Девчонка в Карасуно [Haikyuu!! | Волейбол!!]

— Алло? Да, это Акияма Сора, — голос зеленоглазой бестии вмиг стал серьёзным. — Да, Акира моя младшая сестра. Что-то случилось? — спросила она, и через считаные секунды яркие глаза её расширились и словно застыли в испуге, а сама девчонка так и замерла, поднеся телефон к уху. — Ч-что?.. — едва выговорила Сора, изо всех сил борясь со стремительно охватывающим её страхом. — Я буду через двадцать минут. Спасибо. До свидания.

Нетвёрдой рукой тринадцатый игрок Карасуно завершил входящий вызов и опустил телефон, тупо смотря в пустоту прямо перед собой. Тело начинала бить мелкая холодная дрожь, а к горлу медленно подступала паника.

— Эй, ты чего там увидел? — спросил Танака. — Акияма-кун?..

Бритоголовый парень взглянул в остекленевшие зелёные глаза первогодки, буквально переполненные немым страхом, и от такой непривычной картины ему стало как-то не по себе: никогда он ещё не видел жизнерадостного и уверенного в себе и своих сокомандниках товарища столь напуганным.

— Поторапливайтесь, зал давно уже нужно освобождать, — слегка раздражённо — поскольку тренировка и так задержалась из-за этих двоих, решивших устроить соревнование и без особого труда подбивших на это добрую половину всей команды — обратился к ним Дайчи. — Чего вы там встали?

Рюноске молчаливо сделал подзывающий жест рукой. Когда капитан подошёл к ним, его недовольство вмиг сменилось смутным, а от того ещё более неприятным беспокойством за тринадцатого игрока.

— Что произошло? — спросил он, слегка коснувшись плеча Соры.

Та вздрогнула от чужого прикосновения и словно очнулась. Она медленно сделала глубокий вдох и выдох, чтобы собраться с мыслями и понять, что же делать в первую очередь.

— Звонили из детского сада. Акира упала с дерева, — заметно дрогнувшим голосом ответила девчонка. — Сейчас она без сознания... — Акияма с силой стиснула зубы. — Я пойду.

— Я уверен, что с ней всё будет хорошо... — сделал слабую попытку успокоить первогодку совершенно не ожидавший такой новости Савамура, просто не представляя, что тут ещё можно сказать.

— Если хочешь, я могу сходить с тобой, — предложил Танака, чтобы хоть как-то поддержать друга.

— Спасибо, но не нужно. Через пять минут у вас ведь начнутся занятия... — уже еле слышно и ещё более потерянно ответила Сора. — Теперь я действительно пойду. До встречи.

— С ним точно всё будет в порядке? — непривычно тихо и неуверенно спросил Рюноске, с робкой надеждой на определённость взглянув на капитана.

— Не знаю, Танака, не знаю... — покачал головой тот. — Он сам не свой. Оно и понятно: старший брат всё-таки...

— Дайчи-сан, позвольте мне пойти за ним, — предельно серьёзно попросил доигровщик.

— Ты свою посещаемость и успеваемость видел? — с шумом выдохнул лидер Карасуно, а впрочем, он прекрасно понимал чувства старшеклассника. — Ты ходишь по лезвию ножа. Ты хоть представляешь, чем тебе это всё грозит? Видишь свои перспективы?..

— Я всё понимаю, но, капитан! — с жаром продолжал стоять на своём Рю. — Я обязательно перепишу все конспекты за сегодня и лично объяснюсь с каждым учителем, урок которого пропущу.

— Ладно, чёрт с тобой, иди, — наконец сдался Савамура. — Я сам поговорю об этом с Такедой-сенсеем и остальными учителями.

— Огромное спасибо, капитан! — уже выбегая из спортивного зала, прокричал Танака, совершенно позабыв о своих оставленных вещах.

— Ты ведь всё равно побежал бы за ним, даже и без моего разрешения, — едва заметно покачав головой, с тёплой улыбкой вздохнул оставшийся в одиночестве Дайчи, заботливо подбирая рюкзак сокомандника и несколько чёрных олимпиек, впопыхах забытых кем-то из волейболистов. — Я же тебя прекрасно знаю, Танака. Ты просто не можешь бросить товарища с его горем один на один.

