💻*💻*💻*💻*💻* Часть 1 БЛ

2.4

　Нин Синянь выехал рано утром, но на самом деле не поехал в компанию, а спрятался на ближайшей к дому подземной парковке, надев наушники, чтобы прислушиваться к передвижениям семьи.

 Чжао Цзюнь оставался в западной комнате и следил за монитором: как только Вэй Си Сюэ будет угрожать Нин Ваньшу, он тут же поспешит остановить его, а в процессе отправит видео отцу и матери Нин, которые находились далеко по ту сторону океана.

　Надев наушники, Нин Синянь очень нервничал. Испуганный взгляд сына до сих пор запечатлелся в его памяти, он боялся, что ему причинят хоть малейший вред, все внимание приковано к гарнитуре, думал, что как только на той стороне появится какая-нибудь аномалия, сразу же нажмет на педаль газа, чтобы отправиться домой.

　Монитор встроен в ажурную подвеску замка, и эффект очень четкий. Он услышал голос Ван Ма, призывавшей сына не убегать, и ее тон был очень строгим. Сын не издал ни звука, и наступило долгое молчание.

　От нервозности до оцепенения Нин Синян вцепился в руль и оставался в том же положении до часу или двух пополудни.

 Когда он уже почти превратился в каменную статую, с другого конца линии раздался четкий голос: "Нет, ты не можешь с этим играть".

　Это был характерный ровный тон голоса Вэй Си Сюэ. Нин Синянь тут же выпрямился, затаил дыхание и стал внимательно изучать скрытые эмоции в этом голосе. 

В нем не было ни малейшего намека на злобу, и, несмотря на то, что подсказывало ему здравый смысл, он положил руку на кнопку запуска и приготовился завести двигатель.

　Не дожидаясь, пока он нажмет на кнопку, чистый голос зазвучал снова, тем же ровным тоном, но забота, перетекавшая из одного слова в другое, была безошибочной.

"Ты не можешь использовать это для рисования, пигмент и маковое масло содержат следы токсинов, маленьким детям нельзя прикасаться к этому, они заболеют". 

Оказалось, что он пытался остановить его сына от игры с масляной краской. Это правильный поступок, винить некого.

　Нин Синян испустил долгий вздох, убрал кончики пальцев, лежавшие на кнопке запуска, и устало прислонился лбом к рулевому колесу. 

Наступило молчание, и когда голос Си Сюэ зазвучал снова, он уже научился держать себя в руках.

"Давай наденем это , хорошо ,чтобы не испачкаться". Он надевал на сына одежду, чтобы краска не прилипла к его одежде, и в этом не было ничего плохого. 

Нин Синян наморщил лоб, размышляя, был ли тот заботливый подросток, которого он слышал лично, тем же самым человеком, которого описывала Ван Ма.

　Он подумал, что, возможно, что-то пошло не так, а может, мальчик просто хорошо притворяется. 

Но даже если он притворяется, разве его сын, жертва, не знает, как держаться от него подальше? Он услышал легкие шаги сына, и стало ясно, что тот сам забежал к нему в студию.

　Нин Синянь снял наушники, распустил волосы и, наконец, решил немедленно отправиться домой.

　Как только машина подъехала к дому, Чжао Цзюнь поприветствовал его из западной комнаты и негромко сказал: "Босс, вам лучше самому взглянуть на монитор. Возможно, мы все неправильно поняли".

　Нин Си Нянь кивнул и, оставив его, поднялся по лестнице, столкнувшись с Ван Ма, которая держала сына на руках. 

У сына было все то же выражение крайнего страха, в глазах стояли слезы, он выглядел очень хрупким.

 На мониторе он почти не издавал звуков, но по шуршанию кисти о бумагу было видно, что он пребывает в очень спокойном настроении и даже, можно сказать, счастлив, так почему же он полностью изменился после его возвращения?

　Сомнения в его голове росли, и когда он забрал сына у Ван Ма, то был потрясен, обнаружив, что тот сопротивляется ему, а его глаза полны обиды.

　Сердце Нин Синяня защемило, и он задумался, что же произошло в этот период.

　"Ван Ма, сначала отнеси ребенка в сад посмотреть на утят, а я приду сразу после того, как переоденусь". Он передал сына Ван Ма, а сам направился в кабинет.

