Глава 11
Осталось четыре дня до октября...
Я сидела на полу своей комнаты, смотря в зеркало гардеробной двери. Смотрела с апатией, вспоминая, как каждый день после школы приезжала в больницу к Максиму.
Я не рассказывала, что произошло со мной в заброшке. Старалась улыбаться и сутками сидеть с ним. Родители вошли в моё положение и разрешили мне оставаться с Максимом. Я ездила на автобусе в центр города, оставалась на ночёвку, а затем ехала обратно в школу, лишь изредка заезжая домой, чтобы помыться. Приезжая к Максу, я поддерживала его хорошими воспоминаниями, а он помогал мне с уроками, спрашивал, какие темы мы сейчас проходим в школе и прочее.
* * *
Однажды, когда заснул Максим, я увидела на его тумбочке тренажёр для рук. Пока он спал, я разминала сначала правую руку, нажимая на ручки тренажёра, которые были соединены пружиной, как у булавки, а затем я начала нажимать левой рукой. И вдруг из ключицы просочилась кровь, ведь шов почему-то не проходил. От игр мышц, я почувствовала боль. На чёрной футболке виделось мокрое пятно. Я стянула её с плеча и увидела, что шов разошёлся, некоторые ниточки нити прилипали к корочке крови. Я непременно вышла из палаты и направилась в кабинет к Александру Владимировичу.
- Здравствуйте.- чуть морщась сказала я.
- Здравствуй Варвара, как Максим?
- Уснул, но я не из-за этого пришла, у меня проблема.
Александр Владимирович надел очки и пригласил присесть.
Я села на стул возле его стола и показала ключицу. Александр Владимирович надел перчатки и, направив на меня светильник, начал разглядывать рану.
- Та-ак, скажи мне, кто тот долбо... бестолковый, кто тебе рану зашивал? Как можно сшивать ткани кетгутом? Кетгут предназначен для сшивания внутренних органов, а не ран. Поэтому у тебя и проблема, снаружи кетгут целый, а внутри растворился, из-за этого начала гноиться рана. Но ничего страшного, я всё исправлю. Только обезболивающее надо.
- А зачем вы мне это говорите?
- Знаешь, многие дети и подростки хотят стать врачами, а некоторые нет, поэтому я не могу тебя уверить, что те, у кого интерес к этому проявляется меньше, то они с лёгкостью запомнят то, что им казалось бы и не пригодится. Но когда они видят это на практике, у них заклинивает мысль о других интересах. Они проявляют их в эти ресурсы, медицинские. Кроме тебя и родителей твоего друга к нему приходил ещё один юноша. Когда Максима привезли, этот малец гонял от всех охранников по больнице как сумасшедший. Я остановил его, ведь к Максиму нельзя было входить, да и к тому же, этот юноша был без бахил и халата, но он не стал меня слушать и оттолкнул. Его стремление было для меня, как пример для преданности. Я хорошо следил за ним, за его взглядом, когда он смотрел на то, как я обрабатывал раны Максиму. Однажды я спросил у него, кем он хочет стать, и он сказал, что пока не знает, но сдал физику и историю, я сразу разглядел в нём врача, потому что однажды через щель двери я смотрел, как он обрабатывал раны Максима уже вместо меня. Однажды я проводил операцию. Ко мне зашли молодые интерны, но я удивился, когда увидел совсем юного, в его глазах я увидел интерес к хирургии. Он задал вопрос, что за нить я использую, когда я сшивал ткани поджелудочной. И я ему ответил, что это кетгут, но забыл сказать, что этот материал принадлежит для сшивания внутренних органов, так как он потом рассасывается. Мне понравился его интерес к медицине, он постоянно спрашивал у меня, где что находится, как должны проводиться операции, а я отвечал на его вопросы, чувствовал в нём своего ученика. А сейчас хочу задать вопрос тебе. Не его ли эта работа?
Я конечно же сразу поняла о ком идёт речь, но пожалуй воздержусь от того, что сдам его. Александр Владимирович достал из шкафчика обезболивающее и начал вводить мне в руку.
Я помахала головой, но врач посмотрел на меня так, как будто знает, что я вру.
- Ещё две минуты и будем приступать.
