Девушка мечты,в этот вечер не со мной осталась ты
Из глубин старенького магнитофона, словно вызванная из небытия, поднималась хриплая исповедь Нэнси.:
"На столе чистый лист, не исписан, он чист
Совсем белый, как снег, не примятый
Он заманчиво звал, чтобы я рисовал
Что-нибудь, ну а что, непонятно".
Нина, закусив нижнюю губу, с маниакальным упорством выводила угольно-черные стрелки жидкой подводкой, словно чертила неприступную линию Мажино против нахлынувшей бури чувств. Безжалостные 90-е барабанили в дверь, отражаясь не только в кислотном блеске дешевой косметики, но и в дерзком, вызывающем взгляде, бросающем вызов самой судьбе.
—А на самом деле, ты сейчас с другим
И душой, и телом веселишься с ним
Но в судьбу я верю, как прежде любя, рисую тебя
Ай-яй-яй-яй»– шептала она, обводя губы вызывающе-алой помадой, словно провозглашая манифест свободы и права на собственную, такую хрупкую, жизнь.
Зеркало отвечало ей образом воинственной амазонки, готовой покорить дикие просторы танцпола. Короткие, непокорные кудри, выбивающиеся из нарочито небрежной укладки, казались нимбом бунтарского духа, вспыхнувшего пламенем в ее душе. Черное мини-платье из искусственной кожи облегало ее точеную фигуру, словно вторая кожа, а длинный черный плащ с гипертрофированно высокими плечами придавал ей вид загадочной незнакомки, сошедшей со страниц шпионского романа. Последний штрих – тонкий шелковый шарфик, щедро сдобренный любимыми духами – Charlie Gold — Revlon когда-то подаренными Сашей. Запах, одновременно терпкий и пьянящий, словно горькое лекарство, пропитанное опасной сладостью, напомнил о нем, словно удар под дых. Нина вздрогнула, отгоняя навязчивые, липкие воспоминания, словно назойливых мух. Сегодня она должна сжечь все мосты дотла, развеять пепел по ветру. Сегодня она – феникс, обреченный возродиться из пепла, даже если пламя опалит ей крылья.
Схватив маленькую лаковую сумочку, напоминающую скорее игрушку, Нина набрала номер Риты, на старом телефоне 8 914.. 58.. 60. Долгий гудок. Наконец на другой линии, послышался голос
– Ритка, ты где? Я почти богиня! Осталось только сойти с Олимпа!
– Нинка, я уже в "Ландышах"! Тут такой адский движ, ты не поверишь! – прокричала подруга в трубку, захлебываясь в экстазе, отчаянно пытаясь перекричать оглушительный ритм eurodance. – Народ с ума посходил! Все на ушах стоят! Шампанское рекой!
– Все, вылетаю! Скоро буду зажигать! Приготовься к огненному шоу!
Выскочив из подъезда, Нина увидела у обочины желтое такси-копейку, словно посланное самой злобной и ироничной судьбой. "В "Ландыши"," – четко, словно приговор, произнесла она адрес водителю, захлопнула дверцу с грохотом, эхом отразившимся в ее сознании, и откинулась на продавленное сиденье. В голове пульсировала навязчивая, лихорадочная мелодия: танцевать до упаду, забыться в экстазе, выжить вопреки всему…
Клуб встретил ее какофонией звуков, ударившей, словно цунами, обрушившись на неподготовленную жертву, словно разверзлись врата ада, впустив в мир вакханалию. Modern Talking надрывался хитом "Cheri, Cheri Lady» — ", и толпа, словно обезумевшая паства, раскачивалась в диком, первобытном унисоне, захваченная безумием ночи, отдавшись на волю темной, злой страсти. Нина, отсчитав купюры за вход, тут же выхватила из танцующей, обезумевшей массы Риту.
– Ну, наконец-то! Я думала, ты передумала! – подруга заключила ее в горячие объятия, искренне восхищаясь ее дерзким, вызывающим внешним видом. – Ты, как всегда, сногсшибательна! Мужики штабелями падать будут!
Они, отталкивая плечами потных танцоров, пробились к бару, где заказали по "Виски Сауэр". Чокнувшись хрупкими стаканами, выпили залпом, чувствуя, как обжигающая, янтарная жидкость, словно лава, разливается по венам, пробуждая давно забытое, опасное чувство свободы, вытаскивая на свет божий подавленные инстинкты.
– Пошли танцевать! – крикнула Нина, увлекая Риту за руку в кипящую, бурлящую толпу, словно в бурлящий котел страстей, где можно сварить новую себя.
Зазвучала надрывная, душераздирающая Аллегрова: "Я ждала тебя, так ждала… Ты был мечтою моей хрустальною…" Подруги, обнявшись, вопили слова песни, не попадая ни в одну ноту, словно пытаясь выкричать свою боль, свое отчаяние, свою безысходность, словно изгоняя демонов. Нина выплескивала накопившиеся эмоции в каждом резком, отчаянном движении, стараясь заглушить осколки разбитого сердца, рассыпавшиеся в ее душе.
Пробираясь сквозь плотную стену тел к бару за новой порцией забвения, она неожиданно столкнулась с Виктором Пчелкиным, Сашиным другом.