* * *

Акияма тем временем, тяжело дыша и мучаясь от боли в правом боку, но не смея замедлиться, а уж тем более остановиться, чтобы немного передохнуть и остыть, бежала по залитой знойным солнцем пыльной дороге. На улице стояла изнурительная жара, а в воздухе царила духота, отчего на лбу у неё выступил пот — однако Сора этого совершенно не замечала: перед глазами у неё сами собой, стирая границы между прошлым и настоящим, между призрачными воспоминаниями и вполне себе реальной действительностью, рисовались ужасные картины, одна страшнее другой. Снова она как наяву видела тот проклятый день, снова видела то проклятое дерево. Она снова видела своего брата живым. И снова в бессилии смотрела, как его забирает смерть, теперь тянущая свои ледяные костлявые руки и к её любимой младшей сестрёнке. В голове у неё всё смешалось, мечущийся разум был бессилен: он не мог противостоять видениям из далёкого прошлого, что мощным потоком хлынули из вновь открывшихся старых ран. Лишь одна мысль Акиямы была абсолютно ясна и прочна, словно сталь: она ни за что не допустит повторения трагедии из детства. Сестру она отнять у себя не позволит.

Неровность дороги, едва не ставшая причиной падения, однако, смогла вернуть ей какое-никакое чувство реальности и неожиданно помогла осознать, что трагичный момент из прошлого остался где-то далеко-далеко позади и затерялся во времени, а в настоящем ситуация совершенно иная, поэтому жизнь Акиры, в сущности, находится в безопасности: она не на безлюдной, богом забытой улице, а в детском саду, где полно взрослых людей и есть медицинские работники, которые в любой момент могут оказать первую помощь, если она потребуется. И Акияме-старшей правда очень хотелось в это по-настоящему поверить, но чувство страха за младшую сестрёнку было слишком сильно и глубоко, а проснувшиеся воспоминания не собирались её отпускать — наоборот, уже мало связанные между собой и неизвестно чем вызванные, они всё прибывали и прибывали. Она совершенно неожиданно для себя вспомнила даже тот самый вечер, который перевернул всё с ног на голову и «сделал» девочку мальчиком.

На самом-то деле началось это «превращение» ещё с раннего детства девочки, долгое время воспитывавшейся одним отцом и активно перенимавшей у него и у своего брата-двойняшки очень многие привычки и манеры, отчего её характер и поведение были откровенно мальчишескими: чему-то девчачьему в Соре просто неоткуда было взяться. Как раз из-за этих «мальчишеских черт» девочка зачастую не могла найти общий язык со своими сверстниками, вернее, сверстницами и их мамами, то и дело кидавшими на неё косые взгляды. На этой почве у них часто возникало непонимание напополам с осуждением, и дети, что им свойственно, брали пример со своих родителей — поэтому с другими девочками Акияме поладить никак не получалось, а после одного особенно неприятного диалога она и вовсе прекратила всякие попытки это сделать.

Теперь же все слова и события того дня вдруг всплыли в памяти, и, к удивлению Соры, начинался разговор, ставший впоследствии для неё некой точкой невозврата, довольно мирно и даже вполне дружелюбно:

— Какой хороший мальчик, помог принцессе, — улыбнулась женщина незнакомому ребёнку на детской площадке.

— Извините, но я не мальчик, а девочка, — вежливо, однако вместе с тем и не без забавной детской серьёзности поправили её.

— Что?.. — Улыбка вмиг слетела с лица женщины, а губы её скривились, словно бы она увидела что-то очень противное. — Девочки так не выглядят и ведут себя совсем по-другому. Они носят красивые платья и играют в куклы и дочки-матери, а не в войнушку и машинки, как ты. Ты не девочка, а просто ходячее недоразумение.

Жестоко отчеканив эти слова и совершенно не заметив, как больно они ранили ребёнка, она ушла, напоследок смерив совсем растерявшееся зеленоглазое «недоразумение», не понимавшее, в чём же заключается его вина, презрительным взглядом и забрав с собой свою «принцессу», которой всего минуту назад Акияма помогла донести большое детское ведёрко с водой до песочницы, просто искренне желая помочь, потому как та была младше. Неужели хорошее воспитание — такая уж большая провинность и повод для осуждения?

В тот же день маленькая Сора, сидя вечером за столом, завела серьёзный разговор:

— Папа, почему я не мальчик?

— Вот те раз... — удивился тот. — Ну, так уж получилось. А что, быть девочкой тебе уже не нравится? — улыбнулся он краешком губ, глядя на предельно сосредоточенное детское лицо, посверкивающее светлыми изумрудами глаз.

— Не нравится, — поспешила огорошить его дочь. — У меня не получается быть девочкой, — в самых расстроенных чувствах доверительным тоном поделилась она своей проблемой и решительно выдала: — Я хочу быть мальчиком. Чтобы не быть «ходячим недоразумением»... — всё же вырвались у неё тихие и печальные слова, полные непонятного сожаления и вины.

