Стеклянные стены
В офисе царила осенняя тишина. Дождь моросил по окну, ритмично постукивая, словно сердцебиение, которое Алина пыталась заглушить. Она сидела за столом, щелкая по клавишам, сосредоточенно перечитывая сметы, и только видимая занятость спасала от хаоса в голове.
Дима прошел мимо, коротко кивнув. Он был вежлив, как всегда. Сдержан. Его походка уверенная, но в ней не было желания привлечь внимание. Мужчина, сосредоточенный на главном — дочери и работе. Всё остальное — вторично. А может, просто так проще.
Алина невольно проводила его взглядом. Что-то в его сдержанности отзывалось в ней глухо и больно. Не страхом — настороженностью. Он не был похож на её отца, но внутренне она всё равно держала дистанцию. Научилась.
— Алиночка, ты готова скинуть мне обновленную таблицу по проекту на Песочной? — донесся голос Димы из кабинета.
— Да, почти закончила. Минут десять, хорошо?
— Отлично. Я уеду через полчаса, так что если успеешь — передай лично. Не хочется оставлять это до завтра.
Она кивнула, хотя он её уже не видел. Спина прямая, плечи напряжены. Как всегда, когда нужно взаимодействовать с мужчиной, у которого власть. Пусть даже простая профессиональная.
---
Вечером, дома, она сидела с чашкой чая, в старом свитере, завернувшись в плед. Телевизор работал для фона. Алина не смотрела, просто слушала.
"Ты не плачешь, когда бьют — так лучше, слышишь? Не смей всхлипывать. Хочешь, чтоб соседи знали, какая ты тварь?"
Её дыхание сбилось. Вспышка — яркий свет из прошлого. Она снова в своей комнате, десять лет, руки прижаты к бокам, а отец стоит в дверях, с ремнём. Нет, с пряжкой. Вечер, когда мама ушла на работу в ночную смену.
Он всегда выбирал моменты, когда мама не видела. Или делала вид, что не видит. Алина тогда думала, что если будет хорошей — он перестанет. Если будет слушаться — он не тронет. Если будет молчать — он забудет.
Он не забыл. И не перестал.
---
В офис она пришла раньше обычного. Сон не шёл, и она решила спрятаться за работой. Первой пришла уборщица, потом курьер, потом бухгалтер. Только к девяти появился Дима, с кофе в руках, с легким запахом дождя.
— Доброе утро, — сказал он, проходя мимо.
— Доброе, — ответила Алина, не поднимая глаз.
— Ты рано сегодня.
Она пожала плечами:
— Просто не спалось.
Он ничего не сказал, просто кивнул. Ни расспросов, ни предложений помочь. Только короткий взгляд — внимательный, но не навязчивый. Почти заботливый. И это задело её больше, чем если бы он попытался угадать, что у неё на душе.
Когда он зашёл позже и положил на её стол свежую булочку с маком, не говоря ни слова, она впервые за долгое время ощутила: её увидели. Не как работника. Как человека.
— Спасибо, — выдавила она.
---
В обед она вышла на улицу. Осень пахла листьями и землёй. Она зашла в парк, где никого не было, и позволила себе сесть на лавку. Закрыла глаза. Пыталась дышать. Но дыхание срывалось. Перед глазами — кухня. Отец с бутылкой. Крики. Его рука на её затылке. Его голос, как приговор:
"Ты всегда будешь ничем. Даже если сбежишь — останешься пустым местом. Потому что я — твоя кровь. А ты — мой позор."
— Нет, — прошептала она. — Нет…
Телефон зазвонил. Дима.
— Алина, у нас перенос по встрече. Проверь, пожалуйста, почту, я скинул уточнения.
— Хорошо. Я скоро вернусь.
— Не спеши. Прогуляйся. Я справлюсь. Ты хорошо работаешь, Алиночка.
Тишина повисла между ними, и она быстро сказала:
— Спасибо. До связи.
---
Вечером, выходя из офиса, она задержалась. Открыла почту, проверила документы. Дима уже ушёл — сказал, что сегодня заберёт Варю пораньше, отвезёт на занятия. Она знала, как он бережёт ребёнка. И это было ещё одной больной точкой — он не похож на её отца. Совсем. Но мозг всё ещё в ловушке старых рефлексов.
Она закрыла ноутбук, вздохнула, выключила свет и вышла. На лестнице снова услышала его голос — но только в голове:
"Ты молчи. Тебя никто не должен жалеть. Ты — тишина. Ты — несуществующая."
Но на этот раз она ответила вслух, да так тихо, что казало ответ был мысленный:
— Я существую. И я — не ты.
На улице лил дождь. Алина пошла по мокрому асфальту, медленно, не спеша. Пальцы дрожали, но внутри впервые было не так страшно.
Она знала: он не узнает. Ни Дима, ни кто-либо ещё. Пока — нет.
Они — просто коллеги.
Но это не значит, что она не может начать жить. Снова. Потихоньку.
С себя.