Он достал из своего футляра скальпель, ту же скрюченную иглу, пинцет, хирургические ножницы, нить и тюбик с опрыскивателем обеззараживающей жидкости. Через пару минут я уже была как овощ. Александр Владимирович начал распаривать швы, которые растворились лишь внутри раны, затем ножницами он начал срезать загноившийся слой корочки раны. Было очень неприятно за этим наблюдать. Особенно тогда, когда из раны начала литься зеленоватая жидкость.
Опрыснув кожу синей обеззараживающей жидкостью, врач начал заново зашивать рану, которая немного срослась, поэтому он чуть-чуть распаривал сросшиеся промежутки скальпелем. Мне было интересно смотреть на его работу, но для меня это было слишком мерзко. После работы он сделал мне заплатку из бинта и пластыря.
* * *
Я сидела и трогала кончиками пальцев уже заживший шрам. Всё-таки руки Шувалова не могут принести никакой пользы кроме боли и шрамов.
Последний раз, когда я была у Максима, он выглядел намного лучше, но было плачевно смотреть на него, когда он может только шевелить головой и руками, но даже в таком виде мне приятно слышать его смех, слушать его шутки, смотреть, как он улыбается.
Вдруг мои мысли прервал звонок телефона. Я вскочила и взяла трубку.
«Викыч».
- Привет, Что делаешь?
- Да ничего. Гулять пойдем?
- Да, где-то в шесть выходи.- сказала Вика.
- А в чём ты пойдёшь?
- Ну... В джинсах, в футболке и кардигане.
- А, ну тогда я тоже в джинсах, ну и в футболке. Хотя нет, лучше в свитере пойду.
- Ну хорошо, тогда собирайся.
- Ага.
Я посмотрела на часы, было уже пол пятого вечера. Хорошо, что мама была дома.
- Мам, можно пойти погулять?
- Пока ванную не вылижешь, никуда не пойдёшь.
Я без раздумий быстро спустилась в ванную и начала всё «вылизывать». Помыла полы, раковину, а когда подошла к ванной, на меня нахлынули воспоминания. Тёмный вечер. В комнате стоит мрак, я и он. Как Илья сидел со мной в ванной, поглаживая ноги, и как я всё же ударилась локтём о бортик ванны, когда Илья меня туда кинул. Я легла на то место, где и лежала в тот раз, представляя, как он вновь свисает надо мной, чтобы поцеловать. Отбросила все мысли, ведь на часах было уже пол шестого. Я закончила уборку, поднялась в комнату и начала выбирать одежду. В итоге я надела чёрные джинсы с рваными коленями и тёмно-зелёный свитер. Волосы завязала в хвост. Взяла деньги на такси и пошла к Вике.
* * *
Мы с Викой уже ехали в такси. Смотря в окно, я думала о том, что сейчас мы выезжаем за пределы этого адского места туда, где нет ни боли, ни травли, ни шрамов, ни Шувалова. Всего этого нет там, где есть смех, улыбки, танцы, но с другой стороны, сейчас я уезжаю от Максима, оставляя его с болью, с запахом хлорки и спирта и с недоврагом, который ходит к нему тогда, когда нет меня.
Сейчас я стараюсь не думать об этом, ведь мы подъехали к тем самым магазинчикам. Там нас ждали Даша, Катя и Паша. Мы заплатили за проезд и побежали обниматься.
- Пойдемте в магазин, сок купим.- сказала Даша.
- Давай я с тобой пойду.- взяла я её под руку.
- Ну пошли. И пацаны водку уже купили.
- А сколько?
- Ну пять литров по ноль пять.
- Ого, зачем столько много?
- Нас 10 человек.
- Ну давай сок и на закусь что-нибудь ещё возьмём.
- Ладно.
Когда мы всё купили, то пошли к беседке возле медпункта. Там уже были остальные ребята. Перечислять всех займёт много времени, и мне кажется, что тут далеко не десять человек.
Мы уселись в беседке, начали доставать всё, что накупили, и всё содержимое бутылок разлилось по стаканчикам.
Один паренек по имени Андрей взял стакан водки и сока, встал, и поднимая стаканчики, сказал тост.
- Бокал за тех, кто сейчас сидит здесь с нами. Кто без проблем вольёт в себя эти мировоззренческие воды со сладким привкусом счастья, улыбок, сном под лавочкой и похмелья. За тех кто готов делать так, как на самом деле велит сердце, а это: целоваться с кем попало, танцевать как будто отбиваешься от пчел-убийц, делать то, что придет нам на дурной подростковый ум. Ура!
