Глава 8
Даня
Поверить не могу, что я реально занимался два часа этой херней! И под словом «херня» я имею в виду то, что с десяток раз нащелкал на камеру телефона себя с голым торсом и паспортом собаки в руках. Теперь сижу и чищу галерею, чувствуя себя малолетним ушлепком, который не знает, как бы гарантированно развести девушку на секс!
Погодите, я сказал: секс?
Я что, реально собираюсь с ней «повторить»?
Снова трахнуть сексуальную девчонку из хоккейного бара, с которой мы оба поклялись, что наш раз будет первым и единственным?
Камон, чувак, ну, а если нет, то какого хрена ты написал ей «ты знаешь где меня искать»?
Господи, я не просто малолетний ушлепок — я непоследовательный незрелый мудак, которому по паспорту вообще-то уже солидные тридцать пять. Мужики в моем возрасте уже целый выводок детей имеют. А я развлекаю себя тем, что шлю свои голые фотки первой встречной. Кстати, о ней…
Почему Юля молчит?
Сворачиваю галерею и снова проваливаюсь в мессенджер. Две галки на моих сообщениях значат, что они прочитаны. И-и-и? Алло, родная? Отвечать будем?
Статус пользователя с «в сети» меняется на «была пять минут назад» и я разочарованно откидываю трубу на кухонный островок.
Ну, и хрен с тобой…
Я изначально знал, что это дерьмовая затея. И не знал, что хочу из нее «выжать». Да, после сегодняшнего пересечения в СПА Царица снова прочно засела в моей голове. Разложила шмотки и комфортно там обосновалась на ПМЖ. Эти ее ножки от ушей и задница-орех всю тренировку меня преследовали. Вот только так дело не пойдет. Не нужна мне в жизни первая встречная-поперечная. Мне любовница постоянная нужна. Желательно с интеллектом выше среднего и с минимальными притязаниями на мою руку, сердце и банковский счет. Та, с кем будет просто, быстро и без заморочек. И эта малышка точно не по мою душу.
Наливаю в стакан воды с лимоном и залпом осушаю.
Приземляю посудину на стол и снова хватаюсь за телефон. В теле гуляет голод, который утолить может отнюдь не еда. Третий одинокий вечер — дерьмо. А завтра игра. Мне по любому надо сбросить напряжение сегодня. Иначе я просто взорвусь на матче и снова наломаю дров.
Ну, или носов соперника…
Прохожусь по списку контактов. На абонентов, записанных по типу «хоккейная зайка», «большие сиськи» и «звонить в любое время», не реагирую. Просматриваю имена своих знакомых, поползновения которых в свое время из-за бывшей «забортовал» и прикидываю, кого из девчонок я мог бы «подтянуть» с наименьшими потерями для собственной нервной системы. Кто из них ломаться будет исключительно для вида.
Останавливаюсь на девчонке, с которой мы мутили года три назад, в межсезонье, как раз, когда я прилетал в страну летом, перед последним годом в НХЛ.
Настя — горячая девочка без лишней скромности и космических запросов. Расстались мы тогда вполне миролюбиво. Надеюсь, она еще не успела выскочить замуж? Иначе это будет тот еще провал.
Захожу в переписку, заношу палец, собираясь набить сообщение, но торможу себя. Увеличиваю фотку старой «подруги». До смешного — я крайне последователен в выборе женщин. Один и тот же типаж, что три года назад, что три дня. Настя — копия Юли на минималках. Но, вынужден признать, уступающая оригиналу копия.
Сворачиваю приложение мессенджера.
В пекло!
Телефон в моей руке оживает входящим. От имени вызываемого абонента из моего рта вырывается мученический стон.
Матушка. Да, класс, очень вовремя, ма.
На доли секунды допускаю малейшую возможность не взять трубку. Но тут же отметаю эту идею. Знаю родительницу — просто так она не отстанет. С нее станется, соберется и приедет на другой конце город посреди ночи. Нет уж, спасибо.
Приходится ответить на звонок бодрым:
— Кхм, мам?
— Данечка, сынок, что-то ты долго не брал трубку. У тебя все хорошо?
— И тебе привет. Да, у меня все хорошо. Был немного… э, занят.
— Чем ты был занят в десятом часу ночи? У тебя же завтра игра, разве твой режим не предполагает ранний отбой?
