1 часть
В холодной и полупустой квартире раздавалось тиканье часов и свист зимней бури, проходящей сквозь щели шатких окон и дверей. Звук тиканья пронзал безмолвную квартирку. Побледневшие бордовые обои, то ли от пыли и сырости, то ли от прошедших годов, то ли зрение уже не передавало яркости предметов. Пыль летала в воздухе, оседая на предметы в доме. Картины и фотографии, уже в потертых рамках висели по всей стене, напоминая о счастливых и не очень моментах. На деревянной полке, которая занимала половину другой стены, лежали родительские книги и бумаги. Отцовская библиотека хранила рассказы и повести на любой вкус, храня так же мировую классику и книги с различными учениями. На полке уже завял цветок, который бережливо сажала в разукрасистый горшок мама. У разоженного камина сидели прижавших к друг другу двое мальчиков, в тёплых платках, укутанные во все три слоя одежды. Но, даже слаборазогретый камин и тёплая одежда не сильно спасала от холода. Один из мальчиков, что поменьше, с черными волосами, аметисовыми, глубокими глазами, мелко дрожал и прижимал к груди тонкими детскими пальчиками одну из книг. Серое пальто, наверняка являлась в прошлом перешитой вещью отца. Второй мальчик, немного крупнее первого, с белоснежными, похожими на снег волосами, сидел прижавши к себе колени, утыкаяясь в них бледным лицом. Первый мальчик хмуро и безжизненно смотрел на камин, пальчики сжимали твёрдую обложку книги.
Раскрыв эту самую книгу, мальчик задумчиво посмотрел на название книги.
"Отцы и дети" автор И. С. Тургенев
Камин начал затухать, тепло от него совершенно не чувствовалось детям. Неожиданно для своего друга, мальчик вырвал первую страницу книги и кинул в камин. Страничка быстро разгорелась. Старший мальчик поднял голову и нахмурился, смотря на него гетерохромными глазами. Младший же подул на слабый, почти затухший огонь и послышалось тресканье и мелкие огоньки.
— Федь, а Федь... это же любимая книга отца твоего... расстроится ведь... — послышался тихий голос беловолосего мальчика. Он ещё раз взглянул на книгу, где отсутствовало уже несколько страниц, затем снова на младшего Федора.
— Угу, расстроится. Но всё остальные книги это либо мамины тайники, — невозмутимым тоном продолжал младший. Под "тайниками" он подразумевал деньги, и то мелкие гроши, драгоценности и письма, — либо важные документы.
Понимающе кивнув, старший мальчик привстал, и осторожными шажками подошёл к столу. На пыльном столе стояло два стакана, вода в них была мутной, на её дне был черно-серый осадок. Это была зола, по словам взрослым она укрепляла организм, особенно в такое время. В одном стакане вода наполовину отсутствовала, в другой стакан был наполнен до краёв. Мальчик взял второй стакан и в мгновение выпил почти что до конца. Его лицо скривилось, но через секунду вернуло спокойный вид.
—Коленька, а когда мама придёт-то? — подал голос Фёдор, младший из мальчиков. Излюбленная книга в его руках была уже в не самом аккуратном состоянии. Одна треть страниц вырвана, обложка помята. Отец наверняка это не одобрит. Тёмные пряди давно не стриженных волос доходили уже до плеч, передние пряди были заправлены за уши, дабы не мешать. Грустные аметисовые глаза смотрели словно в никуда, а голова была поникшей. Достоевский и так с самого детства был худым и костлявым мальчиком, сейчас же он был в разы худее. Сильно выделялись скулы, руки были тощими, что там ещё говорить о всем теле.
Николай взглянул на часы, сщурил глаза, и ответил:
— Скоро.
Вообще, это была самая настоящая ложь, ибо мать не придёт до рассвета, а может и вообще через день. Фёдор лишь тяжко вздохнул, и облокотился на стенку. Он прикрыл глаза, свернувшись калачиком.
Мальчики так пробыли в тишине около минуты, как послышался свист, больше похожий на шорох. Глаза мальчиков расширились, сердце бешено забилось. Фёдор быстро встал с пола и живо побежал к закрытой комнате. Это была кладовка. Николай так же быстро закрыл дверь в кладовке, подбежав к испуганному Фёдору, он обхватил того руками, обнимая и прижимая к себе. Младший мальчик прикрыл ладошками уши, вжимаясь в холодную стену и прижимаясь к Николаю. Коля же, был так же испуган, но более собранее. Слышался свист, выстрелы. Окна на кухне были закрыты толстыми одеялами, в несколько слоев. Закрывшись в кладовой, в закрытом маленьком помещении, где было до жути холодно, но мальчиков это сейчас не сильно волновало. Гетерохромные глаза зажмурились, оба тела вжались в бетонную стенку, обнимая друг друга. Фёдор дрожал, закрывая уши руками, Николай тем временем старался его как-то успокоить. Ещё 10 минут они так просидели, хотя обстрел вроде уже и закончился. Оба мальчика дрожали, стараясь сдержать панику и слезы. Первым с холодного пола поднялся Гоголь, он помог встал Феде и придерживал его за руку. Аметисовые глаза младшего смотрели в пустоту, как ни стараясь, он не мог сфокусировать взгляд, перед глазами плыло. Тяжёлую дверь ещё пока никто не собирался открывать. В ушах звенело, нормально передвигаться никто из них не мог, они ели как стояли, маленькие тела дрожали. Федя откинулся взглядом всю холодную, наполненную морозом комнату, и посмотрел на Николая, держа того за худые плечи.