— Солнце, ну кто тебе сказал эту глупость? — мягко спросил отец, мысленно проклиная тот злой язык, что посмел сказать подобное маленькому ребёнку, и желая ему поскорее отсохнуть.

— Тётенька на площадке. Она сказала, что девочки совсем не такие, как я, что они все играют в куклы и обязательно носят платья. Но мне нравится одеваться так, как одевается братик, и нравится играть с мальчишками, а у девочек все игры какие-то скучные, тем более что они всё равно меня почему-то сторонятся... Я правда просто недоразумение? — с отчаянием в голосе вопросило дитя и виновато опустило глаза в пол, изо всех сил стараясь не заплакать.

— Послушай, — отец присел перед ней на корточки и взял её маленькие ладошки в свои ладони, по-надёжному большие и успокаивающе-тёплые, — ты — это ты, а вовсе не какое-то там недоразумение. Недоразумения — это те, кто так говорит. Вот та тётя просто ничего не понимает, так что не обращай на таких, как она, внимания: они не стóят того.

— Но почему, когда она думала, что я мальчик, назвала хорошей, а потом вдруг стала злой и обозвала? Я плохая? — И слёзы всё же покатились из детских глаз, полных непонимания и страха того, что женщина с площадки всё-таки права и девочка действительно совершила что-то очень нехорошее.

— Ну тише, тише, — произнёс мужчина и взял дочь на руки, попутно обнимая, чтобы успокоить. — Она просто глупая, а ты, наоборот, очень хорошая и добрая. Просто не все это понимают. — Он аккуратно стёр слёзы с детских щёк. — Ну всё, не плачь.

— Хочу быть мальчиком! — в отчаянии выкрикнула девочка, и новый поток слёз хлынул из её совсем не по-детски печальных зелёных глаз.

— Ты и правда так этого хочешь? — вздохнул отец, в который раз за последние несколько минут проклиная людей, бездумно разбрасывающихся словами направо и налево, после которых маленького человека и не переубедишь никак, что не в нём проблема.

— Да, — с расстроенной серьёзностью кивнула та, растирая остатки слёз по щекам.

— Ох, ну давай тогда так: ты можешь всем говорить, что ты мальчик, если тебе от этого будет спокойнее...

— Правда? — Она в последний раз тихонько всхлипнула. — Честно-честно можно?

— Да, правда. Я даже помогу тебе в этом, если потребуется, но только запомни на всю жизнь одну важную вещь: главное в человеке — это не то, что снаружи, а то, что у него внутри. Запомни это хорошенько, ладно?

— Внутри? — удивлённо переспросила Акияма, хлопнув большими глазами. — То есть сердце, желудок, селезёнка и прочие органы?..

— Нет, я сейчас не про это. — Он коротко рассмеялся. — Сейчас ты, наверное, не поймёшь, о чём я, но просто запомни мои слова. Обещаешь запомнить?

— Обещаю! — Быстро повеселевший ребёнок обнял мужчину и повис у него на шее.

— Ну, тогда я спокоен, — с облегчением выдохнул тот, ласково потрепав Сору по её растрепавшимся чёрным волосам. — А теперь сбегай умойся, и мы вместе что-нибудь посмотрим, хочешь?

— А можно фильм ужасов? — заговорщически спросила маленькая бестия, уже предвкушая адреналин.

— Ну что с тобой сделаешь, так уж и быть: будет тебе фильм ужасов, только прежде умойся, — улыбнулся он, на этот раз уступив.

«Надо же, это было так давно, а воспоминания такие чёткие... — удивилась Акияма, поспешно отгоняя от себя другие, куда более печальные картины из своего прошлого. — Вообще не об этом сейчас нужно думать!» — и она с силой ударила себя по щекам, окончательно приводя в чувство и возвращая в действительность.

— Теперь я — старший брат, — тихо сказала она самой себе, отчего-то прикусив до боли дрогнувшую нижнюю губу. — И моя задача — оберегать младшую сестрёнку, а не предаваться ностальгии в самый неподходящий момент.

Наконец все её размышления вперемешку с воспоминаниями были прерваны появившимся в поле зрения светлым зданием детского сада. С замирающим сердцем Сора поспешила к нему.

____________________
Прим.авт.:
Арт вверху принадлежит японскому художнику под псевдонимом Avogado6 и называется «未練» — «Никаких сожалений» (за правильность и точность перевода не ручаюсь: японским языком, к сожалению, не владею), однако вкупе с данной главой он призван нести несколько иной смысл.

P.S. На всякий случай: это не реклама, а лишь пояснение, чтобы разделить первоначальный смысл арта и его вольную интерпретацию в данном контексте.

20.09.22