19
Глава 19
юля
Лежу и думаю о том, куда катится моя жизнь. Будь даня моим парнем, я бы вела себя совсем иначе. Не пыталась бы скрыть свою боль за язвительными словами, не провоцировала бы его, а сказала бы как есть. А именно то, что я ревную. Сегодня, когда услышала слова тех теток, я почти убедила себя в том, что это просто слухи. Что сплетницы чешут языками и только. Зачем бы Милохину жениться так рано? Да и стал бы он тогда возиться со мной?
Но все мои внутренние уговоры рухнули, стоило только дане пригласить девушку, о которой шла речь, на танец. Они кружили по залу как лебеди, и, хотя в лезгинке запрещены прикосновения, я горела от ревности так, словно они сливались в страстном танго. Как последняя слабачка я скрылась в туалете и расплакалась, снова и снова прокручивая в голове услышанное и видя перед глазами этот проклятый танец.
И вместо того, чтобы предъявить ему всё это, вела себя как стерва, пытаясь скрыть свою боль и разочарование, чем спровоцировала крышесносный секс, который почти заставил меня забыть этот ужасный день, разбивший все мои надежды.
* * *
– Завтра мама с Сашкой приезжают, – говорю я утром за завтраком, который даня лично для нас приготовил. – Я не смогу оставаться на ночь.
– Не собираешься говорить ей обо мне? – приподнимает он вопросительно бровь, выжидающе смотря на меня.
«А ты собираешься сказать мне о своей будущей женитьбе?» – хочется крикнуть мне.
– Зачем? Мы ведь ненадолго вместе, – говорю я, ожидая реакции, которой не следует. даня просто пьет свой кофе и жует бутерброд. – Отвезешь меня домой? Хочу прибраться к их приезду и приготовить что-нибудь с утра.
– Давай вызову клининг, – безразлично предлагает он.
– Представляю себе эту картину, – усмехаюсь я. – Не стоит, я прекрасно справлюсь сама.
– Напрашиваться в гости, полагаю, тоже бесполезно? – встает он из-за стола и моет за собой кружку, пока я в красках представляю его в нашей маленькой комнатушке. Представляю себе шок мажора от условий моего жилья.
– Тебе лучше этого не видеть, – отшучиваюсь я.
К счастью, даня не настаивает. Молча отвозит меня домой и уезжает, даже не поцеловав, что немного разочаровывает и вселяет в меня сомнения. Но я напрочь отметаю все мысли о нем и принимаюсь за уборку. Пытаюсь не впускать в голову мысли о будущем и предательстве, даже вычищаю общую кухню, драя до кровавых мозолей. Потом ближе к вечеру иду в магазин и закупаюсь нужными мне продуктами, с удивлением понимая, что делаю это впервые за то время, что мама с Сашкой в отъезде. Ведь всё это время жила и ела исключительно с даней. Так и привыкнуть недолго.
– Но этого больше не будет, – говорю я себе, поднимаясь с тяжелыми пакетами на свой этаж. – Нужно принять то, что дани в моей жизни не будет…
* * *
– Господи, Сашка! – плачу я, обнимая брата, который сам, на своих ногах, сходит с поезда! Глазам своим поверить не могу! Кажется, что это прекрасный сон.
– Ой, задушишь! – притворно возмущается он, но крепко обнимает меня в ответ. Я просто не верю своему счастью. В то, что моя с мамой мечта наконец осуществилась!
– А мать обнимать не будешь? – шутит мама, и я тут же прижимаюсь к ее груди, наслаждаясь родным теплом. Хочется разрыдаться от облегчения, но я держусь. – Как ты тут без нас, доченька, не скучала? – участливо смотрит на меня мама, вытирая слезы со своих и моих щек, ведь мы плачем не переставая, не в силах поверить в то, что всё так переменилось. Но она не знает, кто помог нам деньгами и на что мне пришлось пойти ради этого, и никогда не узнает! Я об этом позабочусь.
– Мам, всё отлично! – искренне восклицаю я, смотрю на Сашку и качаю головой, не могу поверить, что он может ходить, просто не могу еще привыкнуть. – Да что я? – отвечаю наконец на ее вопрос. – У меня-то всё как всегда, зато вы! Вы…
Даже слов подобрать от волнения не могу, но мама понимает всё сама.
