13
Аида
Жить с Гриффинами по меньшей мере странно.
Похоже, единственный, кто действительно рад мне – это Несса. Мы не особо дружили в школе, но симпатизировали друг другу. У нас есть несколько общих знакомых, так что теперь мы можем обсуждать все то странное дерьмо, которое они творили после школы.
Думаю, Нессе нравится моя компания, потому что я единственная не веду себя как амбициозный бот. Я даже пытаюсь общаться за завтраком, вместо того чтобы работать и есть в полной тишине. А еще мы обе посещаем занятия в Лойоле, так что можем вместе ездить туда на джипе Нессы.
Несса абсолютно искренняя и добрая – это качества, которые редко можно встретить в современном мире. Куча людей изображают доброту, но это не более чем показуха. Несса же каждый божий день отдает все свои карманные деньги бездомным. Никогда не скажет ни о ком дурного слова, даже если человек полностью это заслужил – как ее брат и сестра или большинство ее поверхностных друзей. Она слушает, когда другие говорят, – действительно слушает. Собеседник интересует ее больше, чем она сама.Не знаю, как кучке социопатов удалось воспитать такую девушку, как Несса. Это даже немного грустно, потому что Гриффины считают ее доброту слабостью, каким-то странным отклонением. Они подшучивают над ее мягкостью и невинностью.
Я знаю, что Несса не безразлична Кэлламу, но он относится к ней как какому-то питомцу, а не как к равной.
Несса приняла меня с распростертыми объятиями, она была рада еще одной сестре. Тем более не такой стервозной, как Риона.
Я ни черта не знаю о сестринстве. Только то, что видела в фильмах: расчесывать друг другу волосы, ссориться из-за одежды, иногда ненавидеть друг друга и плакаться в жилетку. Не знаю, можно ли на самом деле делать что-то из этого и не чувствовать себя идиоткой.
Но я была бы рада стать Нессе другом. В ее характере есть то миролюбие, которое помогает сгладить некоторые мои острые углы.
На самом деле я провожу с Нессой даже больше времени, чем со своим мужем. В преддверии выборов Кэллам работает допоздна как сумасшедший, и к тому времени, когда он приходит, я обычно уже сплю в нашей общей постели.Может, он делает это специально. Мы больше не занимались сексом с момента нашей официальной «консумации».
Тогда муж застал меня врасплох. Я вломилась к нему в душ, потому что замерзла и устала ждать, а еще потому, что хотела показать – ему не запугать меня ни попыткой утопить, ни тем более наготой.
Я не ожидала, что Кэллам поцелует меня. И уж тем более не ожидала, что он начнет меня ласкать.
Вот в чем проблема. Я люблю секс. Сильно. И я привыкла получать его регулярно. Так что пока я не начала изменять своему новоприобретенному супругу – а это довольно плохая идея по множеству причин, – есть только одно место, где я могу удовлетворить свои желания.
И не то чтобы это требовало от меня определенного смирения. Кэллам горяч. Но со мной мой муж холоден, высокомерен и помешан на контроле – на этой неделе он уже пять раз отчитал меня за то, что я оставляю одежду на полу, забрызгиваю зеркало, когда чищу зубы, и не застилаю постель, когда встаю спустя час после него. Однако это не отменяет того факта, что природа щедро одарила этого мужчину. Его лицо, его тело, и этот член… от этого трудно отвести взгляд.
И он определенно кое-что умеет. В постели Кэллам вовсе не робот. Он может быть нежным, может быть грубым, но главное – он невероятно проницателен и читает меня как раскрытую книгу. Так что я была бы не против узнать чуть больше о супружеском долге. Вот только мой супруг слишком занят, он избегает меня.
Разумеется, когда ему, наконец, нужна моя помощь, он просит ее самым хамским образом, то есть не просит вообще.
Кэллам подлавливает меня на кухне, когда я пытаюсь поджарить бейгл. Тостер Гриффинов каждый раз выплевывает его обратно. Возможно, им не пользовались уже лет десять – ведь я единственная в этой семье, кто знаком с понятием «углеводы».
