Глава 5
Мы сидели внизу, в бункере, освещённом ровным светом ламп. Вещи уже были разложены, техника — проверена. Атмосфера менялась: если в дороге мы ещё могли позволить себе расслабленность, то теперь чувствовалось — началось настоящее.
Кайла положила на стол папку с документами, и все взгляды обратились к ней.
— Мероприятие состоится через три вечера, включая этот, — Спокойно произнесла она, хотя я заметила, как дрогнули её пальцы, когда девушка раскрывала папку. — Формально он проходит ежегодно: встреча, где главы кланов и их доверенные лица обсуждают «нейтральные» вопросы. На деле это витрина — сделки, намёки, расстановка сил. Это событие слишком значимое, чтобы его игнорировать. Они не просто собираются выпить вина и обсудить бизнес, — продолжила Кайла. — Такие встречи — витрина силы. Покажут новых союзников, проверят старые связи, дадут понять, кто на самом деле держит ниточки.
Я почувствовала, как в груди неприятно кольнуло. Все главы кланов в одном месте — это звучало как приглашение на самоубийство. Но в то же время — и как единственный шанс подобраться к источнику всего, что мы ищем.
— И каким образом ты получила право нам его курировать ? — спросил Шон, прищурившись.
— Старые связи, — Кайла улыбнулась чуть холодно, но уверенно. — Помните Рафаэля, того «коллекционера», которому я когда-то помогла выйти сухим из мутной истории? Он обязан мне. И, что важнее, его люди доверяют мне вести публичные дела и тогда я посоветовала Ребекку. Так она стала «удобным» кандидатом на роль ведущей вечера. Они даже рады: женщина, излучающая шарм, вызывает меньше подозрений.
— Значит, Бекс — лицо, — Подвёл итог Джаред. — А мы?
Ребекка перевела взгляд на меня:
— Кристал будет моей правой рукой. Помощница, которая вроде как занимается организационными мелочами. Никто не обращает внимания на тех, кто приносит бокалы, сверяется со списками или сопровождает гостей к столам. Но именно это позволит ей быть рядом, когда разговоры станут личными. Она слышит то, что другие пропускают мимо ушей.
Я кивнула. Задача звучала просто, но я понимала цену ошибки. Одно неверное движение — и я из тени превращусь в мишень.
— А я работаю вне зала, — Продолжила Кайла. — Контакты, связи, логистика. Подстраховка на случай экстренного отступления. Машина будет ждать в двух кварталах, запасные документы и маршрут. — Девушка усмехнулась — Я снова ваш ангел-хранитель. Ладно, в этой роли я неплохо справляюсь.
Джаред задумчиво стучал пальцами по клавиатуре ноутбука.
— Я не иду на вечер, это очевидно. Камеры, микрофоны, наружное наблюдение — всё через меня. Я буду вашими глазами и ушами. Если кто-то двинется в вашу сторону с угрозой, вы узнаете первыми.
— А ты? — Я перевела взгляд на Шона.
Он не спешил с ответом, будто взвешивал каждое слово.
— Моё присутствие на вечере — слишком рискованно. Те, кто похитил Анну, могут узнать меня с первого взгляда. Но я не ухожу из игры. Я беру на себя контроль над безопасностью внутри периметра. Если придётся вырывать вас оттуда силой, я это сделаю.
Я заметила, как его челюсть напряглась, когда он произнёс «Анну». Для него это не была операция — это была личная война.
— Тогда всё решает один вопрос, — Джаред поднял глаза от ноутбука. — Что будет ключом к отступлению? Когда мы поймём, что пора уходить?
Ребекка посмотрела на меня иначе, чем раньше — не как на тень, не как на помощницу, а как на человека, который будет держать пальцы на страховочных тросах.
— Ким, — Её голос стал мягким и резким одновременно, — Ты не просто рядом со мной. Ты — ключ к отступлению.
В этом слове не было театра — только факт, который надо принять. Я почувствовала, как то лёгкое, почти невесомое сопротивление в груди сменилось холодной ясностью. Моя роль менялась с «уша» на «рубеж».