После этих слов все с возгласами чокнулись стаканчиками и выпили всё залпом, запивая соком.
Было уже начало восьмого, все выпили почти всю водку. Играла музыка, танцевали парни, орали девочки, кто-то по пьяни катался на скутере, кто-то уже лежал на пороге медпункта. Мне алкоголь сразу ударил в голову. Я выпила восемь стаканчиков, смешивая водку с соком. И вдруг мне приспичило пойти в туалет. Я взяла Вику за руку, дабы пойти с ней, но когда я встала, то чуть не свалилась с ног, но ухватилась за решётку беседки. Пацаны галдели. «О-о-о!», «Уже готова!», «Фристайло!», «Ты в танцах!». Я засмеялась и, всё в том же родном состоянии фотона, пошли с виляющей подругой за медпункт. Вика стояла возле сделанного из железных прутьев шприца, а я отошла подальше. Когда происходил процесс естественного обмена веществ, я услышала дикий смех Вики.
- А-ха-ха, она ссыт, она голая, а-ха-ха-ха!.
Я начала от этого смеяться. Боже она такая дурная, но моя!
Когда мы с Викой вернулись к беседке, Даша спихнула нас за забор медпункта, возле дороги.
Мы сидели на траве втроём, облокотившись головами друг о друга. Так спокойно... Но тут случилось то, от чего мы ринулись бежать прочь из этого идеального мира, где нет страшных вещей и издёвок, где были лишь весёлые мальчики, покуривающие «Marlboro» и попивая эликсир безумства, где весёлая музыка заполняла наши головы.
В тот момент, когда мы сидели, прямо перед нами остановился тот самый автомобиль, который несколько раз проезжал мимо нас. Из машины стали выходить какие-то пацаны, а мы не раздумывая, ринулись бежать. Адреналин так и кипел в крови, когда слышно было, что они бегут за нами. Был плюс в том, что мы были пьяные, потому что когда мы бежали, дыхание не затруднялось, а ноги сами несли нас куда попадя. Мы даже совсем не уставали.
Уже слишком далеко от того места, и тогда я крикнула:- «В рассыпную!»
Вика побежала на улицу мелких старых домиков. Даша в сторону переулка развлечений, а я побежала прямо, до самого выезда, но даже если ты пьян, то по-любому устанешь в скором времени бежать. Поэтому мне пришлось остановиться, но я больше не слышала никаких шагов, просто мёртвая тишина. Я обернулась, но никого не увидела. Зачем я бежала так далеко? От кого, блин, я убегала? Всё ещё затрудняется взор, и я немного покачиваюсь. Удивительно, как я ещё не упала!
Я просто не знала, где я нахожусь и пройдя немного дальше, увидела заправку. Это единственное, что было тут, в этом гиблом месте. Я стала подходить к магазину на заправке. Вокруг ни души, было очень холодно, поэтому я зашла погреться.
Услышав, что я пришла, продавщица встала на кассу, когда перестала играть в своём телефоне. Я попросила сделать мне кофе, но она лишь посмотрела на меня с сомнением, ведь раньше она меня здесь не видела, но с ленивым взором всё же сделала мне мой заказ. И как говорится «мир не без добрых людей», ведь эта продавщица дала мне пледик, так... в подарок. Я улыбнулась и вышла из магазина заправки и пошла в обратном направлении. Просто шла прямо и наконец таки наткнулась на тот самый клуб, где в прошлый раз мы танцевали. Где играла красивая музыка. Где было много-много людей. Где было так хорошо, было так свободно. Где мне не могли навредить. Где я не видела моего Макса, который сейчас лежит и чувствует боль, а я просто виляю в пледе с чашкой кофе в руках и вспоминаю этот ужасный момент, тогда у остановки... По коже сразу пробегает дрожь.
Нет-нет-нет. Я не хочу об этом думать. Мне надо отвлечься, сделать то, от чего я бы могла стыдиться. От чего Вика бы смеялась, при вспоминании об этом. Сделать что-то безумное, но я не знаю что.