Я вздыхаю, растирая переносицу. Я люблю свою мать. Правда. Но иногда ее заботы бывает слишком много. Временами кажется, будто она до сих пор не смирилась с тем фактом, что ее Данечке уже давно не пятнадцать и он взрослый самостоятельный мужик, которому не надо напоминать почистить перед сном зубы и завести будильник.
— Не настолько ранний, мам. Но спасибо за беспокойство.
— Я всегда о тебе думаю, ты же знаешь это?
— Разумеется. Как твои дела, как папа?
— У нас все хорошо. Вот на следующих выходных поедем на дачу к Мироновым. Помнишь тетю Вику и дядю Женю? Они купили себе дом в Подмосковье, представляешь? Ну как купили? Им дочь подарила. Ну, Ликуся, ты, наверное, ее помнишь? Красивая такая, статная, фигуристая, хорошая девочка. С годами только краше стала! У нее, кстати, свой фитнес-центр в столице. И…
Ну вы поняли, да? На-ча-лось. Доставайте попкорн и занимайте места в первом ряду. Шоу «Давай поженимся» выпуск сто первый. Интересно, у матери когда-нибудь вообще переведутся «дочери подруг»? Когда уже, блин, их всех повыдают замуж, чтобы для меня не осталось ни одной «статной и фигуристой» кандидатки с собственным бизнесом. Твою бабушку!
— Мам, заканчивай, я знаю, к чему ты ведешь, — обрубаю дальнейшее матушкино воркование.
— Данечка, родной, но что в этом плохого? — слышу возмущенный визг. — В конце концов, мне не пятьдесят уже. Чай, не девочка! Я внуков перед смертью еще понянчить хочу. А сам ты с этим делом совсем не торопишься.
— И именно поэтому надо срочно под меня подложить какую-нибудь хорошую дочку хорошей подруги? Прости, но в быки-осеменители я точно не записывался. Давай не будем снова мусолить эту тему. У меня хоккей…
— А у меня давление и проблемы с сердцем! Мне, может, жить осталось пару лет!
— Мам, — вздыхаю, — мы оба прекрасно знаем, что у тебя богатырское здоровье.
— Но я…
— Не-а, даже не пытайся. Я сам лично тебя в прошлом месяце на полный чек-ап организма отправлял. Я видел все твои анализы и беседовал с заведующим клиникой. У тебя идеальные показатели для твоих пятидесяти девяти лет.
— Врачебная тайна в наше время — пустой звук! — обиженно фыркает матушка.
— Ага, — киваю, ухмыляясь, — особенно если врач — фанат хоккея.
Ирина Георгиевна обиженно сопит в трубку.
Я улыбаюсь.
Ну, хоть один раунд в этой битве, которая длится уже без малого пару лет, я успешно выиграл. Заработал себе отсрочку на недельку-другую, пока еще у какой-нибудь тети Зины или бабы Люды не найдется не пристроенная дочка, внучка или того хуже «правнучка». Да, черт, и такое было! Матушка сбрендила и решила меня на двадцатилетней пигалице женить. Я тогда, честно, оборжался. Никогда не понимал, что мужики в тридцать с хвостом делают с этими глупыми малолетними козами, у которых в башке одна ваниль и тик-ток? Ни потрахаться нормально. Ни поговорить. Губищи на пол-лица надуют, ресницы наклеят такие, что ветром, на хер, сдувает, и строят из себя пуп Земли. Больная, короче, тема.
— И все же, Даниил, я настоятельно рекомендую тебе подумать, — не унимается мать.
— Ага, — бросаю в трубку, — обязательно подумаю. А сейчас прости, но… — не договариваю, зависая, когда на всю квартиру начинает орать дверной звонок.
— Что это, сынок? — тут же встрепенувшись, спрашивает матушка, которая, разумеется, его тоже слышала. — К тебе кто-то пришел?
— И самому интересно, — бросаю в трубку. — Повиси минутку, — прошу и топаю к двери, все еще держа телефон у уха.
Врубаю свет в коридоре и мажу взглядом по картинке на экране видеодомофона.
Моя бровь медленно ползет вверх в немом удивлении.
Да ладно?!
Бросаю в трубку:
— Мам, я тебе завтра перезвоню, — и без лишних зазрений совести скидываю вызов. Надеюсь, божественный гнев не обрушится на мою голову в самую неподходящую минуту, ибо так с родительницей поступать, конечно, нельзя.
Снова пробегаю взглядом по экрану. Хмыкаю. Беру пару секунд этакой «передышки», чтобы немного унять забурлившую в венах от возбуждения кровь. Маньячила ты, Бес! Вырубаю звук на телефоне, оставляя его на полке в прихожей. Снова звонок.
