20
Вот уже минут как десять, я стою перед стенами ВУЗа, не решаясь войти внутрь. Там впереди атака титанов, и мне невыносимо страшно. Хочется сбежать. А если не сбежать, то, чтобы кто-то просто был рядом, взял меня за руку и повел туда, защищая от нападок и всеобщего внимания, но я должна была пройти этот путь одна.
Робкий шаг. Второй. Я отключила мысли и спокойно вошла в двери Универа. Умоляя сердце быть потише. Умоляя жизнь быть милосерднее. Дыхание застряло где-то в горле. Я хотела успеть до перемены, но произвел звонок, и, как по волшебству, из дверей повалились студенты. Все наперебой расходились в разные стороны, рисуя неизвестные узоры, пока я оставалась неподвижной в этом всеобщем хаосе. Передо мной сновали люди. Каждый из них был погружен в свою собственную жизнь, так... Всё в порядке? Наконец, вдохнув полной грудью, я расправила плечи и натянула улыбку. Всем плевать на меня и на то, кем я являюсь. Как здорово!
Однако, стоило мне сесть за парту, одногруппники зашептались. Для тех людей в коридоре я была невидимкой, а здесь многие знали меня по имени, знали моё лицо и помнили мой позор. Я не стёрлась из их памяти, потому что частенько маячила перед глазами. Рано радовалась – свело зубы от досады.
Это была поточная лекция, наша группа сосредоточилась в правой части амфитеатра. Ощущая настойчивые взгляды, я опустила голову в телефон. Услышав смех, я запихнула в уши наушники. А ещё то и дело смотрела на пустующее место рядом.
Где же Ева, и видела ли она плакаты???
– Ооо, Карнаухова, – вразвалочку по ступенькам поднималась хиленькая фигура Савельева, а его бравая компания шествовала позади.
Крысятники – подумала я.
Савельев нагло уселся на край скамьи и сдвинул меня, высвобождая себе место.
– Наслышан о твоей ночной жизни. Станцуешь для нас с парнями? Прямо здесь, – и ох хлёстко шлёпнул по столешнице. – Пока препода нету.
Один его друг сидел на столе, другой чуть ниже на лавочке. Они загоготали, поднимая шум всей аудитории.
И когда я продолжила делать вид, что ничего необычного не происходит, он выдернул наушники и повторил вопрос, который я и так слышала.
– Я больше не танцую, Савельев. Сгинь немедленно!
– Э, нет. Раньше, Карнаухова, я тебя уважал, – ты меня боялся. –А сейчас хочу только пожалеть. Столько дядям пришлось дать стремным, а, – его грязный палец убрал за ухо мою прядь.
– Хочешь стать следующим? – рыкнула резко.
Смешки друзей окрасили его рожу в красный.
– Ты поди заразная, – прошипел он. – Зачем мне порченная? Другое дело – твоя подружка. Вот только неопытная она. Как думаешь, она так же, как и на первом курсе, краснеет при слове «секс»? Или, – не мог сдержать смех, – Продвинулась и... мастурбирует над лекциями? Как там говорится, в тихом омуте черти водятся, но в ее случае это черви. Да и то книжные. Ха-ха...
Эти придурки заржали над тупой шуткой, а мои глаза скучающе опустились вниз.
Ева стояла у подножия амфитеатра. Она сжимала руки в кулаки, пронзая кучку балбесов ненавидящим взглядом – глаза за стеклами ее очков увлажнились. Я думала, она убежит прочь, утирая слёзы, но она вдруг начала смело подниматься по лестнице и остановилась в центре треугольника полоумных.
– Книжные черви мне рассказали, что озабоченные мальчики, которым никто не даёт, с вероятностью 73% имеют нетрадиционную ориентацию.
Смех стих. Савельев вывернул голову в ее сторону и пораженно поднял брови.
– Чё? Ты чё несёшь, ботанша?
– Факты, Савельев, факты.
– Мне до твоих фактов, – он поднялся на ноги, упёршись руками в стол, – как до...
– Натурала? – вырвалось у Евы.
Если бы не напряжённая ситуация, я бы зааплодировала.