Я пошла в клуб прямо в таком виде. С чашкой, завёрнутая в пледе, растрепанная, замерзшая и пьяная. Зашла в туалет, там были какие-то девчонки, одну из них я узнала. Это была Оля. Светловолосая девчонка с красивыми зелёными глазами. Она меня обняла и спросила где остальные ребята из нашей компании, но я лишь пожала плечами. Когда она поняла в каком я состоянии, то и поняла всю суть моего прихода, а девчонка, которая стояла рядом с ней была мне не знакома. У неё были тёмные короткие волосы, карие глаза и она была полненькой. Я познакомилась с ней. Она отвела меня на порог клуба, с далека я лишь могла увидеть, что моя компания идет прямо к крыльцу. Видимо они искали меня. Там были и Вика, и Даша, и все остальные. Как же было неудобно перед ними, что меня ищут, а я фиг знает где.
Когда Подруги увидели меня, то они непременно ринулись ко мне, крича на меня и обзывая. Мне было так неудобно. Но я ведь нашлась.
- Варь, блин, мы перепугались, оказывается они ещё у магазинчиков от нас отстали. А мы, как дуры, побежали дальше. Боже мы так перепугались. Я думала они нас убьют или же изнасилуют, а пацаны тоже горазды! Ни один не побежал, все пьяные были в стельку. Вообще что за народ пошёл, нас тут убивать будут, а они просто смотреть? Капец.
- Ну всё же нормально, мы живы, всё обошлось.
- Это да, но всё же надо быть по аккуратнее в следующий раз.
- Ну я надеюсь, что следующего раза не будет.
- Мы тоже на это надеемся. Может тогда пойдем на дискотеку, развлечемся, так сказать скинем груз этой фигни?
- А это идея. Пошли.
Вся наша компания заплатила за дискотеку и вошлa внутрь дома культуры, там играла просто классная музыка. Мне очень нравилось, как она звучит. Я могла слушать её каждый день, каждый час, каждую минуту, и она бы мне никогда не надоела. Под шафе, танцевалось намного легче, ты не чувствуешь тяжесть в мышцах ногах, руках, когда танцуешь. Но всё же, были минусы, мы врезались в кого попадя, могли наступить на ноги, могли кого-то случайно ударить. После нормальной музыки мы пошли на крыльцо клуба, а точнее наша компания пошла, а я хотела уединиться в своих мыслях и поэтому пошла за клуб, где была пожарная лестница, которая ведет на третий этаж. Я залезла туда и ощутила тишину и умиротворенность. Я думала о Максиме и только о нём. И никакой Шувалов не мог прервать мои мысли, потому что я не могла думать об этом дибиле, об этом монстре... Я хотела думать о своём друге, которому нужна сейчас помощь, я думала о деньгах, которые должны накопить его родители. Думала о всех его ранах, которые он сейчас чувствует, о всех его болезнях и о его словах, которые передал мне Шувалов, я чувствовала боль от них, я чувствовала предательство со своей стороны, и больше ничего, но у меня из-за этих мыслей, появилась фантомная боль в ключице, я вспомнила как Шувалов меня резал. И ох с*ка! Это было дико больно. Вот как может нормальный человек причинить другому, такую дикую боль? Почему в нём не проявляется сочувствие, боль, проявляющиеся от другого человека, который страдает от твоих же действий? Почему у него нет этих чувств? Почему он такой садист? Почему он не может быть другим человеком? Нормальным, как его друг. Просто потому что он псих?!
Мои мысли прервали чьи-то шаги. Это были Даша с Викой, и ещё несколько пацанов, они все говорили, чтобы я слезла, но я не хочу слезать. Я хочу погрузиться в свои мысли еще глубже, заглушать этот пьяный взор, слушать тишину, этот шуршащий ветер и крики толстых мужичков в соседнем баре, вот и всё. Но они не оставят меня в покое, они всё равно будут галдеть, чтобы я слезла, но я же не хочу. Я не хочу чтобы ко мне сейчас лезли, но как назло пацаны начали подниматься по лестнице и тянуть меня вниз. А я как можно крепче держалась за прутья чтобы сидеть неподвижно. Я им уже кричу:- «Оставьте меня в покое!», но они продолжают меня тянуть, я начинаю рыпаться, а они потом уже сказали: - «Пусть с ней поговорит Миша, он-то точно знает, как решать такие дела». Что за Миша я не знала и не хотела знать, для меня мои мысли были превыше, и мне плевать, что меня хотели от этого отговорить. Я никому не мешаю, никому ничего не делаю, я просто сижу в своих мыслях, и всё.
