мозга, что шахматы — это не просто игра, это борьба со своими ошибками и слабостями, что шахматы — это проекция реальности, и если так бездумно проигрывать в поле из шестидесяти четырех квадратов, то чего можно ожидать от жизни? Но сейчас... сейчас он просто покачал головой, а в глазах его не отразилось и тени бури и огня, что она видела раньше.

— О да, поверь мне, — тем не менее Малфой почти сразу же ответил ей.

— Ты сказал, что еще рано, когда я попыталась открыть дверь, что это значило? — Гермиона подцепила пальцами черную пешку, прекрасно понимая, что Малфой не просчитался, а просто позволил заполучить его фигуру.

— Ты еще не проиграла, — устало объяснил он, даже не смотря ей в глаза.

— Значит, если я проиграю, дверь откроется и мы сможем уйти? — она с надеждой повернулась к железной двери.

В глубине души Гермиона понимала, что они вряд ли выберутся отсюда. Но так всегда: мозг старается отбросить очевидные факты, если те не соответствуют желаемому, старается обмануть сам себя, создать правдоподобные иллюзии, подкрепляемые детскими надеждами. Они с Малфоем в запертой комнате — все как божий день ясно. Их поймали Пожиратели смерти, что не удивительно, ведь за два года войны им слишком часто везло. Им не жить, но ее мозг отказывался это признавать, отказывался принять тот факт, что она проиграла. Грейнджер лихорадочно начала вспоминать, что привело к такому раскладу вещей.

Картинки и разговоры постепенно сами начали всплывать в голове: как через Дина Томаса поступила информация, что Волан-де-Морт разыскивает магический артефакт, предположительное местонахождение — Италия, мертвый город Геркуланум. Он сообщил, что ПСы Темного Лорда уже направляются туда, что подобное сосредоточение магии может перевернуть ход войны. Она помнила, что на тот момент времени в доме на площади Гриммо их было четверо, все остальные отправились на операции в Бристоль и Лестер. Дин снова и снова повторял, как важно разыскать этот артефакт, толком не объясняя, что тот собой представляет. Гермиона неоднократно порывалась отправить Кингсли патронус, но Томас лишь повторял, что времени осталось очень мало и они потеряют драгоценное время, дожидаясь ответа. Гермиона сдалась, наконец получив членораздельное описание предмета, который ей предстояло найти, и аппарировала в Геркуланум с двумя остановками: во Франции и Италии. Она отправилась одна, по-другому и быть не могло. Дин Томас был двойным агентом, заметь его Пожиратели, с ним бы разделались, как с Асторией Гринграсс — мучительно, долго и жестоко. Блейз рассказывал, что ее крики из подземелий Мэнора не смолкали целую неделю, после чего наступила гробовая тишина, настолько давящая, что лишний вдох казался последним, а в воздухе стоял кислый металлический запах. Рон находился в состоянии без сознания четвертый день, ему так располосовало живот на последней вылазке в Касл Комб, что все его органы были видны невооруженным глазом. Будь он хоть в некотором подобии сознания, ни за что бы не отпустил ее одну, поэтому Гермиона даже порадовалась, что он еще не пришел в себя. В доме Сириуса присутствовала еще Полумна Лавгуд, но существовало строгое правило — в каждом убежище Ордена всегда должен был хоть один человек, чтобы в случае чего оказать медицинскую помощь прибывшим раненным и, если понадобиться, защитить дом. К тому же кто-то должен следить за стабильностью Рона, а Дин не мог долго находиться вдали от Пожирателей, ему было необходимо вернуться. У Гермионы не осталось иного выбора, кроме как отправиться одной, возможно, это и стало ее ошибкой. С другой стороны, пойди с ней хоть кто-нибудь еще, поменялось ли что-то? Пожирателей оказалось явно больше, чем она думала изначально.

Когда Гермиона прибыла в город, был уже поздний вечер, небо озарялось коралловыми облаками, подсвеченными розово-оранжевыми закатными лучами солнца. Она всегда мечтала попутешествовать по старой Италии и уж точно никогда не задумывалась, что именно военная миссия приведет ее к развалинам таинственного города Геркуланум. Когда люди говорят о Везувии, на ум сразу же приходит древнеримский город Помпеи, погребенный под слоем вулканического пепла, но почти никто и никогда не вспоминает о другом, расположенном с противоположной стороны от Везувия, хотя он не менее чарующий и загадочный.

В отличие от излюбленного туристами места, во втором сохранилось намного больше примеров искусства минувших веков, именно одну из таких старинных работ Гермионе и предстояло найти. По словам Томаса, древний артефакт представлял собой темно-синий осколок, вставленный в одну из мозаик. По своей величине он превышал обычные размеры маленьких цветных кусочков мрамора, что облегчало задачу.

Она исследовала город в течение двух часов, пока не наткнулась на известную мозаику-картину «Нептун и Амфитрита», изображающую властителя морей и его жену. Среди сотни маленьких синих кусочков смальты — стеклянной пасты, создающих арку вокруг Богов — Гермиона наконец обнаружила тот самый, не похожий на остальные — неровный, с зазубренными концами осколок полуночного синего цвета, в котором, казалось, сверкали настоящие звезды. Тогда же появился и он.

Еще не обернувшись, она поняла, кто стоит за ее спиной. Всегда узнавала этот легкий аромат хвои с мятой, всегда ее сердце вздрагивало раньше, чем она встречалась с его светлыми голубовато-серыми глазами. Пронзенная любовью, Гермиона с улыбкой на губах развернулась к нему, забыв о цели своего прихода и, главное, не задавшись вопросом, откуда он там.

Она оглянулась, и трепет с радостью сменились непониманием. Драко Малфой направлял на нее свою палочку из боярышника, и вместо теплых оттенков голубого вперемешку с серебристым в его глазах была лишь сталь.

Все события, происходящие дальше, смешались и превратились в хаос. Она лишь снова и снова сталкивалась с его холодным взглядом, а ее сердце медленно начинало кровоточить. Грейнджер не замечала вспышек, пускаемых в ее сторону, не замечала, как за ее спиной мозаика крушилась под натиском заклинаний, как мраморные кусочки отлетали от стены и больно впивались ей в спину. Она кричала, пыталась с ним заговорить, но он ее не слышал. Только на пару секунд, застав его врасплох, смогла прижать палочку к его шее, но Грейнджер не могла выпустить заклинание, не могла ранить того, кого любила, того, кто, как ей казалось, любил в ответ. Однако этих секунд ей хватило, чтобы заметить шрамы, тянущиеся по запястьям из-под рукавов плаща, виднеющиеся из-под ворота черной рубашки, заметила этот затравленный взгляд загнанного животного. Он был под заклятьем Империус, и это успокоило Гермиону ровно на столько секунд, сколько потребовалось Малфою, чтобы оттолкнуть ее от себя и двинуться к артефакту.

А дальше... дальше у Грейнджер все поплыло перед глазами от сильного удара о стену, она лишь помнила, как тоже дернулась к осколку, до конца даже не понимая, куда движется, и ее рука потянулась к нему. Разноцветные кусочки мозаики слились перед ней в одно цветное месиво и начали танцевать в безумном танце красок. Гермиона услышала какой-то шум позади себя, ощутила руку Драко на своем предплечье, и наступила всепоглощающая темнота, которая прервалась лишь несколько минут назад.

— Нет, Грейнджер, эта дверь так никогда не откроется, — спустя пару ходов ответил Малфой, потирая переносицу. Гермиона понимала это, Пожиратели не выпустят их живыми, но мозг бывает таким глупым органом.