Что ж…
Открываю дверь и первое, что слышу:
— Где он? — Царица складывает руки на груди и гордо задирает подбородок.
Я прохожу по ее фигурке надменным взглядом, сканируя от светлой макушки до массивных ботинок на высоком каблуке. И… чтоб мне провалиться! Забудьте про утренние джинсы. Это были цветочки по сравнению с черной юбкой, в которой девчонка просто ходячий секс! А ее божественные стройные ноги кажутся еще длиннее, чем я их запомнил. Буквально от ушей! Она хороша. По всем пунктам — «галочка». Знаю, проверял.
— Где мой паспорт? — вырывает из пошлых фантазий женский рык.
— И тебе привет, Ю-ля, — впервые произношу ее имя вслух, и знаете, оно приятно перекатывается на языке, сладостью застывая на самом его кончике, который я сейчас с преогромным удовольствием запустил бы в ее горячий болтливый ротик.
А не вот это вот все…
— Я задала вопрос.
— Я его услышал. Он где-то… — оглядываюсь себе за спину, — здесь, полагаю, — пожимаю безразлично плечами. — Не помню. Проблемы с краткосрочной памятью.
— На льду отбили, наверное? — едко улыбается зараза.
— Узнала, значит? — расплываюсь в широченной улыбке я.
— Очень не по-мужски было врать.
— Очень по-мужски не хотелось тебя разочаровывать.
— Похвальное желание. Придерживайся его и дальше. Верни мне документ, и обещаю, мы разойдемся друзьями.
— А если нет? Записать тебя в кровные врагини? Если что, с врагами встречаюсь по понедельникам и средам, после обеда. Подходит?
— Ха-ха. Значит, по-хорошему не отдашь?
— Значит, как насчет того, чтобы пройти и найти его самой? — ухмыляюсь, отступая от двери, приглашающим жестом открывая ту шире. — Возможно, я даже помогу. Если вежливо попросишь…
Она колеблется. Не решается. Но глаза горят. Ох, каким озорством полыхают ее зеленые глаза, вы бы только знали! Моему члену этот взгляд нравится даже больше, чем обтянутые юбкой ножки. Реагирует незамедлительного, врезаясь в мягкую ткань полотенца, которое ощущается сейчас грубой наждачкой. Я хочу ее себе. Сегодня. В постель. И, раз уж она пришла, дороги назад нет.
— Это вызов? — взлетает ее аккуратная бровка.
— А если и так, — понижаю голос до тихого рокота. — Струсишь и снова сбежишь? Как тогда, утром?
— Ой-ой, кому-то прищемили мужское достоинство?
— А кто-то смелый только после пары коктейлей?
Обмениваемся ухмылками. Воздух между нами буквально трещит от напряжения, как электричество в щитке. Током прошивает накаленное до предела молчание. Прошивает и на доли секунды глушит мотор в груди, тут же заставляя сердце качать кровь в десятки раз быстрее после решительного хмыка Царицы:
— Окей. Твоя взяла… Милохин.
Девчонка делает решительный шаг, переступая порог. Одна ее ладошка обнимает меня за затылок, заставляя наклониться. Вторая сдергивает с бедер полотенце, позволяя ему упасть к нашим ногам.
Я победно улыбаюсь. За мгновение до того, как прильнув ко мне всем телом, губы Юли делают то, о чем я, как сопляк, мечтал все три последних дня. Врезаются в мои в требовательном поцелуе, запуская душу куда-то на хер в космос!
Я толкаю дверь, отрезая нас от прочего мира. Сильнее сжимаю руку на талии Царицы и, рывком подхватив на руки, тащу в свою спальню. Ножки моей кровати просто жаждут новых «жестких потрясений»!
Юля
Сердце заходится.
Дыхание сбивается.
В венах пульсирует кровь.
В ушах стоит монотонный шум, нарушаемый только нашим с Даней тяжелым дыханием, шуршанием матраса и звуками шлепков наших разгоряченных тел. Я впиваюсь ногтями в широкий разворот плеч парня, цепляясь за него из последних сил. Царапаю его спину. Упираюсь затылком в матрас, выгибаясь дугой, подстраиваясь под поступательные движения его бедер между моих ног. Кусаю губы, совершенно не сдерживая рвущихся стонов. Умираю. Честное слово, умираю!
Приятно так.
М-м-м…
Хорошо.
Толчок.
Еще толчок.
