Эпилог
Спустя год.
Грейбарн стал другим — не глянцевым, не вылизанным, но живым и дерзким. Гаражи теперь были культурным центром, выставочным пространством и одновременно всё тем же местом, где масло капает на бетон, а байки грохочут с утра.
В мастерской Эйдена был полумрак. За дверью слышался дождь, где-то капала вода, внутри горела старая лампа над верстаком. Всё было, как год назад — только они теперь были вместе.
Адель стояла, опершись руками о гладкое седло его байка. Её дыхание сбивалось, голос дрожал:
— Сильнее... прошу... Эйден...
Он прижался к ней сзади, горячий, сильный, с обхватом, от которого хотелось раствориться, исчезнуть, остаться в этом моменте навсегда. Его движения были ритмичными, жадными, будто он хотел впитать её в себя, стереть всё расстояние, что когда-то разделяло их.
Её шепот срывался на стоны, она царапала кожу его рук, когда он наклонялся к уху и шептал:
— Ты моя. Только моя. Никогда больше не уйдёшь...
Он ускорился, и дыхание слилось с её.
И тут входная дверь с грохотом распахнулась.
На пороге — Кэсс, друг Эйдена. В куртке, с коробкой деталей в руках и пачкой чипсов во рту. Он застыл как вкопанный, челюсть отпала:
— Да вы чё, блин, совсем как подростки?! В гараже, серьёзно?! — глаза на лбу. — Господи...
Он сделал шаг назад и вдруг резко выдохнул:
— СТОП. ЭТО ЧТО, МОЙ БАЙК?!
Адель, не поворачиваясь, только засмеялась, всё ещё тяжело дыша.Эйден, не отпуская её, глядя через плечо, лениво бросил:
— Не переживай, брат. Я всё протру.
Кэсс схватился за голову:
— Вы сумасшедшие. Всё, я пошёл. И чипсы мои не трогайте.
Он вышел с грохотом и шепотом:
— Мой бедный байк...
А в мастерской снова повисла тишина, в которой было столько близости, что никакой город, никакая мэрия и никакие планы больше не имели значения.Только они.И их собственный Грейбарн.
Четыре года спустя...
Грейбарн изменился.Но не до неузнаваемости — он просто вырос, как человек, который пережил кризис, выстоял и теперь стоит на ногах с уверенностью. Мастерские работают, галерея живёт своей жизнью, уличные художники проводят лекции, школьники участвуют в хип-хоп-лабораториях, и на месте старой сцены теперь стоит открытый павильон, где каждую пятницу играет живая музыка и пахнет жареными вафлями.
А в самой глубине этого живого сердца, у кирпичной стены, покрытой граффити, перед открытым гаражом стоял байк Эйдена — всё ещё чёрный, всё ещё с характером. Только теперь рядом с ним стоял не просто Эйден в выгоревшей майке и с отвёрткой за ухом, а маленькая копия Адель — трёхлетняя девочка с растрёпанными русыми кудряшками, в жилетке с нашивкой "Sky Rebel" на спине.
Скай.
И сейчас она плакала так, как только умеют маленькие упрямые принцессы — громко, с чувством трагедии века:
— Я хочуууу на байк! Почему ниииильззяяя?! — тянула она, уцепившись за заднюю покрышку, как будто могла силой воли поднять себя на седло.
— Скай, мы уже говорили, — спокойно твердил Эйден, присев рядом на корточки. — Тебе три. Ты даже до педалей на велике не достаёшь.
— Я достаю! Просто он сломан! — фыркнула девочка, губа дрожит, руки сжаты в крошечные кулачки.
— Ты достаёшь только до неприятностей, мелкая. — с ухмылкой пробормотал он, приподнимая её и ставя на ноги.
С другого конца гаража вышла Адель, в джинсовом комбинезоне и белой майке, с бутылкой с водой и тёплой улыбкой:
— Что у нас тут за мото-драма?
— Мамаааа, он не даёт мне сесть на байк, а я уже взрослая! — Скай бросилась к ней, уткнулась лбом в живот.
Адель сдержала смешок, присела и откинула прядь с лица дочери:
— Солнышко, мы тебе пообещали, что когда тебе будет шесть, папа сам построит тебе мини-байк. Помнишь?
— Но это же через сто лет!..
Эйден подошёл сзади, положил руку на плечо Адель и посмотрел вниз на их маленький ураган.
— Ты ведь знаешь, чья ты дочь, Скай. Значит, ты умеешь ждать.
Девочка фыркнула, вытерла слёзы рукавом и...
— Тогда я пойду рисовать злую маму и папу.
— Только не на моём байке, как в прошлый раз, ладно? — крикнул ей вслед Эйден, но в голосе уже звучала улыбка.
Скай убежала вглубь гаража, а Адель, всё ещё сидя на корточках, посмотрела на Эйдена:
— Ты только посмотри на неё. Та же я, только в три года.
— С примесью моего упрямства, твоего огня и, кажется, характера Стефа. — Эйден сел рядом, прижавшись плечом. — Готовься. В шестнадцать она будет возглавлять стачку в школе и водить свой байк по крыше.
— Ну хоть не по мэрии. Хотя... кто знает.
Они оба засмеялись.Сзади, в глубине гаража, уже раздавался топот и грохот — Скай что-то роняла, пела и рисовала, вся в гуаши и жизни.
И Эйден, глядя на неё, прошептал:
— Я думал, в Грейбарне ничего не может вырасти. Только выжить. Но ты... ты доказала, что здесь можно посадить любовь — и она даст корни.
Адель кивнула и склонилась к нему:
— Мы с тобой — это как граффити на ржавом металле. Много слоёв, много боли, но в итоге... мы картина. Живая. Настоящая.
И когда ветер поднялся с улицы, вплетаясь в волосы, и с неба пролился лёгкий тёплый дождь,они оба поняли:
Грейбарн — не просто место. Это их мир.
И теперь в этом мире звучит ещё один голос.
Маленький. Но с ревом будущего.
Скай.
И когда вечер опустился на Грейбарн, как мягкое покрывало, в мастерской всё ещё горел тёплый свет. Снаружи улицы стихли, только слышался дождь — тот самый городской шорох, который когда-то пугал, а теперь успокаивал.
Скай спала, свернувшись калачиком на старом диване, обняв мягкий шлем — детский, нарисованный Тесс. На её щеке засохла краска, а в волосах запуталась резинка, но лицо было спокойным.Безмятежным.
Адель и Эйден сидели рядом, не разговаривая. Просто держались за руки. Его пальцы в её ладони — тёплые, настоящие, сильные. Они смотрели на дочку, на стены гаража, на следы прожитых лет и на то, как много в них было боли, страсти, борьбы. И побед.
— Знаешь, — тихо прошептала Адель, — если бы кто-то сказал мне тогда, в семнадцать, что однажды я буду сидеть в гараже на окраине с мужем и дочкой... я бы рассмеялась.
Эйден усмехнулся:
— А я бы не поверил, что у меня может быть дом.А теперь он сидит рядом и пахнет малиной.
Она прижалась к его плечу.
И в этот момент стало ясно:
ничего не было зря.
ни побеги, ни слёзы,
ни крыши, ни падения.
Потому что всё это привело сюда — в этот вечер,в этот город,в этот мир, который они построили сами.Из пепла, бензина и любви.