— Никогда не говори никогда, — повторила она слова, которые когда-то он бросил ей. Гермиона надеялась, что что-то изменится в его взгляде, понимание растопит холод, а Драко, которого она узнала за годы войны, вернется к ней, но тот лишь усмехнулся, покачав головой.

— Шах и мат, Грейнджер.

***

— А я все ждал, когда же...

Она резко обернулась. Ее взору предстала та же картина, что и минутами ранее: маленькая серая комната, тусклая лампа над столом с шахматами, Малфой, перекатывающий между пальцев фигурку черного ферзя.

— Что? — Гермиона непонимающе нахмурилась, пытаясь осознать, в какой момент времени отключилась.

— Когда же ты придешь, — раздраженно пояснил он, качая головой.

— У тебя нет странного ощущение дежавю? — она потерла виски, оглядывая комнату.

— Временами.

Фигурка, вывалившаяся из его пальцев, звонко ударилась о стол и начала катиться полукругом.

— Я ничего не понимаю. Мы играли, а затем темнота... Ты видел, кто меня увел? — она вопросительно уставилась на Драко. — Что произошло? Что им нужно от нас? Почему ты здесь? На тебе был Империус, тебя раскрыли? Почему ты напал на меня?! Зачем Пожирателям нужен тот артефакт?! — дыхание Гермионы начинало сбиваться, вопросы срывались с языка быстрее, чем она успевала их сформулировать, паника захватывала все ее тело. Она ни разу не попадала в плен с тех пор, как ее пытала Беллатриса Лестрейндж, и теперь просто не могла справиться с подступающим ужасом. — Да ответь же ты хоть что-нибудь!

Малфой медленно поднял графитовые глаза и склонил голову набок.

— Пора начинать.

У нее чуть не подогнулись ноги, выступили первые слезы, и она содрогнулась всем телом. Гермиона бросилась к Драко и обхватила его лицо руками.

— Что с тобой? — она нервно водила большими пальцами по его бледным щекам, но он даже не смотрел на нее, лишь гипнотизировал взглядом шахматную доску. — Ты все еще под Империусом? — Грейнджер знала, что если это так, то ничего не сможет с этим сделать, знала, что если Малфой и подчинился чьей-то воле, значит, накладывающий заклинание поистине сильный волшебник, но все равно по инерции начала лихорадочно водить руками по своей одежде в поисках палочки.

— Гадство! Ну конечно же, ее у тебя отобрали, Гермиона.

Она злобно зашипела, борясь с горячими слезами.

Грейнджер тяжело осела на пол, прислоняясь спиной к стене и засовывая руки в карман бордовой толстовки. Она пыталась сложить все лихорадочные мысли в голове в одну цельную кучу. Гермиона аппарировала за артефактом, Драко раскрыли, пытали его — судя по шрамам на теле, — применили на нем заклинание убеждения и подчинения и отправили убить ее... или же заполучить магический артефакт. Что она точно понимала, так это то, что вместе с ним были и другие Пожиратели, которые схватили их и теперь держали здесь. Но кое-что все же не укладывалось в голове Гермионы Грейнджер: зачем было посылать Малфоя за артефактом, почему они не убили его сразу же, как поняли, что он предатель. Решили сохранить ему жизнь и посмотреть на его страдания? Унижениями и страхом приспешники Темного Лорда всех заставляли становиться безмолвным прахом. Должно быть, Волан-де-Морт знал, что связывало Драко с Гермионой, и это была извращенная пытка — навредить той, с которой переплетен душой, а теперь они вместе сидели в камере в ожидании неизбежного, и, судя по всему, Драко все еще был под проклятьем, но воля наложившего несколько изменилась, делая из Малфоя пустой сосуд вместо убийцы. Ее сердце болезненно сжалось, она знала, что Империус — это как неверно рассчитанная доза наркоза, ты все понимаешь и чувствуешь, но не в силах что-то изменить.

— Тебе стоит присесть, Грейнджер. Пришло время поиграть.

Она отрешенно подняла голову и посмотрела на него, он сверкнул пустыми серебристыми глазами и выжидающе уставился на шахматное поле.

— Зачем, Драко? Зачем мне играть с тобой в шахматы? — устало прошептала, заправляя выбившиеся из хвоста волнистые пряди за уши. — Неужели ты так еще и не понял, я не люблю эту игру.

— По-другому никак, — просто ответил Драко, ставя своего ферзя обратно на доску. — Нужно играть, Грейнджер.

«Грейнджер» — ей казалось, что до их заточения она уже сотни лет не слышала свою фамилию из его уст, и, когда он ее произнес, что-то дрогнуло в его взгляде, заставляя Гермиону подняться с пола и сесть напротив Малфоя.

Она снова поставила белую пешку вперед, затем вторую. Они играли в тишине, все ее мысли занимал лишь один вопрос: что будет дальше? Гермиона напрягала слух, стараясь уловить хоть какие-то звуки, помимо их мерного дыхания и ударов деревянных фигурок о шахматную доску, но ничего. Она не слышала ни-че-го.

Через какое-то время до ее ушей донесся театральный вздох, за которым последовал тихий холодный голос, и она невольно вздрогнула, поднимая отрешенный взор на Драко.

— Это был мат слонами вместе с королем. Ты проиграла.

— И что тепе...

***

— А я все ждал, когда же...

Ее глаза широко распахнулись, и она с силой сжала зубы. Так, что те заскрипели. Гермиона снова стояла лицом к железной двери, и снова в голове носился хаос. Она медленно повернулась к Малфою.

Пустая комната. Тусклая лампа. Стол с шахматной доской. Драко, перекатывающий между пальцев черного ферзя. Опять.

— Какого черта здесь происходит? — ее голос звучал неуверенно, и она не моргая следила взглядом за фигурой, которая оказывалась то между средним и указательным, то между средним и безымянным пальцами Малфоя.

— Время поиграть, — он хищно улыбнулся, наваливаясь локтями на стол.

— Нет.

В этот момент он протягивал руку через стол, чтобы поставить ферзя на место, но фигурка с грохотом ударилась о стол, так и не добравшись до шахматного поля. Малфой медленно повернул голову в ее сторону, а его рука так и зависла над столом.

— Что значит «нет»? — Драко непонимающе нахмурился, а его глаза потемнели.

— Это значит, что я не буду играть с тобой в шахматы опять. Что вообще происходит?! — она невольно сжала кулаки и почувствовала, как запульсировали виски — так случалось каждый раз, когда она начинала раздражаться.

— Ничего, — обманчиво невинно ответил Драко, кладя руки одна на другую на стол и устремляя свой взгляд на нее.

— Где я была?

— Не знаю.

— Кто меня увел?

— Никто.

Из нее вырвался истерический смешок, и она неверяще покачала головой, запуская пальцы в густые волосы.

— То есть, по-твоему, я никуда не уходила? — Гермиона не могла сдержать нервную кривую улыбку.

— Не знаю. Может быть, ты куда-то и ходила, — он смотрел на нее как на психически неуравновешенную, казалось, даже не моргал, словно она могла в любой момент слететь с катушек.

— Ты что, издеваешься надо мной?! Как я, по-твоему, оказалась здесь?! — ее голос срывался, а пульсация в висках стала такой сильной, что у нее заслезились глаза.

— Пришла.

Ее громкий безумный отчаянный смех пронесся по комнате.

— Если меня никто не уводил, как я могла прийти в эту комнату, учитывая, что и так была здесь? — тихим, но вкрадчивым голосом спросила Гермиона, подходя к Малфою.

— Тебя здесь не было.