Шлепок за шлепком. Быстрее и сильнее. Ладони Милохина мнут и сжимают мои ягодицы. Губы прокладывают дорожку из поцелуев от мочки уха до подбородка, наставляя бесстыжих засосов. А его член поистине творит что-то невероятное! Уже третий раз за последние полтора часа!
С ума сойти. А так можно было?! Три оргазма за девяносто минут — мой личный рекорд. Вернее, пока два, но третий уже близко. Подступает. Чувствую, как каждая моя мышца напрягается. Натягиваясь, звенит и поет от удовольствия. С каждым толчком все ближе и ближе. Все горячее и слаще. С каждым ударом все глубже и сильнее.
Даня упирается лбом в мой лоб и ловит губами мои губы в легком поцелуе. Шепчет сдавленно и на надрыве:
— Давай, Царица. Кончай, малышка…
Даю.
В смысле, кончаю!
С очередным движением Милохина внутри меня накрывает. Я взрываюсь. Разлетаюсь на тысячи маленьких Юль! Сильно сомневаясь, что после такого фееричного финала буду в состоянии собраться во что-то цельное вновь. Распадаюсь на атомы. Расщепляюсь на молекулы. Кричу от наслаждения, хватая ртом воздух. Пока все тело бьется в сладких конвульсиях.
Даня делает еще пару глубоких толчков и срывается в удовольствие следом за мной, наваливаясь своей мощной фигурой на мою маленькую и хрупкую, придавливая к матрасу. Упирается носом в мой висок и изливается в меня, кончая. Дышит тяжело. На надрыве.
Мы замираем. Все так же в обнимку. Воздуха в спальне катастрофически не хватает. Наши бешеные скачки напрочь выжгли весь кислород!
Я смотрю расфокусированным взглядом на натяжной потолок спальни Милохина, а в голове завывает ветер. Мои пальцы все еще судорожно вжимаются в плечи Дани, словно их заклинило. Между ног настоящий пожар. В теле предательская невесомость. Такая, что лениво даже моргать. Выражение затрахать до изнеможения с этим парнем начинает пестрить для меня новыми оттенками. И я буду безбожной врушкой, если скажу, что мне это не нравится.
Я совершенно теряю счет времени. Не знаю, сколько проходит длинных мгновений, прежде чем Даня чмокает меня в висок и выходит из меня. Перекатываясь рядом на кровать.
Я облизываю губы, наблюдая за тем, как парень стягивает использованный презерватив, завязывая узлом и кидая на пол, и выдаю машинально, клянусь:
— Ненавижу хоккей…
Милохин низко и хрипло смеется. Заваливается на соседнюю с моей подушку, нарочито обиженно спрашивая:
— Выходит, я зря старался последние полтора часа, доказывая тебе, какой это шикарный вид спорт?
— Я не договорила. У меня есть «но».
— Но?
— Вы — хоккеюги — такие выносливые. Жуть просто!
— Это не хоккеюги выносливые, это я выносливый. Тебе просто со мной повезло, Царица.
— О, боги, — закатываю я глаза, — сочувствую! — вскакиваю с постели.
— Чему?
— Кому, — бросаю, подхватывая и натягивая кружевные танга. — Тебе сочувствую. Тяжело, должно быть, жить с таким непомерным эго.
— Его тяжесть компенсируется моей выносливостью, — хмыкает негодяй.
Кто бы сомневался!
Я фыркаю, неопределенно ведя плечами.
— Куда ты собралась? — цепляется пальцами за резинку моих трусиков Милохин. — Мы еще не закончили. Я только разогрелся.
Я бью ладошкой по его ладони, проворчав:
— Я есть хочу. Пойду совершу набег на твой холодильник. Иначе заканчивать тебе придется со своей рукой, потому что я просто отъеду в голодный обморок. Кстати, я возьму твою футболку? — хватаю со спинки стула первую попавшуюся. — Спасибо, ты просто душка! — натягиваю, не дожидаясь ответа парня.
— Разумеется, — летит мне вдогонку смешок, — чувствуй себя как дома.
О, малыш, это ты зря…
Я улыбаюсь и гордо дефилируют голыми ногами в сторону кухни. Активно выписывая бедрами соблазнительные восьмерочки, выхожу в коридор, ни капельки не сомневаясь, что Бес пойдет за мной следом. Я уже поняла, что для него моя пятая точка, как кость для голодной собаки — крайне завлекательная картинка.
