3.
В апреле вернулись в гарнизон. Решили, что нужно иногда и отдыхать. Тем более, Лёшу увидели, своих проведали, с концертом по большинству освобожденных городов проехали, а значит изначальную идею выполнили.
Сейчас же, сидя в гарнизоне, оставалось только смотреть новости, ждать звонков и сообщений от штаба. По телевизору говорили о резком прорыве российских войск к Киеву. Прогнозы были весьма ободряющими: при лучшем исходе, всего через пару дней он будет взят, а сама страна капитулирует. В худшем случае война может затянуться еще на долго, но об этом судить уже не гражданским, не видящим всего происходящего на фронте.
А на фронте всё так же. Кто-то молится и плачет, глядя на раненого товарища, а кому-то повезло меньше. И вот, лёжа под летящими над головой ракетами, слушая очередные взрывы и чувствуя содрогающуюся от них землю, всем телом вздрагивая, в голове у каждого ежесекундно проносятся воспоминания мирной жизни. Образы любимых и родных не покидали голову, как бы по ней не прилетало летящими камнями, сколько бы пуль в неё не всадили, сколько бы дней не прошло.
В госпиталях находится ещё страшнее. Раненые товарищи бредят, выстанывая(кто мог) имена людей, в которых сейчас нуждались сильнее всего, называя медсестёр не их именами, аккуратно придерживая за руки, умоляя остаться хоть на минуту. Контуженые кряхтят, жмурят глаза, находясь на грани сознания, общаясь внутри своего кошмара с людьми, которыми не договорили еще тогда...
Медсёстры здесь заменяют всех: и маму, и психолога, и друга. Кто ещё смог бы позаботится о лежащих парнях, чья жизнь всего несколько часов назад была на волоске. Сейчас правило " врачи не обязаны нянчится со своими пациентами", отлетало в даль. Конечно о распускании соплей и сюсюканье речи не шло, но и женщины не могли оставаться равнодушными, глядя, как только очухавшийся солдат, только выхоженный заботливыми руками, рвётся к командиру, умоляя пустить на поле боя. И тут уже мотивы у всех разные- кто за погибших братьев, кто ради безопасности семьи- но цель у всех одна. Как можно быстрее закончить это, вернувшись к прежней жизни, пусть и не такими, как тогда.
- Кать!...
Он пытается разлепить глаза и вскочить с места, но тело прожигает невыносимой болью, разгораясь моментальным пожаром от бока. Чёрт, всё-таки он не до конца сдержал слово. Но за то этот риск дал немного времени целой колонне. Тогда, сообщив, что его танк, возглавляющий колонну, возьмет на себя отвлечение противника, пока они хоть немного отъедут. Дальше воспоминания шли обрывками, вот он командует "огонь!" недолгое движение, его напарник сообщает, что гусеницу повредили. Новая команда "огонь!" и танк противника подбит, начиная полыхать. Но и они не дожидаются своей смерти, так же делая выстрел. И он был завершающим для того боя. Сам снаряд оказался не на столько опасным, как решение их полыхающего противника двинуться в их сторону. И возможно был бы шанс на спасение, если бы гусеница не была на столько повреждена. Незначительное пробитие тоже сыграло свою роль, когда Лёша и его напарник покидали танк, у которого не было шансов. Противник подъехал почти в плотную, когда наконец произошел взрыв. Отбежавшие не достаточно далеко упали на землю, прикрывая голову руками, пока их не сшибло с ног ударной волной, а затем и придавило одним из отлетевших частей корпуса. Его напарник дотянулся до рации, успевшей откатится немного, и сообщил о их месте нахождения.
Медсестра, молоденькая девушка, может только закончившая обучение, протерла его лоб влажной тряпкой. Она улыбнулась ему. Здесь было принято радоваться каждой спасённой жизни, даже если та безнадёжна. Девушка обтирает руки и шею.
- скажите, на сколько всё плохо?
- жить будешь, солдат. Бегать тоже, но немного позже.
Лёша заметно успокаивается, терпеливо ожидая конца "купания". Руки-ноги на месте, а дальше всё будет шикарно. Следом наступает перевязка. Большие раны только на правом боку и левом бедре, а между ними глубокая царапина, якобы соединяющая их. Остальные повреждения были не серьезными: пара синяков и ссадин. От них ещё не умирали, но девушка обрабатывала и их, наверное не желая занести инфекцию.