— Я была здесь! Я была здесь с тобой, мы играли в шахматы уже дважды. Я не могла прийти сама, потому что нас сюда поместили Пожиратели смерти, потому что они хотят пытать нас! — ее собственный голос кричал у нее в ушах, он отталкивался от стен и протыкал ее насквозь.

— Мы не играли с тобой в шахматы... — в кое-то веки в его голосе зазвучало смятение, и Малфой медленно моргнул.

— О Боги, Драко! — Гермиона грубо дернула его за плечи. — Что за извращенный Империус?! Что с тобой, мать твою?! Сражайся, в конце концов! Ты помнишь нас? А этот год? А это ты помнишь?! — она дернула воротник своей бордовой толстовки, вытаскивая оттуда круглую подвеску. Он опустил глаза на кусочек стекла, в котором переливался теплый розовый со светлым небесно-голубым цветом и кое-где проглядывались бледно-желтые и сиреневые волны, похожие на искрящиеся лучи волшебного заклинания, а затем темные ресницы Малфоя затрепетали и снова взмыли вверх.

— Время поиграть.

— Да не хочу я играть в твои дурацкие шахматы! — Гермиона резко отдернула пальцы от его плеча, где порядком помяла черный дорогой плащ, и, порывисто махнув рукой, смела все фигуры с клетчатого поля.

***

— А я все ждал, когда же...

— Нет, — она попыталась сглотнуть, но слюна застряла где-то посередине горла. Она часто задышала, боясь обернуться.

— Пора начинать. Присаживайся, — растягивая гласные, произнес Малфой.

— Я схожу с ума, я схожу с ума, — Гермиона запустила пальцы в волосы.

Она бросилась к двери и начала дергать за ручку. Закрыто, как и следовало ожидать, но это ее не остановило. Гермиона начала стучать руками по железной преграде, уже не боясь, что, дав знать о своем местонахождение здесь, может привлечь интерес Пожирателей, которые пока что, как ни странно, не приходили за ней. Или приходили? Почему она снова и снова теряла сознание и оказывалась перед этой проклятой дверью, ее кто-то уводит? Но почему она ничего не помнила? Ей стирали память каждый раз? Это вряд ли, Гермиона почувствовала бы, так как за время войны у нее появился подобный неприятный опыт, и поняла бы, если бы кто-то вторгался к ней в сознание.

Она двинулась вдоль стены, ощупывая все шероховатости бетона. Серые глаза следили за каждым ее движением, пока она снова не пришла к двери, так ничего и не обнаружив.

Нет более ужасного чувства, чем осознание собственной беспомощности, ощущение, что ты пуст. Пуст для того, чтобы сделать хоть что-то. Это похоже на бросание камней о гладь воды, веришь, что галька отскочит от поверхности водоема и сделает пару ударов о нее, но вместо этого камушек просто проваливается на глубину, руша надежды и ожидания.

— Время поиграть, Грейнджер.

Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что он ухмыляется. Она даже представила, как выглянули его острые белые клыки.

Гермиона медленно повернулась к нему, чувствуя, как по щеке скатывается горячая слеза.

— Я сошла с ума? — ее голос дрожал, а волнистые кофейные волосы прилипли к влажными бледным щекам.

— Мы все немного сумасшедшие, но кто-то больше, кто-то меньше, — он поставил ферзя на место и задумчиво посмотрел ей в глаза.

— Верно, — она слегка усмехнулась, села за стол и плавно провела предплечьем по шахматной доске, так что фигуры одна за другой водопадом посыпались на бетонный пол, — но играть я все равно не буду.

***

— А я все ждал, ко...

— Когда же я приду, — Гермиона оборвала его на полуслове, поворачиваясь и направляясь к Драко. Она выхватила из его руки черного ферзя и поднесла к глазам.

— Почему ферзь?

Грейнджер прищурилась, заметив маленькие трещинки, идущие от верхушки фигуры.

— Короля защищают пешки, но делает — королева. — Она перевела прищуренный взгляд на Малфоя, который, помолчав немного, добавил уже громче, как хорошо отрепетированную речь: — Время пои...

— Поиграть, — снова перебила его Грейнджер. — И нет, я не буду этого делать, но можно кое-что проверить, — она подняла белого ферзя и поставила его на пустующую клеточку на противоположной стороне доски, а черного вместо белого.

***

— А я все ждал, когда же...

— Нужно играть по правилам... — не обращая внимания на Малфоя, она затянула хвост потуже, убирая выпавшие пряди за уши, и села на стул, подогнув под себя одну ногу. — Время поиграть, не так ли? — Гермиона воодушевленно выхватила черную фигурку из его пальцев и поставила ее на место.

Пешки начали игру.

— Скажи, ты помнишь что-нибудь из нашей жизни? — спустя какое-то время спросила Гермиона, передвигая коня на f3.

— Тебе не стоит отвлекаться, ты только что потеряла ладью.

— Выходит, из тебя был дурной учитель, — она натянула рукава на кисти рук и откинулась на спинку стула. — Мне стоило это понять еще при нашей встрече у того милого кафе в Кеттеринге — сближение с тобой меня погубит.

Гермиона на секунду прикрыла глаза, проваливаясь в тот солнечный день год назад. Кингсли в очередной раз послал ее на встречу с Малфоем.

В скором времени после битвы за Хогвартс Драко появился на пороге площади Гриммо с предложением стать информатором для Ордена. Разумеется, никто ему не поверил, и первым предложением Рона было убить хорька, пока тот вдали от присмотра своих хозяев. Но Малфой предложил открыть свое сознание в качестве подтверждения благих намерений. Несмотря на то, что впоследствии ни одна из донесенных им новостей не была ошибочной, Орден долго оставался к нему предвзятым. Все встречи с ним проходили на безопасной территории, расположенной далеко от их убежищ. Поначалу с ним лично встречался Гарри, но в один такой раз он был ранен и восстанавливал Костеростом кости в ногах, поэтому на встречу с Малфоем вызвалась Гермиона, опасаясь, что Рон просто не оставит того в живых, несмотря на то, что Драко еще ни разу не подвел. С тех пор так и повелось — Гермиона Грейнджер отправлялась на встречу с Драко Малфоем, все происходило обычно: они встречались, перебрасывались парочкой колкостей, иногда смеялись, как старые друзья, которых объединяло намного больше, чем могло казаться раньше, он сообщал ей новые наводки и, не дожидаясь благодарностей, аппарировал. Гермиона и не заметила, как со временем начала ждать этих встреч. Когда она виделась с ним, время будто бы останавливалось или же наоборот неслось вперед, в то будущее, где война уже окончилась. Они встречались в нетронутых сражениями уголках Англии. Обычно это были маленькие колоритные деревеньки. Она не замечала, что перед тем, как изложить ей новое положение дел среди Пожирателей смерти, они болтали с час — ни о чем и обо всем сразу. Война заставила школьников повзрослеть, а чем взрослее люди становятся, тем больше откровенничают, за что Гермиона была благодарна судьбе. Совпали в ее жизни перемены с большими переменами в себе, сдвинулась на дальний план предвзятость, позволяя открывать и узнавать людей по-новому.

В одно такое утро она сидела на террасе маленькой кофейни в городке недалеко от Лондона, Кеттеринге. Гермиона потягивала кофе, жмурясь от лучей теплого июльского солнца, когда на нее упала большая тень. Грейнджер приоткрыла один глаз, смотря на фигуру в черном плаще.

— Ты всегда ходишь в черном?

Она поднесла кисть руки ко лбу, прикрываясь от солнца.

— Черный мне к лицу, согласись.

