Завоевательные войны

ЭЙГОН

Лагерь был в полной панике, лошади вставали на дыбы, ржа от страха, когда их дикие, полные страха глаза заставили Эйгона украсть. Ему все это не нравилось. Они двигались слишком быстро, но он знал, что если он не будет двигаться быстро, то все они умрут в течение нескольких часов. Что ему действительно не нравилось во всем этом, так это то, что его беременная жена останется без кровавого всадника. Эта мысль вызывала у него тошноту, когда паника наполнила его грудь.

Но он знал, что все это должно было происходить быстро и стремительно, он прошествовал через зал мраморного особняка. Громкий топот сапог и лязг стали были слышны, когда потрясенный шепот дотракийцев наполнил воздух. Новость о том, что он был жеребцом, который кричал о мире, потрясла весь лагерь, включая его собственную орду. Все 20 000 из них смотрели на него, как будто его призрак мог изменить мир.

Он тяжело вздохнул, услышав крики на общем языке, смешанные с запутанным высоким валирийским. Эйгон узнал хриплый голос своей тети и кузины, а также сладкий, но хриплый голос своей измученной матери.

«Они говорят о том, каким должен быть их следующий шаг ». Резкий голос Гелиоса заполнил разум Эйгона.

Когда Эйгон посмотрел вниз на прохладную белую мраморную землю, чтобы увидеть льва с гладким белым мехом, сияющим как снег. Глубокие карие глаза были широко раскрыты и с этой хитростью, как его усы сморщились, когда он пристально посмотрел в глаза своего связанного варга. Между ними возникло понимание, когда Эйгон ускорил свои шаги, ярость наполнила его тело.

«Кто они такие, чтобы обсуждать следующие шаги без меня?» - Эйгон говорил теплым голосом, полным ярости.

Обычно он лучше контролировал свой темперамент, чем сейчас, но между тревогой, которая бурлила в его голове, и холодным, всепоглощающим ужасом, что его ребенок погибнет в сиянии славы, которая вот-вот должна была произойти, это было слишком для него, чтобы вынести, его тело начало напрягаться, поскольку все его тело чувствовало себя наполненным новой силой.

« Если бы лев в моем прайде вышел за рамки, я бы его жестко приструнил », - холодно сказал Гелиос.

Эйгон тяжело вздохнул, когда он опустился на одно колено, проведя пальцами по своей дикой светлой гриве, наклонив голову ко львам, когда он заставил себя сделать несколько глубоких вдохов. Делая все возможное, чтобы облегчить свою ярость, когда он проскользнул в разум льва, впитывая каждый момент, который он провел, пока они были в городе. Он показал окраины города, заметив разведывательные отряды, которые были в коричневых одеждах и готовы были убить Таргариенов в тот момент, когда они выйдут за пределы города.

Это было, если настоящий убийца, который был в городе, не убил их первым. Его тело было найдено таким плотным, что он думал, что его мышцы разорвутся, когда волокна превратятся в куски мяса. Сделав ровный вдох, он дал своему разуму проясниться, когда он заговорил тяжелым голосом, полным вины, как будто это было каким-то образом, это была его вина. Но он должен был убить Дрого, иначе Дени никогда не будет свободна, и он не пожалеет об этом выборе.

Гладкий шелковистый мех ласкал его лоб, а пальцы запутались в дикой гриве Гелиоса, словно каждое прикосновение льва успокаивало его.

«Они - моя семья. Я не могу просто так их унизить, но я дам им знать, что то, что мне 14, не означает, что я позволю им управлять моими делами. Я буду обращаться с ними более цивилизованно. Я сейчас пойду туда, где Арес?» - холодно сказал Эйгон.

Он отстранился от гладкой головы толстого льва, почесав пальцем за массивным ухом зверя, а хриплый голос эхом отдался в его голове.

« В комнате, наблюдая за всем, что они делают, следя за тем, чтобы ничего не упустить, чтобы он мог доложить тебе и девочкам. Нала сейчас с Эньо, она готовится к битве, надев свои лучшие доспехи », - проговорил Гелиос в его голове.

Он покосился на дверь, которая, как он знал, приведет к спору, и, к сожалению, ему пришлось с этим разобраться. Он начал пробираться по коридору, его разум метался, и его грудь наполняли паника и беспокойство. Он знал, что Балерион и Арракс никогда не позволят, чтобы что-то случилось с Дени, но это не заставляло его чувствовать себя лучше.

