Полёт Валькирии:Возрождение[Закончен]

Я проснулась в кровати, хотя абсолютно точно помню, как засыпала на диване. Наверно Том перенес, когда я уже заснула. Ну ладно, пока лежу и мне никуда не нужно, могу расслабиться. В голову стали приходить воспоминания о вчерашнем дне. Пожалуй, вчера был самый необычный день.
Здесь недалеко. – Какая-то часть сознания пыталась образумить, мол, что ты творишь, ты ведь его совсем не знаешь, а ведешь к себе домой. Другая часть, ровно, как и душа, и интуиция, верили ему. Он казался мне знакомым, не так как актер, которого знаешь по десяткам ролей в кино, а как близкий человек, как родной. 
Мы пришли довольно быстро. С состоянием своего здоровья в любом городе первым делом ищу короткие дороги до аптек и больниц. 
-Только говорю сразу - у меня разгром. – Как мне кажется, «разгром» это еще слабо сказано.
-Ух, ты! Вот что такое «творческий беспорядок». И это никакой не разгром, - сказал Том с неподдельным восхищением, и добавил как – бы в сторону - ты еще мою квартиру не видела.
Да, пожалуй, в моей съемной квартирке царил именно «творческий» беспорядок. Кое – где, на тумбочках, лежали тюбики с красками, которые были не нужны для моей картины, к стене стояла прислоненная стопка деревяшек с эскизами, и с уже начатыми картинами, но больший разгром устраивали ноты. Они лежали на любых горизонтальных поверхностях. Там были и рукописные, и печатные, но то, что их было «многовато» это точно.
Все свои вещи я быстро запихала в две небольших сумки, одна с красками, нотами, и различной техникой, а вторая с одеждой и двумя флейтами.
-Ну все, я готова. – Собралась я действительно быстро.
С Томом мы «поделили» сумки, каждому по одной. Теперь уже он был провожатым. Дорога до его квартиры прошла весьма занимательно, Том рассказывал интересные моменты из театра, но он не говорил о кино, а я не спрашивала – захочет, сам расскажет.
Примерно через полчаса мы были уже в моем новом доме. Квартира, находившаяся недалеко от центра Лондона, была довольно уютной, но немного запущенной.
-Я здесь редко бываю, в основном я в разъездах, так - что тут «развалины». – Было заметно, что его немного это смущает. – Ты можешь жить в комнате, там есть кровать.
-А ты где? – Я не собираюсь его выселять из его же комнаты.
-Вот здесь в большой комнате удобный диван, я на нем живу, когда приезжает сестра.
Я уже не помню, какие приводила аргументы за то, чтобы он оставался в своей комнате, а я так же прекрасно смогу жить на диване, но в какой – то момент он сдался и признал свое поражение. Том выделил мне половину шкафа, но мои вещи не заняли даже этого небольшого пространства. Единственное, что занимало много места – картины. В итоге я забросила их на шкаф, туда же полетела и сумка с красками. Ноты я оставила в шкафу, хотелось дописать очередное непонятное творение, туда же – в шкаф - отправились флейты. Раскладывание своих вещей и небольшая уборка вещей Тома заняла почти весь день. Он сам немного помогал, но после увлекся свои новым сценарием. Вообще – то мне это было только на пользу – я смогла спокойно разобраться в новой квартире.
После приготовленного мной ужина мы сели смотреть фильм. Общение было таким спокойным и непринужденным, будто мы знакомы с детства, а не первый день. Чем закончился фильм, я не помнила абсолютно, от усталости, ну и, наверное, от недавней травмы, заснула прямо на диване, а судя по – тому, что проснулась я на кровати, это и был коварный план Тома.
Будильник показывал половину девятого, что означало – я проспала почти на три часа дольше, чем обычно - и я встала с кровати. Выйдя в большую комнату, я увидела «картину маслом». Том, лежа на диване, мирно спал. Его золотые кудри растрепались, рот был слегка приоткрыт, глаза подрагивали, и он … сопел. Не храпел, а именно посапывал. Тихонько пройдя мимо дивана, я направилась в кухню – сделать легкий завтрак. 
-Доброе утро! – заспанный голос Тома отвлекает меня от приготовления очередного сэндвича.
-Доброе! 
-Ты сегодня идешь в парк?
-Да, а что? 
-Можно с тобой?
-Идем.