Она услышала издевку в бархатистом голосе. Через секунду Малфой уже сидел на соседнем стуле, вытянув, как и она, ноги вперед.

Гермиона хмыкнула, но ничего не ответила.

— Скучала по мне? — Драко плавно повернул к ней голову, и она краем глаза заметила его лукавую улыбку.

— Томилась в ожидании, — она театрально вздохнула и сделала небольшой глоток кофе из маленькой фарфоровой чашечки.

— Люблю, когда ты честна со мной, — он сверкнул серо-голубыми глазами и подставил лицо утренним лучам солнца, так что его светлые волосы, казалось, были припорошены волшебной золотистой пыльцой. Гермиона лишь в очередной раз усмехнулась.

— Уверен в себе, как и всегда, — она поставила кружечку на белое блюдце.

— Дорогая Гермиона, — за последние недели звучание ее имени из его уст стало так же привычно, как закаты по вечерам, она и не заметила, как он перестал звать ее по фамилии, — тебе уже давно стоит признать, что ты с нетерпением ждешь наших встреч и что мне абсолютно точно идет черный цвет.

— С чего такая уверенность? — она слегка приподняла брови, и уголки ее губ дернулись наверх.

— Все просто. Я начинаю нравиться тебе, — он приоткрыл левый глаз и посмотрел на нее, по его графитовой радужке забегали золотые озорные искорки. — И в этом нет ничего зазорного, ведь это взаимно.

— Ты тоже начинаешь нравиться себе? Драко, мне кажется или повеяло запахом нарциссов? Может, это с тех холмов? — она недоуменно посмотрела вдаль, а Малфой лишь тихо усмехнулся, вставая.

— Ты полюбишь меня. Возможно, не сразу, поначалу издалека, скрываясь от самой себя. Но ты полюбишь меня, я уверяю, — он отошел от нее на метр, явно собираясь аппарировать.

— Стой, ты не сообщил мне никакой информации, — она тоже встала с плетеного стула.

— Я сказал тебе даже больше, — он подмигнул ей и исчез вместе с громким хлопком.

Она еще пару минут стояла и смотрела на пустую песчаную дорожку, на которой совсем недавно был он, облаченный во все черное, чьи волосы сверкали звездами на солнце. Гермиона снова и снова прокручивала его слова у себя в голове: его уверенность, что однажды она его полюбит, что он уже начал ей нравиться, что пусть это было завуалировано, но она нравилась ему в ответ, и Грейнджер не могла отмести эти мысли в сторону, ведь была причина, по которой он назначил ей встречу в этом кафе в семь утра, при этом даже не имея никакой информации для Ордена. Просто встретиться с ней. Гермиона невольно улыбнулась, а ее щеки тронул едва заметный румянец. Поймав себя на этом, она сухо выругалась и продолжила пить уже остывший кофе.

— Разве любовь не должна спасать? — вырвал ее из задумчивости отстраненный голос Малфоя. Он кивнул на шахматную доску — ее очередь делать ход.

— Знаешь, что я думаю? — она передвинула пешку на клетку а3 и, сложив руки на столе, выдохнула.

— Полагаю, это риторический вопрос и я все равно буду вынужден выслушать твои гениальные мысли, — холодно протянул Малфой, «съедая» ее коня. Гермиона искренне усмехнулась.

— Верно. Мне кажется, мы попали в петлю времени, — она пристально уставилась на Драко, пытаясь выловить хоть одну эмоцию на его лице, подтверждающую или опровергающую ее догадку. — Я долго не могла в это поверить, ведь подобные вещи канули в лету и переместились в раздел сказок и притчей, но я не сошла с ума, время снова и снова возвращается к тому моменту, когда я якобы вхожу в эту комнату, — она обвела взглядом серые стены. — Ты уверен, что мы не играли в шахматы ранее, я же убеждена в обратном. Каждый раз, когда я проигрываю, адский круг возобновляется. Я бы могла подумать, что уже умерла и отправилась в подземное царство, но, во-первых, с какой стати я там, а во-вторых, религия не вяжется с волшебством, в противном случае хаос уже бы поглотил этот мир. Каждый раз, когда я не играю или играю не по правилам, все возвращается к исходной точке. Вопрос в том, как мы оказались в этом дерьме, а главное — как нам из него выбраться?

Все это время черные и белые фигуры двигались по доске так же быстро, как перемещается секундная стрелка на часах.

— Шах и мат, — он цокнул языком и продолжил: — Не знаю, Грейнджер. Возможно, это твое тело саботирует мозг или же твой мозг справляется с этой задачей самостоятельно.

***

— А я все...

— Заткнись! — Гермиона двинулась вдоль стен, растирая пальцами виски.

— Вре...

— Я же сказала тебе заткнуться. Не мешай мне думать, — она услышала, как фигурка выпала из его руки и начала катиться по столу. — В петлю времени не попадают просто так, должна быть причина. Ну же, Гермиона, думай!

— Мне кажется, тебе стоит расслабиться и присесть, а заодно... — его голос звучал почти уговаривающее.

— Да отстань ты от меня с этой игрой! Богом клянусь, если мы выберемся отсюда, я уничтожу твои шахматы.

Грейнджер продолжала мерить комнату шагами. Наконец остановившись у двери, она засунула руки в задние карманы джинсов и резко обернулась к Драко.

— Осколок Астрея! — Гермиону словно прошибло током, и она подскочила на месте от идеи, посетившей ее мозг. Малфой лишь скучающее приподнял брови, сдувая светлый волос, упавший ему на глаза. — Существовала легенда, что в Древней Греции жил отчаянно влюбленный в дочь торговца оружейник, — тем не менее продолжила она, гипнотизируя пол, разглядывая все царапинки на нем и пытаясь вспомнить давно забытую страницу из потертой старой книги «От Богов до наших дней». — Он добивался ее руки годами, но она не принимала чувств мужчины, вместе с тем не отталкивая его, а охотно принимая подарки, которые он ей преподносил, чтоб ублажить. В очередной раз, потратив все деньги на серьги для возлюбленной, он пал к ее ногам в слезах, прося принять его, на что она лишь криво улыбнулась и сморщила свой маленький вздернутый нос. Он целовал ее платье и ноги, обещая, что сделает что угодно, лишь бы прекрасная девушка, озаряющая его сердце, ответила ему взаимностью. Дочь торговца возвела глаза к ночному небосклону и пообещала наивному оружейнику, что примет его и отдаст себя без остатка, если он добудет ради нее кусочек звездного неба. Он немедля отправился на самую высокую гору и попытался с помощью клинка отрезать фрагмент небосвода, и почти получилось у него это, но явился законный властитель небес — Бог Астрей. Он набросился на влюбленного мужчину, вопрошая, с какой целью тот уродует его дом, на что оружейник ответил, пересказав слова дочери торговца. Мужчина приклонил колено перед Богом, умоляя помочь ему. Астрей долго сопротивлялся, но все же согласился: он дорвал начатый оружейником фрагмент, отчего у того получились острые, зазубренные края. Покровитель звездного простора наказал мужчине, что если окажется их с девушкой любовь не истинной и он обманул самого Астрея, то Бог спустит на него возмездие. Мужчина разрыдался, бережно сжимая в руке осколок звездного неба, и поклялся, что сам будет готов страдать вечно, если любовь явится ложью. Он вернулся к любимой в город, она сидела на камнях у самой кромки моря, в котором отражались звезды и луна, пал к ее ногам, протягивая драгоценное сокровище. Но девушка не протянула руки к кусочку самого неба, ее лицо наполнилось жалостью, и она коснулась плеча мужчины, прошептав ему, что не любила его никогда, что ничего он не сможет дать ей в этой жизни, а ее уже давным-давно обручили с сыном влиятельного полководца. Оружейник, не веря своим ушам, сжал осколок так сильно, что ладонь его начала кровоточить, и заметил он, как звезды погасли на небе, как забурлила вода в древнем море, и ощутил он гнев Божий.

