Наследник Атлантиды [1] #Wattys2018 (ред)

Мама доплетала мне вторую косу, завязала её красной лентой и перекинула её вперёд. Всегда любила красные ленты, они чудесно смотрелись в моих густых длинных чёрных волосах. Я с грустью вздохнула и бросила на своё отражение потерянный взгляд. Я закусила нижнюю губу, которая была уже и так в маленьких ранках, и опустила голову. Мама, казалась, совсем не была встревожена. Она всё еще была уверенна, что удача на моей стороне, и мне сегодня непременно должно было повезти. Но не понимала, почему мама так считала. По сути, мне никогда не везло. Хотя возможно она просто хотела казаться спокойной, чтобы мне было проще. Если это так, то у мамы выходило это весьма не плохо. Я тоже пыталась сохранить спокойствие, но частое дыхание, трясущиеся руки и серые глаза, которые были слегка красноваты и покрыты тонкой пленкой слёз, бегали из одной стороны в другую, пытаясь за что-то зацепиться и успокоиться – всё это сдавало меня. Я не знала, чего ожидать от сегодняшнего дня. Либо смерти, либо веселого праздника. Я бы предпочла второе, конечно. Но выбор был не за мной. Даже ещё вчера тоже думала, что всё обойдётся, но сегодня нет. Мне хотелось, чтобы этот день поскорее закончилось, и всё то, что нужно, случиться. Ожидание хуже всего на свете. Особенно когда это касается твоей жизни. Или смерти.

Я снова бросила взгляд на своё отражение. Казалось, что моя смуглая кожа приобрела серый оттенок, и пухлые розоватые покусанные губы казались от этого ярче. Кончик моего курносого носа тоже немного покраснел. Я пыталась не плакать, но это было сложно.

Успокаивать себя не умела. Ну, умру я, и что с того? Все мы умрём. Все, только не тогда, когда тебе исполнится вот-вот восемнадцать и у тебя впереди вся жизнь. Сейчас, в эти часы, по-настоящему ценила свою жизнь. И я была готова на всё. Даже поступить в Академию Магии, как хотела мама, и жить за несколько тысяч миль от родного Регьюса в Флавуме. Только в Флавуме была разрешена магия, в остальных же местах она была запрещена. И не понимала, зачем мне туда идти? Таланта, как у мамы у меня не было. Но сейчас была готова на всё, только бы остаться жить. Но Океан суров. И ничего не смогу изменить. Ещё вчера король Закфер знал имена жертв. И я как представлю этот список, по телу пробегает страх. Есть ли там моё имя?

Мама завязала лентой косу и ушла, поцеловав меня в макушку. Я ещё несколько секунд смотрела на своё отражение. Короткое легкое белое платье было идеально отглажено. На серых глазах выступали слёзы, от чего они становились голубоватыми. Я отвернулась от зеркала, и по щеке стекла всё-таки слеза. Я быстро зажмурилась, прогоняя слёзы, которые хотела бежать в след за этой, и вытерла щеку тыльной стороной руки. Я должна быть сильной, чтобы не случилось. Не должна показывать свой страх.

Дверь скрипнула, я повернулась и натянула улыбку.

— Ты такая красивая, — сказал Джеффри. — Стефани Маклин, — добавил он и усмехнулся. Когда он называл мою фамилию, я знала, что я действительно выгляжу идеально. Я глубоко вздохнула и тихо поблагодарила его. Только нужно ли это? Выглядеть идеально перед своей смертью? Мы ей нужны любыми. Ей плевать, как мы одеты, и какие ленты вплетены в наши длинные косы.

— Ну? Чего ты? — он пальцем приподнял мою голову за подбородок. Не выдержав, я крепко обняла его. Я его любила, и я знала, как ему будет тяжело, если я умру. Если меня принесут в жертву. И что будет после смерти? Будет ли моё сознание жить и помнить родных и любимых? Это, наверное, самая невыносимая боль, что может быть. Понимать, но не ощущать, не видеть. И надеюсь, что после смерти всё-таки ничего не будет. И не понимаю людей, которые верят, что жизнь после смерти всё-таки есть. Если она и есть, то полна мучений и страданий, и в таком случае, Рая нет. Только Ад.

— Я не хочу умирать, — прошептала я ему тихим, но полным боли голосом на ухо, касаясь даже слегка губами его щеки. Будто умоляла его не делать этого, будто бы он мог спасти, но не делал этого. Я никогда не плакала так. Мне никогда не было так больно. Я всё больше и больше чувствовала, что мамина интуиция подведет.

— Тише, милая, - шепотом сказал он, гладя меня по спине, — возможно Солдаты не войдут сегодня в ваш дом.

— Я всегда тебе верила, — я немного отстранилась от него, чтобы видеть его глаза, — и хочется верить, что это так и будет. Ты никогда не говорил того, что не может быть, — я тяжело вздохнула и опустила глаза.

— Но это зависит не от меня в этот раз, — он тоже опустил взгляд. Будто был виноват в то, что ничего не сможет сделать. Но тут бессилен даже король, не то что Джефф.

