Глава 8
Чонгук
Я воспользовался информацией от сестры, чтобы найти место работы Лисы, и устроился в кафе через дорогу. Прикрываясь газетой — старомодная, но надежная маскировка — я следил за входом в здание, одновременно высматривая, нет ли поблизости других наблюдателей.
Уже через несколько минут я заметил другого парня, который тоже наблюдал за ателье.
Он сидел возле здания на мотоцикле с курьерской сумкой, перекинутой через плечо в качестве маскировки, тщетно притворяясь беззаботным. Работа дилетанта, а заодно и подтверждение того, что семья Равелли действительно решила добраться до Лисы. Логично. Поскольку Манобан находился под арестом и вне досягаемости, Лалиса оставалась единственным живым родственником, а значит, другого способа передать послание не было.
Нужно было как можно скорее вернуть ее в Джерси и выдать замуж, чтобы переселить в Каса Нера — огромный жилой комплекс Де Санктисов, который Ренато называл своим домом. Я должен был убедиться, что Альфредо Манобан понял: его драгоценная дочь теперь наша заложница.
Из размышлений меня вырвала темноволосая женщина, выходящая из ателье. Все вокруг словно замерло. Шум улицы стих; машины остановились на дороге. Мир затаил дыхание, когда я впервые увидел девушку, которая перевернула мою жизнь.
Нет, уже не девушку... Женщину.
И она была великолепна.
Если в юности Лалиса была красива, то теперь стала и вовсе неотразима. На мгновение я застыл, не в силах оторвать взгляд. Пульс ускорился, сердце вспомнило, что когда-то, давным-давно, оно умело биться. Но это длилось лишь секунду, прежде чем знакомое равнодушие, на совершенствование которого я потратил больше десяти лет, вновь вернулось ко мне, обеспечивая комфорт и отчужденность. Лалиса Манобан — нет, Конти — не была той, кого я знал. Я знал дикую и сияющую девушку, пылающий огонь, застигнутый в момент безрассудной юности... момент, который стоил мне всего. А женщина передо мной? Я не знал ее и не хотел знать. Мне было все равно. Я давно перестал заботиться о чем-либо. Таково было наследие моей юношеской любви.
Официантка уронила поднос за моей спиной, и мир внезапно вернулся в привычное русло.
Лиса пересекла двор перед зданием. Мне не нужно было проверять, она ли это. Это было очевидно. Она перешла улицу и направилась в парк.
Парень на мотоцикле повернулся, разговаривая с кем-то по телефону. Отчитывался.
Я заплатил за кофе, вышел на улицу и достал сигарету, которую не собирался курить, из пачки в кармане куртки, зажав ее между губами. Наемник Равелли даже не удосужился осмотреться. Полное отсутствие внимательности.
Лиса вошла в парк и нашла скамейку в глубине, в пределах видимости дороги. Я сунул сигарету в рот и стал наблюдать за ней. Она не позвонила никому и не проверила телефон. Просто некоторое время смотрела в пространство. Затем она встала, я последовал за ней.
Рано или поздно мне пришлось бы устранить парня на мотоцикле, но пока в этом не было необходимости. На данный момент держаться в тени было лучшей стратегией.
Лиса зашагала по оживленному тротуару, а мотоциклист не отставал от нее. Я подождал пару секунд и тоже двинулся следом. Маневрируя среди прохожих, я не спускал глаз с затылка Лисы и парня со шлемом.
Она запрыгнула в автобус как раз перед тем, как он отъехал от остановки. Я поймал такси, чтобы проследить за ней.
Не прошло много времени, как Лиса вышла из автобуса, а я расплатился с таксистом и снова пошел за ней по тротуару. Она постоянно оглядывалась. Пару раз ее глаза чуть не встретились с моими. Чувствовала, что я слежу за ней?
Лиса вошла в отель, а я сел в кафе через дорогу. Там открыл информацию об отеле на телефоне и проверил все возможные выходы, а затем отправил сообщение сестре, «всевидящему оку» Де Санктисов, чтобы она следила за задними дверьми.
Байкер припарковался прямо у отеля и разговаривал по телефону. Я не был достаточно близко, чтобы услышать, но легко мог представить, как он быстро докладывает на итальянском, запрашивая инструкции.
Когда Лиса не появилась через полчаса, байкер потерял терпение и зашел внутрь. Я медленно последовал за ним. Внутри отеля вдоль одной стены располагались лифты, а с другой стороны был банкетный зал и ресторан. Байкер все еще разговаривал по телефону, притворяясь курьером.