- сколько мне тут еще торчать? Не хочу пропустить самое интересное.
- торопливый? Лежи отдыхай, мне потом еще любимая твоя спасибо скажет, что удержала дурака подальше от снарядов.
- товарищи мои там, а я тут буду отлёживаться? Несправедливо как-то.
Девушка пожала плечами, уже собираясь уходить, но что-то все-таки грызло его, подталкивая его всё-таки остановить её и спросить. Не зная имени он только слабо потянул ее за край халата, не желая звать её бестактным "эй". Она обернулась, снова улыбаясь.
- а как ты узнала? ну, про любимую.
- та молодой ты. Симпатичный. Удивилась, если бы её не было. А так... Вас таких у меня много. С каждым поговоришь минутку и уже понимать учишься. Да и Катей меня назвал. Так что тут не нужно быть гадалкой, что бы такие простые вещи узнать. Хотя и гадалкой меня назвать можно.
- молодой? Ты же ровесница моя на вид, нет разве?
- не прилично, конечно, у девушки о возрасте спрашивать, но не в наших условиях на такое распространятся. 35 мне. Не совсем я твоя ровесница, лет так на 14 старше, угадала?
- да ну, пальцем в небо?
- говорю же, гадалка я. Да и не только гадать умею. Ну, если захочешь об этом поговорить, дождись следующей перевязки.
Она быстро отошла от кровати, направляясь к другим парням. Лёша задумчиво глядел ей вслед, обдумывая её слова. Она назвала их разницу в возрасте так, будто именно эта цифра являлась одной из тех, к которой обычно округляют. Да и кто знал, правда-нет. Не его это дело.
К вечеру состояние ухудшилось. Температура подскочила, а свежие раны пекло так, будто выжигали новое клеймо на теле прямо сейчас. Бинты, что касались той части тела, царапали и тёрли, хотелось содрать собственную кожу, только бы прекратить пытку. На лбу выступила испарина, спину морозило, будто он на снегу в одной футболке лежит. Кости ломят, мышцы сводит, выворачивает и тянет, но судорогой это назвать язык не повернется.
На лоб ложится прохладная ткань, а ко рту подносят таблетки и воду. Медсестра, менявшая ему бинты утром, хлопочет над ним, подсоединяя капельницу. Она присаживается на край его кровати снова тепло улыбаясь. Смотреть на неё спокойно сейчас не получалось, поэтому он хрипел, пытаясь выговорить хоть какое-то обращение. Главное, что бы она сейчас не молчала.
- говорить хочешь? Сейчас не получится у тебя. Могу рассказать что, а т будешь слушать. Устроит?
Он загнанно кивает, ощущая как горло жжет. Она снова смачивает тряпку, возвращая её на прежнее место.
- Кира меня зови. Я тут половину твоих товарищей выходила, не думай, что исключением станешь. Да и судьба у тебя интересная. Рассказать могу, но взамен мне должен дать что-то. Если не дашь, наоборот всё может обернуться. Вселенная так и работает. Если тебе что-то пришло, обязательно что-то и убыть должно. Не обязательно что-то дорогое, хоть бритва какая-то, хоть клаптик одежды.
Лёха пытается придумать что-то, но вдруг вспоминает о гильзе, которая упало прямо перед ногами его несколько дней назад. Он тогда вытрусил порох с неё и теперь таскал с собой как оберег. Он протянул руку к форме, висящей на стуле. Хоть она и пострадала не хило, но подобие формы все же имела. в кармане лежала нужная ему гильза. Он протянул её медсестре, а та принялась разглядывать, улыбаясь.
- думал это оберег твой? Настоящий оберег с тобой дольше и его ты бы точно при любой возможности не отвал бы.- Она многозначительно глянула на кольцо из струны, всё так же красующееся на его пальце. как только не потерял, или не лишился пальца с ним вовсе?- ну да ладно. это хороший обмен. Знаешь... Ты далеко не единственный кому я о судьбе рассказываю, но каждый раз вещи, на которые обмениваю рассказ, потом достаются другим людям, кому они нужнее. А судьба у тебя и правда интересная. Жена красавица вот-вот домой вернется. Сам знаешь откуда, объяснять не нужно. Ей ничего не угрожает, свои знаки она уже получила. Ждёт тебя сильно. Любит. Гитару твою оберегает, пылинки сдувает, играет иногда- женщина подмигнула, продолжая водить пальцами по ладошке, скорее для сосредоточения.- Скоро вместо будете. Пьянку вижу, слезы, радость, счастье. Дом будет тёплый, светлый. Семью рядом вижу. Друзья они хорошие. Долго жить вместе будете. И самое удачное, это то, что я могла рассказать тебе это. Часто судьба готовит такое, о чем говорить нельзя.