Ребекка объяснила детально, медленно, не гоняясь за эффектом:
— Ты будешь первой оценивать риск и первой отдавать приказ на отход. У нас два уровня: подготовительный — «жёлтый» — и критический — «красный». Твоя задача — слышать изменение тона, видеть изменение взгляда, улавливать малейшую асимметрию в их поведении. Когда ты даёшь «жёлтый», Джаред усиливает патрули камер и внимание на выходах; Кайла готовит машины; если ты даёшь «красный», Шон выезжает, Джаред закрывает все стримы и создает цифровую завесу, а мы уходим немедленно.
Я смотрела на карту, разложенную на столе, на точки входа-выхода, на маршруты эвакуации, и мысленно примеряла на себя эти линии. В голове уже выстраивался алгоритм — сначала увидеть, потом подтвердить, затем действовать. Простые правила: меньше слов, больше жестов; меньше импровизации, больше дисциплины.
Она объяснила сигналы.
— Сигнал «жёлтый» — это фраза в разговоре, заранее обговорённая и нейтральная. Например: «Пойдем подышать свежим воздухом?» — лёгкий, почти светский отзвуковый повод. Это даёт нам тридцать-шестьдесят секунд на подготовку.
— «Красный» — это физический жест, который никто за пределами нашей связки не увидит как сигнал. Я использую прикосновение к левому запястью или к правому уху, ты — краткое прикосновение к подбородку, два раза. Джаред получит шифрованное сообщение и сразу начнёт действовать.
Я повторила эти жесты вслух, чтобы убедиться, что не запутаюсь, — два быстрых касания подбородка, молча, словно поправка макияжа. Движение было невелико, но в нём заключалась власть.
— Технически, — Продолжил Джаред, — После твоего «красного» я беру управление камерами: убираю прямой эфир на внешние выходы, создаю задержки и помехи. Одновременно — включаю «фон»: небольшие помехи в сети, чтобы отвлечь внимание от наших уходов. Кайла, ты в этот момент запускаешь машины и уведомляешь наших водителей.
Кайла кивнула, детально пропуская в уме маршруты: мосты, узкие улочки, смены номеров. Она говорила спокойно, перечисляя места, где можно сменить машину или прятаться, и я ощущала, как её практицизм успокаивает всё остальное.
Шон наконец заговорил, мягко, как человек, который часто принимает не вопросы, а последствия:
— Нет возврата, если прозвучит «красный». Мы отходим немедленно и по маршруту, который даст нам Джаред. Никаких «ещё минуток». Если кто-то начнёт колебаться — он остаётся в залёте. Я отвечаю за то, чтобы вас вывезти.
В комнате повисла пауза. Каждый сделал вычисления в уме — сколько времени у нас будет на выход, сколько минут на подтверждение, какие окна камер закрыты и какие дороги под наблюдением. Я чувствовала, как под кожей вяло дергается страх, но он был управляем: не паника, а ясность.
— Хорошо, — Сказала я наконец, голос ровный, хотя в груди что-то сжалось. — Мой «жёлтый» — это фраза. Мой «красный» — касание подбородка дважды. Я не стану молчать. Как только увижу — скажу.
Ребекка положила руку мне на плечо — жест тихой солидарности.
— Ты будешь нашим сердцем в зале, — Произнесла она. — Слушай их. Читай их. И когда почувствуешь, что это ловушка — не думай о великодушии. Уход — наша первая победа.
Я кивнула. Внезапно всё выглядело очень просто и ужасно сложно одновременно: один жест — и вся цепочка хлынет в движение; одно неверное слово — и нас раскусят. Я запомнила это в теле, как шрам, который нельзя стереть.
Джаред улыбнулся уголком — азарт его был почти детским:
— Отрепетируем. Я заведу симуляции. Пять сценариев «жёлтый», три «красный». Ты будешь отрабатывать спонтанность.
Кайла усмехнулась:
— Репетиции — хорошая вещь. Но не забывайте: дороги меняются. Я держу запас вариативных выездов.
Шон встал, собравшись было уходить, и на секунду задержал взгляд на каждом из нас.
— Выиграем — и Анна вернётся. Проиграем — не знаю, что будет. Но у нас есть шанс. И этот шанс зависит от дисциплины. Не подведём друг друга.