Когда Эйгон вошел в комнату, он обнаружил, что его отец устало потирает лоб, а за правым виском начинает формироваться пульсация. Его глаза темнели и показывали легкий намек на гнев, когда он посмотрел на свою жену и хорошую сестру. Оба были поглощены жарким спором о том, чего Эйгон не знал.

Сир Джорах прислонился к стене, скрестив руки на груди, а его нога крепко прижалась к стене. Его глаза сканировали стол, все дотракийцы, которые были верны только Эйгону и его женам, исчезли. Он знал, что они затевают игру против него, но ему это ни капельки не нравилось. Он любил Артура, Джонотора и Уэнта, но они не были его людьми, они были его отцом, и они всегда будут его отцом.

«Что это значит?» - взревел Эйгон с властностью и силой.

Он повернулся, чтобы посмотреть на Ареса, который отдыхал на большом столе, на котором не было изображения, комната была пуста, Эйгон сомневался, что Дрого когда-либо проводил здесь военный совет. Итак, комната была пуста, в ней был только большой дубовый круглый стол и 12 сидений. Большинство из которых были пусты, но темно-серые глаза Дейси были устремлены на Эйгона.

«Вы движетесь слишком быстро. За ними 50 000 дотракийцев. У вас всего 20 000, дети должны оставаться на своих местах и ​​предоставить планирование взрослым», - Дейси говорила с яростью в голосе.

Эйгон заметил, что Лира на самом деле отсутствует, как и Дени и Энио, и подумал, что они контролируют их на основе возраста. Эта мысль была отвратительной, потому что взрослые были так хорошо приспособлены и никогда не совершали ошибок.

«Взрослые?» Эйгон горько рассмеялся, покосившись на Дейси.

Арес издал рев ярости, когда он рванулся вперед. Он рос быстрее; он будет размером с лошадь через несколько недель, может быть, даже через несколько недель. Его огонь был того же ослепительного цвета, что и его чешуя, когда он злобно посмотрел на Дейси, питающуюся яростью Эйгона.

«Взрослые!!! Взрослые не принимают правильных решений. Я люблю своих родителей, но их решение - причина того, что я здесь с постоянными следами на теле от людей, которых послали убить меня. Лучшим другом твоего хорошего брата. Мою сестру чуть не изнасиловали, и наши жизни были не более чем одной трагедией за другой. Взрослые правили какое-то время, посмотрите, как хорошо это сработало». Эйгон говорил с убежденностью, и возмущение затопило его грудь.

Как они смеют предполагать что-либо о нем!! Что он не годится на роль лидера, потому что ему 14, он станет взрослым мужчиной через несколько месяцев, примерно в то же время, когда родится его сын. Он был достаточно взрослым, чтобы жениться, и достаточно взрослым, чтобы иметь детей, но недостаточно взрослым, чтобы править. Дейси, с другой стороны, выглядела возмущенной, и ее глаза начали вылезать из орбит.

Она переместилась, чтобы посмотреть на возмущение на ее лице, когда она повернулась, чтобы посмотреть на Дейси, ее пальцы были сжаты в кулак, поскольку она была маленькой, но зарычала на его мать, что только наполнило его еще большей яростью. Как она смеет смотреть на его мать, как будто она виновата в его словах.

«Этому ты учишь, сынок? На севере мы уважаем старших!!» - Дейси обрушилась на Лианну с резкими словами.

Но когда она посмотрела на Эйгона, она поняла, что ей пришлось выбрать не те слова, он был переполнен яростью, когда Гелиос ворвался в дверь, его толстые черные губы скривились над его острыми зубами. Яростные сотрясающие землю рыки эхом разнеслись в воздухе, когда он почти бросился на Дейси.

«На Севере вы все стояли безучастно, пока мои братья и сестры с помощью убийства убивали мою добрую мать, моя семья была предана мечу, и все, ради чего мы работали, было сожжено дотла и заменено Баратеонами. На Севере меня бы убили просто за то, что я существую, потому что я доказательство того, что они были неправы, что они были плохими парнями во всем этом. Вы, северяне, говорите, что вы отличаетесь от южан тем, что у вас есть гордость и честь, но когда все сказано и сделано, вы все люди, а люди склонны ошибаться, но я дракон и волк не будут говорить мне, что делать. Уходите, оставайтесь, мне все равно, но если вы останетесь, то будете моим подданным, а не равным мне. Я не позволю вам подвергать сомнению каждое мое решение, потому что вы чувствуете себя вправе из-за своего возраста. Мы уходим через несколько минут. Идите или оставайтесь, мне действительно все равно, просто не стойте у меня на пути», - говорил Эйгон жестоким голосом.

