Молодой

Тьма, непроглядная темень, а ведь только четыре часа дня. Возможно деревья не дают достаточному количеству света проникнуть сюда, а может... Да чёрт его знает. В обычное, мирное время, здесь можно было насладиться пением пташек, свежим воздухом, насладиться свободой. А что сейчас... Эх... Вместо пения птиц я слышу лишь нескончаемые выстрелы, они свинцовым дождём проходятся по земле, по людям... По моему сознанию... Сметая всё, абсолютно всё, чего касаются капли этого дождя девы Войны. Иногда мне кажется, что намокнет каждый. Слизистую носа буквально прожигал запах пороха смешаный с... Запахом мертвечины? Боже, какая же дикость, люди убивают друг друга и даже не хоронят... После смерти шанс сгнить на родной земле слишком велик, не сказать, что это честь для меня, многие семьи больше не увидят своих отцов, сыновей, некоторые семьи могут не увидеть рассвет. Чёрт, эти мысли меня доведут.

Вдруг под моими ногами, что-то неестественно зашелестело. Нет это не листва, её звук я узнаю сразу, годы проведённые в разведке выработали во мне некоторые инстинкты. Под ногами лежала обычная пропоганда, мол, "Защити Родину мать, отдай ей долг!"... Ага, долг отдам, а жизнь заберут как процент... Скажи я такое вслух, сразу бы посчитали предателем и на расстрел. Однако, зуб даю, каждый именно так и мыслит, ну, кроме молодняка, что не видел всей красоты здешних мест, не слышал как кричат его товарищи, истекая кровью от попадания шальной или не очень пули, не задыхался от дыма, что повис на поле боя, окутывая в свои объятия солдат и поглощая их разум, превщая мысли сначала в кашу, а потом в пустоту, а ты сидишь в окопе и понимаешь - я почти обезумел... Но делать нечего, либо ты так и просидишь там пока тебя немец какой не выкурит или дым окончательно не загребёт и твой рассудок, и твою жизнь в бездонную тьму, либо ты ринешься в бой, из которого, в любом случае, выйдешь проигравшим...

-"Эй, Борь, ты в норме?"

Голос молодого парнишки немного вернул меня в реальный мир. Паренёк положил мне руку на плечо и встревоженно посмотрел. Я мельком окинул его взглядом. Парень явно ни разу не встречался с врагом, да и не удивительно, к нашему отряду он прибился совсем недавно и это его первая серьёзная операция. Но всё же молодняк не напряжён как остальные, даже наоборот, идёт чуть ли не в развалку, повесив винтовку на плечо, в руках держал пистолет Макарова, надеюсь хоть с предохранителя снял. Вся одежда в грязи, видимо после последней небольшой операции он её и не стирал, пропадёт, ой пропадёт. Зовут его... Не помню, да и чёрт с ним... Видно по парню, что совсем уж глупый, не понимает, где находится...

-"Жив и рассудок в порядке, остальное уже мелочи. А ты чего винтовку то, Мосинку родную, на плечо повесил? Думаешь ПМом врага пугать?"

Отряд дружно и тихо посмеялся, после чего каждый снова вернулся к наблюдению. Молодой засмущался, глаза забегали, явно думал, что ответить. Пока думает я решил окинуть взглядом остальных. Отряд у нас средний, пять человек, но зато мужики хорошие, последней булкой поделиться готовы и грудь под пулю поставить. Но вот только смелостью, да верностью и хороши, а вот дух командный поддерживать никто не умеет.

-"Да ладно тебе, с пистолетом всяко удобнее бегать, а он, вон, молодой, в случае чего отправим его к нашим, за подкреплением... Или... - Мужчина сделал небольшую паузу и глазами указал на землю - Ну ты понял."

Виталик любил портить настрой всем. Однако правда в его словах была. Ежели нас всех положат, то у парнишки явно больше шансов донести до базы, что немцы наступают. Но всё же, кто сказал, что они нас заметят, быстро прошмыгнем, посмотрим сколько их, что делают, прикинем как долго они ещё будут это что-то делать, да и сообщим нашим, ну, а наши то, эх, задавят бедняк... И поделом.

-"Разговорчики, закрылись быстро и по сторонам глядеть. Хрен его знает, где эта падла немецкая засела."