Я осталась одна на мгновение в свете мониторов, слушая в ухе отголоски их голосов. Моя роль превратилась в груз и в дар одновременно. Ключ к отступлению — это не просто команда; это обязанность, которую никто больше не может выполнить так, как должна была бы сделать я. Я вдохнула глубже и почувствовала, как тяжесть превращается в решимость: если придёт «красный», я нажму на него без колебаний.
Я оперлась локтем на подлокотник кресла и украдкой скользнула взглядом в сторону окна. Сумерки уже ложились на Сицилию, окрашивая улицу в золотисто-серый свет. И именно в этих сумерках легче всего увидеть лишние тени.
У соседней виллы, чуть поодаль, на балконе мелькнула фигура. На первый взгляд — просто курильщик, лениво опершийся на перила. Но слишком правильная стойка, слишком настороженные плечи. Он не отдыхал. Он смотрел.
Я знала этот взгляд. Слишком хорошо. Так смотрят те, кто ждёт приказа.
Внутри у меня не дрогнуло ничего. Привычка. Где-то глубоко могла бы проскочить тревога, но за годы я научилась держать её на коротком поводке. Страх бесполезен. Страх мешает видеть детали.
— Ты что-то заметила? — Вполголоса спросил Шон, даже не оборачиваясь, будто читал меня без слов.
— Пока только взгляд, — Ответила я так же тихо. — Но он не из праздных. Нам стоит помнить: выстрелы никогда не звучат там, где их ждут.
Шон кивнул коротко, и больше ничего не сказал. Ему хватало моего слова.
Я снова посмотрела в окно, а потом перевела взгляд на ребят в комнате. Ребекка обсуждала сценарий вечера, Джаред перебирал ноутбук, Кайла раскладывала добытые ею документы и ключи. Каждый занимался своим. И именно это доверие — то, что они могли не отвлекаться на посторонние мелочи, зная, что я увижу то, что не должны увидеть они.
Мы проговорили до глубокой ночи. План наконец приобрёл очертания, роли были распределены, и каждый, казалось, нашёл своё место в предстоящей игре.
Я заметила, как Джаред первый устало потерев глаза, запрокинул голову на спинку дивана. Шон проверил часы, коротко кивнул и, поднявшись, пробормотал:
— На сегодня хватит. Всем нужно выспаться. Завтра будет сложнее.
Эта его сухая уверенность всегда действовала на меня, как камертон: придавала форму даже моим сомнениям. Но усталость давила так сильно, что спорить не было смысла.
Ребекка собрала бумаги в аккуратную стопку и взглянула на меня — короткий, понимающий взгляд, словно говорила без слов: «Мы держимся вместе, даже если завтра всё пойдёт не так».
Я медленно поднялась по лестнице, чувствуя, как под ногами поскрипывают ступени. На секунду задержалась у окна в холле: внизу, над морем, мерцали редкие огни, а в небе уже горели первые звёзды.
Я только вышла из душа, и кожа ещё хранила тепло воды, а волосы влажными прядями спадали на плечи. Я успела лишь натянуть пижаму, когда в дверь раздался осторожный стук.
Я нахмурилась. Кто мог быть в этот час? Не дав себе времени на сомнения, подошла и открыла дверь.
На пороге стояла Ребекка. Только теперь я заметила, что в одной руке у неё бутылка вина, а в другой — аккуратно завёрнутый кусок сыра. Она чуть приподняла брови, словно сама удивлялась своей смелости — или моей быстрой реакции.
— Бекки?
— Я надеялась, что не разбудила тебя, — Сказала она, чуть виновато улыбнувшись и слегка приподняв бутылку, будто оправдывая свой неожиданный визит.
Я облегчённо выдохнула, осознав, что это просто моя подруга.
— Нет, — Ответила я, отступая в сторону, чтобы пропустить её внутрь. — Я и не спала толком.
Она вошла и, прикрыв дверь, сразу положила сыр на столик у кровати, рядом поставив бутылку.
— Подумала, что разговор... лучше вести не с пустыми руками, — Её тон был лёгким, но глаза оставались серьёзными.
Я села на край кровати, всё ещё приглаживая влажные волосы.
— Разговор? — Переспросила я, хотя прекрасно поняла, о чём она.