Он мог бы сказать больше, но он заставил свою ярость вернуться назад, когда тихий скрип двери заставил его резко откинуть голову назад. Он мог видеть Дейенерис, одетую в расписной серебряный кожаный жилет, штаны из конского волоса и сапоги для верховой езды. В то время как Энио, который твердо стоял рядом с ней, был в легких доспехах из вареной кожи с ревущим трехглавым драконом.

Эйгон знал, что Мелейс бегала, планируя следующие шаги после того, как они привлекли орды на свою сторону. Она была хороша в этом. Но теперь он был больше обеспокоен предстоящей битвой. Улицы будут затоплены ночным садом и рынками в полном цвету. Им нужно было быстро добраться до кхалсов, и у них не было времени обсуждать все это.

«Ракхаро вернулся, мужчины собрались, даже сейчас Чхого собирает женщин и детей, а также ненавистных воинов. Они ждут твоего обращения. Драконы молоды, их чешуя еще тонка, если мы возьмем их с собой, и им удастся сделать несколько удачных выстрелов. В такой густой и плотной области кроны они могут пострадать. Легче уклониться от стрелы на открытой равнине, чем в людном месте», - Дейенерис говорила с беспокойством в голосе.

Эйгон заметил клинок на ее бедре, тяжело вздохнул и кивнул.

«Я знаю, что нам придется оставить их здесь, Налу и Гелиоса, мы не можем рисковать потерей кого-либо из них, не сейчас. Не для пятерых человек. Мы пойдем пешком. Это может занять немного больше времени, но так нам будет легче спрятаться. Собирайте капюшоны, мы уходим», - сказал Эйгон, прежде чем повернуться и посмотреть на отца.

Эйгон знал, что его отец не посмеет встать у него на пути, он лично тренировал своего сына, поэтому он знал, что тот более чем способен руководить. Сначала он колебался, но, увидев, как тот уверенно победил кхала Дрого, а затем еще одного кхала в начале дня, он понял, что его сын справится с этим. Единственный вопрос в том, смогут ли все остальные справиться с выполнением приказов ребенка?

Рейегар поднялся, как и Лианна, никто из них не боялся, что их сын может привести их к гибели. Эйгон решительно кивнул головой, прежде чем она повернулась, чтобы посмотреть на Дейси. В нем было это самодовольное выражение, когда он выпятил подбородок и заговорил холодным голосом.

«Так ты идёшь или остаёшься?» - произнес Эйгон с властным сиянием.

Посмелив ей остаться, Дейси была шокирована и не знала, как это переварить, если бы ее сын был все еще жив, он был бы старше Эйгона на год, и она никогда не позволила бы ему говорить с ней таким образом. Но это не ее сын, и это не Север. Она знала, что он высказал обоснованные доводы, но она никогда не скажет им, что и она не готова их принять, по крайней мере, сейчас.

«Я иду». Она решительно кивнула головой.

Они отправились в бой.

**************

Город был переполнен людьми, и подход по земле занял больше времени, чем им бы хотелось, но они почти добрались. Люди толпились вокруг; им приходилось держать головы опущенными; они знали, что это будет легко заметить. Но теперь это становилось утомительным, они были так близко, что Эйгон мог это почувствовать.

Но в воздухе нарастало это давление, он знал это, и он был не один, он посмотрел на отца, он кивнул головой, как будто тоже мог это видеть. Что-то происходило, и только когда они начали приближаться к зданию, он заметил людей, которые бежали на него.

Он понял, что в один миг разразится ад. Только когда он встретился взглядом с Ракхаро, толпа внезапно впала в панику, с губ мужчин цвета мокко сорвалось убийственное рычание, когда они рванули вперед, крадучись, мерцая в лунном свете.

Эйгон и его отряд быстро подняли свои клинки, сверкая черно-красной аурой от Черного Пламени и Темной Сестры, когда Лианна отбросила свой лук назад, хотя у нее не было места, и ей пришлось доставать свой охотничий нож из сапога.