— Я понимаю. А если меня выберут, обещаешь всегда любить меня? — я понимала, что прошу глупость. Я понимала, что так не будет. Пусть пройдёт много времени, после того, как меня не станет, но он найдёт себе спутницу. Возможно, и полюбит, но эта мысль причиняла мне боль, я просто хотела услышать, что так не будет. Просто слова. Я не приказывала, ему так делать. И он это понимал.

— Я клянусь, Стеф. Я буду всегда любить только тебя. Ни одна из девушек не сможет заменить тебя, — мне было достаточно. Всего несколько слов, и я спокойно вздохнула. Я не знаю, зачем мне было это нужно. Скорее важно, чем нужно.

Эти слова меня утешили. И мне хотелось верить, что все-таки, правда Солдаты пройдут мимо нашего дома, и что меня нет в списке. В тот коротком списке, состоящем из имён семи несчастных девушек.

— Я очень рада, что ты сегодня пришёл, — я немного сменила тему. Не хотелось причинять боль раньше времени ни себе, ни ему. Но мне правда это было важно, возможно это был мой последний день.

— Ну как же, всё-таки День Рождения твоего отца, — он улыбнулся своей очаровательной улыбкой. Тепло разлилось по телу. Хорошо, что он улыбается. Если все вокруг ходили печальные, мне бы было ещё тревожней.

Да, День Рождения отца. Хороший же будет ему подарочек, если меня заберут. Но все тут прекрасно понимали, что собрались не в честь Дня Рождения, а потому что меня могли выбрать. Хотя все отказывались в это верить. Но моё сердце предчувствовало другое. И все отрицали, что собираются не потому, что хотят попрощаться со мной.

Джефф снова прижал меня к себе и поцеловал. Это немного вселило в меня надежду, что всё ещё может быть хорошо. Я в эти моменты всегда была самая счастливая и верила только в лучшее. Но в тоже время, этот поцелуй мне причинял боль. Огромную боль. Возможно, этот поцелуй мог оказаться последним.

— Кстати, — начал он, — ведь скоро и у тебя День Рождения, восемнадцать лет. Ты для меня всё ещё мелкая и вредная девчонка, — он усмехнулся, — и я приготовил уже тебе подарок.

Мне захотелось разреветься. И чувствовала, что он не успеет приготовить мне подарок. Я скорчила ему рожицу, показала язык и выбежала из своей комнаты, чтобы он не мог мне отомстить. Хотя скорее чтобы я не успела заплакать. Так хотелось быть прежней. Продолжать жить и наслаждаться жизнью.

Я села за стол, где уже сидели мама и папа. Всё будет хорошо. Нужно только верить.

— С днем рождения, пап, — сказала я. Хот утром уже поздравила и отдала подарок. Возможно мой последний подарок ему. Если меня заберут, он наверное долгое время даже не коснётся этого подарка.

— Спасибо, милая, — он положил свою руку сверху моей и грустно улыбнулся. Я повернулась в сторону мамы. Её взгляд тоже изменился. Они скорбели. Джеффри сел рядом со мной. Он слегка улыбнулся, но ему наверное показалось, что улыбка была лишней. Я так не считала.

Каждый пытался сменить тему и развеселить, в основном, меня. В один миг даже забылась, Джеффри рассказывал что-то очень смешное, что даже смеялся папа, хот этого добиться было трудно. Особенно сегодня. Мама перестала смеяться, после того как она посмотрела в окно. Будто её кто-то дернул. Я ещё не успела посмотреть в ту сторону, но в меня будто ударила молния.

С моего лица тоже улыбка исчезла. Уже все смотрели в окно: к нашему дому шли Королевские Солдаты. Я покачала отрицательно головой, как будто это могло спасти меня. Моё дыхание участилось. Я отказывалась в это верить. Я знала, что большая вероятность, что меня выберут, чем нет, но всё же для меня это было чем-то не естественным. Может они просто хотят спросить чей-то адрес? Такое бывает. Бывает, я знаю. Они могут так же ошибиться.

Три годы мы вздыхали свободно, когда наставал этот день, девушек забирали с четырнадцати до семнадцати лет. И мне вот-вот должно было исполниться восемнадцать. Почему этот день именно сегодня? Почему не позже? Совсем чуть-чуть бы попозже...

— Нет, — тихо прошептала я, — нет! — слёзы снова покатились по моим щекам, — мамочка, — тихо произнесла я и посмотрела на неё, будто она могла укрыть меня от всего этого. Мама тут же кинулась ко мне и прижала к себе. На секунду она дала мне эту защиту. Всего на какую-то секунду.

Отец стоял, закрыв рот рукой. В его глазах был ужас. Он не знал что делать. Все понимали, что нельзя этого избежать.

— Мама! — снова прокричала я голосом, полным слёз и боли. Слёзы душили меня, мама сильней прижимала меня к себе, но ничего не могло мен защитить, — Я не хочу, не хочу умирать, — кричала я, истерика быстро завладела мной, - мамочка, пожалуйста! — просила я её, по щекам матери текли молчаливые слёзы, я знала, что она ничего не сможет сделать, но продолжала просить, — мамочка! – всё повторяла я, пытаясь найти спасение. Дверь распахнулась. Отец успел лишь на мгновение обнять меня.