Ребекка на мгновение замялась, а потом заговорила:
— В аэропорту... мы начали что-то важное, но так и не закончили. Я не хочу снова всё отложить.
Я посмотрела на неё внимательнее. В её руках привычно было не оружие и не очередная легенда для прикрытия, а простое вино и сыр. И именно это — простое и почти домашнее — делало её слова куда более искренними.
Я только собралась ответить на её серьёзный тон, как в дверь снова раздался стук — более уверенный и чуть громче прежнего.
Мы с Ребеккой переглянулись. В моей груди мелькнуло лёгкое раздражение: будто кто-то снова отнял у нас возможность поговорить по-настоящему.
Я открыла. На пороге стояла Кайла, в своих привычных спортивных шортах и свободной майке, с чуть растрёпанными волосами и какой-то странной, настороженной улыбкой.
— Я не помешала? — Спросила она, но в голосе слышалась неуверенность, будто она заранее знала, что пришла не вовремя.
Я на секунду замялась, бросив быстрый взгляд на Ребекку. Та, к моему удивлению, кивнула — спокойно и уверенно, словно именно этого и ждала.
— Заходи, — Наконец сказала я, отходя в сторону.
Кайла вошла и прикрыла за собой дверь, окинув нас обеих взглядом. Я почувствовала, как воздух в комнате изменился: будто сам дом затаил дыхание. Сыр, вино, Бекки с её странной серьёзностью и теперь ещё Кайла — всё это вместе создавало ощущение предстоящего откровения, которое уже невозможно отложить.
Я устроилась обратно на край кровати и вопросительно посмотрела на Ребекку. Она сидела прямо, сложив руки на коленях, и её лицо было напряжённым, но в глазах светилось решение. Она хотела говорить. Она была готова — и решила, что Кайла должна это услышать вместе со мной.
Я разлила вино по бокалам и протянула девушкам. Кайла уселась на край кровати, Ребекка напротив меня, держа бокал так, будто боялась, что стекло выскользнет из её рук.
Она сделала небольшой глоток, не глядя на нас, и вдруг сказала:
— Забавно, да? Иногда одно событие, всего одна ночь, могут полностью изменить восприятие человека. Ты думаешь, всё под контролем, ты сильная, ты профессионал... а потом что-то случается — и уже не можешь думать так же, как раньше.
Она посмотрела на меня, и в её глазах мелькнуло то, чего я почти никогда в ней не видела — неуверенность.
— Это было чуть больше трёх месяцев назад, — продолжила Ребекка, покрутив бокал так, что вино заиграло в отблесках лампы. — Мы с Шоном случайно пересеклись на задании. Не то чтобы вместе работали — просто обстоятельства свели. Всё закончилось хорошо, мы выпили... слишком много. И потом... — она на миг замолчала, словно проверяла, готова ли сказать правду вслух. — Потом мы оказались в одной постели.
Она резко сделала глоток вина, будто смывала с губ эти слова.
— Для него это было просто... вспышкой. Эмоции, алкоголь, ничего серьёзного. Так он и сказал. Но для меня... — Голос её дрогнул, и она быстро отвела взгляд. — Для меня это было иначе. — Ребекка горько усмехнулась, покрутив вино так, что алое пятно скользнуло по стеклу. — Думала, что всё, что я чувствую к Шону, можно объяснить уважением, дружбой...теплотой к человеку, которому доверяешь. Хотела верить, что это именно так.
Она на секунду замолчала, и я видела, как она подбирает слова, будто каждое из них отдавало болью.
— Я пыталась списать всё на алкоголь, на напряжение после операции. Он тоже так сделал. Сказал: «Не бери в голову, Ребекка». Для него это было... ничего.
Она резко сделала глоток вина и выдохнула, словно набиралась смелости сказать главное:
— Но когда я узнала про Анну, когда понялa, что у него есть та, кого он готов спасать, за кого он готов рвать всё на куски... — Её голос дрогнул. — Вот тогда во мне что-то подорвалось. Я не смогла больше притворяться. Никакая дружба не объясняет того, что я чувствую.
Она замолчала, прикусив губу, будто боялась, что скажет лишнее. Вино в бокале дрожало — её руки предательски выдавали напряжение.