Голос командира был одновременно тихим и жёстким. Все мигом замолчали и начали вглядываться в чащу леса. Я тоже посильнее сжал в руках автомат и внимательно смотрел не только во тьму, но и под ноги, ведь чёрт его знает, где немцы свои мины или ловушки спрятали.

Тишина. Редкие порывы горячего от постоянных взрывов и выстрелов ветра обжигали глаза. Приходилось часто моргать и вытерать слёзы, дабы видеть хоть что-то. Где-то вдалеке раздались крики. Они заставляли сердце биться быстрее, выбрасывая в кровь адреналин. Это были крики невыносимой боли, я слышал их не раз, я издавал их не раз... Из-за меня кричали не раз. Но никто даже не дрогнул. Это уже стало нормой. По утрам мы вставали не под кукареканье петухов или звон будильника, мы вставали под истошные вопли бедолаг, под выстрелы, взрывы. Сначала для нас это было дико и невыносимо... Но со временем привыкаешь, война меняет людей... Надеюсь, когда она закончится, мы сможем повернуть эти изменения вспять.

Хватит. Мне нужно следить за местностью, мы почти подошли к предпологаемому лагерю противника. Сейчас, судя по координатам, он был примерно в километре от нас. Если тот немчуга не соврал, конечно. Я решил вслушиваться, может удастся уловить говор противника. Однако лишь треск и хруст от наших шагов, больше ничего. Даже выстрелы были уже почти не слышны. Но запах пороха и напалма всё ещё разъедали мой нос. Я слышал как медленно мы идем, будто каждый шаг это борьба, в принципе так и есть, нельзя издавать лишнего шума, иначе неизвестно, кто и в каком количестве придёт по наши души.

Шорох, он нагнетал атмосферу заставляя все мои рецепторы работать на пределе. Чаща леса была непроглядной из-за дыма и тьмы. Вся эта напряжённая атмосфера и осознание того, что каждая секунда, каждый шаг, каждый вдох могут стать последними. Всё это давило на мой рассудок, окутывая его щупальцами безумия, война... Она уже перешла с фронта нашего мира и забралась, словно червь, засела в головах солдат. Эта беспощадная дева убивала нас не только физически, но и...

Вдруг, не знаю почему, мой взгляд упал вниз, прямо под ноги. У меня перехватило дыхание. Сердце снова начало биться под громкий и быстрый ритм Кан Кана, а сознание вырисовывало ужасные образы. Меня трясло, а страх смерти заполонил мысли. Я... Я... Прямо перед моей ногой, еле заметно лежала противопехотная мина. Я увидел лишь небольшой кусочек металла, выглядывающий из под листвы, но этого уже было достаточно, чтобы моё сердце бешено забилось, а рассудок помутнел. Ещё шаг, лишь один шаг и я... Эта мысль буквально начала сводить меня с ума. Почему я решил посмотреть под ноги именно сейчас, это всё бог, удача или чёрт, кто ж сберёг то меня? Ладно, надо просто успокоиться и предупредить парней, что здесь...

-"Тихо! Слышите?" - Сказал молодой и прислушался. -"Голос. Немцев слышу!"

И действительно, слабо так, тихо, неразборчиво, но слышно как кто-то болтает на до боли знакомом и ненавистном нам языке.

-"Молодец, солдат. Значит так, все тихо, без шума и пыли, идём в сторону звука, держимся на расстоянии друг от друга, но далеко не отходим, чуть что - бежим. В бой не вступаем, герои нам сейчас не нужны. Прячемся за всем, что видим. Наша цель - разведка. Мы обязаны вернуться живыми, хоть один, но обязан. Всё ясно?"

Не умеет командир поднимать боеваой дух, зато тактик из него, что надо. Я сразу уже присмотрел себе неплохую позицию около здорового такого дуба, удобно, можно в полный рост встать и автомат на готове держать, на всякий случай.

