Часть 16
Я совершенно не разбираюсь в медицине, но уверена, что операция идёт слишком долго. Осознание того, что прямо сейчас, за этой чёртовой дверью, врачи борются за жизнь моего отца, а я ничего не могу сделать рвёт нервы на маленькие и тонкие ниточки. Мама сказала, что это просто кровотечение. Да, внутреннее. Да, опасное. Но одно и простое. Видимо она ошиблась.
Я мечтаю взять телефон в руки и позвонить Роберту. Мечтаю обнять его в попытках успокоиться. Мечтаю поцеловать его. И об этом я думаю, сидя в коридоре перед операционной. Перед операционной, в которой истекает кровью родной мне человек. Горькая усмешка трогает губы, но моментально исчезает, когда к нам выходит замученый и уставший хирург.
-Кем вы приходитесь Джексону Римерти? - Из нас троих только я могу говорить.
Иронично, не правда ли?
-Жена и дети. - Голос дрожит. - Что с ним?
Сжимаю руки в кулаки, что бы скрыть их тряску и встаю со своего места.
-Операция прошла успешно, хоть и с осложнениями. - Я выдыхаю, прикрывая глаза в облегчении. - Он должен прийти в сознание завтра, так что вам лучше поехать домой.
Слышу, как мама снова начинает плакать, но уже от счастья и обнимает Роуз.
-Когда к нему можно будет прийти? - Этот вопрос волнует меня больше всего.
-Завтра я могу пустить туда кого-то одного. Предположу, что это будет его жена. - Мужчина очень устал, это видно, но уже привёл себя в порядке. - Через два дня, если состояние улучшится, вы все сможете к нему зайти.
Чувствую, как губы начинают дрожать и я прикусываю их. Мне опять хочется рыдать. Я хочу плакать весь день, но сейчас особенно сильно. Врач, видимо, видит это, поэтому медленно подходит и просто молча обнимает меня. Этого я никак не ожидала.
-Вы молодец. Держитесь прекрасно, но лучше будет выпустить эмоции. - В его голосе слышится усталость и меня уже совершенно не волнует, что я обнимаю незнакомого человека.
Я обязана ему жизнью, за спасение отца.
-Спасибо... Вы спасли его.
-Это моя работа. - Он пару раз хлопает меня по плечу и исчезает из поля зрения.
Падаю обратно на стул и зарываюсь руками в свои волосы. Я сжимаю их до боли и вспоминаю, сколько раз за сегодня вспомнила дьявола. Много, очень много. Моя верующая тётя убила бы меня за это и была бы права. В такие моменты люли молятся богу, а не королю ада. Но и тут я отличилась. И всё-таки он жив.
Облегчение не накрыло меня волной, как я ожидала. Всё равно было произнесено это дурацкое "Если". Нет, не думай. Все будет хорошо. Он поправится и всё вернётся в привычный ритм. Надеюсь. Если. Чёртово если. Ненавижу это слово. Ненавижу сомнения. Ненавижу мысли. Ненавижу боль. Боюсь боли. Просто боюсь. Я схожу с ума.
-Поехали домой..? - Я вопросительно смотрю на маму и Роуз, которые объятиями всё ещё показывают друг другу, что это реальность и папа жив.
-Да... Да, поехали... Я сейчас вызову такси. - Улыбаюсь, стараясь не обращать внимание на непонятную тревогу в груди.
Мама достаёт из своей сумки телефон и называет адрес больницы. Сегодня я не поеду в наш дом. Я уже зарегистрировала номер в небольшой гостинице. Не могу смотреть на Рози и маму. Хочу плакать.
Мы спускаемся по лестнице и чувство опасности постепенно покидает меня, оставляя после себя не менее неприятную пустоту. Я должна что-то разбить. Но в отеле врятли есть не нужные стаканы. Где-то тут была дешёвая посуда...
-Эванжелина, мне кажется, что тебе нужно ехать с нами. Тебя нельзя оставлять одну в таком состоянии. - Мама обеспокоено смотрела на мои покусаные губы, который, как бы удивительно не звучало, были видны ей с заднего сидения.
-Я в порядке. Хочу сменить обстановку, но потом, обещаю, приеду домой. - Смотрю в окно и вижу, что дальше по дороге тот самый магазин посуды, про который я думала.
А рядом с ним продуктовый. Мне везёт.
-Остановите, пожалуйста, здесь. - Водитель кивает, а я протягиваю ему деньги.
-Лин, это не похоже на гостиницу... - Роуз смотрит по сторонам с явным недовольством.
-Я хочу купить себе мороженого. Нужно поднять настроение. - Сомневаюсь, что они верят, но про посуду врятли догадываются.
И вот я уже иду к нужному зданию, неся с собой набор из шести стаканов. Они были самыми дешёвыми, которые я нашла и, по словам консультанта, бились очень легко. Прекрасно. Настроение подводит и я уже готова сорваться.
-Добрый вечер, вы Эванжелина Римерти?
-Добрый, да. Мой номер уже готов? - Даже не хочу спрашивать, от куда она меня знает, плевать.
-Разумеется. Второй этаж, десятая комната, как и договаривались.
Отличный сервис. А эта девушка хорошо справляется со своей работой. Сейчас я могу думать только о том, как не зарыдать прямо в коридоре, так что поблагодарю её позже.
-А вы не подскажите, если я разобью свою посуду, мне за это что-то будет? - Не буду же я говорить, что хочу так выпустить эмоции.
-Я так понимаю стаканчики вам не просто так нужны. - Она оценивает моё отвратительное состояние. - Если с вещами отеля всё будет хорошо, то мы не против. После того, как закончите - позовите горничную.
Изумительный сервис. Любой каприз за ваши деньги, а тут даже дополнительную плату не попросили. Но ещё раз я врятли здесь появлюсь. Девушка администратор протягивает мне ключи от номера и, улыбаясь, желает доброй ночи.
Да уж, добрая ночь. Я захожу в свою на ближайшее часы комнату и закрываюсь изнутри. Терпение лопнуло. Слёзы льются из глаз, а я и не пытаюсь их остановить. Я обещала себе, что буду плакать. И я плачу. Сумка летит на кровать, а дрожащие пальцы разрывают картонную упаковку с приговорённых к казни стаканов. И первый со звоном летит на пол. Это не чёртова шаль, так что стекло с приятным для ушей грохотом рассыпается по ламинату. Я улыбаюсь, а слёзы всё льются и льются. После этой дешёвой посуды я разорву не намного более дорогой картон и уйду в ванную под горячий душ. Если я не могу получить поддержку, я получу боль. И мне нравятся эта боль. Я боюсь её больше всего на этом свете, но сейчас не могу без неё дышать.
Она отвлекает от мыслей, она не даёт гнить внутри и приводит лишь к незначительным последствиям снаружи. Самый лучший вариант из всех возможных на данный момент. Зеркало моментамильно запотело, а моё бельё, которое я не снимала, промокло, под кипятком. Ладно, не под кипятком. Вода помогает, но в груди всё ещё бьётся тревога. Мне плохо. Я ломаюсь.