💻*💻*💻*💻*💻* Часть 1 БЛ

7.3

Придворные ходатайствовали о казни Ци Сюцзе более полумесяца, но Ли Цзиньтянь оставался равнодушным и вместо этого восстановил Ци Сюцзе на его положении благородного короля.

Каждую ночь ему снился одинокий и глубокий дворец, Увидев, как Ци Сюцзе стоит на коленях перед его мемориальной доской и плачет от такого подавленного горя, даже если бы он сидел на троне королевы, он не мог бы вызвать ни малейшей улыбки в своих мертвых глазах, которые снова и снова терзали его нервы. Он думал, что Ци Сюцзе будет жить счастливо после его смерти, но обнаружил, что он тоже превратился в ходячего зомби. Единственное, что мотивирует его жить – это месть за него .

С этой точки зрения, удачно сделать первый шаг, в то время как те, кто остался позади, окажутся в ловушке бесконечной боли и отчаяния без облегчения.

Семья Ци посвятила все свои усилия восстановлению страны. Большинство членов клана были убиты или ранены в бою, и остались только старые, слабые женщины и дети, а затем Ци Сюцзе похоронил тело своего покойного мужа и бросился в ловушку, не сумев насладиться никакой славой.

Каждый раз, когда Ли Цзиньтянь просыпался от этого сна, в его груди было стеснение и боль.

Он хотел посмотреть, как поживает Ци Сюцзе, но чувствовал себя робким и виноватым, поэтому каждый день мог жить только в путанице.

Сам того не зная, он твердо верил в эти сны, но предпочел бы отказаться от всего гарема ради Гао Миня. Это чувство невозможно подделать, поэтому он будет стоять на месте, пока семья Гао не сделает что-нибудь выходящее за рамки.

В этот день придворные наконец остановились и больше не шли к императору с просьбой казнить оставшихся членов семьи Ци. Вместо этого они выразили беспокойство по поводу частых вторжений народа Западного И.

Король Ли первым встал и умолял императора послать войска в Сийи, за ним последовал Гао Лан, а затем гражданские и военные чиновники маньчжурской династии.

Ли Цзиньтянь изначально намеревался завоевать Сийи и заявил в суде, что сформирует армию как можно скорее.

«Могу ли я спросить, есть ли у Вашего Величества подходящего генерального кандидата?» Король Ли поклонился и спросил.

«Нет, *Айцин может помочь мне порекомендовать несколько».(*Айцин- обращение императора к чиновникам)

«Министр рекомендует генерала Гао Мингао, считает ли император это уместным?»

Как только король Ли сказал это, придворные были потрясены. Все знают, кто такой Гао Минь, и все знают, что он был свирепым генералом, охранявшим границу перед тем, как войти во дворец.

Однако теперь он королева императора и родил принца. Как он может снова общаться с вояками? Какой позор!

Некоторые люди хотели встать и возразить, но они увидели, что Гао Лан сделал шаг вперед и настоятельно рекомендовал своего младшего брата, а также сказал, что не будет избегать родственников, когда будет продвигать добродетель.

Любовь и терпимость Ли Цзиньтяня к своему младшему брату не имели никакого смысла. Именно потому, что Гао Лан знал это, он объединился с королем Ли, чтобы сделать такое смелое предложение.

Это правда, что Ли Цзиньтянь может терпеть Гао Миня без какой-либо прибыли, но это было раньше.

Теперь Ли Цзиньтянь похож на человека, идущего с завязанными глазами, с которого внезапно сняли повязку, и он может ясно видеть ситуацию во дворе и гареме. .

Те придворные, которые хотели возразить, молча отступили на свои исходные позиции, когда Гао Лан заговорил.

Видно, что нынешняя ситуация в суде стала залом для выступления Гао Лана и короля Ли. Когда эти двое высказывают свое мнение, им нужно только кивнуть. Девять из десяти красавиц в гареме были им изгнаны, оставив лишь немногих, потому что у них были дети. У них нет божественной милости, поэтому им всем приходится полагаться на отношение Гао Миня, чтобы выжить.

Гарем бывшей династии полностью стал владением семьи Гао. Куда это приведет его, императора?

И почему король Ли рекомендовал Гао Миня? Каковы отношения между ними двумя наедине?

Сердце Ли Цзиньтяня горело, но это никак не отразилось на его лице. Он сказал нежным голосом, что ему нужно будет подумать несколько дней, прежде чем принять решение. Гао Лан и король Ли больше не были агрессивны друг к другу.