Так проходили все наши дни. Уже почти месяц я жила вместе с Томом. Общались мы немного, но очень дружелюбно. С сентября я стала ходить в колледж и дома стала бывать еще меньше. Том приходил раньше меня, около пяти вечера, я же приходила ближе к шести – семи часам. Уходила я тоже раньше. Наверное, наши отношения так и остались бы на уровне дружбы, если бы не произошло одно обстоятельство…
Примерно середина сентября. Дождь будто позабыл о том, что Лондон – самый дождливый город, все время моего пребывания был лишь небольшой «грибной» дождик.
POV Том
Сегодня она такая задумчивая. Мы живем вместе уже почти месяц, это так приятно! Она готовит ужины, по выходным мы иногда гуляем, а иногда выезжаем на природу.
-Доброе утро.
-Доброе.
Наше стандартное приветствии. Уже давно я понял, что она для меня стала значить что-то большее, чем просто сожитель – друг. Я хочу, чтобы приветствуя меня с утра, она поцеловала меня, хоть в щеку, но так хочется.
-Том, Я сегодня, может, приду раньше, мистер Стрейк собирался отпустить нас, он идет на конференцию.
-Это же замечательно! Ты взяла зонт? Передавали штормовое предупреждение.
-Нет, он уже в сумку не входит, ладно я уже опаздываю, пока. – Дверь захлопнулась, и я услышал быстрое перестукивание каблучков, спускавшихся по лестнице. От нечего делать я рассматривал комнату, на работу мне только через час. Вот столик, мы его собрали две недели назад, на столике ноты, ключи, ваза с цветами, ключи… Стоп, еще ключи?! О, черт! Инга ключи оставила дома. Пожалуй, это был первый раз, когда я разочаровался в дверном замке, его не нужно закрывать, достаточно просто захлопнуть. Ладно, остается надеяться, что и сегодня я приду раньше, чем она.
Мои мечты как всегда не совпади с реальностью. Если честно, то я вообще не понял, зачем меня сегодня вызвали – мои сцены не проигрывали, а режиссер «капала на мозги» всем без исключения. Вскоре стали раздаваться отдаленные раскаты грома, и я в который раз пожалел о том, что сегодня пришел.
Закончилась репетиция лишь в половине шестого, а до этого уйти не было никакой возможности. За окнами поливал дождь, и тут я вспомнил – мистер Стрейк, конференция! Черт!
-Черт, черт! – так быстро еще никогда не одевался – Черт!
-Том, что случилось? – спросил кто-то из коллег, даже не разглядел кто.
-Я уже опоздал! Черт! – Выругался я напоследок и выбежал из театра. На улице был действительно шторм и уже в первые минуты я вымок до нитки. Брать такси было бесполезно, как и открывать зонт, поэтому я быстро побежал к дому, абсолютно не обращая внимания на удивленные лица людей, скрывавшихся от дождя в кафе и магазинах.
Буквально пятнадцать минут спустя я уже подбегал к дому, и я уверен, что так быстро не бегал никогда. Уже подбегая к дому, я увидел Ее. Инга сидела, свернувшись неким подобием клубка, и по сравнению с ней, я был абсолютно сухой. Она, казалось, была сделана из воды.
-Прости меня! - Это единственное, что я смог из себя выдавить, - давай скорее заходи.
Я, слегка дрожащими от холода руками открыл дверь и попросту затолкал ее внутрь стараясь не обращать внимания на ее протесты, кстати, довольно слабые.
-Й-я в-в-есь п-пол нам-мочу. – Возмутилась она, однако послушалась и стала стягивать мокрую одежду. Застывшие пальцы не слушались ее, но она упорно пыталась расстегнуть пуговицы на куртке. Не совсем понимая, что делаю, я подошел к ней и стал расстегивать куртку. Она немного покраснела, но от помощи не отказалась. Вскоре верхняя одежда и обувь были сняты, но возникла новая проблема - джинсы.
-Я сам-ма, - покраснев сильнее, попробовала возмутиться она, но попытка не увенчалась успехом – пальцы все еще плохо сгибались, и расстегивать пуговичный ряд джинсов отказывались.
-Дай помогу, - ответил я и потянулся к ней. Она замерла, и стоило мне расстегнуть последнюю пуговичку, как она мгновенно скрылась в ванной, откуда почти сразу раздался грохот, будто что-то рухнуло на пол.
-Все х-хорошо. – все еще заикаясь от холода, крикнула она, услышав мои, приближающиеся к ванной шаги. Послышался звук струящейся воды – она включила душ. Минуты через две звук прекратился.
