Интервью с автором
В интервью Ари Фольман говорит, что ожидал, что в Израиле его фильм воспримут как сионистский и либеральный, однако власть имущие приняли его настолько хорошо, что это повергло автора в шок, как он сказал. Потому что Израиль оказался толерантен и неподвластен пропаганде.
Уже здесь можно начать рассматривать ПТСР МП. Как было сказано выше — в Израиле ВСЕ втянуты в войну: те кто служат (и мужчины и женщины), те кто спасают, и те, кого надо спасать. Все знают, что происходит. Все там были. С детства. Но для военных во всем мире это проблема — impact of killing. Они это не обсуждают между собой и уж тем более с цивилами. Даже с психологом не обсуждают, потому что «раз психолог не спросил сам, значит видимо не надо, в другой раз, а потом уже и стыдно как-то начинать». И варятся в собственных мыслях и представлениях, чувствуя свое одиночество, что их не поймут, и ограждая себя от других, а других от себя. И реакция на Вальс с Баширом в Израиле показала, что все и так все знают и понимают. Что это одиночество и чувство никчемности, в которые военные сами себя вгоняют, и чувством вины, это у них внутри, а не дано снаружи (напоминаю, это только про Израиль).
Нужно сделать все, чтобы предотвратить следующую войну — это типичное высказывание адекватного человека, который там был. Но интервьюер задает вполне адекватный вопрос — а что можно сделать, кроме как разгребать проблемы по мере поступления? Заметьте, никакого «война это ад, давайте просто возьмемся за руки и нахрен пойдем». Уровень обсуждения фильма соответствует самому фильму. После нескольких попыток уйти от ответа Ари предлагает решение сдаться и отдать землю и... попытаться договориться. Он подчеркивает, что проблема не только в израильском руководстве, но и в палестинском — что они не заинтересованы в том, чтобы договариваться.
Внезапный поворот, да? То есть он понимает, что проблема в руководстве Палестины и что Израиль находится в оборонительной позиции. Он предлагает отдать землю не в акте покаяния за злодеяния и признании своей неправоты, а в качестве шага к перемирию, но при этом он все еще понимает, что так как проблема в Палестине — даже это не поможет. Вы видите суслика? В смысле — вы видите выход? Я тоже нет. А он есть. И Ари видит его в уступках и переговорах, полагаясь на то, что люди — простой народ — уже устали от этого с обеих сторон, и если они увидят движение на встречу они сами разрулят этот вопрос. Он рассчитывает одновременно и на справедливость правителей, и на силу народа влиять на политику, и на то, что человек по своей природе — добр и разумен.
Это очень крутое и показательное интервью. Очень Израильское — в нем наглядно переплетаются политология и теология, не как университетская модель, а как часть жизни людей, вся жизнь которых это война.
На что интервьюер задает еще один разумный вопрос — ведь страх всегда будет толкать людей на неверный моральный выбор. На что Ари отвечает примером Сараево — там была ужасная война, а потом они развалились на шесть государств и теперь живут в мире. Я хочу от себя отметить, что здесь разговор не об уровне жизни и прав отдельных групп людей, а о том, что даже этот уровень и худой мир (по мнению Ари) лучше, чем война. И снова подчеркивает, что он верит в роль руководства стран в таких вопросах.
Тут еще от себя добавлю. Мы все понимаем, что Израиль пляшет под дудку США и Великобритании (и об этом тоже будет в фильме). В такой же зависимости находится, например, Чехия, но они умудряются сохранять свою самобытность и принципы и всегда выруливать на сторону восточных союзников и при этом сохранять мир с обеих сторон. Так что то, что он говорит, может быть и наивно, но не глупо.
«Это очень в традиции иудаизма — выражать свои любые позиции...» — «... и как можно громче». Ари говорит, что не смотря на то, что производство его фильма поддержало множество местных фондов, его все равно спрашивали, собирается ли он выпускать его в Израиле. Что его удивило, что люди боятся высказывать свою позицию (хотя дают на нее деньги — вот уж что может быть громче?), хотя ни еврейская культура ни политика не мешают этому. Он искренне смущен и не знает, почему так. А я ответила на этот вопрос в самом начале, говоря об IOK.
В израильской армии Ари писал краткие инструкции по выживанию. То есть был специалистом по охране труда. Заметно. Он хотел уволиться досрочно и ему сказали — ок, только пройди курс психотерапии. 10 сеансов. И тогда он понял, что 20 лет не говорил об этом вообще. И тогда он начал разговаривать с сослуживцами. И оказалось, что никто из них ни с кем об этом не говорил. Ну вы поняли — я с объяснения этого феномена и начала эту часть.
И это типично для военнослужащих всего мира — замечает интервьюер. Ари возражает — в Израиле принято ностальгировать по службе в армии и рассказывать истории. Но в его случае, так как его семья и окружение это режиссеры и иже с ними, то там не принято говорить об этом. С одной стороны это парадокс. С другой стороны — нет. Это все про тоже — «вроде бы как бы не принято об этом говорить, вот и не говорили». А те, у кого принято, так там принято именно что травить байки. Не в смысле врать, а подавать интересные истории в интересной форме, а не как я иногда — выходить на вещание станции «радио кринж» и слышать, что мои разговоры доставляют людям дискомфорт. Более того я понимаю, что вряд ли мое вещание как-то на что-то повлияет. И если бы я была мужиком я бы тоже смущалась это делать. Но я не мужик и я это делаю, чтобы люди не забывали, что то, как я выгляжу, и то, кто я есть — это две большие разницы.
Потом идет разговор про кинопроизводство, в котором упоминаются израильские психиатры — императивные и не понимающие свою надменность. Это тоже про контекст Израиля. Психиатрическая помощь отработана настолько же, как и скорая помощь. Иначе этот народ не выжил бы в таких условиях. Но очень многие израильтяне отмечают вот эту отстраненность психиатров и психотерапевтов. Многих это возмущает даже в гораздо большей степени, чем Ари. Но даже не смотря на такой вот механистический клинический подход к психическому здоровью, который многим не нравится — это работает. По крайней мере работает лучше, чем где-либо еще. Но это вскрывает проблему, что население ждет от психиатров, что они будут вести себя не как фельдшеры (к которым они скорее ближе по факту), а как рабинат. Хотя, ну, сходи к рабинат — психиатр для другого. А вот нет. Культурная особенность — кашрут, прешут и тефлют ожидаемы во всех сферах.