Женщина улыбается, гильзу разглядывая. В руках вертит, со всех сторон снова и снова осматривая. Потом в кулаке сжимает и к груди подносит. А Леша заметил, что тело больше не кажется опущенным в раскаленный метал. Совсем немного мышцы подрагивали, блаженно расслабляясь, и горло болело. Вдруг взгляд медсестры сменился. Стал печальнее, задумчивее. Он и не спешил спрашивать, кто знает, не туда полезет и всё общение коту под хвост.
- Знаешь, Лëша. Был у меня сын. В пятнадцать его родила, у нас такие традиции. Красавцем рос. Данко. Высокий, сильный, с девочками обходился хорошо, не обидел никогда.
Она ненадолго замолчала, а Леша уже было подумал, что откровения закончились, собирался попытаться уснуть, как вдруг она снова заговорила.
- судьба велела ему умереть, как только исполнится четырнадцать. И каждый месяц я видела, как судьба рисует новые сцены его смерти, меня место, время и причину. С его тринадцати такое видела. - Кира вздыхает, поглаживая гильзу большим пальцем. - Как гадалка, мне было страшно. Впервые я видела, как судьба издевается, не давая наперёд узнать о смерти человека. А как мать.... Я была готова на стену лезть, отдать что угодно, включая собственную жизнь, только бы жил мой сын.
Она снова замолкает, но теперь Леша не спешить думать, что разговор окончен. Терпеливо ждет, чувствуя, как тело полностью расслабляется после нереальной боли. Кира вздыхает, поднимаясь, что бы сполоснуть тряпку на лбу Леши, а потом снова вернуть её. Замирает, глядя в окно огромной палатки. Лунный свет пробивался сквозь немногие тучи.
- не уберегла. Погиб. Разбился, упав с обрыва. Кроме него, детей у меня не было. Не получалось забеременеть. Сколько не пытались с мужем, ничего не получалось. Он тогда предложил попробовать посмотреть свою судьбу. Притащил к нам зеркало, с меня ростом, сам в другой комнате закрылся, мы тогда уже в квартире жили, на восьмом этаже. - она очерчивает в воздухе прямоугольник зеркала. - такой жути ещё никогда не видела. Там была война. Такая же, как сейчас. Я помогала людям, а потом прямо перед моими ногами приземлился патрон. Он и стал моим оберегом. У меня получилось родить ещё ребенка.
- но он попал под ноги мне...
- да. Я уже потеряла всякую надежду. Тогда тебя попросили принести воды в палатку. А должны были меня. Но сейчас... Сейчас она все-таки пришла ко мне. Не важно как, главное, что оказалась в моих руках. Это и называется судьба. Не всегда так, как говорилось изначально, но если что-то действительно важно, оно придёт в любом случае.
Кира закончила свой монолог. Лëша дождался хоть каких-то действий, но она неподвижно стояла, глядя в окно, прижимая гильзу к груди. Затем снова улыбнулась, но уже скорее себе, чем ему. Поправила могут тряпку на его лбу, укрыла простыней.
- доброй ночи. Спасибо вам.
- тебе спасибо, милый.
Отпустили только когда раны более менее затянулись. Кира лично вышла проводить его с палатки, задержавшись ненадолго с одним из пациентов.
- до свидания. Я буду вспоминать вас.
- бывай, дорогой. Свидимся ещё, поверь уж. - она по матерински обняла его, сразу разворачивая и улыбаясь. - ну давай, тебя товарищи ждут. И победа.
- Кира, берегите себя.
Леша скрылся в нужном ему направлении, связываясь с капитаном по рации. Таких вестей ему хватало, что бы включить второе дыхание и вырывать победу со всей силой, на которую только способен. Ради того, что готовит ему судьба.