– Кто? Андрюха что-ли? Ахахвх. Да ну на. Столько девчонок из-за него ели ходят. Вон, Надька Дорофеева, скажи.
А Надька лишь нахмурилась и резко отвернулась, не желая напороться на неприятности.
– А почему вы так говорите, словно геи – не люди? – удивилась я раскрасневшимся лицам парней. – Вы что, не уважаете другие ориентации? Что если, ваш друг окажется... Другим? Его тоже будете осуждать?
Парни растерялись:
– Да не, это же петушатня, мы таких за гаражами...
И мой игривый взгляд перескочил на затихшего Савельева.
– А что ты так напрягся? – поинтересовалась я.
– Карнаухова, тебе че надо, вам обеим, чё, блядь, надо?
– А Андрюха больше всех их презирает, – добавил один из них.
– Мы рассуждаем об ориентации людей. Чего так взрываться? Будто бы о тебе говорим, Савельев, честное слово. Хотя, – протянула я, щёлкнув пальцами по подбородку. – Был один случай на ночь первокурсника. В туалете, – наклонила голову, глядев на него красноречиво, – Я там такоооое видела, – и таинственно улыбнулась его друзьям.
– Что? – радостно воскликнули рыбки, заглотившие крючок.
– Ты... – рыкнул Андрей.
– Что? Я бы промолчала, – понизила голос, – если бы ты не пускал слухи, что перетрахал пол института. Но готова отдать все те небольшие деньги, что у меня есть, и поставить на лот «ты – наглый врун». Ничего подобного не было. Ты клеветал и всегда выбирал тех, кто не может сказать и слова или девчонок с плохой репутацией. То есть тех, от которых ожидают, что они будут трахаться с таким мудаком, как ты. Совпадение?
– Дура! Вы –дуры! – заорал он. – Одна – шлюха, другая – целка, да вы обе бл...
– Савельев.
Его красное напыщенное лицо замерло. Мы все дружно опустили взгляд на Вебстера, который некоторое время внимательно слушал нашу перепалку.
– Вон из аудитории.
– Вы не имеете права...
– ВОН! – крикнул он так, что стены аудитории пошатнулись, а все сидящие мигом затихли, – И ещё, Савельев, – откликнул он парня перед дверью, – Можете не посещать мои пары ради зачёта, вы его получите только если выучите 58 билетов по предмету.
– Попахивает предвзятым отношением, – фыркнул он.
– Да нет, всего лишь воспитательные работы. Но раз вы так настаиваете, с удовольствием обсужу этот вопрос с деканатом и дословно передам все нецензурные слава, сказанные в адрес студенток.
Дверь хлопнула, а под усами Вебстера спряталась удовлетворенная улыбка.
– Начнем.
Я заходила в это здание одна, моля о защитниках. И получила их в лице преподавателя, которого раньше недолюбливала, и подруги, от которой не ожидала подобных действий. В наших отношениях всегда я принимала удар, и как приятно ощутить, что я не всегда должна быть сильной и если вдруг силы покинут меня, рядом всегда есть тот, кто поможет.
Ева примостилась рядом. Она предложила мне жвачку и мило улыбнулась. По тому, как девушка прятала взгляд, я поняла – ей была известна та часть биографии, которую я скрывала, но это не отвернуло ее от меня. Мы все ещё были подругами и, видимо, больше не поверхностными. Больше не было секретов... Или, по крайней мере, страшных секретов.
На паре нам дали практическое задание, и мы с Евой решили работать над ним вместе. Мы шли по коридору, обсуждая основные моменты проекта, пока не услышали оклик.
Даня, чуть ли не подпрыгивая, бежал нам на встречу.
– Привет.
– Привет, – ответила я, хоть с утра мы уже виделись. Он не спешил говорить, в чем дело, и я нетерпеливо спросила. – Что?
– Как ты?
– Замечательно? – вздёрнула бровь.
Даня прочистил горло, склонив взгляд на Еву.
– Может, поговорим на едине.
– Зачем?
– Чтобы обсудить наши отношения.
– Наши что?