Все кивнули и разошлись по укрытиям. Мы медленно начали подходить к источнику звука. Голоса были всё громче и громче. Нервы были на пределе: мы подходим к большому скоплению сил противника, а нас то всего пятеро, считая меня. Я заметил как Игорь, наш молчун, немного прихрамывает, перебираясь в очередное укрытие. Мужика неделю назад осколочная зацепила, но повезло солдату, ничего не скажешь, чуть выше колена осколок попал, насквозь прошел. Игорь тогда достойно себя повёл: не закричал, а через дикую боль, дошёл до ближайшего безопасного укрытия и начал медику сигналы подавать. Сейчас уже почти зажило всё, храмота вот осталось только. Командир говорил ему, мол, сиди на базе, какая разведка? Ты ж идёшь еле-еле, а если нас засекут, как ты убегать то будешь? Но Игорь мужик упрямый, нет, говорит, я с вами и точка. То ли смерти не боится, то ли так родину любит... Хотя, все же понимают, что мы заранее идём на расстрел.

Наконец мы подобрались к ним. Вот они, как на блюдечке. У немцев тут огромный такой лагерь. Я уже штук десять насчитал. Болтают, что-то ходят туда сюда, паренёк вон, молодой, прям как наш, сидит, гитару настраивает... И ведь если б не война, мы бы щас не со стволами и на нервах их считали, а взяли б пива, да попели бы песни у костра, так сказать международная пьянка... Эх. Они ж тоже люди, как и мы. Только вот брата нашего режут и стреляют не моргнув... Как и мы.

-"Твою же!"
Раздался голос Игоря.

Все оглянулись на него. Смотрю, у мужика кровь течет и ладонь вспорота, а на земле нож лежит. И всё бы ничего, отступили бы, перемотали рану, да сообщили бы нашим, про лагерь немецкий... Вот только Игорь не шёпотом матюкнулся... И обернулся не только наш отряд, но немцы, что у костра сидели, тоже подскочили и за пистолеты похватались. Что-то кричат и идут в нашу сторону, уверено так, целясь. Тут у меня кровь в жилах и забурлила. Командир как выбежал из-за укрытия и кинул гранту им, да так хорошо, что прям под ноги попал. Немцы дропанули в разные стороны, а командир как заорёт:
-"Бежим!"

Ноги сами побежали, я сначала чуть не упал, слишком уж резко я скорость набрал. Все бегут и мы, и немцы, слышу как за спиной стреляют, в нас стреляют. Сейчас я просто понимаю в какое де дерьмо мы вступили, нас пятеро, бежим по лесу, куча палок, камней, видимость почти нулевая, а за нами орава немцев, стоит только хотя бы раз упасть и всё... Нет больше солдата.

Адреналин ударил в мозг. Мысль о том, что я обязан выжить блестела и сияла в сознании, я чувствовал землю под ногами, неровную, мягкую и напрягал ноги так, чтобы снести неудачно упавшую ветку, а не грохнутся прямиком в ад.

Вдруг, резкая и острая боль пронзила плечо. Страх начал поглощать меня, паника нарастала, ноги начали заплетаться, а слёзы чуть ли не ручьём полились из глаз. Я не хотел этого принимать, я думал может просто задел дерево или что-то ещё. Пули свистели у меня за спиной, я всё же надеялся, что просто ударился обо что-то на бегу... Вдруг я понял... Я не чувствую правую руку. Мозг, сильная боль в плече и моя болтающаяся рука не давали себя обмануть... В меня попали. Но я ещё бегу, у меня есть шанс выжить, а если всех уже перебили и я остался один? Я обязан донести информацию до наших, вся надежда на меня. Эта мысль заставила меня ускориться. Ноги уже не заплетались, однако каждый шаг отдавался невыносимой болью в плече, правая рука просто болталась, словно тряпка. Я не чувствовал её, винтовка вместе с сумкой, видимо, выпала из рук после ранения, я не помню. Однако пистолет был со мной, я ещё могу дать бой, если что... Главное оставить последний патрон. Выстрелы и крики стихли, видимо ублюдки отстали или решили отспутить, дабы подготовиться, плевать, я всё равно бегу, я буду бежать пока мои ноги не откажут, пока лёгкие не лопнут или пока в моей голове не появится свинец. Вдруг я заметил как из кустов выбежал молодой, он расплакался увидев меня и уже открыл рот, дабы что-то сказать, как вдруг...