　Ему не терпелось открыть компьютер и вывести на экран сегодняшнее наблюдение: все камеры-обскуры меняли угол наклона, когда Нин Ваньшу двигался. 

Ван Ма рано утром ушла за продуктами, а Нин Ваншу сидел один на ковре и возился с игрушками, без малейшего выражения на лице, как пустая оболочка, потерявшая свою душу. 

В полдень пришла служанка с обедом и, поставив его на стол, сразу же ушла, даже не попытавшись уговорить или накормить его.

　Нин Ваньшу, однако, вел себя хорошо, взял кусок пирога, медленно съел его, запил молоком и маленькими шажками направился в сторону студии.

　Густые брови Нин Синяня, уходящие по диагонали в линию роста волос, бессознательно нахмурились. 

Если это правда, что Вэй Си несколько раз избивал его сына, то почему сын все равно проявил инициативу и пошел к нему?

　Он сдержал волнение и продолжал смотреть в пол.

Нин Ваньшу подошел к двери и его маленькая голова долго смотрела на Вэй Сюэ, который был полностью поглощен своей картиной, а потом тихонько прошел мимо на своих коротких ножках. 

Вэй Сисюэ повернулся, чтобы взять кисть, и двое мужчин, высокий и маленький, внезапно встретились взглядами.

　Когда они смотрели друг на друга, НинСи Нян затаил дыхание и сжал кулаки. Он боялся, что Вэй Си Сюэ потеряет контроль над своими эмоциями и станет жестоким по отношению к сыну. 

Но он не стал этого делать, а осторожно обошел сына стороной и взял в руки кисть, чтобы продолжить рисовать. 

Ужас сына утих, и на его почти онемевшем лице появилось выражение удивления.

　В глазах НинСи Няня вновь заблестели слезы.

　Тогда Вэй Си, как ни в чем не бывало, остановил сына от игры с масляными красками, осторожно одел его и с любовью потрепал по волосам на лбу. 

Когда его длинные пальцы убрались, сын коснулся бока своей головы, и глаза его расширились от нежности.

　Кто может любить человека, который его бил? На мгновение напряженные нервы Нин Си Няня сильно сдали, и он сдержал учащенное сердцебиение, продолжая смотреть вниз.

　Большой и маленький мужчины стояли бок о бок, перед ними лежали две доски для рисования, одна высокая, другая короткая. 

Доска юноши была полна звездного света, а доска сына представляла собой огромную черную глыбу, не имеющую ни малейшего представления о том, что на ней написано.

 Но он был так счастлив, что даже потянул мальчика за пальто, чтобы дать ему полюбоваться своим шедевром.

　Мальчик не сказал ни слова, только ласково потрепал его по волосам в качестве комплимента. Глаза сына сияли таким блеском, какого он никогда раньше не видел. Было очевидно, что он очень рад.

　Нин Си Нянь не заметил, что тоже неосознанно сдерживает улыбку: резкость в его глазах сменилась водянистой нежностью. 

Он молча смотрел на экран, на котором сидели два человека, и только чувствовал, что нынешний мир спокоен, годы проходят спокойно.

　Но вскоре крики Ван Ма нарушили эту теплую картину, сын неудержимо задрожал, а здоровый румянец на его лице мгновенно сошел на нет, явив знакомый Нин Си Няню взгляд ужаса.

　Ван Ма появилась в дверях и крикнула Нин Ваньшу, чтобы тот подошел, но Вэй Си Сюэ быстро сделал два шага и с силой захлопнул дверь. 

Чудесным образом Нин Ваньшу перестал дрожать и сел на колени к Вэй Сисюэ, его лицо было наполнено восхищением и привязанностью, как будто Вэй Сисюэ был его героем.

Нин Синян в изумлении смотрел на экран, его сердце замирало, пока он не упал в ледяную бездну. 

Он смутно чувствовал, что его как будто обманули. Он перемотал вперед и увидел, как Ван Ма безумно стучит в дверь, а после того, как дверь открылась, она грубо потащила его сына. 

Ее свирепое выражение лица показывало, насколько злонамеренно она относилась к сыну.