– А давайте устроим праздник, – предлагает она, – купим сладостей, мороженого, – смотрит с надеждой на Сашку, а он переводит взгляд на меня.
– Давайте! И можем пригласить твоего друга, ведь он угощал нас мороженым. Мам, не представляешь, какое оно вкусное было! Я такого никогда не ел, – бесхитростно делится своей радостью брат, я тушуюсь, а мама хмурится.
– Что за друг? – пытливо глядит мне в глаза.
– Да так, – отмахиваюсь, – просто знакомый из университета.
– Если у тебя есть парень и ты хочешь его позвать, – мама продолжает, будто не слушая то, что я сказала, – то зови. юлечка, я понимаю, что ты уже взрослая и у тебя есть свои интересы. Ты для нас слишком много делаешь, да и еще учеба, уроки, подработка, тебе нужно развлекаться, посвящать время себе. Молодость одна.
– Мам, я ужасно соскучилась, у меня было достаточно времени для учебы и развлечений, а теперь я хочу провести его с вами, – твердо говорю я, и это правда. Сегодняшний вечер я хочу посвятить семье, узнать все подробности лечения и реабилитации брата. А еще прогнозы. Мне нужно удостовериться, что его болезнь не будет прогрессировать. Сашка должен быть здоровым и счастливым! Остальное несущественно…
даня
Я дал ей время встретить мать и брата с поезда, провести с ними вечер, не трогал потом целых два дня, надеясь, что этого достаточно. Мы обменивались короткими сообщениями, которых мне было мало. В выходные юлю не надо было никуда возить, и поэтому мы не встречались. Господи, казалось бы, жалкие два дня, а я без нее подыхать начал. Уже привык, что она рядом, и, хоть бесила меня жутко в последнее время, без нее тошно было…
– Рат, давай в боулинг завалимся? – звоню Ратмиру, еле дождавшись, пока он ответит, двадцать гудков насчитал, даже уже сбросить хотел.
– Не могу, прости, брат, дела семейные, – кряхтит он, будто только что проснулся. Бросаю взгляд на часы, два часа дня, он что, всю ночь не спал?
– Знаю я твои дела, – закатываю глаза, – ладно, я понял, что ты для нормальной жизни потерян, семьянин! – ржу в трубку, а самому не смешно.
Я будто… Завидую. Зависть берет, что он может назвать любимую девушку своей и не стесняться этого. Мадина стала его женой, они могут быть вместе двадцать четыре на семь, и ни от кого это не нужно скрывать.
А я как последний идиот жду, пока Губастая уделит мне внимание. Чувствую себя жалким босяком, который просит пропитание на улице. Хочу урвать клочок ее внимания, рядом ее хочу, видеть, трогать, обладать, даже терпеть ее закидоны. Помешательство форменное. Я же ее купил, заплатил нехило, чтобы получить в безраздельное пользование.
Но, если уже совсем по чесноку, то, чего я от нее хочу, деньгами не купишь. Вот только признаться даже себе, что мне от нее на самом деле нужно, я не в силах. Да и какой смысл? Я ей всё равно не признаюсь, она просто посмеется и бросит мне в лицо какую-нибудь гадость. юля невыносима последние дни, язвит, грубит, всем видом показывает, что ей со мной неприятно быть. И зачем я это всё терплю?
Найти бы какую-нибудь девку, которая будет смотреть на меня как на бога. До юли я встречался с Розой, с ней не было никаких проблем кроме ее прилипчивости. И правда, зачем я цепляюсь за Губастую? Роза вообще безотказная и в постели огонь. В надежде отвлечься и забыться набираю ее номер.
* * *
– Я так рада, дань! – щебечет бывшая девушка, когда я забираю ее из дома.
– Чем занималась? – пытаюсь отвлечься, не думать о том, что Роза занимает место, которое принадлежит юле. Это она должна сидеть в моей машине, ее я должен везти на обед, черт возьми!