Кровь хлынула, когда ярость наполнила тело Эйгона силой, и когда он ринулся сквозь толпу, залитую кровью, когда он начал рубить и кромсать. Кровь хлынула вокруг них, когда дикий рев людей наполнил воздух. Люди ринулись на Эйгона, толкаясь и отталкиваясь с ужасом в глазах.

Густые каштановые кудри Лианны развевались из стороны в сторону, когда она рубила и рубила мужчин вокруг себя, ударяя локтем в животы мужчин и перерезая горло всем, кто оказывался поблизости.

Энио боролась так же яростно, как и танцевала на спинах мертвецов, ее глаза светились силой, хотя она и была зажата между целой кучей людей. Казалось, ее это не волновало, она была очарована смертью, витающей в воздухе.

Дейенерис рубила и кромсала, осторожно обходя людей, чтобы они не попали в ее глотающий желудок. Эйгон знал, что только один из них мог выбраться из толпы, тогда это должна была быть она.

Эйгон ударил плечом по мужчинам, а Энио последовала его примеру, зная, что он хотел того же, что и она: смерти кхалсов и защиты их ребенка. Они оба продолжали плечом проверять мужчин, пока Эйгон кричал через плечо.

«Беги Дейенерис заставят их заплатить!!» - взревел Эйгон с преследуемой яростью.

Дейенерис не хотела оставлять Эйгона, когда он посмотрел на Энио, умоляющую ее о помощи, которую она с легкостью оказала.

«Дейенерис, если хочешь, чтобы дотракийцы относились к тебе как к воину, так и веди себя соответственно. Иногда нужно перешагивать через спины и союзников, и врагов! Врывайся туда и сожги их!!» - взревел от ярости Энио.

Отчаяние затопило ее, но она знала, что должна бежать, чтобы спасти их жизни, в тот момент, когда их кхалы умрут, и они потеряют волю к борьбе. Она не собиралась позволить умереть кому-либо, кого она любит, когда-либо снова. Ее сын не вырастет без отца, и она не допустит этого.

ДЕЙНЕРИС

Ее тело было тяжелым, но живым, ощущалось материнское желание пройти через все это, добраться до кхалов и убить их. Это было почти больше, чем она могла вынести, но она знала, что если она хочет, чтобы люди перестали обращаться с ней как со слабой принцессой, то ей нужно вести себя соответствующим образом.

Дейенерис наблюдала, как поле битвы оживает от хаоса. Пока она укрепляла свои нервы, сверкая стальным оружием и аркой, огонь ненависти наполнял ее грудь, когда она чувствовала, как жажда мести затопляет ее тело.

Вложив все силы в ноги, она подпрыгнула в воздух, ее рука метнулась в воздух, и она глубоко вонзила клинок в глаза юноши. Не обращая внимания на его гортанные крики, Дейенерис увидела, как свет покидает его глаза.

Ее разум опустел после этого, в ее голове крутилась только одна цель: добраться до двери большого зала собраний. Она рубила и рубила, рубя мужчин, которые маячили перед ней. Красный туман ненависти заставлял ее двигаться, пока ее конечности тяжелели, но ее разум прояснялся. Ее ноги были как пудинг, и у нее болела спина как от беременности, так и от борьбы.

Но она добралась до двери, и когда она распахнула дверь, она быстро захлопнула ее за собой, ее фигуры упали на массивный брус, который она силой захлопнула на двери. Маниакальный голод наполнил ее, когда она почувствовала лазурное яйцо в сумке на спине, которое было почти забыто в этот момент, но она могла чувствовать, что что-то не так, как будто она знала, что время вылупления яйца еще не пришло. Но это не изменило того, что она должна была сделать.

Она быстро повернулась, глядя на мужчин перед ней, пятеро из них, никто из них не был напуган, их кровавые всадники кружились вокруг них, глядя на нее сверху вниз, как на женщин-новичков. Несмотря на то, что тепло разливалось по ней, ей нужно было смириться с этим и быстро, но пока мужчины поглядывали на нее, пока они говорили, она прошлась по комнате, окидывая взглядом жаровни, которые кишели огнем.

По комнате разлилось тепло, дым начал заволакивать комнату, но не настолько, чтобы они не могли видеть. Но Дейенерис начала привыкать к курению после двух месяцев пребывания у драконов.

Дейенерис слышала, как Кхалы говорили о том, что им следует с ней сделать, когда они убьют ее мужа и ребенка. Эта мысль заставила ярость наполнить ее грудь, любые опасения, которые у нее были по поводу убийства этих людей, почти исчезли.

