Глава 9
Всё началось не так, как он планировал.
Крылохмур хотел поговорить. Он собрал в себе мужество, каждую крупицу решимости, чтобы, наконец, всё рассказать. Поднялся рано, прошёл к поляне — и замер.
Лагерь был в огне.
Не буквально, нет — но ярость, крики, блеск когтей и глаз — всё полыхало, как пламя. Коты рвались в бой. Двое вожаков стояли лицом к лицу: один — их предводитель, другой — чужак с тёмными глазами, с чужим запахом и грозным голосом. Магия стелилась в воздухе, невидимая, но чувствовалась кожей, сжигала воздух.
Крылохмур не думал. Он вскочил на валун между ними, встал, раскинув лапы.
— Перестаньте! — его голос сорвался. — Прошу вас!
Тишина опустилась, резкая, натянутая, как струна. Все взгляды — на него.
Белогруд появился рядом, как всегда, без лишних слов. Просто был. Просто стоял. Поддержка. Стена. Друг.
И тут они вышли из тени.
Они. Его прошлое. Его кошмар. Его кровь.
— Крылохмур, — сказал один из них, с блестящими глазами. — Пора возвращаться.
Другой шагнул ближе:
— Ты не должен был уходить. Ты был одним из нас. Наш воин. Наш брат. Ты принадлежишь нам.
Крылохмур смотрел. В глаза. В лица. В прошлое. И в будущее — стоя перед собой, между двумя мирами.
Он вдохнул, голос сорвался:
— Мой дом тут. Я ушёл от вас. Я не хочу быть одним из вас.
Чужаки напряглись, коты вокруг затаили дыхание. Крылохмур шагнул вперёд, сердце билось в горле:
— Хватит. Я расскажу всё. Вам всем.
Он закрыл глаза.
И позволил магии раствориться.
Крылья выросли из его спины медленно, тяжело, с трепетом. Светлые, с узором на перьях. Некоторые ахнули. Другие отпрянули. Кто-то прошептал проклятие.
Крылохмур стоял, дрожал.
— Вот кто я. Один из тех… — его голос сорвался. — Но я не хочу быть ими. Я не хочу быть один из вас! — повернулся к чужакам.
Он опустил голову… и вцепился зубами в перья крыла.
Рванул.
Боль ослепила.
Он упал на колени.
Рвал снова. И снова.
Слёзы катились по его щекам, зубы скрипели от боли, грудь судорожно вздымалась.
— Я не хочу! — вскрикнул он. — Я не хочу быть ими! Я не хочу быть один!
Белогруд подскочил, прижал его лапами, загородил от взгляда.
— Хватит! — его голос был полон боли. — Хватит, ты ранишь себя! Хватит, ты уже доказал!
Крылохмур поднял глаза, слёзы текли по лицу.
— Я хочу быть одним из вас… только вас… — прошептал он.
Белогруд обнял его.
— И ты есть один из нас.
Вокруг всё затихло. Даже чужаки больше не двигались. Их взгляды были полны чего-то странного — боли, гнева… или признания?
Но они ничего не сказали.
А Крылохмур впервые с начала войны чувствовал себя не одиноким.
В тишине, густой как утренний туман, вожак лагеря шагнул вперёд. Его взгляд метнулся от Крылохмура — кровоточащего, дрожащего, но стоящего на лапах — к чужому предводителю, тёмному, холодному, с магией за спиной и равнодушием в глазах.
— Он один из нас.
Слова прозвучали просто. Без пафоса. Но прозвучали, как удар грома.
— Он солгал… Да. Он скрыл, что у него есть крылья… Да. Но что он сделал сейчас? Он рвал себя, чтобы доказать, что не предаст нас. Он выбрал нас. Он страдал — ради нас.
Он повернулся ко всем котам лагеря. Его глаза горели ярко.
— Кто из вас готов так поступить? Кто готов причинить себе такую боль ради того, чтобы остаться здесь?
В толпе зашевелились. Шепоты затихли.
Вожак снова повернулся к чужаку.
— Уходите. Прочь с нашей земли. Здесь больше нет вашего воина. Здесь есть только наш брат.
Чужой вожак щурился. Словно смотрел сквозь, глубже, туда, где хранилась суть. А потом коротко кивнул.
— Вы сделали выбор, — произнёс он. — Но не думайте, что прошлое уйдёт просто так.
Он развернулся, и его коты исчезли в лесу — тени, рвущиеся во тьму.
Белогруд помог Крылохмуру встать. Остальные не подходили — ещё не могли. Но вожак встал рядом с ним. Глядя на всех, твёрдо, не отступая:
— Он — один из нас. С сегодняшнего дня — никто не имеет права ставить это под сомнение.
И в воздухе будто стало легче. Магия отступила. Но в сердце каждого кота осталась искра — страх… или надежда?
Крылохмур поднял взгляд, полный боли, но и чего-то нового. Свободы.
Когда последние шорохи исчезли в лесу, и тени рассеялись, в лагере повисло напряжённое, но глубокое молчание. Только тихое, торопливое дыхание Крылохмура, его вздрагивающее тело, и шорох шагов приближающегося целителя.
— Спокойно, — мягко сказал он, опускаясь рядом. — Не двигайся. Ты потерял много перьев и содрал кожу… Сейчас я всё обработаю.
Он ловко развернул пучок трав, приложил к окровавленным местам охлаждающие листья. Крылохмур вздрагивал от прикосновений, но не отодвигался. На его морде читалась усталость, боль… и облегчение.
Вожак подошёл ближе, сел рядом, чуть склоняя голову.
— Знаешь… Не каждый бы решился на то, что ты сделал. И… не каждый бы остался жив.
Крылохмур посмотрел на него, глаза полные тумана и недавних слёз.
— Я… Я боялся, — прошептал он. — Боялся, что вы выгоните меня. Что не поверите, что я один из вас.
— Конечно, ты боялся, — кивнул вожак, не осуждая. — Кто бы не испугался? Но ты рассказал правду. Сам. И не в тихой норе, а перед всеми. Это значит больше, чем ты думаешь.
Он на секунду замолчал, взглянув на его израненные крылья, которые начали уже прятаться под лёгкой дымкой магии.
— Я не запрещаю тебе их больше показывать. Не скрывай, кем ты был. Но… в патрули — да. Прячь. Пока не время, чтобы все знали, что магия — среди нас.
Крылохмур кивнул, закрывая глаза.
— Спасибо… что вы меня не прогнали. Что… приняли.
Белогруд молча подошёл, сел с другой стороны, просто рядом. Не нужно было слов. Его плечо касалось крыла — и этого было достаточно.
Лагерь начинал двигаться, оживать, приходить в себя. А в воздухе, между пеплом и надеждой, витало новое чувство.
Семья.