– Ой, да глупостями разными, ты лучше о себе расскажи! – раздается писклявый голос. Странно, никогда не замечал в ее голосе этих раздражающих ноток. – Почему игнорировал меня? В любом случае я рада, что ты наконец объявился! – не дает она мне ответить, что, впрочем, только к лучшему.
Вскоре мы доезжаем до боулинга, где моя гостья тут же пытается подобраться ко мне поближе под предлогом того, что ей нужен учитель, а когда я не реагирую должным образом, идет напролом:
– А давай просто поедем к тебе? Мы ведь оба взрослые, к чему это хождение вокруг да около? – томно предлагает она, прижимаясь ко мне грудью третьего размера, которая буквально выпрыгивает из футболки.
– Извини, я пригласил тебя в качестве друга, – поняв, что ни черта у меня не выйдет, отодвигаю я ее. Всё в ней раздражает: запах, голос, даже ее волосы, которые совершенно не похожи на юлины! – Вызови себе такси. Мне пора, отец ждет, – кидаю я на столик пару купюр и разворачиваюсь, не обращая внимания на ругательства девушки. Кажется, Губастая очень крепко взяла меня за яйца.
юля
– юлечка, ты точно в порядке? – стучится мама в дверь ванной, пока я стою на коленях перед бачком унитаза.
– Скоро выйду, мам! – кричу я ей, молясь богу, чтобы всё прекратилось. Меня рвало уже второй день подряд, и я представления не имела, чем могла так травануться, ведь мы все ели одно и то же. Мама с Сашей в порядке, одну меня выворачивает наизнанку.
– Может, кишечная инфекция? Ты не питалась в забегаловках, пока меня не было? – с беспокойством смотрит на меня мама, укладывая на раскладушку и укрывая одеялом.
– Нет, мам, наверное, йогурт несвежий попался, – безбожно вру я, хотя те заведения, в которые водил меня мажор, с большой натяжкой можно назвать забегаловками. Там я точно отравиться не могла, к тому же я ела в последний раз в тех заведениях три дня назад, а плохо мне стало вчера.
К счастью, меня морит так, что я благополучно засыпаю, только вот, проснувшись, понимаю, что мой телефон, поставленный на беззвучный режим, просто разрывается от звонков и сообщений, поступающих от Милохина. Именно в момент, когда я собираюсь перезвонить ему, раздается звонок в дверь, не предвещающий ничего хорошего. Не знаю как, но я понимаю, что это он, еще до того, как мама идет открывать и даня появляется на пороге нашей комнаты.
– О, как это мило… – не замечая моего ступора, говорит мама, с удивлением разглядывая цветы, которые, судя по всему, Милохин ей вручил. – А я ведь только вчера допытывалась у дочери, не появился ли у нее ухажер.
– И что же она ответила? – сканирует меня недобрым взглядом мажор.
– Она…
– Привет, – прерываю я маму, не давая ей ответить. – Что ты тут делаешь? – пытаясь звучать как можно мягче, спрашиваю я.
– Мы должны были сегодня погулять, ты не брала трубку, я забеспокоился и приехал.
– О! юля плохо себя чувствовала, отравилась бедняжка, – причитает мама, с удовольствием нюхая цветы, но через верхушку букета глядит на меня с укором. Видать, недовольна, что я так грубо говорю с гостем. – Пойду налью в вазу воды и поставлю чайник. Цветы очень красивые, спасибо вам…
– даня, приятно познакомиться, – представляется Милохин в ответ на молчаливый мамин призыв, и я никогда не видела его таким вежливым. Он выглядит как примерный мальчик из тех, что нравятся матерям. И вроде как моей он тоже понравился. Черт.
– И мне очень приятно познакомиться, дань, – расплывается мама в улыбке. – юля, Саша, принимайте гостя. Вы извините, что у нас так… – начинает мама и осекается, не сумев подобрать слов.
Да и что тут скажешь? Мы живем скромно. Представляю, какой убогой кажется дане наша комната. Я так и жду, что он скривится в пренебрежении, но он, к моему удивлению, ведет себя прилично и приветливо.
– Привет! – радостно здоровается с ним Сашка. – А я умею ходить!