Гермиона оторвала взгляд от пола и внимательно посмотрела на скучающего Малфоя.

— Занятная сказка, — он водил длинным указательным пальцем по гладкой поверхности стола. — Может, уже поиграем?

Понимание затопило Гермиону, так что ее колени подогнулись, и она медленно осела на пол.

— Легенда гласит, что больше никто не видел тех молодых людей, что Астрей проклял мужчину, как и обещал. Он создал для него через звездный фрагмент петлю времени. Философы и ученые того времени предполагали, что осколок проецирует человеческую личность, суть, но так как дочь торговца держала оружейника за руку, ее затянуло в петлю времени следом за мужчиной, и тогда же была спроецирована суть взаимоотношений двух людей. Она стала лишь куклой в его бесконечном замкнутом круге времени. Мужчина же снова и снова переживал ее отказ, снова и снова падал перед ней на колени, снова и снова девушка открывала ему правду. Она не могла что-то изменить, не в силах ответить ему иначе, была лишь телом с украденной волей, марионеткой в игре времени, вынужденной ходить по кругу адскому вместе с проклятым Богом мужчиной.

Гермиона замолчала. Она не могла понять, что ей делать, что думать и чему верить. В комнате было так тихо, что, не знай она того, что Драко все еще сидит за столом, могла подумать, что никого и вовсе нет, только пустота, только ничего.

— Ты прав, все это звучит не более чем как глупая сказка, — она тяжело сглотнула, царапая кожу у ногтя большого пальца. — Но что, если... что, если это имеет место быть? — она неуверенно посмотрела на шахматную доску. — Все началось тогда, когда я потянулась к артефакту, ты схватил меня за руку, и вот мы здесь — обреченные вечным хождением по кругу ада. Это моя петля времени, в которой ты стал невольным актером, неспособным что-либо изменить. Осколок Астрея спроецировал наши отношения в шахматную игру, — Гермиона невольно усмехнулась. — У Бога явно извращенное чувство юмора. Черный и белый, свет сражается с тьмой и постоянно, как ни странно, проигрывает — твоя излюбленная игра и ненавистная мне, — она бессильно покачала головой, так что пара каштановых прядей упали ей на лицо. — Но как такое могло произойти с нами? — она взглянула на Малфоя, ожидая, что его маска спадет и он все объяснит ей, успокоит и придумает, как им выбраться, но он лишь молча разглядывал фигуры, как будто мог найти какую-то новую.

Беспомощность и злость затапливали все ее тело, пока пазл сам собой не начал складываться в голове. Гермиона изо всех сил старалась прогнать подобные идеи, но более логичных ее мозг просто не мог придумать. Дин Томас предал Орден Феникса, а она по глупости своей клюнула на его удочку. Наверняка предполагалось, что она отправится не одна, но Дин не мог точно знать, сколько человек будет в доме на площади Гриммо к его приходу, ему и так повезло, что не было Кингсли и Макгонагалл, они бы точно сразу поняли, о каком артефакте он говорит. Волан-де-Морт вовсе не охотился за осколком Астрея, эта была лишь маленькая ловушка для вывода нескольких человек, включая Драко Малфоя. Наказание для настоящего предателя — отправить его на поиски фрагмента звездного неба, чтобы тот заключил самого себя в вечную петлю времени или же был убит от рук тех, ради кого он переступил границы дозволенного. Возможно, Темный Лорд и не знал про них с Драко, возможно, он просто, наложив на него Империус, отправил на вечные страдания, вбросив в Орден информацию о ценности данного артефакта, чтобы посмотреть, как Драко Малфой вцепится кому-то в глотку кому-то, кто попытается забрать себе артефакт, а точнее, окунуться в собственный ад.

Гермиона смотрела перед собой, но не видела ничего. Она ощущала, что должна расплакаться, но слезы не шли, она опустела, она заблудилась в лабиринте из роя собственных мыслей, которые никак не хотели улечься. Ее виски болезненно пульсировали, и ей казалось, что она слышит движение крови в своих ушах. Грейнджер хотела заплакать, должна была заплакать, но она не могла. Все эмоции разом покинули ее перед лицом беспомощности.

— Пора начинать, Грейнджер, — раздался тихий бесчувственный голос.

Гермиона медленно закрыла глаза и, сняв кроссовок с правой ноги, швырнула его в шахматное поле.

***

— А я все ждал, когда же...

Гермиона заливисто рассмеялась.

— Такими темпами я и правда стану безумной, — она хлопнула в ладоши и обернулась к Малфою. — Поиграем?

Драко одобрительно улыбнулся, ставя ферзя на место.

Игра началась.

К ночи погода в Берик-апон-Туиде, городке на восточном побережье Англии, сильно ухудшилась. Небо заволокло тучами, и Гермиона, стоя у окна в однокомнатном номере старенького мотеля, следила за стекающими по стеклу каплями дождя, в которых отражался свет уличных фонарей и не перестающего мигать светофора. Она было поежилась от холода и обняла себя руками, как ее обхватили поперек живота, а спина оказалась прижата к теплой груди.

— Почему ты не спишь? — кожу на шее опалило горячее дыхание, и она невольно подалась назад, теснее прижимаясь к Драко.

Он провел кончиком носа по ее коже от уха и до ключицы. Гермиона откинула голову ему на плечо и положила свои руки поверх его. Знала, что в этот момент он слегка улыбнулся.

— Знаешь, если ты не хочешь спать со мной в одной кровати, я могу придумать множество других вариантов приятного времени провождения все в этой же кровати, — прошептал он, слегка прикусывая кожу чуть ниже ключицы.

— Что за грязные намеки? — насмешливо спросила Гермиона, ведя указательным пальцем по его запястью.

— Мысли у тебя грязные, — обвиняюще прошипел Малфой, слегка отстраняясь от нее, отчего по коже Грейнджер пробежался мороз. — Я лишь хотел предложить поиграть в шахматы.

— Шахматы?

— Это игра такая. Знаешь, как шашки, только для умных.

Гермиона закатила глаза и повернулась к Драко, закидывая руки ему на плечи, так что молодые люди оказались нос к носу, поразительно близко, опьяняюще далеко. Он нежно провел рукой по ее спине, заползая под легкую хлопчатую рубашку, которую она позаимствовала у него, и опустил потемневший от желания взгляд на незатейливую улыбку, озарившую ее лицо.

— Ты украла мою рубашку, — хрипло утвердил он, почти касаясь ее губ своими. Ее окутал теплый, дурманящий аромат хвои вперемешку со свежестью мяты, и она прикрыла глаза.

— Возражаешь?

— Никогда, — он провел губами по ее. Внизу живота приятно потянуло, и она была уже готова углубить поцелуй, когда он, хищно улыбнувшись, наклонился к ее уху.

— Так что насчет шахмат, милая Гермиона?

Она не смогла сдержать разочарованного стона и с укором посмотрела на Малфоя.

— Шахматы, значит. Девушка готова выпрыгнуть из трусов, а ты предлагаешь ей поиграть в шахматы? Хорошо, — она цокнула языком и уселась на смятую кровать.

— Я такой непредсказуемый, — растягивая гласные, он поднял с пола брошенный в порыве страсти черный плащ и, порывшись в левом кармане, выудил оттуда небольшую шахматную доску и коробочку с фигурками.