Они уходят. Я уже подумала что на этом всё, но не тут-то было. На лестницу начал подниматься какой-то парень, с виду ему семнадцать, русые волосы, высокий рост, чёткие скулы, он был в джинсах и куртке камуфляжной расцветки.
- Привет, меня Миша зовут, а тебя?
Он сел рядом на ступень, а я лишь отвернулась в сторону густого тёмного леса.
- Варя...
- Очень приятно, но не в этом суть. Может быть ты спуститься вниз? Там поговорим?
- Нет...
- Почему?
- Я не хочу.
- А почему ты не хочешь?
- Может потому что я хочу побыть одна?!
- Тише-тише, не кричи. Меня сами попросили прийти сюда и спустить тебя вниз, они волнуются за тебя, вдруг ты упадёшь...
- Действительно, заграждений больше, чем заборов у меня дома, и я ещё и упаду. Класс. Иди, я не хочу ни с кем разговаривать и спускаться тоже не собираюсь.
- Понимаешь, если мне сказали что-то сделать, то значит они надеяться на то, что я это сделаю, а значит я не должен этого не делать. Как ты себе это представляешь? Тебе доверяют, а ты не делаешь. Надо же как-то выполнять, то что просят...
- Можно тебя попросить спуститься...
- Нет...
- Тогда я тебе не доверяю, хватит меня уговаривать.
На улице было чуть-чуть холодно, ну как чуть-чуть? Даже слишком холодно, поэтому я очень сильно дрожала, даже когда на мне был след.
- Ты замёрзла? Хочешь куртку дам свою?
- Хочешь...
Миша снял с себя куртку и надел на мои плечи, мне стало чуть теплее, но мне всё равно хотелось, чтобы он ушел.
- Иди... Я хочу побыть одна, просто побыть одна, пожалуйста...
- ...Ладно, я отойду, но вернусь, минут через десять, и тогда ты спустишься, окей?
- Не обещаю...
- Нет, ты спустишься, потому чо тебя там ждут Вика, Даша и все остальные, просто они понимают, что бороться с тобой нет смысла, поэтому доверили это дело мне.
- Ты что такой самоуверенный? Думаешь я спущусь? Нет. И тебе нет смысла со мной бороться, так что иди.
- Ну как знаешь.
Миша ушёл. А я все так же сидела на холодной лестнице, укрытая курткой этого паренька.
Я вновь погрузилась в свои мысли, как же было больно всё это вспоминать. Было больно видеть своего друга в таком состоянии. Почему жизнь так жестока к человеку, когда он этого не заслуживает? Когда он настолько хороший. Ведь невозможно было представить, что он мог как-то нагрешить в этой жизни. За что она с ним так поплатилась?
Хотя... есть один грех, который он совершил, это то, что он подружился с таким садистом и мразью, как Шувалов. Что сподвигло Макса так оступиться? Почему после всей боли, что принес ему этот человек, он до сих пор с ним дружит? Я не верю, что в мире остались такие люди, как Макс. Он единственный, такой хороший, идеальный, что просто невозможно представить его на почетной доске грехов у дьявола или же в списке плохих детей у Санты.
О боже. По-моему мои мозги уже поплыли.
Снова эти шаги, снова мои мысли прерваны, снова мне хочется на кого-нибудь кинуться. И этот кто-нибудь - Миша.
- Всё? Ты насиделась?
- Нет.
- Да брось, хватит морозить зад, так можно и цистит заработать.
Он снова сел рядом, обнимая меня рукой, чтобы согреть. Ну по крайней мере, я так думаю. И тогда, вспоминая это всё, я положила голову на плечо Мише и заплакала.
- Эй ты чего? Что-то случилось?
- Да...
- Расскажешь?
- Нет...
- Ну ладно, поплачь.
Следующие три минуты я не понимала что делаю, то трусь лбом о щёку Миши, то смотрю на его губы и чувствую на моих губах его взгляд, и в один момент наши губы сомкнулись.