В любом случае, они знали, что, когда Ли Цзиньтянь вернется в гарем, у Гао Миня, естественно, будет способ заставить его согласиться.

Гао Минь устал быть запертым в этой высокой дворцовой стене. Как только Ли Цзиньтянь предстал перед судом, он пришел в зал Янсинь и умолял Си И принять командование.

Ли Цзиньтянь отказался, сославшись на то, что он должен заботиться о детях, но все же отказался сдаваться. Опустившись на колени, он холодно сказал: «Однажды император сказал, что вы хотите, чтобы я шел рядом. Так называемая прогулка бок о бок означает, что я заперт в этой золотой клетке, чтобы быть твоим питомцем?

Я могу умереть за Императора, но Император не может исполнить даже мое желание? "

Он поднял глаза и посмотрел прямо на святой лик, его зрачки были полны нежелания и обиды. Обида продолжалась из предыдущей жизни в эту жизнь, и можно сказать, что она становилась все гуще и гуще и не могла быть рассеяна.

Первоначально он планировал открыть свое сердце, чтобы принять Ли Цзиньтяня, но неожиданно другая сторона без всякой причины простила Ци Сюцзе, из-за чего его негодование снова вспыхнуло.

В то же время он ненавидел себя за такое поведение, чувствуя, что не может, как женщина, попасть в водоворот конкуренции за благосклонность и жить без достоинства. Ему хотелось надеть доспехи, взять в руки меч и алебарду и ступить на свободную и обширную землю границы.

Если они вдвоем смогут сесть и серьезно поговорить, они обязательно смогут разрешить свои узлы.

Но теперь Ли Цзиньтяня задела обида в его глазах. Он думал, что после трех лет сокрытия даже камень сможет скрыть жар, но он не ожидал, что сердце Гао Миня окажется тверже камня.

На самом деле он питает обиду на все, что было в его предыдущей жизни, и не желает сопровождать его до смерти. Эта обида может заставить его делать то, что причиняет ему вред, но он беззащитен перед его вредом. Ли Цзиньтянь пришел в ужас и внезапно почувствовал, что идея вернуться к жизни и захотеть прожить хорошую жизнь с Гао Минем действительно глупа.

Он долго смотрел на Гао Миня и наконец ушел. Ли Цзиньтянь бесцельно бродил по дворцу и, сам того не зная, пришел во дворец Цзычэнь. Он долго колебался, прежде чем войти.

Ци Сюцзе стоял за столом, занимаясь каллиграфией, опустив голову, и не мог ясно видеть выражение его лица. Он выглядел очень удивленным, когда услышал объявление от дворцовых людей, его глаза были полны недоверия и лести.

«Виновный министр здесь, чтобы увидеть императора». Он почтительно преклонил колени.

Ли Цзиньтянь не говорил, а посмотрел на него глубоким и непредсказуемым взглядом. Через некоторое время он медленно спросил: «Как твои дела в последнее время?»

«Докладывая Вашему Величеству, я живу хорошей жизнью».

Ли Цзиньтянь слегка испугался, когда услышал это. Считается ли это хорошей жизнью? Можно ли жить в пустом дворце, где нет ни роскошной обстановки, ни личной прислуги, что эквивалентно холодному дворцу?

Да, по сравнению с предыдущей мрачной и ужасающей тюрьмой, разве это не очень хорошо?

Чувство вины снова охватило его, заставив Ли Цзиньтяня почувствовать стеснение в груди. Он взял стул и сел, махнув рукой и сказав: «Вставай».

Чжоу Юнь Шэн не пошевелился. После некоторого колебания он ответил хриплым голосом: «У виновного министра есть что-то в сердце, с чем он не может справиться, поэтому он не смеет встать».

Ли Цзиньтянь, казалось, знал, о чем собирается спросить, его лицо потемнело, но он все равно потер брови и устало сказал: «Если у тебя есть вопросы, просто спрашивай».

Чжоу Юнь Шэн осторожно поклонился и сказал грустным тоном: «Могу ли я спросить, почему Император хочет уничтожить всю мою семью Ци? Что мы сделали не так?»

«Ваш отец тайно вступил в сговор с королем Сюанем, чтобы спланировать восстание, разве вы не знали?»

Когда он говорил это, Ли Цзиньтянь снова и снова чувствовал себя виноватым. Когда он очистил семью Ци, он на самом деле не нашел никаких доказательств зла.

Он больше не уверен, было ли его решение конфисковать семью Ци правильным. Он хотел найти ответ, но боялся прикоснуться к нему.