Подождите-ка...
– Ты всё ещё не рассказал?
Даня тут же вывернулся. Развел руки в стороны и вспыхнул, подобие спички.
– Как ты себе это представляешь? Объявление вывесить? Пост запилить?
– Это не моя проблема. Ты это замутил, ты и разму... Размучивай!
Схватив Еву подруку, я потащила ее дальше, крикнув напоследок:
– До конца этой недели!
– О чем вы говорили? – спросила Ева, когда силуэт Дани скрылся за углом.
– Договорённость, – вздохнула я. – Даня первым узнал, кем я подробатываю, и решил меня шантажировать. Я изображала его девушку, чтобы позлить бывшую.
Абсурд. Эта ситуация до сих пор казалась мне идиотской.
– И договор давно истек по срокам, а он все ещё баламутит воду и откладывает на потом, – не сразу я заметила слишком расширенные глаза подруги, и разинутый в стеклянной улыбке рот, – Что с тобой?
– Твоя жизнь похожа на те романы, что я читаю, – выдохнула она.
– Ева, – рассмеялась я. – Ты все подряд романтизмруешь?
Морщинка пролегла над очками.
– Не всё.
– Куда там, – улыбнулась я, а в следующее мгновение замерла от знакомого голоса:
– Валентина.
Нет.
Трижды нет.
Даня виновато молчал, Паша смотрел, а Амир вызывающе махал рукой, пока Ник, сидевший поблизости, тем переносицу, старательно избегая моего взгляда.
– Тебе придется идти. – сказала Ева.
– Пошли со мной, пожалуйста. Умоляю тебя.
Для них мы с Даней все ещё были парой. И, судя по всему, Даня хотел, чтобы я продолжала играть. Но мало ли, что он хочет. Пора закончить с золотой пятёркой раз и навсегда. Хотя бы в универе.
Мы с Евой уселись на свободный диван:
– Привет.
– Валя, ты выросла в моих глазах уровней на 10. А Даня на 100. Это же надо, – промурлыкал главный затейник, осматривая меня с ног до головы.
– Спасибо, Амир, – покраснела я, задумываясь «это вообще комплимент?», – вот только...
– Что значит вырос? – перебил меня Даня.
– Ты встречаешься со стриптизершей, парень. Это определенный уровень.
– С бывшей стрептизершей, – Поправила я, – И вообще, мы...
– Не хотели столько внимания.
– Как, бывшей? – удивился Амир.
– Мне пришлось уволиться, чтобы остаться здесь.
– Ты выбрала учебу? – вскинул бровь парень. – Очень жаль. Подумать только, все это время мы отжигали с тобой и днём, и ночью. Странно в тот раз ты досталась Егору. Или мы все можем меняться? – подмигнул он.
– Нет, не можем, – проворчал Даня.
– Тогда ничего не произошло, – поспешила я исправиться.
– Ну да, – Амир откинулся на спинку дивана, – зато Егор все утро рассказал про отвратную приставало стрипуху, которая не понимала слово «нет».
Я скукожилась. Он так сказал? И Даня в курсе?
– Он шутил, – хмыкнул Даня, – А Валя издевалась над нашим скромным другом.
– Егор шутил? – захохотал Амир. – Над скромным другом? Да вы с ума посходили. Но если это был твой плана, Валя, то я свержен. О, вспомнили... Егор!
Но как бы не орал Амир, Егору хватило одного взгляда на меня, чтобы сразу же отвернуться и продолжить свой путь.
* * *
Солнце клонилось к горизонту. Я помогала на кухне, расставляя приборы по канонам этикета. И я отчаянно надеялась, что успею до того момента, как придут все члены семьи. Но, когда вошла в столовую, все стулья, кроме одного, были заняты. Это место находилось напротив Владимира, и его должна была занимать хозяйка дома, которая отсутствовала с тех пор, как я переехала.
На металлическом подносе я разносила апельсиновый сок. Владимиру, Лике, Егор и... Он остановил меня жестом руки. Улыбнулся так, что я невольно залюбовалась его голливудской улыбкой.