　Нин Синянь тут же отменил перемотку, и злобный голос Ван Ма пронзил его барабанные перепонки: "Не проводи больше времени с этим ублюдком, Вэй Сисюэ, иначе я с тебя шкуру спущу! 

Не только Вэй Си Сюэ - ублюдок, но и ты, и если ты не сделаешь, как я говорю, я брошу тебя в реку и утоплю. 

У твоего отца новая жена и еще будет много детей, а до тебя ему нет никакого дела.

　Так вот оно как! Так вот как Ван Ма обращается с его ребенком наедине! На лбу Нин Синяня выступили вены, он был так зол, что чуть не сошел с ума. Если бы он не видел правды, то был бы полным дураком.

　Подумав, что только что оставил сына с Ван Ма, Нин Си Нянь внезапно встал и выбежал на улицу.

　Чжоу Юншэн спокойно вернулся в свою комнату, когда Нин Си Нянь вернулся, открыл свой компьютер и за считанные минуты взломал систему наблюдения Нин Си Няня. 

Чжао Цзюнь очень осторожен, чтобы предотвратить вход и выход людей, даже в кабинете и спальне НинСи Няня было установлено несколько мониторов.

 Чжоу Юншэн включил экран в кабинете и помешивал кофе, любуясь лицом Нин Си Няна.

　Насмотревшись, он отпил глоток кофе, подошел к двери и уставился на Нин Ваншу и Ван Ма, которые наблюдали за утками на лужайке. 

Ван Ма ущипнула Нин Ваншу за руку, и он стоял, не смея пошевелиться, его маленькое тело слегка подрагивало, очевидно, от сильного страха.

　Если бы Чжоу Юншэн все еще был злодеем Чжоу Юншэном, он бы подошел и свернул Ван Ма шею. 

Но теперь он Вэй Си Сюэ, а руки Вэй Си Сюэ можно использовать только для рисования, не пачкая их кровью.

　Жаль. ...... Он вздохнул с опущенными глазами и, услышав торопливые шаги Нин Синяна, повернулся, чтобы вернуться в свою комнату.

Нин Синян, который столкнулся с Вэй Си Сюэ в коридоре, слегка испугался. Он чувствовал себя виноватым и смущенным, но его сын все еще был в руках Ван Ма. 

У него не было времени думать ни о чем другом. Он поспешно кивнул и пошел , а потом и побежал и увидев Чжао Цзюня, стоящего неподалеку и жадно смотрящего на Ван Ма, и его сердце слегка расслабилось.

　Нин Ваньшу стоял рядом с Ван Ма, склонив голову и сжав плечи. Она держала в руке желтого утенка и пыталась погладить его по щеке мягкими пушистыми перьями. 

Его глаза расширились от страха, как будто вместо милого зверька она держала чудовище-людоеда.

　Он был избит и потерял мужество сопротивляться. Но родственники закрывают глаза на его страдания и даже неоднократно отдавали его в руки дьявола.

　Неудивительно, что он был так недоволен им, неудивительно, что затаил на него обиду; неудивительно, что Вэй Си Сюэ лишь закрыл дверь в его комнату, а он в ответ смотрел на него с таким обожанием.

　Боль от этих запоздалых осознаний снова и снова резала и затягивала сердце Нин Синяна. В этот момент он почти не мог сдержать слез.

　Однако, в конце концов, он был главой семьи Нин, бизнес-тираном, известным как "Хитрый лис", и когда он приехал к сыну, то уже привел себя в порядок, с улыбкой повел сына в дом и мягко сказал: "Посмотри на себя, ты весь грязный после игры, папа поможет тебе принять ванну. 

Ван Ма, иди и приготовь для ребенка яичный крем".

Ван Ма, не сомневаясь, положила утенка и пошла на кухню.

　Нин Синянь отнес сына, который не говорил, не плакал и не смеялся, в спальню, закрыл дверь, осторожно положил его на кровать и присел перед ним на корточки, в его глазах, которые всегда были холодными и строгими, отразилось глубокое чувство печали и вины.

　"Малыш, прости меня. Прости меня". Он снова и снова целовал лоб сына, но в глазах сына больше не было ни следа эмоций.

　Нин Ваньшу был настолько разочарован в отце, что совершенно онемел.