—Коля, Коля, ты как? Коль, ну взгляни ты на меня, что с тобой? — охрипшим голосом спрашивал Федя. Он смотрел на него с беспокойством, теребил его за плечи, стараясь отвлечь, — Коленька, ты меня слышишь?...
После более сильного толчка по плечу, беловолосый поднял свою голову, смотря на того словно его лучший друг – самый настоящий враг. Гоголь шевелил губами, не в силах что-то вымолвить и произнести, он старался показать что-то бледными и дрожащими руками, но выходило плохо. Показывая на себя, то на уши, то на рот и что-то показывая в воздухе. Но он ничего не мог выдавить голосом, абсолютно. В ушах у него звенело, он не чувствовал своего голоса, и говорить не мог. В голове у Феди с самого начала пронеслось что Николай оглох и не слышит его. Но он отмел эту мысль, надеясь на все самое лучшее. Ещё секунду молчания, и Федя с сожалением на него посмотрел, отпустил плечи друга своего и подошёл к двери. Выстрелы закончилась, было тихо. Отворив тяжёлую, скрипучую дверь, Фёдор посмотрел через тонкую щель на кухню. Вроде бы, все на своих местах. Все цело, и кажется, ничего не побито. Полностью отворив дверь, Фёдор ещё немного осмотрелся, и взяв за руку Колю, быстро рванул к выходу из дома. Это было опасно, безусловно, но Федю это не сильно волновало. Он бежал к выходу через здание, а за ним плёлся ничего толком не осознающий Коля. Старший мальчик был в панике, он ничего не слышал, абсолютно. Звон в ушах не давал сконцентрироваться, а вокруг словно начало все плыть. Он бежал за младшим, полагаясь лишь на него. Обсмотрев все вокруг и затихнув. В снегу валялись иногда и люди, окаченевшие и неспособны о бессилия вообще идти, снег смешался с грязью и кровью, вокруг лишь хмурые, неприветливые лица. Больница находилась недалеко, до неё мальчики бежали, спотыкаясь об железки. Стоя уже перед больницой, перед толстой и тяжёлой дверью, Фёдор без промедления открыл её, вбегая туда с Николаем. Н них с лёгким удивлением посмотрела медсестра, худое и молодое лицо выглядело уставшим, синяки под глазами чересчур сильно выделялись на её болезненно-белом лице, и затем так же хмуро спросила:
—Чего надо? Вы за кем-то?
— Нет, нет, нет, — с остановками на передышку проговорил Федя, — он не слышит, прошу помогите, он не слышит...
Медсестра без лишних слов повела их в полупустую палату, и быстро осмотрев Николая, она ответила что ему просто нужна тишина. Она выдала им маленький кусок хлеба и чистую воду. Хлебом этот кусок было назвать тяжело, но это было намного лучше, и тем более, даренному коню в зубы не смотрят. Вода была мутной, но не такой грязной, как у них дома.
— Как вас звать? — безразлично спросила медсестра, осматривая уже Федю на наличие ран.
— Меня Фёдор Достоевский, его Николай Гоголь-Яновский, — быстро ответил мальчик. Девушка удалилась из кабинета, помогая уже другим людям. По пути она крикнула кому-то:
— Фёдор Достоевский и Николай Гоголь, 16 палата, запишите.
Федя молча и с беспокойством смотрел на Николая, как бы успокаивая и себя и его. Он сидел на самом краю и без того маленькой кровати. Некогда белоснежные простыни стали серыми, а где-то были залатанные дырки.
— Всё будет хорошо, Коля, с тобой все будет хорошо... — старший мальчик хоть и не слышал Федю, но по губам смог понять отрывки фраз. Шёпот Достоевского отдавался в палате, но увы, для Коли это было не слышно. Он не мог услышать ни своего, ни чужого голоса, не мог услышать своего дыхания и быстрых шагов медсестёр. К больнице, тем временем, быстрых шагом шла на вид невысокая женщина, со строгими чертами лица и обеспокоенным видом. Тёплый платок закрывал половину лица, длинное пальто, тёплые, кожаные сапоги, где-то уже потертые от долгого хождения. Она чуть ли не побежала к больнице, открывая дверь, забыв поздороваться.
— К вам попадали мальчики?... светловолосего Коленькой зовут, а с черными волосами, худыш такой, его Фёдором звать... — женщина побежала к одной из врачихи, смотря на ту с блестящими, умоляющими глазами.
Врач обвела её взглядом, затем лишь кивнув, она указала на палату, прямо рядом с входом. Через секунду, врач уже отошла в другое направление.
Мария Фёдоровна нерешительными шагами подошла к деревянной двери, и сразу же открыла её. Дверь неприятно скрипнула, открывая обзор на небольшую палату. Мальчики с радостью посмотрели на неё, Фёдор быстро встал и подбежав обнял свою мать, рассказывая обо всем что случилось.
— Маменька, а потом свист услышали, и потом вот так случилось... сказали нужна тишина, мамочка, Коля же выздоровит, да?...
Быстро, словно скороговоркой, проговорил мальчик, держа мать за руку, и смотря на неё щенячими глазами.
— Да, да, выздоровит, Феденька, не волнуйся... Коленька, ну как же ты так...
Женщина аккуратно подошла к больному мальчику, приобняв того за плечи. Рядом с ними уселся Федя, смотря на Гоголя, и размахивая ножками в воздухе. В тёплые объятия притянула она и Федю.
Несмотря на холод, сейчас им троим было очень тепло.
══════════════════════════
Маленькие достогоголи это моя римская империя☆