Я встал. Ноги одеревенели, а боль в плече уже не чувствовалась. Голова была забита сотней непонятных мыслей. По щекам потекли слёзы. Вся моя одежда была в крови, свежей, её металлический вкус разил мои вкусовые рецепторы. Меня бросило в дрожь. Паника, отторжение, гнев и наконец принятие. Парень наступил на мину. Его ноги разлетелись по лесу. Ошметки были везде, мне на плечо тоже упал здоровый кусок мяса. На земле лежал Молодой с двумя... Двумя обрубками. Я видел его глаза, я видел эти чёртовы глаза, боже, за что? Глаза человека, который понимает, что это конец. Страх, гнев и отчаяние, всё это читалось в них. Он молчал. Я не слышал даже всхлипа с его стороны. Однако я слышал как засуетились немцы, он не поняли откуда прогримел взрыв и, видимо, ждали истошного вопля... Но, боже, молодой был солдатом. Он в ужасе смотрел на свои ноги, пытался шевелить ими, его обрубки пульсировали и переодически, буквально, выплёвывали кровь. Вдруг у меня из-за спины выбежал командир с Игорем.

-"Твою мать!"
Шёпотом произнёс командир схватившись за голову.

Игоря вырвало. Он забежал за дерево и я слышал как из него выходит то месиво, которое нам давали на завтрак.

Молодой не обращал внимания на нас. Он смотрел на свои обрубки, быстро перебирая ими. Парень будто ждал, что ноги снова отрастут. Я видел как он трясётся... Его зрачки расширились... Он в агонии... Из закрытого рта начала сочится кровь - парнишка откусил себе язык, но он уже не обращал внимания на боль. Скорее всего это был страх, страх смерти... Или что-то куда хуже.

-"Мужики... - серьёзным тоном обратился к нам командир - нам нужно доставить информацию о лагере нашим, мы не можем взять его... Парень будет лишь балластом. Да и даже если мы его донесем, посмотрите на беднягу... Ему ноги оторвало! Он себе язык, похоже, откусил. Солдат в любом случае не жилец. Нет времени попрощаться, может потом за бутылкой другой вспомним. Бегите дальше, я догоню, парня в последний путь провожу. И прошу вас, нет, приказываю вам! Смотрите под ноги..."

Игорь рванул, неуклюже, всё ещё выбрасывая содержимое своего желудка, но всё таки побежал. Молодой, похоже, даже не слушал командира, он всё также продолжал сверлить взглядом обрубки, быстро перебирая ими. Боль вернулась, плечо снова вопило. Вдалеке я заметил как Виталий и Игорь остановились у дерева. Видимо Игорь обрабатывал рану Витале, тоже попали? Либо задел что? Игорь перевязал ему ногу... Боже, ногу... Парнишке уже бинт не поможет, как Виталику. Я и имя то его забыл...

-"Ты мужик. Слышишь, мужик! Я не слышал как ты орал, а ты Борь, слышал?"

-"Н-нет."

-"Ты заметил немцев, прикрыл Игоря, за одну операцию, солдат, ты доказал, что яйца у тебя стальные... Какие нахрен стальные, титановые! Прощай, сынок, ты - герой!"

Выстрел. Молодой повалился набок. Теперь его пустые глаза были направлены в никуда. Как я и говорил: Родине отдал долг, она заберёт жизнь как процент. А дальше я не помню... Мы добежали до базы. Нас троих отправили в мед-пункт, а командир доложил обо всём...

Прошло больше восьмидесяти лет. Я выжил, но до сих пор не могу спокойно спать. Как только закрываю глаза, то вижу Молодого, смотрящего на свои обрубки, а потом выстрел и его стеклянный, мёртвый взгляд. Меня пожирают муки совести, ведь это я тогда не сказал, что тут мины, из-за меня парень умер, погиб героем, но только вот никто здесь не помнит как его звали. Я каждую неделю хожу к памятнику безымянному солдату, несмотря на свой возраст и ноги, и всегда приношу цветы. Игорь рассказал мне как Молодой самый первый среагировал и подбежал к командиру отдав ему ту самую гранату, что выиграла для нас время. Никто, кроме меня уж и не помнит тебя, Молодой...

Война... Она ужасна, она меняет людей, вот только сама война... Сама война никогда не меняется.