Свет в глазах Чжоу Юнь Шэна на мгновение погас, а затем его лицо стало осунувшимся. Ему было так стыдно, что он несколько раз поклонился и поперхнулся: «Таким образом, оказывается, что виновный министр ничего не знал об этом деле.

Виновный министр не был лицом к лицу с императором и просил императора даровать виновному министру смерть».

Слова прозвучали несколько раз. Он так сильно ударился головой, что у него разбился лоб.

Ли Цзиньтянь быстро протянул руку и посмотрел ему в глаза. Его зрачки были такими темными и чистыми, и, кроме стыда, молчания, отчаяния и вины, не было и следа обиды. Он уничтожил его семью, но у него не было обиды, и он был готов умереть. Его дружба с ним, вероятно, не меньше, чем с Гао Минем.

Нет, это неправильно. У него гораздо больше дружбы со мной, чем у Гао Миня. В прошлой жизни, хотя он и имел репутацию высокомерного и властного человека, он был самым покорным перед самим собой и никогда ни в малейшей степени не ослушался его.

Гао Минь редко сопровождал его до смерти, но для него возможность жить в унижении и делать все возможное, чтобы отомстить за себя, страдания, которые он перенес в своем сердце, вероятно, были хуже смерти.

Итак, в конце концов, он не смог удержаться, не смог насладиться славой, которой должен был наслаждаться, и повесился один на балке крыши дворца Цзычэнь.

Глядя на стоящего перед ним человека, который превратил себя в пыль и чья воля к жизни была полностью уничтожена им, Ли Цзиньтянь почувствовал, как будто его сердце скручивалось ножом.

В прошлой жизни он думал, что любит не того человека, но это было не так, в этой жизни он думал, что любит не того человека, но это тоже было неправдой.

Ци Сюцзе сделал для него все, но ничего не сказал, но Гао Минь всегда говорил о доброте из своей прошлой жизни, опасаясь, что он ее забудет.

Совершив ошибки в течение двух жизней подряд, он больше не мог забрать свои нежные чувства у Гао Миня. Он чувствовал себя крайне жалким. Но Ци Сюцзе, который был убит горем перед ним, был в тысячи раз несчастнее его.

Их обоих жестоко раздразнила судьба.

В отличие от безразличия и негодования Гао Миня, Ли Цзиньтянь чувствовал себя еще более виноватым перед Ци Сюцзе, у которого не было никаких жалоб.

Он с силой поднял человека, усадил его на стул и осторожно предупредил: «Я не виню тебя. Ты должен жить хорошо. Он сделал паузу на мгновение и добавил: «Я хорошо о тебе позабочусь». Что ты хочешь? Я могу это компенсировать».

Мертвые глаза Чжоу Юнь Шэна испустили мерцающий свет, и он, поколебавшись, сказал: «Можно ли грешнику иметь ребенка?»

Ли Цзиньтянь снова был остановлен своим вопросом. Он знал, что Гао Минь отравил Ци Сюцзе, как только тот возродился, поскольку подозревал, что смерть императора в его предыдущей жизни была делом рук Ци Сюцзе.

Ли Цзиньтянь притворился, что ничего не знает, чтобы компенсировать это, и тайно сотрудничал.

Тело Ци Сюцзе было полностью уничтожено, и ребенка вообще не будет.

В прошлой жизни, в гареме короля Сюаня, Ци Сюцзе также уничтожил свое тело, чтобы не дать рождению злого семени короля Сюаня.

Это просто безнадежный долг, который невозможно погасить. У Ли Цзиньтяня сильно болела голова, и он все больше и больше боялся встретиться с Ци Сюцзе.

Ци Сюцзе, казалось, заметил его колебания и добавил: «Виновный министр не хотел иметь биологического ребенка.

Семья виновного министра совершила такие отвратительные преступления, и виновный министр больше не смеет рассчитывать на благосклонность императора.

Теперь во дворце Есть много детей, потерявших мать, наложницу или короля и отца, а виновный министр хочет усыновить только одного. Виновный министр уже один...»

Его скромные слова были подобны тупому ножу, врезавшемуся в сердце Ли Цзиньтяня одно за другим.

Он понял, что имел в виду. Он был одинок и беспомощен. Если бы у него не было источника утешения, он, вероятно, никогда бы не захотел снова жить так, как в своей прошлой жизни.

Как бы сильно Ли Цзиньтянь ни ненавидел Ци Сюцзе раньше, сейчас он чувствовал себя таким виноватым.

Он сказал: «Решать тебе» и поспешил прочь, его лицо горело красным, как будто его ударили десятки раз.