«Разве вы не хотите знать, что я думаю?» - сказала она вежливым голосом.

Скрывая ярость, она сделала все, что могла, когда она вышла в центр комнаты длинными целенаправленными шагами. Ее плечо было откинуто назад, когда она игнорировала тепло крови, которая усеивала ее одежду. Ее тело было настолько напряжено, что она боялась, что ее тело лопнет кровеносный сосуд. Все кхалы поднимают головы и смотрят на Дейенерис

Кхал, который больше всех ненавидел иностранца Кхала и его жен, был Кхал Моро.

«Ты бы предпочел, чтобы тебя продали в рабство? Или, может быть, ты хочешь показать Ралко, каков ты на вкус?» - его голос был насмешливым.

«Нет. Я не хочу ни того, ни другого», - заговорила Дейенерис, чувствуя ярость Балериона. Даже так далеко от поместья она чувствовала, как его сила наполняет ее тело.

«Нам все равно, чего вы хотите. Это храм Дош Кхалин. У вас нет здесь голоса, если вы не Дош Кхалин. А вы ею не являетесь, пока мы не решим, что вы ею являетесь. Сначала вы были замужем за Кхалом Дрого», - заговорил Кхал Моро.

Он смотрел на нее жестокими глазами, и в нем было что-то самодовольное, заставившее ее пожелать, чтобы она могла убить их рано или поздно.

«Я знаю, где я. Я уже была здесь. Здесь Дош Кхалин провозгласила моего мужа Жеребцом, который оседлал мир». Насмешка тронула ее губы. Подбородок выпятился вперед, а в фиолетовых глазах застыла ненависть.

Наступила тишина, пока Дейенерис продолжала говорить, поскольку все мужчины были вынуждены замолчать, но они знали, что даже жеребец, оседлавший мир, может быть убит.

«Здесь Эйегон обещал повести свой кхаласар на запад, туда, где кончается мир. Проехать на деревянных конях через Черное Соленое море, как ни один кхал раньше не делал. Он обещал убить людей в железных костюмах и снести их каменные дома. Он поклялся мне перед Матерью Гор. Ты не встанешь у нас на пути», - говорила Дейенерис убийственным голосом.

Кхал Моро рассмеялся и сказал жестоким голосом: «И ты был настолько глуп, что поверил ему?» Все его люди начали смеяться.

«И здесь, сейчас, какие великие дела обсуждают Великие Кхалы? На какие маленькие деревни вы совершите набег, сколько девушек вы сможете трахнуть, сколько лошадей вы потребуете в качестве дани. Вы - маленький человек. Никто из вас не достоин возглавить дотракийцев. Но я достоин. Так что я буду. Мой муж будет, моя жена будет, но вы не будете существовать дальше этой комнаты», - пригрозила Дейенерис.

Кхалы смеются, но Дейенерис не считает это смешным, она слышит битву, которая идет на заднем плане, она слышит рёв своего мужа, когда он рубит людей перед собой. Она знает, что должна положить этому конец и как можно скорее.

«Ладно. Никакого Дош Кхалин для тебя. Вместо этого мы по очереди трахнем тебя. А потом позволим нашим кровным всадникам трахнуть тебя...» Кхал Моро начал выдерживать конвекцию, заполняющую его упрямые глаза, но Дейенерис могла видеть страх, который наполнял его взгляд.

«А если от тебя что-то останется, мы дадим нашим лошадям развернуться. Ты сумасшедшая пизда. Ты действительно думала, что мы будем служить тебе?» Он плюет ей под ноги, но не обращает на нее внимания.

Дейенерис сладко улыбнулась ему той же сладкой улыбкой, которая терзала губы Эйгона всякий раз, когда он угрожал Визерису. Улыбаться было легче, чем ненавидеть людей, стоявших перед ней, они ослабевали и теперь знали, насколько он слаб на самом деле.

«Ты не будешь служить. Ты умрешь», - ее голос был самодовольным, а пальцы обвились вокруг железной жаровни.

Жар алых углей комом обжигал ее тело, когда она толкала жаровни, ослепительно черные и красные алые угли летели на землю. Она шла среди зданий и двигалась, пока ее пальцы обхватывали каждую жаровню за другой.

Кхалы съеживаются от пламени, пронзительные крики разносятся так громко, что они звучат как лошади, и грохот битвы прекращается. Дейенерис не могла видеть битву, но она знала, что все они наблюдают за тем, как их здание поглощают стропила, когда ярко-оранжевое пламя рябит по земле.