– Нина? Не ожидал тебя здесь увидеть! Как ты? – он обнял ее за плечи, чувствуя, как она напряглась, словно натянутая струна.
– Витя! Привет! Да вот, пытаюсь сбежать от проклятой реальности… Хоть на пару часов…
– Знаю, знаю… – он участливо, с сочувствием посмотрел на нее, безошибочно считывая ее боль, отразившуюся в глубине глаз. – Не бери в голову, Нинок. Саша сам выбрал свой путь. Он ведь знал, во что ввязывается, когда связался с этими…
– Ты прав, конечно, – вздохнула Нина, чувствуя, как предательские слезы подступают к горлу, грозя прорваться наружу. – Но от этого ничуть не легче. Совсем не легче.
– Понимаю. Но ты сильная, ты справишься! Ты выдержишь! А если что, я всегда рядом, ты знаешь. Всегда помогу.
– Спасибо, Вить! Ты – настоящий друг! – она крепко обняла его, чувствуя в нем тихую, но надежную опору, словно островок стабильности в бушующем океане.
Заиграла медленная, щемящая, пронзительная мелодия – Татьяна Буланова тоскливо пела о несбывшихся мечтах и потерянных надеждах, о любви, ушедшей безвозвратно.
– Может, потанцуем? – робко, словно извиняясь, предложил Витя.
Нина кивнула, и они закружились в медленном, успокаивающем танце. Она положила голову ему на плечо и тихонько подпевала, словно заклиная судьбу:
Не плачь, ещё одна осталась ночь у нас с тобой
Ещё один раз прошепчу тебе: "Ты мой"
Ещё один последний раз твои глаза
В мои посмотрят и слеза вдруг упадёт на руку мне
А завтра я одна останусь, без тебя
Но ты не плачь
В объятиях Вити ей было спокойно и тепло, словно в уютном, защищающем коконе.
Закончив танец, они вернулись к барной стойке, где их ждала Рита, с любопытством наблюдающая за ними, словно за героями дешевого сериала.
– Ну и что это было? – ухмыльнулась она, подталкивая Нину локтем. – Ты что, решила Витю приворожить? Не теряешь времени даром!
– Да брось ты, Рит! Не неси ерунды! Он просто хороший друг, – отмахнулась Нина, стараясь скрыть смущение, вспыхнувшее на щеках.
Витя не отходил от Нины ни на шаг, словно боялся повторения той роковой тусовки. Тогда, в этом же проклятом клубе, она танцевала… Сейчас, сквозь пелену танцующих, обезумевших тел, Нина вдруг заметила знакомый, до боли знакомый силуэт в темном углу. Саша… Он сверлил ее взглядом, полным испепеляющей ревности и неприкрытой, животной злости. Витя, заметив ее внезапное напряжение, незаметно сжал ее руку, давая понять, что он рядом, что он защитит.
Время шло, алкоголь делал свое коварное дело, стирая хрупкие границы дозволенного, размывая четкие контуры реальности. Рита, уже едва держась на ногах, что-то невнятно бормотала о своей несчастной, безответной любви к Диме-баскетболисту. А Нина, заплетающимся языком, сбивчиво признавалась Вите в своих потаенных страхах и невыносимой боли, причиненной Сашей.
– Я… я ужасно боюсь, что он опять появится… и все безвозвратно разрушит… до основания… – всхлипывала она, словно маленький ребенок, потерявшийся в темном, зловещем лесу. – Я люблю его… и одновременно ненавижу… Я его совершенно не понимаю…
Витя обнял ее, прижал к себе, стараясь успокоить ее дрожь, пронзившую ее тело. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, поцеловал. Поцелуй был нежным и робким, словно прикосновение невесомого крыла бабочки, и в то же время отчаянным, словно тихий крик о помощи, тонущий в оглушительной тишине.
Выйдя на свежий, морозный воздух, Нина почувствовала резкий приступ тошноты. Она оттолкнула Витю и закричала, давая волю накопившейся, разъедающей боли:
– Это все вы! Вы и Саша! Из-за вас моя жизнь превратилась в кромешный ад! В бесконечный кошмар!
Витя молча поддерживал ее, пока Нина, словно раненый зверь, изливала свою ярость, свою горечь, свое отчаяние. Он понимал, что сейчас любые слова бессильны, и просто позволял ей выплеснуть все то, что накопилось в ее измученной, истерзанной душе. В эту ночь Нина была словно оголенный нерв, готовый взорваться от малейшей, случайной искры, и Витя был готов быть рядом, несмотря ни на что, даже если эта искра упадет прямо на него, испепелив дотла.
Ночь только начиналась, и впереди еще было много невысказанных слов, разбитых надежд, горьких слез и… возможно, робкий рассвет новой, исцеляющей любви, которая забрезжит сквозь пепел старой, сожженной дотла. Впереди – сложный, тернистый путь исцеления, где Нине придется научиться жить дальше, несмотря на шрамы, оставленные прошлым, научиться дышать полной грудью. И, возможно, именно Витя станет тем, кто поможет ей найти дорогу к свету, кто выведет ее из мрака отчаяния.