Расположившись напротив Грейнджер, он принялся расставлять фигуры.

— Что тебе известно о шахматах? — он коротко взглянул на нее сквозь опущенные длинные темные ресницы.

— Названия фигур, белые начинают, конь ходит буквой «Г», — перечислила Гермиона, наблюдая, как он ловко вытаскивал одну фигурку за другой и, перекатив каждую между пальцев, опускал на квадратик на доске.

— Неплохо, но я ожидал большего. — Она несильно пнула его вытянутой ногой в бедро, после чего он наигранного зашипел. — Просто я думал, что Уизли, победивший саму Макгонагалл в шахматы, должен был научить и тебя. В конце концов, ты — это ты, а ты, по-моему, умеешь все.

— Как лестно. Он хотел и даже учил, но я не люблю эту игру, вот и все, поэтому и не умею играть, — она пожала плечами.

— Признайся, тебе просто невыносимо проигрывать, — он с издевкой приподнял одну бровь, после чего ее нога снова нашла его бедро, он лишь усмехнулся сильнее. — Но на самом деле эта игра намного проще, чем кажется. В шахматах все решает первый ход: если оба игрока сделают лучшие ходы, победит тот, кто сделает это первым.

— Если белые всегда ходят первыми, можно ли вообще считать подобное сражение честным?

— Первый ход — не значит лучший.

— Я могу поиграть черными фигурами?

— Категорически нет, — он мотнул светлой головой, и челка упала ему на глаза.

— Почему?! — она перестала закатывать рука рубашки и изумленно уставилась на Малфоя.

— Дорогая Гермиона, в наших с тобой отношениях представителем тьмы являюсь я, и каждый раз, когда ты будешь проигрывать, я хочу, чтобы ты видела в этом мою тьму, окутывающую тебя и забирающую себе.

— Так ты хочешь поглотить меня и погубить, ведь именно так поступает тьма со светом?

— Я хочу обладать тобой. Тьма не поглощает свет, она вливается в него. Они становятся едины и в равной степени обладают друг другом. Свет пробивается сквозь мрак, а мрак сквозь свет. Идеальный баланс, где спасение сражающиеся силы находят в своей противоположности.

Все это время Драко неотрывно смотрел ей в глаза, в которых клубился серебристый дым, поддернутый темными вкраплениями. Она тяжело сглотнула и отвела взгляд.

— Послушать тебя, так мне никогда не победить, несмотря на то, что я буду играть за белые фигуры, которые начинают партию. Черные, представляющие тьму, как ты выразился, никогда не позволят свету взять вверх, — она начала теребить скомканное одеяло.

— Почему же? Никогда не говори никогда. К тому же эти две силы равны друг другу, и я уверен, однажды ты возьмешь верх надо мной, — еще секунду он серьезно смотрел на нее, после чего, дернув уголком губ, вернулся к расстановке фигурок. — Когда заканчивается игра?

— Когда падут все фигуры противника? — она оторвала от поля фигурку ладьи, Драко заметил искры издевки, сверкающие из-под ее опущенных ресниц, но все равно решил поддеть.

— Неверно. Минус десять очков Гриффиндору. — Она укоризненно посмотрела на него и поднесла белую фигуру в глазам. — Даже если у трона лежат мертвые пешки, игре приходит конец только тогда, когда погибает король.

Посмотрев на заполненное шахматное поле, он нахмурился и выдернул из ее пальцев отсутствующую на доске фигуру.

— И последний совет: главное — не колебаться и не сомневаться. Часто игроку не хватает храбрости следовать своему чутью, своей интуиции. Нужно играть уверенно, чувствовать себя хозяином на этих шестидесяти четырех клетках, ведь по первому ходу можно узнать противника, по тому, как он двигает пешку.

— О Боги, Драко, может, уже начнем? — она устало вздохнула, не слишком воодушевленная возможностью научиться играть в ненавистную ей игру, на что он лишь усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами.

— Конечно, любовь моя.

Гермиона невольно улыбнулась, вспоминая о той дождливой августовской ночи, когда он решил научить ее играть в шахматы.

— Грейнджер, очнись, — Малфой щелкнул пальцами перед ее носом. — Твой ход, — в его глазах не было и тени той теплоты и любви, что она видела в Драко, и сердце в очередной раз заныло.

Она взглянула на доску, силясь припомнить все наставления Драко о том, как ей следует ходить, если ее фигуры оказываются зажаты. Но ничего. Она смотрела на черно-белые клетки, не понимая, что должна сделать, пока они не начали смешиваться в серый давящий цвет, и тогда она отключилась.

***

Гермиона зажала уши раньше, чем услышала фразу, въевшуюся ей под кожу.

— Я должна победить. Это может сработать, по крайней мере, можно попробовать.

Она обернулась к привычной картине, заметив холодный оскал на лице Малфоя. Гермиона вспомнила, как однажды спросила его, почему он так любит шахматы.

Было начало сентября, когда он назначил ей встречу среди холмов и скал, покрытых мхом, у старого замка Аркарт в Шотландии. Он не выходил на связь три недели и собирался передать добытую информацию. Было раннее утро, солнце только начало подниматься из-за горизонта, а птицы и вовсе еще не проснулись. Она сидела на выступе обрушенной крыши, положив голову на согнутое колено перед собой. Через пару минут Малфой опустился рядом с ней, свесив ноги с крыши, его плащ порядком пообтрепался, что говорило о бурной ночи. Спустя некоторое время тишины он наконец произнес:

— Мне жаль, — он посмотрел на Гермиону, но та не обернулась.

— Боги, — спустя какое-то время она шумно втянула воздух. — Как отличить добро от зла в этой беспорядочной игре? — Гермиона посмотрела на него слезящимися глазами.

— Никак.

— Они... Джинни, — она разрыдалась, не сумев больше сдерживать подступившие горячие слезы, вся одежда на ней была изодрана, волосы в растрепанном хвосте оказались с одной стороны подпалены, а на руках и лице виднелось несколько ссадин. — Я не... — новая волна слез обрушилась на нее, и Малфой бережно приобнял ее за плечи, прижимая к своей груди.

— Знаю, — тихо прошептал он, зарывшись носом в ее спутанные волосы.

— Ты был там? — плач на миг смолк, и Грейнджер уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Нет, — мягко ответил Драко, стирая большим пальцем влажные дорожки от слез на ее грязных и исцарапанных щеках. — Я был в Лондоне.

Она долго пронизывающе смотрела ему в лицо, пока ее тело вновь не содрогнулось и новые слезы не покатились из покрасневших глаз.

— Боги, что за поддельные и извращенные страсти подталкивают людей к власти и наживе? — ее затуманенный взор переместился на горизонт, где восходящее солнце озаряло чистое небо светло-желтыми и розовыми лучами.

— Жадность.

Гермионе казалось, что они сидели так с час. Драко прижимал ее к груди, мерно поглаживая по руке, пока она изливала последние крохи слез скорби. Вскоре птицы начали просыпаться, и зазвучал гимн нового дня и жизни.

— Почему ты так любишь шахматы? — ее голос казался хриплым после долго молчания, но она хотела отвлечься от событий прошлой ночи хоть на пару минут.

— Не знаю, возможно, потому, что только эти шестьдесят четыре клетки я могу по-настоящему контролировать в своей жизни, — он провел носом по ее уху.

— Так ты так самоутверждаешься за мой счет? — она вскинула тонкую бровь наверх и подняла глаза к Драко.