Пламя начинает охватывать весь храм. Кхалы бегут к двери и пытаются сбежать, но дверь заперта. Эйгон, Энио и остальная часть их группы наблюдают снизу за тем, как горит храм. Дотракийцы собрались вокруг горящего храма. Дейенерис хватает последнюю огненную яму и бросает ее в сторону кхала Моро.

Огонь поглотил их, огонь устремился на их кожу, наблюдая, как они начали чернеть, и его плоть расплавилась от его костей и сдирала его плоть с их кожи. Запах горящей плоти и волос наполнил нос Дейенерис. Она подумала, что ее может стошнить, но тепло поселилось в ее теле, когда она посмотрела на мужчин. Наблюдая, как все кхалы сгорают, когда тошнотворно-сладкая улыбка растянулась на ее лице.

В ее голове раздался шепот.

«Еще не время вылупляться, подожди, пока он родится », - прошептало яйцо в ее голове.

Дейенерис наблюдала за ними, как здание рушилось вокруг них, когда она вышла из огня, невредимая и голая. Все дотракийцы поклонились ей, когда Эйгон был покрыт оранжевой кровью, капающей с его волос, а отдельные конечности усеивали его тело. Энио сидела у ступенек, наблюдая, как женщина обматывает повязку вокруг ее ноги. Дейенерис подумала, что она злится на Дейенерис за то, что она так долго не спешит, но она была взволнована, когда спросила женщин, оставило ли бы это ей потрясающий шрам.

Она не могла не закатить глаза, когда Эйгон бросился к ней, положив твердую и теплую руку ей на шею, и улыбнулся ей. Но беспокойство и страх кружились в его голове, когда он с тоской гладил ее лицо.

«С ним все в порядке? А с тобой?» - Эйгон говорил хриплым и пугающим голосом, поглаживая ее голый живот.

Дейенерис почувствовала, как любовь наполняет ее грудь, когда она посмотрела на мужчин и женщин перед ней. Сир Джорах бросился к ней, сорвал с себя плащ с громким щелканьем, защитно обернув его вокруг ее плеч, пока она целовала Эйгона.

Резко прижавшись губами к его губам, чувствуя привкус дыма на языке, когда их губы разъединились, она заговорила, одной рукой сжимая свою мантию.

«С ним все в порядке. Я чувствую, как он пинается с новой яростью». Дейенерис говорила с теплотой, когда две влюбленные птички расстались. Дейенерис оглядела толпу, обращаясь на этот раз больше к толпе, чем к своей семье.

«Каждый кхал, который когда-либо жил, выбирал трех кровных всадников, чтобы сражаться рядом с ним и охранять его путь. Но я не кхал, и мой муж не обычный кхал. Он кхал жеребца, чтобы оседлать мир. Мы не выберем трех кровных всадников. Я выбираю вас всех. Я прошу вашей клятвы, что вы будете жить и умрете как кровь от моей крови, скачущие рядом со мной, чтобы уберечь меня от вреда. Кровь от моей крови! Кровь от моей крови! Мы попросим от вас большего, чем любой кхал когда-либо просил от своего кхаласара! Вы поедете на деревянных конях через черное соленое море? Вы убьете моих врагов в их железных костюмах и снесете их каменные дома?» - взревела Дейенерис, мужчина повторил ее слова.

Крича на них, они швырнули оружие на землю и забыли о Кхалах, которых она только что убила. Хотя дым все еще поднимался в воздухе, а сильный порыв ветра заставил запах горящих трупов разноситься по земле. Вся кровь, пропитавшая кожу Дейенерис, исчезла, ярость пламени сожгла ее дотла.

«Ты прокатишься с жеребцом, который покорит мир!! Ты со мной?! Сейчас и всегда?» Дейенерис взревела с силой и яростью, вся толпа взревела вместе с ней.

Энио встала с визгом рядом с мужчинами, в ее глазах была гордость, когда она решительно кивнула Дейенерис, чтобы сказать, что будет дальше. Эйгон и Дейенерис задавались одним и тем же вопросом, что будет дальше?

«Кварт?» - оба заговорили в унисон.

Они знали, что они будут следующей остановкой, ведь у них есть все золото, которое им нужно, чтобы добраться до следующей остановки. Незапятнанные.

В ближайшие дни они отправятся в Красную Пустошь.