– Сегодня у меня вечеринка по сбору средств, – говорит он. – Будь готова к семи.
– Прости, – отвечаю я, нажимая на рычаг тостера и удерживая его, – у меня уже есть планы.
– Это какие?
– Киномарафон «Властелина колец». Все три фильма в расширенной версии. Я закончу не раньше, чем завтра в полдень.
Тостер издает сердитый щелкающий звук, но я удерживаю рычаг на месте, потому что намерена поджарить бейгл, даже если чертова машина взорвется.
– Очень смешно, – говорит Кэллам, сузив свои бледно-голубые глаза. – Семь часов, и постарайся не опаздывать. Я хочу видеть идеальную прическу и макияж. На кровати тебя уже ждет платье.
Я отпускаю бейгл, он наконец-то достаточно подрумянился. Начинаю намазывать приличный слой крем-чиза и добавляю еще, когда замечаю выражение отвращения на лице Кэллама.
– Реплики для меня ты тоже уже заготовил? – спрашиваю я. – Может, мне просто повесить на шею плакат с фразами, которые я должна произнести?
Я откусываю огромный кусок бейгла, наслаждаясь им еще больше от мысли, что Кэллам не позволял себе такого годами.
– Для начала можешь попробовать не материться через слово, – отвечает он, и его пальцы непроизвольно подергиваются. Наверняка умирает от желания выхватить бейгл у меня изо рта и сдерживается лишь потому, что не хочет настроить меня против себя накануне сбора средств.
– Я чертовски постараюсь, – отвечаю я с набитым ртом.
Он свирепо смотрит и уходит, оставляя меня на кухне в одиночестве. Ну, не совсем в одиночестве – у меня все еще есть куча закусок.
Я делаю миску попкорна, чтобы хотя бы начать «Братство кольца».
Когда я направляюсь к кинозалу, то встречаю Риону, идущую мне навстречу с кучей папок в руках. Она кажется нервной и напряженной, как и всегда. Не знаю, зачем она убивается, чтобы кого-то впечатлить, – очевидно, что звездой семьи ее родители считают Кэллама, а сестре отведена в лучшем случае роль второго плана. Но чем сильнее ее задвигают, тем яростнее она борется за их внимание. Мне грустно наблюдать за этим.
Не то чтобы я сильно ей сочувствовала. Риона была главной стервой-отличницей школы. Королевой дрянных девчонок. Единственная причина, по которой мне от нее не доставалось, заключалась в том, что я была младше, а значит, и не достойна ее внимания.
Примерно так же она ведет себя, проживая со мной под одной крышей. Так что порой я просто не могу удержаться, чтобы не подколоть золовку.
– Хочешь присоединиться? – спрашиваю я, поднимая миску с попкорном. – Я собираюсь смотреть «Властелина колец». Видела когда-нибудь? Мне кажется, там найдется парочка персонажей, с которыми ты могла бы себя соотнести.
Особенно с теми, которые едят человечину и рождаются из грязных инкубаторов.
– Нет, – отвечает она. – Я не собираюсь смотреть кино в три часа дня, потому что я не ребенок. Меня ждут дела.
– Точно, – говорю я, кивая головой. – Забыла, что ты секретарь в своей семье. Очень важная работа.
– Я юрист, – с ледяным достоинством произносит Риона.
– Ой, – я делаю сочувствующее лицо. – Мне жаль. Не волнуйся, я никому не скажу.
Риона прижимает тяжелые папки к бедру и склоняет голову набок, чтобы одарить меня своим фирменным взглядом дрянной девчонки.
– Точно, – мягко говорит она. – Это все для тебя какая-то шутка. Тебя разменяли как монету, а тебе и дела нет, верно? Тебе нет дела, что твоя семья бросила тебя. Что они продали тебя нам.
От слов девушки что-то во мне екает, но я не позволю Рионе увидеть это. Я заставляю себя улыбаться и даже закидываю немного попкорна себе в рот. Он такой сухой, словно я жую картон.