Я устроился в кресле с видом на улицу, но с удобным зеркалом, расположенным как раз под нужным углом, чтобы следить за лифтами. Наконец она появилась. В сопровождении другой женщины Лиса вошла в ресторан.
Байкер остался на своем месте, и я подождал, пока он повернется ко мне спиной, а затем прошел в ресторан. Попросил столик у двери и сел так, чтобы Лиса не могла видеть меня. Но я мог видеть ее. Я видел ее... и не мог оторвать взгляд.
Она ела так, будто не пробовала пищи целую неделю. Разговаривала и смеялась, ее красивое лицо то и дело расплывалось в легкой улыбке.
В какой-то момент она облизала губы, и мое тело превратилось в камень. Я все еще помнил ее вкус... единственной женщины, которую я когда-либо хотел. Единственной, к которой я прикасался. То, что она продолжала влиять на меня так же сильно, как и тогда, несмотря на четырнадцать долгих лет, которые нас разделяли, выводило меня из себя.
Когда ее подруга ушла в уборную, мое внимание привлек байкер, который как раз закончил свой бурный разговор по телефону.
Наемник Равелли задержался возле цветочной композиции, выделяясь, как бельмо на глазу. Он собирался что-то предпринять. Я встал, готовый к любому исходу.
Затем он обернулся и увидел меня.
Во мне не было ничего особенно приметного, но, тем не менее, реакция была мгновенной. Он дернулся и полез в карман куртки.
Этот идиот собирался открыть стрельбу в переполненном зале только потому, что испугался меня. В других обстоятельствах это могло бы польстить моему самолюбию, но сейчас он угрожал сорвать все к чертям.
Он выхватил пистолет, и первый выстрел прошел мимо. Воздух наполнили крики, и люди упали на пол. Я не стал смотреть, куда попала пуля. Я уже бежал к стрелку, пока он не успел прицелиться снова. Обхватив его за талию, я повалил его на пол. Он тяжело приземлился, но, к сожалению, не выронил пистолет. Я откатился назад, нанес ему два сильных удара в челюсть, и потянулся за оружием. Когда я почти вырвал его, он дернул запястьем, направляя ствол в мою сторону. Я упал на бок, и одновременно с этим раздались два выстрела, пули ушли в потолок над нами. На долю секунды раньше — и они попали бы мне прямо в грудь.
Дерьмо. Неужели Сал поздно получил информацию? Семья Равелли уже была здесь и при оружии. Я прилетел коммерческим рейсом, так что еще не успел обзавестись стволом. Все, на что я мог рассчитывать, — это моя подготовка и любой предмет, который удастся вырвать под руку. На данный момент это был нож для салата. Придется довольствоваться им.
Я снова ударил байкера и схватил его шлем, который он уронил. Затем, размахнувшись, сильно врезал ему тяжелым предметом прямо под подбородок. Удар оказался точным, и он мгновенно рухнул.
Я не мог позволить себе забыть, где нахожусь. Да, я мог спокойно прикончить любого в темном грязном углу неаполитанского ночного клуба, прикрывшись кепкой и очками, но здесь все было иначе. Хотя очки были на мне, в остальном я был полностью на виду — перед сотней свидетелей и камер, в самый разгар дня. И к тому же, убивать случайного наемника Равелли не было моей миссией.
Моя миссия где-то пряталась. Я поднялся на ноги. Стояла гробовая тишина, если не считать звона стекла, все еще падающего с разбитой люстры.
Я обошел вокруг, рассматривая головы людей, которые жались друг к другу, притаившись в укрытиях. Наконец, заметил кроссовки, которые были на Лисы. Она пряталась под столом. Умница.
Я остановился прямо перед ней на секунду. Судьба завершила круг. Я мог бы просто оставить ее здесь и сказать Ренато, что опоздал. Он бы простил. Мы явно опоздали на вечеринку. Равелли уже были на месте. Если бы не вопиющая некомпетентность, Лалиса была бы уже у них. Я мог бы просто уйти и оставить эту женщину на произвол судьбы, как она когда-то оставила меня, целую жизнь назад.
Я схватил стол и с легкостью перевернул его. Поднялась волна шепота. Все были слишком напуганы, чтобы поднять глаза и посмотреть, что происходит на самом деле. Они понятия не имели, кто разгуливал по залу — стрелок или кто-то другой. Я мог бы использовать это в своих интересах. Лиса упрямо смотрела в пол, закрыв голову руками, как будто это могло защитить ее от чего-то. Как будто это могло защитить ее от меня.