– Я помогу, – произнес он, прежде чем я успела осознать пару вещей:
Во-первых, он не был тем, кто мне помогает.
Во-вторых, поднос на моих руках балансировал на двух стаканах сока, которые были расставлены по обе стороны круглого ободка. И стоило Егору взять стакан, как второй, перевесив, обрушился на мою форму.
Железо звякнуло о пол, стекло треснуло и осколками рассыпалось у моих ног.
– Какую-то нерукастую работницу ты нанял, пап.
Но папа ни проронил ни слова. Сохраняя безмятежность, он внимательно следил за Егором, пока я опускалась на пол к осколкам.
– Валентина, замри, – громыхнул Владимир приказным голосом, – Можешь идти. Спасибо.
Но как же сок?
– Я не хочу, – покачал головой Даня и ободряюще улыбнулся.
Лика лишь поморщилась, посылая братцу угрюмые взгляды. А сам он был спокоен, как удав. Его взгляд боролся со взглядом главы семьи, и я не знала, кто из этой битвы выйдет победителем. Мне оставалось тихо покинуть столовую, и весь оставшийся вечер потратить на оранжевые брызги, окрасившие белый воротничок.
Раскачиваясь на уличной качели, я крутила телефон в руках. Район, в котором они жили, был далек от шума города. Ночью здесь стояла тишина, которую изредка нарушал стрекот кузнечиков.
Ежедневно на экране высвечивалось по несколько пропущенных, и я уже устала гнать плохие мысли и смахивать эти сообщения.
– Не спишь?
Шел двенадцатый час ночи. Насколько я знала, пожилые люди ложатся уже в 9. Но Анатолий Викторович бодро присел рядом и накинул на мои колени плед.
– Неа. А вы чего не спите?
Он небрежно пожал плечами.
– Женихи пишут?
– Женихи? – усмехнулась, – Как же.
– А что такого? В твоём возрасте только одно на уме.
Ага, как бы найти работу. Никаких парней. Хотя мне сейчас не нужно было больше беспокоиться о заработке, и мысли то и дело сменялись на дурацкие и сопливые.
– Меня больше волнует карьера.
Старичок сморщился.
– Дурь в голове. Вот мы проще жили. Любили. Думали только о сегодня.
– И хорошо это закончилось?
– Продолжается, – поправил он. – Прекрасно. Иногда ты и не догадываешься, какой подарок приподнесет тебе жизнь.
– И мне, сложа руки, рассчитывать на подарок?
Мужчина послал мне усталый взгляд. Замучила я его зумерзким мышлением. А ведь мы только начали.
– Да. И прекрати бороться. Женщине не идёт, за нее должен всё решать мужчина.
– Нет никакого мужчины.
– Отец?
Я промолчала, и седые брови скаканули вверх. Он отвернулся, тихо вглядываясь в темную воду пруда.
– Жизнь бережет тебя для чего-то прекрасного, Валентина. Просто верь в это. А принц обязательно найдется.
На кой черт он мне? Любить кого-то чужого, для меня дикость, но в то же время... Я глядела на телефон.
– Плевать мне на принцев, мне бы с мамой разобраться, – ляпнула я.
– А что с ней?
Ну вот зачем я болтаю.
– Мы не разговариваем. Типичные проблемы родителей: она не поняла меня и не дала мне поддержку, когда это было нужно.
– И ты обиделась?
– Скорее, мне грустно. И чуточку совестно. И больно, – добавляла то, что чувствовала.
– Но ты не злишься, – уточнил он.
– Злость закончилась.
– Я много натворил ошибок с сыном. Но сейчас смотрю на то, кем он вырос и горжусь. Помни, что это всё не просто так. И... не бойся, забудь про вину и вспомни про прекрасное чувство – любовь. Что бы ты не натворила, она будет тебя любить, так же, как и ты ее. И, скорее всего, она так же, как ты, смотрит на твое имя и боится написать.
Мама – единственная душа в этом мире, кому не была безразлична я. И это нужно ценить, не смотря ни на что.
«У меня всё в порядке».
Надеюсь, у тебя тоже.
Просмотрено. В ту же секунду.