— Может быть, — Драко улыбнулся краешком рта и поцеловал ее в висок. — А может, потому, что эта игра — это проекция нашей жизни. Один неверный шаг может стоить непомерно дорого. — На этих словах Гермиона вздрогнула в его руках, и он прижал ее покрепче к своей груди. — Плюс мне нравится смотреть, как ты бесишься от собственной безысходности. — Она было дернулась из его объятий, но он не позволил, тогда Гермиона хлопнула ладонью по его бедру. Рассмеявшись от столь детского жеста, Малфой продолжил: — Нравится смотреть, как в твоих глазах загорается азартный огонь, когда ты видишь какую-нибудь лазейку, начинаешь думать, что сможешь выиграть, ты собираешь волосы в хвост и нависаешь над доской так, словно та должна треснуть под твоим грозным взглядом.

Гермиона все же вырвалась из его хватки и обвинительно посмотрела на него. Драко приподнял брови, ожидая, что же она скажет.

— Все, что ты перечислил, лишь синоним к слову «самоутверждение».

Малфой усмехнулся, зачесывая светлые волосы назад.

— Хочешь поиграть? — он лукаво улыбнулся, хотя Гермиона видела в его глазах болезненную усталость. Где бы он ни был сегодня ночью, у него абсолютно точно не нашлось времени на сон. Но вместо того, чтобы просто передать информацию и вернуться домой, он сидел здесь, с Гермионой, просто потому, что чувствовал ее необходимость в его присутствии.

— Не сегодня, Драко, — она коротко поцеловала его в губы и поднялась на ноги.

— Через четыре дня они собираются уничтожить туннели под Дербиширом, а затем вновь наведаться в Хогвартс. Кажется, Темный Лорд собирается опустошить библиотеку.

Гермиона медленно кивнула, отряхнув джинсы от старого мха замка.

— Я передам.

Она уже отошла на несколько метров, когда из-за спины послышался голос.

— Всегда вынуждай противника играть твою игру, дорогая Гермиона, играй так, как лучше тебе — это применимо как к шахматам, так и к жизни.

— Всегда вынуждай противника играть твою игру, играй так, как лучше тебе, — она повторила эту фразу вслух, когда садилась на стул перед Малфоем.

— Время поиграть, — он вернул ферзя на место.

— Ты прав, время наступило.

Она старалась ходить уверенно, старалась обдумывать каждый свой шаг, пыталась найти новые лазейки, запоминала его действия и пробовала их скопировать в новой игре, но все всегда заканчивалось одинаково.

«Шах и мат, Грейнджер».

«Ты проиграла, Грейнджер».

«Это был мат, Грейнджер».

Снова и снова, раз за разом.

Когда-то он сказал ей, что спасение их друг в друге.

«Нет, Драко, мы в божественно замкнутом круге».

***

В маленьком Бейквелле наконец-то пошел снег, весь декабрь снежные тучи обходили стороной скромный городок, но в канун Рождества случилось долгожданное чудо. Целый день дети резвились на улице, а взрослые просто радовались такой мелочи, как снег. Кое-где мелькали конфетти из хлопушек, некоторые верхушки голых деревьев украшали гирлянды, освещающие дорогу теплым золотым светом.

Когда Гермиона добралась, на город опустилась ночь, а немногочисленное население, отужинав и сходив в церковь, улеглось спать. Она знала, что прибыла намного раньше назначенного времени, но ей было необходимо вырваться в мирок, нетронутый войной. Грейнджер прошлась по каждой маленькой улочке, оставляя на снегу за собой первые следы. К тому моменту, когда самые ранние жаворонки проснутся, снег скроет любые признаки нахождения Гермионы в этом городе. Она ловила языком снежинки, специально забиралась в сугроб побольше и взметала вокруг себя снежные вихри — ей казалось, что последний раз она так себя вела на четвертом курсе Хогвартса, и эта мысль невольно заставляла ее улыбаться.

Намокнув и продрогнув до костей, она вышла к маленькой церквушке. В канун Рождества в подобных городках редко запирали что-либо, и Гермиона, открыв скрипучую деревянную дверь, зашла в теплое помещение. Кое-где вдоль стен горели свечи, и в церкви витали ароматы плавленого воска и свежей хвои, разложенной вдоль прохода и у алтаря. Она прошла по каменную полу до третьего ряда, и звук ее поступи отдавался от стен.

Гермиона никогда не была сильно верующей, сложно быть таковой и создавать магию вокруг себя, но она не могла отрицать уюта и чувства защищенности, наполняющего ее в святилищах. Она сидела на деревянной скамье и наблюдала, как меняется свет, поступающий через разноцветный витраж по мере приближения утра. Не могла не думать о друзьях, что больше не увидят ни рассвет, ни снег, не вспомнят первый поцелуй — все это погибло вместе с ними в тот самый страшных миг.

К горлу подступил ком, а глаза заслезились, когда послышались тихие шаги, а к запаху хвои, витающей в часовне, примешался аромат мяты.

— Тебя не охватывает злость, когда ты думаешь о них и по чьей вине их не стало? — Драко мягко опустился рядом, и скамья, жалобно заскрипев, просела под его весом.

— Злость — это гремучая специя, щепотка может разбудить в тебе зверя, а целая горсть сработает как дротик с транквилизатором, притупляя все чувства и ощущения. Кажется, во мне целый мешок, — она повернулась к нему и заметила серебристое свечение на его волосах — десятки маленьких снежинок, которые начинали стремительно таять, делая платину более матовой. — У тебя на голове скопились звезды.

Он ничего не ответил, лишь грустно улыбнулся краешком губы и провел большим пальцем по ее теплой щеке. Она обхватила его холодную руку за запястье, а затем переплела их пальцы.

— Я так устала, — ее голос звучал безжизненно и тихо.

— Знаю.

— Что нового ты поведаешь мне на этот раз? — словно отмахнувшись от назойливых мыслей, намного бодрее спросила она.

— Я бы много нового мог поведать тебе, дорогая Гермиона, но, боюсь, на это потребуется куда больше времени, чем мы располагаем сейчас, — в отличие от нее, Драко не находил в себе сил снова дергать за бесчувственный рычаг, в его серых глазах скопились потопляющая усталость и тоска, он смотрел на нее так, словно они были обречены, словно нет больше смысла играть картонные роли. — Но если говорить о насущном, то Темный Лорд планирует захватить западную часть Лондона, дата неизвестна, но в этой битве Ордену не выстоять, я советую укрепить ваши позиции на востоке города и отправить кого-то в Италию, что-то ужасное грядет, я это чувствую, но Лорд все реже и реже подпускает меня к важным миссиям.

— Ты думаешь, он догадывается о тебе? — Гермиона испуганно моргнула, вытянувшись лицом, и сильнее сжала его руку.

— Не знаю, но я буду продолжать собирать для вас информацию, пока меня не раскрыли, — его голос ожесточился, а глаза наполнились решимостью.

— Драко, вспомни, что было с Асторией, тебе стоит прекратить вести двойную жизнь, пока не стало слишком поздно, — она повернулась к нему всем корпусом, так что их колени соприкоснулись, а в ее голосе послышался испуг.

Малфой кивнул, и пара капель скатилась с его волос ему на лицо. Она знала, что он ее не послушает, и знала, что никак не сможет повлиять на это.

Они просидели еще некоторое время в тишине. Сквозь витраж начало пробиваться сиреневое свечение — близился рассвет.

— У меня нет для тебя подарка, — раздался его тихий виноватый голос. Гермиона усмехнулась, кладя голову на еще слегка влажное после снега плечо под плащом.

— У меня тоже.