Я взял ложку с соседнего столика и сжал ее в ладони.
— Вставай, — приказал ей.
Она напряглась, не желая двигаться. Я не хотел поднимать ее. Я отказывался прикасаться к ней больше, чем это было необходимо, поскольку по опыту знал, насколько ядовитым может быть ее прикосновение.
— Вставай сейчас же, или я буду стрелять по человеку в этой комнате каждые десять секунд, пока ты не подчинишься, — предупредил я ее. Конечно, у меня не было пистолета, но она этого не знала.
И все же она не сдвинулась с места. Даже став взрослой женщиной, вдовой — она была упрямой до чертиков.
— Десять, девять, восемь, — начал я.
Она вскочила на ноги, охнув, когда ее ладони встретились с осколками стекла на полу.
— Я встаю. Не убивай никого.
Ее голос был еще одной связующей нитью с прошлым. Он остался прежним, но теперь звучал глубже, насыщеннее. Она казалась искренней, но я знал лучше.
Лалиса Манобан никогда не заботилась ни о ком, кроме себя.
— Не буду, пока ты делаешь то, что я говорю, но каждая секунда, которую мы теряем здесь, ставит их жизни под угрозу.
Я торопился покинуть комнату до того, как появятся копы, и это делало меня грубым. Она вздрогнула, а затем подняла глаза.
Ее взгляд подействовал на меня, как пощечина. Я спрятал реакцию за очками. Мне нужно было взять себя в руки. Я не мог позволить себе проявлять слабость, особенно перед этой женщиной.
Я неохотно обхватил ее за руку и притянул к себе. Очевидно, она не собиралась двигаться без вмешательства. Лиса споткнулась и упала мне на грудь. Я безжалостно оттолкнул ее, чтобы увеличить расстояние между нами.
— Куда ты меня забираешь? — спросила она, ища мои глаза за темными стеклами.
— Куда захочу, — коротко ответил я. Здесь было не место и не время объяснять ей, в какой передряге она оказалась.
— Что?! Ты не можешь! — воскликнула она с паникой в голосе.
— И кто же меня остановит? — спросил я с высокомерием в тоне, зная, что это ее разозлит. Чтобы утвердить свое превосходство, я вдавил конец ложки в ее бок, скрыв это движение от остальных в зале.
Она напряглась, явно полагая, что я приставил к ней пистолет. Черт, хотел бы я, чтобы это была правда. Все прошло бы более гладко, если бы у меня в руках было настоящее оружие.
— Ты не можешь просто взять и похитить человека, — запинаясь, произнесла она, когда я толкнул ее перед собой и двинулся вперед.
— Я могу делать все, что, блядь, захочу, — пробормотал я ей.
Она ахнула и попыталась вырваться, а я втолкнул ее через боковую дверь в короткий коридор, и потащил к аварийному выходу в конце. Сигнализация уже ревела, но в поле зрения никого не было.
Вдруг Лиса остановилась и наступила мне на ногу, прикладывая всю свою силу. Это было бы смешно, если бы я был человеком, который умел смеяться. Вместо этого ее храбрость и упрямство только разозлили меня. Я резко развернул ее и прижал к стене, сильнее вдавливая ложку ей в бок. Вторую руку я положил на основание ее шеи и слегка сжал.
— Давай проясним. Если я скажу прыгнуть, ты спросишь, как высоко. Если я скажу опуститься на колени... ты, блядь, упадешь на пол, ясно?
— Или? — выдохнула она, ее темные глаза были дикими от страха, а пульс бешено колотился под моими пальцами.
— Или ты умрешь, — сказал я ей без тени сомнения. Конечно, я не собирался убивать ее, но был уверен, что это сделают Равелли.
Она моргнула, и по ее щеке скатилась слеза. На секунду это почти парализовало меня. В то время как наше прошлое превратило меня в пустую, замороженную оболочку, она все еще горела так же ярко, как и прежде. Ее эмоции были настолько мощными, что я почувствовал потребность отстраниться, пока меня не поглотил этот поток чувств.
Она была беспокойной и неуправляемой. Хаос, заключенный во взрывоопасный сосуд.
— Ясно? — я снова сосредоточился на реальной угрозе того, что копы могут ворваться в любую секунду.
Я немного сильнее надавил на точку ее пульса, когда она не ответила.
— Ясно, — прошипела Лалиса в мою сторону. Сопротивление, даже сейчас?
Моя topolina не изменилась. Ни капли.
— Отлично, потому что я не буду повторяться. А теперь двигайся.