Честно сказать, я ничего не чувствую, я не чувствую ни одной искорки в моей душе. Как будто мои чувства отключись, как будто просто целуюсь сама с собой. Да. Как будто бы сама с собой целуюсь. Да уж. С такими темпами, я скоро вообще отключу свои чувства и буду такой же как и Шувалов. Бесчувственной мразью. Как же всё таки интересно, побывать на его месте. Интересно, что он делает? Наверное издевается над очередной жертвой или же ходит пьяный в стельку, как и я, а ещё более интересно, как я могу о чём либо думать, когда целуюсь. Но это элементарно, когда ты впервые видишь человека, да ещё и пьяной, который даже тебе ни капли не симпатичен и который не вызывает у тебя никаких чувств.
Наши бесчувственные занятия прервали чьи-то шаги, оказывается это были Вика и Даша, которые искали меня, даже не подозревавшие, чем мы тут занимаемся. Но я и не хотела, чтобы они это видели, ведь начнутся какие-то переговоры, слухи, или же другое. Я оторвалась от этого бессмысленного поцелуя и спустилась вниз, не обращая внимания на то, что Миша мне говорит, чтобы я не спешила. Мне было плевать. Главное, что я больше никогда этого не сделаю. Вика и Даша повели меня к боковому крыльцу клуба и начали задавать мне вопросы.
- Что он тебе говорил?,
- Что у вас было?,
- Варь не молчи,
- Вы целовались?
Я лишь улыбнулась, как человек, который не хочет, чтобы его смешили. Но всё равно через силу улыбаюсь.
Вика, поняв, что это за улыбка, начала визжать, как ненормальная. Как будто она была рада за меня, но мне было далеко не до смеха. Ведь я всё равно думала о Максиме, и мне срочно нужно было к нему ехать. В этот раз я хочу провести с ним всё время, все выходные и не позволять Шувалову приближаться к нему, к моему другу.
* * *
Мы ехали в такси с Викой, въезжая в этот гнилой мир, в котором боль, крики, криминал, жуткая жуть, шрамы, издёвки, травля. Перечислять и повторять можно бесконечно, но нельзя передать это всё словами. Как же мне не хочется сюда возвращаться, но я всё же живу здесь, и мне необходимо здесь быть. Как говорится: «Где родился, там и пригодился».
Вику высадили возле дома, а я поговорила с таксистом, чтобы он довёз меня до больницы. Добираясь до центра я слушала радио шансон на магнитофоне в машине водителя. Смотрела в эти тёмные улицы и думала, что же я сейчас скажу Максиму? Что я ему скажу, когда приеду туда? Как же грызла совесть, когда я бросила его, ради какой-то дешёвой дискотеки. Ради какого-то дебильного поцелуя, при котором даже не было чувств. Боже, я такая жалкая. И в правду жалкая, как говорил Илья.
* * *
Я стою перед койкой Макса и смотрю, как этот чудесный человек спит крепким сном. Села на колени рядом с кроватью, держа в моих руках его загипсованную руку, и смотрю на него. Заговорила, даже тогда, когда он спит.
- Привет... Прости... Прости меня за то, что я тебя оставила. Я не знаю приходил ли к тебе этот человек, но я точно знаю, что ты не остался без внимания. Я бы могла тебе рассказывать всё, что ты только пожелаешь. Я могу рассказать о том, что сегодня со мной случилось, но я всё же хочу, чтобы ты рассказал мне то, что чувствуешь. Что у тебя на душе? Что ты думаешь обо всём этом? Я хочу, чтобы ты выплеснул на меня весь гнев. Хочу выслушать тебя. Хочу знать это. И когда ты проснёшься, то, возможно, не вспомнишь даже об этом монологе, но я всё же расскажу тебе.
Говорила вполголоса так, чтобы никто не услышал. Я рассказывала Максиму всё, что сегодня со мной случилось. Что я делала с утра и до вечера, а точнее до ночи. Но не договорила, потому что уснула прямо сидя на полу, облокотившись головой о гипсованную руку Максима.
Так прошла вся ночь, как села, так и уснула. Или это последствия выпивки, и у меня настало заземление, прилунение... Как начала, так и не закончила. Но видеть улыбку на лице друга, было заветным для меня желанием. Хоть он и не слышал в нормальном сознании того, что я говорила, мне всё равно стало легче. Главное, что я рассказала ему это, но даже так, чтоб он не знал. «Меньше знаешь- крепче спишь». А спал Максим крепко.