Когда, где и как всё рухнет.
7 курс, переобучение после войны. Рождество.
Люциус Малфой устроил приём и пригласил чистокровных семей. Не странно ли это? Так неожиданно..
Нотты пришли на этот приём, сейчас они стояли в Зеркальном Зале Малфой-мэнора. Мраморный пол, стены с чарующими зеркалами, отражающими гостей так, будто они двойники из параллельного мира.
Кроме Ноттов, так же были приглашены Гринграссы, Гойлы, Забини, Паркинсоны и остальные чистокровные по необходимости. Все в строгих мантиях. Тёмные ткани, броши с фамильными гербами. На фоне общих улыбок – ощущение холода, будто в воздухе звучит невидимый аккорд напряжения. На балконе играют медленные композиции – почти гипнотические, Люциус сам выбрал каждую. Не для удовольствия, а для контроля темпа разговора. Эльфы в чёрном, вино подаётся в бокалах с золотым краем. Еда – идеально выверенная, ни одного блюда из «внешнего мира». Только традиционные чистокровные рецепты, веками передающиеся в роду.
Где-то у столика с напитками стоит Блейз и тихо обсуждает новый склад ингредиентов из Болгарии. Пэнси критикует платье какой-то гостьи, ну а что ещё от неё ожидать?) Драко – отстранён, стоит у колонны. Замечает Исидору и отворачивается. На тот момент она для него – просто молчаливая, сдержанная фигура на фоне толпы.
Исидора стоит возле отца, в тёмно-зелёном, почти чёрном платье. Причёска гладкая, выражение лица – непроницаемое. С ней не разговаривают – боятся тишины, которую она несёт. Но взглядов – на ней больше, чем на Пэнси, чем на всякой нарядной гостье.
Тео – рядом, неотступно. Он понимает, что сейчас что-то решается. Он видит, как отец разговаривает с Люциусом коротко, отрывисто. Почти уже о чём-то договариваются.
И всё это – под вуалью бала, в центре зала танцуют парочки. Смех звучит, как фарфор, вот-вот треснет. Нарцисса грациозна, как королева. Скользит между гостями – заметив Исидору, она бросает на неё взгляд – как оценку, как взвешивание на весах. Они не говорят, но обе понимают: вечер неслучайный.
Ближе к полуночи Люциус и Эмрит уходят в кабинет, за ними – закрывается дверь. Тёмный кабинет освещён только каминным светом. За огромным письменным столом – Люциус Малфой, в перчатках, с вином в хрустале. Напротив него – Эмрит Нотт, в зелёном бархате, с печатью в перстне и каменным лицом. Молчание между ними – не неловкость, а стиль общения.
- Ты знаешь, Эмрит, сколько старых домов уже пали. Мы с тобой – остатки породы. Нужно закреплять линии, скреплять союзы. До того, как эти... волны снаружи сотрут берег.
- Ты говоришь, как будто я не понимаю очевидного. Мой сын отказывается участвовать в политике, а дочь... слишком похожа на свою мать. Слишком свободна, нужно закрыть круг. -говорит Эмрит немного отпивая.
Люциус улыбается одним уголком губ.
- А твоя дочь – красивая, молчаливая. С сильной фамилией, подходит.
- Подходит – это слишком много, её никто не спрашивал.
- И правильно, чистокровные браки не заключаются по влюблённостям. Они выкладываются, как шахматные фигуры. Точно и на перспективу.
Люциус достаёт пергамент, вытягивает его перед собой. Сухой, короткий договор. Без лишних эмоций.
Договор в пергаменте:
«Стороны соглашаются на помолвку между Драко Малфоем и Исидорой Нотт, дабы укрепить родственные и политические связи в рамках сохранения чистоты крови.
Помолвка вступает в силу по завершению сегодняшнего приёма, на следующей неделе после Рождества, в присутствии обеих сторон.»
«Подпись: Эмрит Нотт.»
«Подпись: Люциус Малфой.»
Они подписывают, без тостов и рукопожатий.
В тот момент Исидора стоит на балконе, возле того самого кабинета, смотрит в сад. Голоса в кабинете не слышны отчётливо, но имён достаточно: «...Исидора...», «...помолвка...», «...укрепить связи...», «...никто не спрашивал...». В этот момент всё встаёт на место, она – товар. Её молчание – не выбор, а повод. Потому что если ты не кричишь – значит, тебя можно использовать. Но она молчит не потому что покорна, а потому что накапливает. Она возвращается в зал, с натянутой улыбкой. Никто не знает, что в тот момент она чувствует, что за неё уже принято решение. И она всё ещё молчит, не потому что не возражает.. а потому что только молча она может контролировать – когда, где и как всё рухнет.