– В таком случае я серебряная монета, – отвечаю я. – А ты вряд ли потянешь даже на медную.
Риона смотрит на меня, качая головой.
– Ты чертовски странная, – говорит она.
Э-э… может, так оно и есть.
Она проходит мимо меня, спеша дальше по коридору.
Я направляюсь в кинотеатр и устраиваюсь в любимом кресле в среднем ряду.
Риона сука. Ее мнение для меня ничего не значит.
Но я все возвращаюсь мыслями к ее словам. Я даже не могу уделить должного внимания интонациям сэра Иэна Маккеллена, моего любимого пожилого краша.
Мне действительно кажется, что меня бросили. Я скучаю по отцу. Скучаю по братьям. Скучаю по своему дому, старому, потрепанному и набитому древней мебелью, но такому знакомому. Там было безопасно и спокойно, и все дышало воспоминаниями.
Я продолжаю есть безвкусный попкорн, пока не растворяюсь, наконец, в волшебном мире эльфов, гномов и добросердечных хоббитов.
В районе 18:30 я понимаю, что пора начинать готовиться. Я выключаю фильм и направляюсь наверх в спальню, чтобы узреть, что за уродство Кэллам разложил для меня на постели.
И действительно, когда я расстегиваю чехол, то вижу облегающее серебряное платье, расшитое бисером. Оно кажется жестким, безвкусным и просто кошмарным. Ровно в тот момент, когда я морщусь при виде платья, в комнату заходит Кэллам. Он одет в безупречный костюм, темные волосы зачесаны назад, все еще влажные после душа.
– Почему ты еще не одета? – сердито спрашивает супруг. – Мы выходим через двадцать пять минут. Боже, ты еще даже ничего не сделала с волосами.
– Я это не надену, – ровным голосом сообщаю я.
– Еще как наденешь, – мрачно бросает он. – Давай. Немедленно.
– Ты стащил это из шкафа Имоджен?
– Нет, – рычит Кэллам. – Я купил его специально для тебя.
– Хорошо. Значит, ты сможешь его вернуть.
– Не раньше, чем ты наденешь его этим вечером.
– Ни за что, – отвечаю я, вздернув голову.
– Иди в душ, – резко говорит он. – Мы опаздываем.
Я медленно направляюсь в душ, только чтобы позлить Кэллама. Мне не требуется много времени, чтобы собраться – я же не какая-то дива.
Однако я намерена стоять под душем как можно дольше, если это заставит супруга попотеть. И я определенно не собираюсь надевать это платье – сойдет и то желтое, что я купила для вечеринки в честь помолвки. Хотя у Кэллама, наверное, сосуды полопаются при мысли о том, что кто-то наденет один и тот же наряд дважды.
Когда я выхожу из душа, то вижу, что он подобрал всю одежду, что я оставила валяться на полу в ванной. Мило.
Я заворачиваюсь в большое пушистое полотенце – о Гриффинах можно много чего сказать, но в любви к хорошему текстилю им не откажешь, – и направляюсь к шкафу, чтобы найти свое платье.
Вместо этого я вижу, что кто-то очистил всю мою половину шкафа. Как попало болтаются пустые вешалки – некоторые из них все еще покачиваются после дикой зачистки, которая произошла здесь.
Я выдвигаю ящики, и они тоже пусты. Он позаботился о каждом лоскуте моей одежды вплоть до нижнего белья.
Когда я оборачиваюсь, Кэллам стоит в дверном проеме, его широкие плечи заполняют собой все пространство, руки скрещены на груди, на красивом лице ухмылка.– Похоже, либо платье, либо ничего, – говорит он.
– Выбираю «ничего», – отвечаю я, роняя полотенце в лужу у своих ног и складывая руки на груди, подражая ему.
– Понимаю, – спокойно говорит Кэллам. – Ты явишься на этот ужин сегодня вечером, даже если мне придется закинуть тебя на плечо и нести как пещерного человека. В этот момент ты можешь быть в платье, или, богом клянусь, я притащу тебя голой и усажу перед всеми. Не испытывай мое терпение, мать твою.