Конечно же, брат не может не поделиться своим счастьем, желая продемонстрировать новые возможности любому, кто захочет разделить с ним восторг.
– Здорово, – дает оценку даня и садится на стул возле стола, на который я указала. Саша стоит возле дивана, я же прислонилась к шкафу и смотрю, как они общаются.
– А еще я был в санатории, там была белка! – рассказывает взахлеб, и, залюбовавшись братом, я начинаю улыбаться. даня ловит мою улыбку, и она тут же исчезает с моих губ. Рядом с ним я чувствую себя скованной и хочу одного – чтобы он ушел. Вот зачем он приперся? Еще и мама чаем угостить собралась и спалила, что мне было плохо. Он этого так просто не оставит.
– А ты в курсе, что я капитан университетской футбольной команды? – продолжает даня общаться с моим братом.
– Да ну! – тот не может поверить и смотрит на Милохина во все глаза. – Врач сказал, что, когда я окрепну, тоже смогу хоть в футбол играть, хоть в космос полететь!
– А ты куда больше хочешь? Космос организовать сложновато будет, а вот на футбольный матч могу пригласить. Пойдешь с сестрой?
– Куда это вы собрались? – вступает в разговор мама, входящая в дверь с чайником и вазой. – юль, наливай чай, – просит меня, я подхватываю чайник, а она идет ставить вазу в центр стола. И смотрит на цветы так, словно это самое красивое, что она видела в жизни.
– Мы пойдем на футбол! даня – капитан команды! – активно жестикулирует Сашка, вызывая мамину улыбку. Потрепав его по макушке, она обращается к Мирзоеву:
– Значит, вы спортсмен? Вам и сладости нельзя? Пирог с яблоками, надеюсь, можно? Я вчера испекла как раз…
– Не переживайте, вашего пирога я бы поел, даже если бы был на очень строгой диете.
Пораженно смотрю на даню. Не то чтобы он был первостатейным грубияном и я не ожидала от него банальной вежливости, но с моей мамой он поразительно вежлив. Никогда его таким не видела и сейчас не могу избавиться от ощущения нереальности происходящего. Наша маленькая тесная комнатушка, добрый, милый даня, пьющий простой чай из простых кружек…
– Очень вкусно, – нахваливает он пирог, а мама снова улыбается.
– Так вы погулять хотели? Погода чудесная. Если хотите, идите. юля, тебе же лучше?
– Не сказала бы, – вру я, игнорируя сверлящий взгляд дани. Мне плевать, что он видит мое нежелание куда-то с ним идти. Но в дело вступает мама, а от нее так просто не отвертишься.
– Прогулка пойдет тебе на пользу, подышишь свежим воздухом. Надо воспользоваться любой возможностью прогуляться, пока не прошли теплые деньки. Вы идите, а мы с Сашей поедем по магазинам. Вы представляете, дань, нам государство выделило квоту, – поворачивается она к нему, – и операция, и реабилитация – всё было оплачено. А я копила деньги, чтобы самой заплатить за лечение, юля помогала, она у меня такая хорошая, помощница, – растроганно говорит мама, гладя меня по плечу, – так что заслужила отдых, моя девочка. Идите гуляйте.
даня
Черт! Когда я на всех парах мчался к Губастой, разозленный ее полным игнором, даже представить себе не мог, что всё закончится тем, что я буду пить чай в их маленькой комнатушке. Нет, даже крохотной. Каморке просто. Я, конечно, знал, что Губастая не шикует, но даже не думал, что она живет в таких ужасных условиях! Как вообще можно нормально жить троим людям в двадцати квадратных квадратах?
– Давай поедем в больницу, – предлагаю я, когда мы уже сидим в машине. Я еще не завел мотор, пытаясь уместить в голове всё происходящее. – Ты всё еще бледная… – не удержавшись, касаюсь ее щеки. Сам не понимал, как сильно соскучился за эти дни.
– Я в порядке. Правда, голодная, – смущенно пожимает она плечами. – Меня второй день рвало, в желудке ни крошки.
– Вот это моя малышка, – улыбаюсь я, радуясь тому, что она спрятала колючки. Быстро целую ее в щеку и завожу мотор. – Что ты хочешь?