Слышу за спиной шуршание простыней и шаги, которые быстро нагоняют. Я же говорила! Оборачиваюсь, крутя на кончике языке саркастическую колкость. Но… в итоге молча закатываю глаза.
Ну разумеется, он даже не потрудился надеть трусы. Действительно, зачем? Чего я там не видела? Идет и гордо торчит своей штукой между ног, мистер нудист!
— Люблю ходить дома голый, — со смешком комментирует Бес, ни капли не смущаясь.
— Твои соседи из многоэтажки напротив, должно быть, в восторге. Не каждому дано ежедневно лицезреть олимпийского чемпиона, разгуливающего перед окнами в чем мать родила!
— Ни один еще не жаловался.
— И…
— И ни одна тоже, — подмигивает зараза.
Я хмыкаю.
Павлин!
Про окна, кстати, я не шутила. Они у Милохина панорамные и с полным отсутствием даже намека на шторы. И про многоэтажку тоже правда. До нее метров двадцать, не больше. При желании все прекрасно можно рассмотреть. А уж если иметь дома в загашнике бинокль или монокль, тю!
Надеюсь, я не одна такая «изобретательная», да?
Мы выруливаем на кухню. Она у парня совмещена с гостиной. И, судя по стерильной чистоте горизонтальных поверхностей, пользуется ей хозяин преступно мало. А то и не пользуется вовсе. Хотя, давайте будем честны, с его доходами Милохин вполне может питаться исключительно в ресторанах. Заваливаясь туда ежедневно на завтрак, обед и ужин без особого потрясения для кошелька.
Не понимаю, на фига Ава сама готовит своему Ярику?
Я подгребаю к холодильнику, дергая дверцу. Заглядываю с надеждой поживиться чем-нибудь вкусненьким, ибо после такого мощного выброса энергии моему телу требуется срочная подзарядка, желательно чем-нибудь жирным и вредным. Да только мои надежды в пыль разбиваются о суровую реальность.
— Здесь пусто! — возмущенно охаю, разглядывая девственно чистые стеклянные полочки, на которых, кроме молока и банки малинового варенья, ничего нет. То есть совсем ничего!
— Аха, — обходит меня и сует руку в холодильник Бес, хватая коробку с молоком. — Пусто, — кивает, откручивая крышку и делая парочку смачных глотков прямо с горла, отчего его кадык дергается. А у меня дергается глаз. В смысле «аха»?
— Еда где? — смотрю на парня полными обиды глазами.
— В ресторане, — пожимает плечами затрахавший меня изверг.
— Ты на диете?
— Не ждал гостей. Хочешь? — протягивает мне коробку с молоком, улыбаясь.
Я хмурюсь:
— Какого фига ты тогда мне написал?
— Я же не думал, что ты настолько от…
— Отбитая?
— Отчаянная. Но твоя версия мне тоже нравится.
Я щиплю Милохина за ягодицу:
— Я есть хочу! — капризно топаю ногой, щурясь. — Если ты сейчас же не решишь этот вопрос, то я уеду. Джентльмен из тебя хреновый, а с функциями твоего члена у меня прекрасно справляется вибратор. Следовательно, не вижу причин задерживаться.
— Это шантаж?
— Угроза.
Даня хмыкает.
— Ладно, — кивает, — Царица, — улыбается так, что по моему позвоночнику пробегает шаровая молния, вышибая напрочь «пробки».
Милохин открывает холодильник и возвращает на место коробку с молоком. Не отпуская моего взгляда, захлопывает дверцу и прежде, чем я успеваю пикнуть, обхватывает своими ручищами меня за талию и усаживает голой жопкой на кухонный гарнитур.
Жопке, кстати, на каменной столешнице вообще-то холодно!
— Что ты задумал? — собираюсь грозно спросить я, но выходит что-то больше похоже на «му-мяу-кря». Невнятно-возбужденный лепет.
Даню это забавляет. Он срывает с моих губ поцелуй, и пока я сижу, полностью дезориентированная его горячими губами, подцепляет пальцами мои кружевные трусики и стягивает их с меня, запуская куда-то по одному ему известной траектории. Дергает меня за бедра, двигая ближе к краю столешницы и опускается на колени, устраивая мои ноги у себя на плечах. Вкрадчиво шепчет:
— А так твой вибратор тоже умеет?
У меня перехватывает дыхание. Бедное сердечко сейчас разорвется, так оно летит в груди, когда губы Дани касаются поцелуем внутренней стороны моего бедра. Один поцелуй. Второй. Касание языком. И легкое дуновение на влажный след.
