✴︎
Молодой человек в темном пальто и с чемоданчиком в руках переминался с ноги на ногу возле бронированной двери. Он был выпускником медицинского университета и без пяти минут доктором. Прошло уже много времени, и его взгляд был вынужден лениво блуждать по кольцам колючей проволоки, которые тянулись до горизонта и пропадали. Они оцепляли периметр его будущего места работы - концлагеря. Войну мало беспокоили планы обычного человека о мирной жизни, и доктор оставил мечту открыть свою клинику в тихом городке. С раннего детства он нашел свое призвание лечить людей. Искреннее желание спасать жизни всегда было сильным в его сердце, и, приехав сюда, он надеялся быть полезным в этом деле.
Засов с лязгом отодвинулся, и человек в военной форме отчеканил: "Кто пришел и с какой целью!" Доктор представился и назвал кодовое слово. Ступив на территорию, врач сразу погрузился в иную атмосферу: пыльные площадки, в которых теснились убогие палатки, осунувшиеся тела пленных и бесстрастные лица солдат, единичные выстрелы, взрывающие воздух всегда неожиданно. Казалось, даже солнце не решалось бросать свои лучи на это богом забытое место. В конце грунтовой дорожки стояло серое здание из потертого кирпича с выцветшей табличкой "Больница". Когда доктор с трудом открыл массивную дверь, ему в нос ударил запах нищеты, смешанный с запахом медикаментов.
Вдруг за одной дверью в конце коридора началась какая-то возня. Он замер: были уловимы звуки переставляемой мебели, слышались грубые голоса; внезапно стены дрогнули от крика, и что-то тяжелое упало на пол. Наступила тишина, которая отмерялась учащенным стуком сердца доктора. Дверь распахнулась, и из нее вышел грузный мужчина с улыбкой безумца. Он вытер нож о полотенце: "Добро пожаловать домой, камерад доктор!"
Следующие недели превратились в один тягучий кошмар наяву: эта была больница, в которой не спасали жизни, а жестоко забирали их. Пациентов использовали как подопытных: держали в нечеловеческих условиях, заражали смертельными болезнями, изучали их органы. Вопросы жизни и смерти решались без суда и следствия - все зависело лишь от одного человека, директора больницы и главного врача - одного из самых хладнокровных и безжалостных существ на земле. Доктору пришлось быть ассистентом почти во всех его хирургических операциях. Он видел страх и тщетную мольбу о помощи в глазах каждого несчастного, и, хоть его руки не были привязаны к кушетке, врач ничем не мог им помочь. Это убивало его. Каждый удар о плоть заключенного, каждый стон, каждую кровавую смерть доктор почти физически чувствовал на своем теле. Оставаясь один, он пытался найти выход, но его не было. Любая попытка к бегству могла уничтожить его, если же он чудом останется жить, то он уже никогда не вернет к себе хорошее расположение директора. Ему оставалось лишь смириться с такой жизнью. Постепенно врач стал хуже слышать вопли, реже смотреть в глаза умирающим, легче относиться к крови на руках. Ему редко снились ужасы прошедшего дня. Теперь ему вообще ничего не снилось. Он очерствел и стал холоден.
- Сегодня привезут тучу детишек из города. Их будет так много, что все не уживутся, - загоготал директор больницы. Доктор цинично улыбнулся. - Думаю, хорошо будет немного облегчить запас патронов. А, что думаешь? - грубо пихнул врача вбок.
- Можно для разнообразия, сир.
Ближе к вечеру, когда солнце багровым шаром закатывалось за горизонт, приехал военный фургон, забитый детьми. Солдаты с винтовками вели их в лагерь. Несколько девочек начали рыдать и сопротивляться, и люди в мундирах немедля расстреляли их. Ужас мертвых тел и страх смерти вселил панику в юные сердца. Началось истребление. По грязному грунту растекались алые лужи крови, а в воздухе застыли вопли несправедливости. Из полсотни человек целыми добежали до палаток только десять.
Доктор стоял на крыльце и отрешенно смотрел на происходящее, смакуя вино.
На утро ему был отдан приказ проверить состояние выживших детей. Когда врач зашел в палатку, то увидел прижавшихся к друг другу и дрожащих от холода слабых существ. Они взирали на него испуганными и голодными глазами, и что-то внутри врача ухнуло. Было ли это внезапным порывом жалости? Он не был уверен. Однако он будто вновь обрел способность видеть и заметил в углу девочку с синими, как океан, глазами. Они заворожили его, и чем дольше он смотрел, тем ярче было ощущение, что что-то оттаивало у него глубоко в груди. Немного придя в себя, доктор увидел ее руку: она была раненой и истекала кровью. Аккуратно подойдя к ней, он спросил: "Эй, как тебя зовут?" Но ответа не было. Он задавал вопрос за вопросом, но девочка лишь грустно смотрела на него. Наконец, она перечеркнула свой рот пальчиком и дотронулась до своей рубашки. Врач понимающе кивнул и перевел взгляд на ее одежду: на затертой рубахе была нацеплена бумажка с ее именем, Зера. "Что ж, Зера, пойдем, тебя надо полечить", - сказал он и взял ее на руки. Перешагивая через трупы, они добрались до больницы.
Отведя ее в палату, доктор продезинфицировал рану и наложил повязку. Все это время девочка внимательно смотрела на него своими задумчивыми глазами. В них можно было увидеть благодарность, но все еще смешанную с недоверием. Он это понял, и впервые за долгое время ему было не все равно. Врач отчаянно хотел, чтобы Зера доверяла ему. Он попытался установить контакт с ней, и вскоре доктор узнал, что девочка еще в начале войны потеряла родителей и до захвата города жила одна. Ей часто снился голос отца, звавший ее. Врач искренне сопереживал ей. И несмотря на большой объем работы, он всегда находил минутку, чтобы навестить ее. Изо дня в день он проверял ее рану, интересовался ее самочувствием. Однажды врач принес ей дольку шоколада, которую подарил ему директор, и в глазах Зеры засветилась теплое счастье. "Она должна жить," - твердо решил доктор.
Следующим ранним утром он проснулся от шума за окном. Наспех одевшись, доктор выбежал на улицу. Обычно пустынные дорожки сейчас были полны заключенными и военными. Внутри стало зарождаться чувство тревоги. Это было похоже на подготовку к представлению: солдаты сгоняли толпу в центр площади и выстраивали полукругом. Опыт в концлагере научил его не ждать ничего хорошего. Вдруг воздух содрогнулся от раскатистого голоса директора: "Дамы и господа, заключенные и солдаты, - злобно усмехнулся он. - Узрите свершение суда над недостойными жизни!" Военные выпихнули вперед десять молодых пленников, все они рыдали и бились в истерике кроме одной девочки, Зеры - с леденящим ужасом понял доктор. Она тихо глядела на толпу, и, когда врач встретился с ней взглядами, он утонул в ее океане боли и страданий. Этот взгляд сказал бесконечно многое. Кричал о помощи. Доктор видел, как солдаты наводят автоматы на маленькие тельца, и осознал, что глаза Зеры стали для него смыслом жизни. Только глядя на них, он чувствовал себя живым и нужным. И он обязан отплатить ей тем же. Окружающие его звуки стихли, все происходило будто в замедленной съемке. Расталкивая людей, врач прилетел к эшафоту и наконец крепко обнял девочку. На какое-то короткое мгновение он укрыл ее от всех бед и опасностей. Солдаты начали стрелять, и он шепнул ей: "Не бойся, теперь я с тобой." Ее взгляд потеплел, и под треск оружия она улыбкой попрощалась с ним, как друг, уверенный в скорой встрече.