Гермиона лежала на холодном полу и разглядывала неровный бетонный потолок. Она устала сражаться и сбилась со счету, сколько раз проиграла Драко Малфою, сколько раз услышала его вызубренные фразы, от которых ей казалось, что уши сворачиваются трубочкой, говоря которые он как будто выпускал кислоту в воздух в их камере.

— Полагаю, ты достаточно отдохнула, — раздался ледяной голос. — Пора начинать.

— Наверное, — беспомощно промычала Гермиона, натягивая бордовый капюшон толстовки на лицо.

***

— Постой, постой, постой, ты что, только что попыталась провернуть ферзевой гамбит? — в его глазах плескались насмешливые огоньки.

Они снова проводили ночь в гостинице какого-то маленького городка, за окном звенела февральская вьюга, но в комнате было достаточно тепло, чтобы они могли сидеть полураздетыми на кровати со смятыми простынями.

— Я сделала ход королевы, — Гермиона убрала пряди, выпавшие из хвоста, за уши и вздернула острый подбородок.

— Ты ведь понимаешь, что это одно и то же, потому что ферзь — это королева? — он приподнял одну бровь.

— Вовсе не одно и то же. Расстановка фигур в соответствии с правилами не делает тебя королевой, а вот ход и цель делают.

— Ты поставила фигурки туда, куда захотела, а потом снесла рукой моего короля с доски — это не ход королевы.

— Я защитила свои фигуры, поступила так, как считала нужным, и одержала победу — вот это ход королевы, — Гермиона сложила руки на груди. — Я гениальна.

— Ты безумна! — воскликнул Драко.

— Одно другому не мешает, — она пожала плечами, разглядывая ногти на руке. — Ты сам говорил мне, что нужно заставлять противника играть мою игру.

Искренний и неподдельный смех Малфоя пронесся по комнате. Гермиона не заметила, как он переместился с противоположной стороны кровати к ней и повалил ее на скомканное одеяло, придавливая своим телом.

— Люблю, когда ты цитируешь меня, — ее ответ он поймал губами, все углубляя и углубляя поцелуй, запуская пальцы в ее волосы и стаскивая с них резинку.

Она застонала, когда его вторая рука опустилась между ее бедер, и Гермиона выгнулась всем телом, оголяя шею, по которой он тут же провел языком.

— Однажды нам не придется больше встречаться украдкой в Богом забытых местах, — прошептал он в уголок ее губ.

— Думаешь, в конце нас ждет счастливо вместе? — она взглянула на него из-под опущенных ресниц, задыхаясь от переполняющих ее ощущений.

— Милая Гермиона, по-другому и быть не может.

— А я все ждал, когда же...

Гермиона хлопнула в ладоши, прогоняя видение, и села на привычное место. Не дожидаясь приглашения к игре, она сделала первый ход пешкой.

Какое-то время они играли в тишине, что было на руку Гермионе, так она лучше могла сосредоточиться на фигурах, но в какой-то момент воспоминания снова затопили ее с головой.

— Ты так прощаешься со мной? — голос Гермионы ожесточился. Они стояли на каменном обрыве, сильный ветер спутывал и без того непослушные волосы, а где-то внизу под ними волны разбивались о скалы.

— Так я дарю тебе подарок, — Малфой продолжал протягивать ей маленькую темно-зеленую коробочку, перевязанную красной лентой. — О Боги, не будь такой упрямой, — он одернул руку и принялся самостоятельно развязывать бордовый бантик.

— Зачем ты идешь туда, ну зачем?! Он убьет тебя! Слышишь, ты погибнешь! — она обхватила его лицо руками, на ее глазах выступили слезы, а голос начал срываться и растворяться в шуме ветра. — Не делай этого, Драко, я прошу! Тебя и так раскрыли, подумай о себе, — ее нижняя губа задрожала. — Подумай обо мне. Что будет со мной?!

— О, Гермиона, чье имя стало для меня свято, остановись в своем потоке громких фраз! — в светлых серых глазах заклубился черным дым, он крепко сжал челюсти. — Я не могу бросить Блейза там, он рисковал из-за меня, и пытают его теперь из-за меня. Я должен попытаться помочь ему.

Гермиона замерла, перестав плакать, оставшиеся слезы тут же осушил ледяной ветер, ее взгляд похолодел, и она отступила от Малфоя на шаг.

— Однажды ты клялся мне в вечной любви, обещал, — она развела руками, — неисполнимость. — Драко сжал коробочку в кулак, собираясь что-то сказать, но Гермиона не позволила ему. — Я знаю, кто мы и в какое время живем, — она сдавленно усмехнулась. — Временное счастье как виденье — приятно, пока не испарилось, — она втянула носом воздух. — Значит, это конец? — вопрос, звучащий из ее уст как утверждение.

Смотря в ее ореховые с золотистыми вкраплениями глаза, он не мог соврать.

— Возможно, — полы его черного плаща трепыхались на холодном весеннем ветру. — Но никто не отменял постскриптум.

В воздухе что-то сверкнуло, Гермиона инстинктивно попыталась это поймать, прозвучал хлопок — Драко исчез, а она зажимала в руке круглую стеклянную подвеску, в которой переливался теплый розовый, кое-где проглядывались бледно-желтые и сиреневые волны, похожие на искрящиеся лучи волшебного свечения. Это было так похоже на рассветы, которые им довелось увидеть вместе.

— Ты так тогда и не вернулся, — протянула Гермиона, ушедши в свои мысли.

— Что? — Малфой в непонимании приподнял брови.

— Ты пропал на несколько дней, когда же мы встретились, ты чуть не убил меня, а я заключила нас в эту адскую петлю времени, — Грейнджер, натянуто улыбаясь, покачала головой. — Круг за кругом, друг за другом, мы движемся в этой петле...

— Знаешь, я собираюсь тебя обыграть, — спустя какое-то время добавила Грейнджер.

— Удачи.

На миг ей даже показалось, что он по-настоящему усмехнулся, искренне и одновременно саркастично, как делал это раньше.

Проигнорировав его слова, она сдвинула слона, затем коня, провела комбинацию с пешками. Постепенно пространство по бокам от шахматной доски начало заполняться черными и белыми фигурами.

Гермиона закусила губу, затягивая хвост потуже, ей не нужно было видеть себя со стороны, чтобы понять, какой огонь загорелся в ее глазах, когда она нашла для себя лазейки.

— Бог мой, Грейнджер, зачем ты унижаешь мою ладью? — послышался насмешливый голос Малфоя.

— Поверь мне, ей осталось недолго, — Гермиона подогнула под себя одну ногу, придвигаясь поближе к столу.

Однажды она уже пробовала провернуть ферзевой гамбит, но тогда упустила небольшую деталь — в шахматы нужно играть по правилам как королевам, так и пешкам, и что в таком случае толку от королевы, не готовой жертвовать собой?

Трение дерева о дерево, стук переставляемых фигур, шум крови в ушах.

— Что ты... — Драко недоуменно посмотрел на нее, а затем снова на расположение фигур на шахматной доске.

Свет просачивается сквозь тьму, становясь ей равным и достойным во всем — идеальный баланс.

— Я пожертвовала ферзем. Королева отдает себя ради общей победы — ход истинной королевы, — Гермиона оторвала глаза от поля в шестьдесят четыре клетки. — Я объявляю тебе мат.

Спасение их было друг в друге, в болезненно замкнутом круге, где боги им создали собственный ад, которой пристало им покорять.

Она посмотрела ему в глаза, в которых недоумение сменилось пониманием, а в холод стали проникать теплые серебристые лучи. Услышала, как что-то щелкнуло за ее спиной, и губы Драко медленно расплылись в улыбке.

— А я все ждал, когда же...