– Ммм… Я бы не отказалась от того боула, что мы ели на набережной, – улыбается она.
– Не вопрос, всё что захочешь.
* * *
– Знаешь, а эта вегетарианская хрень оказалась не так уж и плоха, жить можно, – комментирую я, отправляя в рот нут.
– Вот видишь! Скоро привыкнешь и станешь вегетарианцем… – хитро сверкает она глазками.
– Нет уж! Месяц я еще готов потерпеть, но уж точно не всю жизнь, – качаю я головой.
– Ну и зря! С помощью многих овощей и круп можно компенсировать отсутствие мяса. Как же это вкусно! – стонет она, прикрывая глаза.
– А ты не хотела идти, – не могу сдержать я укора, ведь вела она себя при своей матери просто ужасно.
– Прости, мне было неловко… – пожимает она плечами. Спрашивать, из-за чего именно, я не стал. Не хотел еще больше ее смущать.
– Проехали.
– Мне правда было плохо, и я не специально игнорировала твои сообщения, – смотрит она серьезно.
– Я уже понял, не парься. Возьмем десерт? – доев, спрашиваю я, желая сменить тему.
– Хмм… Удивительно, но я всё еще голодна. Видимо, в моем желудке и впрямь образовалась пустота, – хихикает она, вызывая во мне неудержимое желание ее поцеловать. Но я не целую. Не хочу, чтобы она опять думала, что мне нужен от нее лишь секс.
Подзываю официанта, чтобы заказать десерт, и также прошу его упаковать навынос шесть пирожных разного вида.
– Зачем это? – хмурится Губастая.
– Угостишь брата с мамой, – пожимаю я плечами.
– Спасибо, но не стоило… – как всегда, не любит она, когда я на нее трачусь.
– Почему? У тебя, кстати, очень красивая мама, теперь понятно, в кого ты такая хорошенькая, – усмехаюсь я, меняя тему.
– Слава богу, что я не похожа на отца, – мрачнеет она. – А мама… Да, она красивая, хоть последние годы и подкосили ее. Спасибо тебе, дань… Правда. Этот санаторий… Он не только Сашке пошел на пользу. Я, честно говоря, даже не поверила, когда увидела маму на вокзале. Она словно заново родилась, посвежела, перестала быть той тенью себя, к которой я привыкла, – сбивчиво говорит она, трогая мое нутро. – Никто еще не делал для нас ничего подобного.
Из ее глаз вдруг полились слезы. Черт, я никогда не любил плачущих девчонок, не знал, как реагировать, успокаивать их или нет, не знал, чего они пытаются добиться своим плачем, который часто используют как дешевый трюк. Но Губастая… Она точно не притворялась и сейчас говорила абсолютно искренне.
Что самое странное, я тоже переживал за ее мать и брата – совершенно чужих мне людей. То, что было дорого Губастой, стало дорого и мне.
– Обращайся, – пытаюсь выглядеть непринужденно. – Ты же знаешь, что это для меня ничего не стоит.
– Тем не менее ты это сделал, – настаивает она. – И делаешь больше, чем я ожидала.
– Хватит реветь, Губастая, – вытираю ее слезы, наклоняясь. Ее губы слишком близко, чтобы бороться с искушением, и я не выдерживаю, целуя ее. Сладкие губы пахнут десертом, который она съела, и это самое вкусное лакомство, что я пробовал. Целую и думаю о том, что просто не смогу целовать другую девушку. Не смогу касаться.
Они все будут не такими, как Губастая. И черт побери, почему я должен выбирать другую, если я нашел ту самую?
– Не надо, люди же смотрят, – бормочет она, отодвигаясь на сантиметр, ее губы щекочут мои, и всё, о чем я могу думать, доживу ли до той минуты, когда мы окажемся в квартире. Одержим ею, свихнулся на своей Губастой, окончательно поехал крышей.
– А если я хочу, чтобы люди знали? – провоцирую ее, заглядывая в глаза.
В них испуг, она не понимает, о чем я спрашиваю, да я и сам не особо понимаю.