-Том. – Тихо позвала она.
-Да, я здесь. – Ответил я, сидя в гостиной.
-Принеси, пожалуйста, мне сухой сарафан, он в шкафу на верхней полке.
Открыв шкаф, я замер - все висело СЛИШКОМ аккуратно. На верхней полке сарафана не оказалась, однако, его краешек виднелся с крышки шкафа, почти под самым потолком. М-даа, действительно «верхняя полка», туда я сейчас не полезу. Вытащив свою самую большую рубашку, я вернулся к ванной и постучал. Тотчас же из-за двери высунулась еще мокрая рука.
-Мм, твой сарафан был слишком наверху…
Рука взяла рубашку и скрылась. Через пять минут она вышла из ванной одетая лишь в мою светло-зеленую рубашку, едва скрывающую ее попу. Она, увидев мой взгляд, вновь покраснела и быстро скрылась в комнате, и вышла оттуда уже в шортах, но рубашку не сняла, что, честно признаться, было весьма приятно.
-Спасибо, и за рубашку тоже. - Теперь уже четко проговорила она. И звонко так чихнула раз, другой, третий.
-Иди-ка сюда, будем тебя отогревать. – Я похлопал по дивану, а сам ушел в сторону кухни. Заварив чай, я вернулся в комнату. Инга лежала на диване, закутавшись в плед так, что только лицо виднелось над ним.
-Держи, - я протянул ей большую кружку, а сам, взяв поменьше, сел рядом с ней.
Через несколько минут кружки опустели. Инга, совсем расслабившись, легла на диван, положив голову мне на колени. Так близко мы не были никогда и от этого чувства горячего, распаренного тела совсем рядом было удивительно приятно и спокойно.
-Можно спросить? - Поинтересовался я, желая несколько нарушить тишину, возникшую в комнате.
-Спрашивай, - немного сонно ответила она.
-Почему ты любишь, когда до тебя дотрагиваются, и врачей с больницами тоже не любишь? – Эти вопросы беспокоили уже давно, но подходящего момента, чтоб спросить, пока не было.
Она поежилась, но ответила:
-Когда мне было четырнадцать, я второй раз попала в больницу с переломами. Куратором был молодой врач, и он настоял, чтоб оставить меня на госпитализации подольше. Мне он не понравился, но выбора не было…. Спустя неделю он… попытался изнасиловать, но его заметили…
-Его посадили? – хриплым голосом поинтересовался я, уже жалея, что спросил.
-Нет, никто не знал об этом, кроме меня, его и двух других врачей. Мне ничего не сделали, но привили паническую боязнь больниц, врачей и прикосновений. – Она замолчала. Она рассказывала спокойно, но я чувствовал, как это тяжело для нее.
-И ты никому не говорила? Никогда?
-Нет. Я всегда была замкнутым ребенком, так что когда я дергалась от прикосновений, никто не удивлялся, просто думали, что это очередная причуда…
Она рассказала мне свою тайну, которую не рассказывала никому. От этого мне стало удивительно спокойно, ведь мне она верила. Появилось удивительно ощущение, которое, наверное, чувствовал первый человек, приручивший дикое существо, во всяком случае, описать его можно было только так. Смутно соображая, что делаю, я наклонился к ее лицу. Глаза были закрыты, а ресницы слегка трепетали, но было видно, что она не спит. Я склонился еще ниже и поцеловал. В губы. От удивления ее глаза распахнулись и уставились на меня. Я отстранился и она села на диване. Стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов в соседней комнате. Я сел ближе к ней и, притянув ее к себе руками, вновь уложил на диван. Она теперь лежала головой на подлокотнике, а спиной на моих коленях. Она не говорила ни слова. И вот, я вновь склонился к ней. Теперь она уже знала чего ожидать. Вновь поцеловав ее губы, я чувствовал их мягкость и некую сладость. Она робко ответила, и я углубил поцелуй. Мне не хотелось слишком торопить ее, было абсолютно понятно, что к большему она готова, поэтому я просто отстранился от ее таких манящих губ и лег рядом с ней, обняв ее со спины. Носом я уткнулся в ее еще слегка влажные волосы. Она вновь расслабилась, но уже в моих объятьях. Так мы и заснули в тот дождливый вечер. И последнее, что я запомнил – «как же хорошо, что она забыла сегодня ключ!»