– Тебя это унизит больше, чем меня, – огрызаюсь я, но чувствую, как заливаюсь краской. Глаза Кэллама кажутся более яростными, чем когда-либо. Похоже, он действительно не шутит и готов на все, чтобы заставить меня натянуть это идиотское платье.
Секунды тикают между нами. Секунды, все больше отдаляющие нас от благотворительного бала. Но Кэллам не отходит от двери. Вот рубеж, за который он намерен биться до конца, – уродливое, расшитое бисером платье.
– Отлично! – рявкаю, наконец, я. – Я надену это дурацкое платье.
Ухмылка на лице мужа тут же заставляет меня пожалеть об этом. Руки чешутся двинуть ему в глаз.Если мне придется идти на ужин в этом дурацком платье, то он вполне может пойти туда с хорошеньким, на хрен, фингалом.
Меня почти трясет от бешенства. Я влезаю в жесткое колючее платье и жду, пока Кэллам застегнет его сзади, словно облачая меня в корсет. Я втягиваю живот, и когда платье застегнуто, уже не могу его расслабить. Что ж, пожалуй, не стоило лопать столько попкорна.
– Куда ты спрятал мое белье? – спрашиваю я.
Чувствую, как пальцы Кэллама замирают.
– Тебе не понадобится белье, – отвечает он.
Чертов ублюдок. Это доставляет ему удовольствие. Я так и знала!
Так и есть, когда я оборачиваюсь, то вижу голодное выражение на его лице, словно он хочет прямо сейчас сорвать с меня это платье. Но он этого не сделает. Он будет с наслаждением смотреть, как я хожу в нем весь вечер. Зная, что это он заставил меня. Зная, что под этим платьем нет трусиков.
От ярости мне хочется кричать. Особенно когда он подает мне туфли, которые я должна надеть.
– Как мне вообще обуться? – кричу я. – Я даже не могу сидеть в этом гребаном футляре.
Кэллам закатывает глаза.Затем он делает нечто, что меня удивляет.
Супруг опускается передо мной на колени и кладет мою руку себе на плечо для равновесия. Он поднимает мою ногу и надевает мне туфлю, словно он гребаный Прекрасный принц, а я – его Золушка. Ладони мужа удивительно нежно касаются моих ступней. Кэллам застегивает ремешок и проделывает то же с другой ногой.
Когда он снова встает, мы так близко друг к другу, что мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть на него снизу вверх.
– Вот, – хрипло говорит он. – Я пришлю Марту наверх, чтобы она помогла тебе собраться.
Марта – незаменимый личный помощник семьи, а еще она хорошо разбирается в прическах и макияже, поэтому часто помогает Рионе и Нессе готовиться к мероприятиям. Имоджен прихорашивается сама или ходит в салон.
– Пофиг, – говорю я.
Кэллам направляется вниз, чтобы найти Марту, а я начинаю ковылять обратно в ванную на высоченных шпильках.
Я не знаю, то ли дело в отсутствии нижнего белья, то ли в чем-то еще, но я чувствую неприятную влажность между ног. При каждом шаге, который я делаю в этом обтягивающем платье, мои половые губы трутся друг о друга. Я ощущаю тепло и пульсацию и не могу выбросить из головы возбуждение на лице Кэллама. То, каким суровым он был, когда приказывал мне надеть это платье.
Какого хрена со мной происходит?
Наверное, это все из-за того, что я не трахалась уже больше недели. Быть не может, чтобы меня заводили приказы Кэллама. Это бред. Я ненавижу, когда мной командуют.
– Аида? – слышу я позади себя.
Я вскрикиваю и оборачиваюсь.
Это всего лишь Марта со своей косметичкой. Ей около тридцати – большие карие глаза, темная челка и мягкий голос.
– Кэллам сказал, что тебе нужна небольшая помощь с подготовкой?
– Да. Верно, – неровным голосом говорю я.
– Присаживайся, – говорит она, придвигая стул к зеркалу. – Будешь готова в мгновение ока.