Часть 19
Я сижу на пыльной кровати в нашей старой комнате, которую так и не убрала. Зато здесь появился вазон. Но мне искренне плевать на него. Я не плачу, нет. Я слушаю и медленно, болезненно умираю. На кухне кричит и плачет мама. Роуз готова придушить себя чувством вины за то, что её не было рядом. А я просто слушаю и вспоминаю. Вспоминаю, как мы шутили с ним прошлым утром. Вспоминаю, как кричала в коридоре больници. Вспоминаю или, по крайней мере, пытаюсь вспомнить, как села в такси и приехала домой.
Шаль, которую я кинула на эту кровать всё ещё валяется у меня в ногах. Я не включала свет. Я не убирала пыль. Всё это время я спала внизу. В гостиной. Нос уже привык к запаху старости, а глаза к темноте. В груди опять пусто. Я чувствовала, что что-то будет не так. Предполагала. Знала.
Хочется пойти и утопиться в ванной. Скоро похороны. Не представляю, как смогу сидеть на них. Глаза болят и закрываются от усталости. Уже полдень, а с прошлой ночи я не спала. Телефон разряжен и лежит где-то на полу. Я не могу смотреть на маму. Уверена, она на меня тоже. Мысли жрут изнутри. Не своим огромным количеством, наоборот. Их просто нет. Полная пустота, которая заставляет растворяться в боли.
Сегодня должен приехать Джексон. Рози нужна поддержка от человека, который находится в адекватном состоянии. От того, кого не нужно успокаивать. И он даст ей то, чего она хочет. Во всяком случае я на это надеюсь. Роберту я не звонила и не писала. Очень хочется, но не могу. Иногда мне кажется, что я мучаю себя специально. Возможно, не кажется. Но кто признается себе в этом.
Я не ем. Я не пью. Чёрт, я думаю только о себе и своей боли. Даже не о маме, которая до сих пор захлёбывается в слезах. Из-за этого я ушла наверх. Просто ничем не могу помочь. Никому. Даже самой себе. Снова я. Чёртова эгоистка! Слышу как кто-то поднимается по лестнице. Моё логово обходят стороной. Двое. Я слышу плачь сестры и чей-то тихий шёпот. Очевидно, что это Джексон. Мне интересно, о чём они будут говорить. Эгоистично, глупо, но интересно.
Я медленно встаю с кровати, жмурясь от неприятного скрипа. Иду к двери. Приоткрываю её и вижу, что они сидят в родительской спальне. Парень нежно обнимает Рози и периодически целует в макушку. В доме почти гробовая тишина, слышен только плачь мамы. Так что я очень хорошо разбираю каждое слово сестры. И от этого сердце болит ещё сильнее.
-Джек, помнишь я говорила, что никогда не завидовала Эванжелине? Ни её волосы, ни глаза, ни рост. Ничего не вызывало зависти. Даже когда в старшей школе за ней бегали мальчишки я была просто рада за сестру. - Мои губы трогает печальная усмешка. - Но сегодня я в первый и последний раз поддалась этому чувству. Я не хотела бы оказаться на её месте, нет. Она мать его видела как он умер, это ужасно. Но, Джексон... Он умер прямо на мой день рождения. Я просто не смогу его праздновать, слышишь?! Никогда!
Она срывается на крик и потом уже просто рыдает. Я зажимаю рот рукой, а глаза предательски находят в себе силы опять заплакать. Как же я хочу обнять Рози. Мы с мамой понимали, что ей будет очень тяжело. Безумно тяжело. И всё равно надеялись, что она справится. Не справилась. Захлопываю дверь, но, уверена, им всё равно на это.
Снова сползаю вниз и прижимаю колени к груди. Все действия как буд-то повторяются. Слёзы, всхлипы, немой крик в пустоту. Последние несколько часов я чередую это состояние, с состоянием полной апатии. Боль разрывает изнутри, а в мыслях зарождается дурацкое чувство вины. Я ничем не поддерживаю маму. Я не помогаю Роуз. Я спала, когда ему стало плохо. Он вызывал медсестёр самостоятельно, а я ничем не могла помочь. Я идиотка. Я эгоистка. Я жалею себя вместо того, что бы встать и обнять родную мать.
Я делаю себе больно. Мне плохо. Тебе не должно быть плохо! Ты мать его не узнала о смерти отца в собственный день рождения! В голове рождается вторая личность. Сторона обвинения и сторона защиты. Самосуд самой себя. Смешно. Наверное, я бы засмеялась рвущимся на ружу истерическим смехом. Но тогда всё внимание снова было бы на мне. Ты не должна рыдать и привлекать к себе внимание! Иди и поддержи родных, им нужно видеть, что ты сильная. Именно поэтому я и ушла от них! Нет, ты просто пытаешься вызвать жалость к себе. Тебе что, своей не хватает?!
В руках остаются клоки рыжих волос, а по губе на подбородок стекает небольшая капелька крови. Опять. А ведь когда-то я гордилась тем, что избавилась от привычки кусать губы. Снова я. Я. Я. Я. Я! Ты можешь думать о чём-нибудь другом!? Дура. Дура. Дура! Идиотка!
Прекрати эту истерику, Эванжелина. Тебе сейчас легче всего. Роуз должна была праздновать день рождения, а собирается на похороны. Твоя мать потеряла единственную любовь всей жизни! У неё вырвали кусок души. У меня тоже! Почему это так больно? Я не хочу это чувствовать. Я не хочу винить себя. Но винишь. Не хочу. Не хочу. Не хочу.
Хватит!
***
Следующие несколько дней попросту выпали из моей памяти. Помню чёрное платье. Чёрный платок на маминой голове. Помню, как Роуз упала в обморок. И всё. Дальше ничего. Обсалютная пустота.
Сейчас я еду в нашу с Роуз квартиру. Просто не могу смотреть на них и не плакать. Да и мама начинает рыдать каждый раз, когда видит меня. В день моей истерики я закричала. В комнату прибежали все, кто был в доме и увидели то, как я рыдаю и рву волосы на собственной голове. Не представляю насколько больно им было в тот момент. Теперь я иногда пью успокоительное. Ничего серьёзного, но это даёт остыть и снова не сорваться.
У меня куча пропущенных вызовов от Роберта. Он переживал, я слишком долго не выходила на связь. Возможно чуть позже я ему позвоню. Возможно. Слишком ничего не хочется.
Я готова утонуть в чёртовой раковине на кухне.