Ладно. Если я не умру сегодня от голода, то точно скопычусь от переизбытка удовольствия. Неужто на моей улице перевернулся грузовик с крышесносными оргазмами?
Я цепляюсь ладошками за волосы Милохина, слегка вьющиеся на макушке, и откидываюсь назад. Опираюсь на руку, дав больше пространства для маневров губ парня. Мычу от удовольствия. В кровь кусаю свои. Слышу смешок. Знает, что снова победил, зараза!
Ввернуть что-нибудь колкое и язвительное не успеваю. Рот делает другое. Взвизгивает, когда язык Дани касается меня там. Проходит по половым губам и слегка надавливает на набухший бугорок. А-а-а!
Он целует, облизывает и начинает медленно меня ласкать ртом, заставляет зажмуриться от простреливающих до самой макушки ярких ощущений. Милохин, сволочь такая! Действует умело и уверенно, в считанные минуты доводя до исступления. Заставляет извиваться на столе и постанывать, умоляя, плохо понимая, о чем именно. Но умоляя.
Кажется, я пару раз даже выкрикиваю что-то вроде:
— Это божественно!
Поднимая чувство собственной важности Милохина до заоблачных значений. Но конкретно в этот момент меня это совершенно не парит! Я вообще в данном случае ни слова не могу сформулировать четко, кроме нечленораздельного: «ох», «ах» и «м-м-м».
Хотя нет, вру!
«Еще!» — вот что я выкрикиваю без остановки, умоляя эти горячие губы внизу ни в коем случае не останавливаться. Да. Так. Вот так. Еще! Быстрее-е-е…
И только за секунду до того, как язык шаги ударяет по клитору, заставляя меня сорваться в очередной крышесносный оргазм, из моего рта вылетает:
— Если Ава с Яром узнают, чем мы занимаемся, — офигеют!
После чего меня сносит лавиной удовольствия, запуская куда-то на орбиту Земли! А вот Милохин, кажется, прямо по темечку бьет панической атакой. Он подскакивает на ноги, как ошпаренный, едва не долбанувшись затылком о кухонный островок. Смотрит на разомлевшую, удовлетворенную помятую меня огромными глазами навылупку, миленько растерянно выпаливая:
— Какого…? Откуда ты…?
А мне вот ни капельки не стыдно!
Даже когда те самые капельки своего удовольствия на губах парня вижу — не стыдно.
Мне забавно. Наблюдать, как вытягивается физиономия Милохина, пока медленно до его мозга доходит, кому он тут сейчас так усердно… ну, вы поняли.
Отдышавшись, хрипло смеюсь:
— Юлия Михайловна Гаврилина, — спрыгиваю с гарнитура, приземляясь на ватные ноги. — Сестра жены вашего капитана, — одергиваю футболку и улыбаюсь, — приятно познакомиться, Даниил! — тяну за края футболки, делая неуклюжий реверанс.
Взгляд Милохина в этот момент никаким описаниям не поддается. Это ядерная смесь из бешенства, паники и удивления. На какое-то короткое мгновение я не на шутку начинаю беспокоиться: как бы его глаза сейчас не выскочили из орбит, а бедное отмороженное сердечко не лопнуло, как мыльный пузырь.
Даниил проходит по мне ошарашенным взглядом. Настолько внимательно, будто за без малого неделю знакомства первый раз видит. Отступает на шаг. Или, скорее, его, слегка покачнув, ведет. И в неверии качает головой, растрепав пятерней шевелюру. Нервно. Еще и еще раз. Тянет возбуждающе:
— Бля-я-ять, Гаврилина… ну, конечно!
— Аха. Начинается на «га» заканчивается на «лина», — ехидно подливаю масла в огонь. — Га-ври-ли-на.
— Ремизов меня прикончит…
— Поправочка: сначала кастрирует, а потом прикончит.
— …если узнает, что я трахнул младшую сестренку его жены — мне пздц!
— Четыре раза! — показывая четыре пальца, а то вдруг у парня плохо со слухом. — И это только сегодня, кстати. Но! Если ты меня покормишь, то четыре моих оргазма вполне могут стать смягчающими обстоятельствами твоего смертельного приговора. Обещаю, я попрошу Ярика убить тебя быстро, чтобы ты сильно не мучился, — улыбаюсь самой невинной улыбкой, имеющейся в моем арсенале.
Ответом мне становится жалобный скулеж, который, полагаю, означает много разнообразных и крайне нецензурных слов.
Хах.
Это страйк, самоуверенный засранец!