Они ничего мне не говорили. Я знала, что тут ничего и нельзя было сказать.

— Стефани Маклин, прошу на выход, — сказал один из Солдат. Но я не подчинилась, я пыталась насладиться объятием отца.

Меня схватили за руку и потащили на выход. Джеффри, который стоял всё это время в ступоре, кинулся за мной. Я попыталась вырваться из рук Солдата. От страха не чувствовала своё тело. Лишь сгусток боли, тонущий в страхе.

— Отпустите, прошу, на минуту! — попросила. Я вырывалась, как могла. Они не отпускали, но и не подпустили Джеффа ко мне. Один из Солдат грубо оттолкнул его.

— Я буду всегда тебя любить, Стефани! Я клянусь! – крикнул он. Он был на грани тоже заплакать, но я знала, он сильный. Он справится.

Рыдания сотрясали моё тело. Солдат продолжал грубо держать меня за руку. Он вёл меня к ландо. Один из Солдат открыл дверь, и меня затолкнули. Двое сели со мной, третий сел на лошадь.

Вырываться было уже бесполезно. Океан сам выбирает жертву, Король лишь посылает по адресам собирать девушек. Если хоть одну не принесут в жертву или вместо неё возьмут другую — Океан разозлится и поднимет уровень воды. Но я не могла осознать, я до последнего смотрела на родителей и Джеффри. Мы даже не смогли попрощаться. Горячие слёзы обжигали щеки. Я понимала, что это последнее мгновение, когда я их всех вижу.

— Я сочувствую Вам, — шепнул мне солдат, который вёл меня. Он даже не наклонил головы. Ему даже было нельзя говорить со мной, но он сделал это.

Я кинула на него взгляд. Он гордо держал высоко голову. Пред глазами из-за слёз всё расплывалось. Не понимала в данный момент, что происходит. Это будто бы было мимолётным видением или сном. Мне так хотелось, чтобы это закончилось.

— Спасибо, — ответила тихо я, — но это излишне. Лучше бы дали попрощаться, — возмутилась я.

— Я не мог, — ответил он, всё так же прямо и высоко держа голову. Я кивнула. Возможно, у него тоже была девушка или сестра моего возраста. Наверное, он так же не мог ослушаться приказа, даже если это был кто-то из близких. Мне было так плохо, я теперь знала, что испытывают девушки, когда их ведут на смерть. Трагедией это было только для тех, кто отдавал своих дочерей. Для остальных же это было праздником. Ведь ещё год на Острове будет мир и покой.

Моя тревога стала утихать. И стала смеряться. Всего несколько минут боли и я умру. Несколько минут и больше нечего. Какие-то жалкие минуты. Я вытерплю, я справлюсь со всем. Несколько минут.

Ландо покачивалась на неровной дороге. Казалось, что мы просто едем на прогулку к побережью. За окном мелькали деревья и берег океана. Такого таинственного и глубокого. Неизведанного. Жестокого.

Ландо остановилась. Солдат вышел сам и подал мне руку. Неожиданно, он крепко сжал её. Лошади переминались с ноги на ногу. Будто тоже ощущали тревогу. Вокруг даже пахло тревогой и болью.

Народу на утёсе было много, на краю уже стояли пять девушек. Рыдание сотрясали утёс. Солдаты пытались увести родственников жертв подальше.

Нас встретил король, я сделала реверанс и опустила глаза.

— Приветствую тебя, Дочь Атлантиды, — сказал он. Никогда не говорила с королём и это была честь. Честь, оказанная нам перед смертью.

Я тяжело вздохнула. Солдаты подвели меня к краю утёса. Моё сердце  учащенно забилось. Я смотрела по сторонам. Но никак не вниз. Справа на коленях на земле сидела женщина, перед солдатом, просясь к дочери, хотела ещё раз обнять её. Но её не пропускали. Хорошо, что мои родители поступили благоразумно и не поехали вслед за мной, иначе бы я сейчас так и продолжала рыдать, видя боль в глазах отца и матери.

Одна из жертв стояла и играла на скрипке. Её слёзы текли по щекам, по шеи. Но лицо её продолжало быть нейтральным. Я угадала в ней Орабель Ливингстон. Кажется, ей было шестнадцать лет, она была известна тем, что часто играла на скрипке во дворце. Даже эти связи не спасли её. Звуки печальной скрипки раздирали мою душу на части. На моих глазах снова выступили слёзы. Хотя даже говорят, что три года назад даже дочь короля была принесена в жертву. Но мне кажется, это просто легенды, утверждающие честность и правосудие короля. Не более. Но Океан так жесток, что возможно всё.

Орабель по-королевски держала осанку, её голова была высоко поднята, как у того солдата. Играла она чудесно. В мелодии была вся грусть и боль, что есть на свете. Никогда в жизни я не слышала такой искренней игры. Эмоции так и лились из под рук Орабель. Смычок двигался медленно, худые пальцы девушки дрожали, казалось, что скрипка вот-вот выпадет из её рук.

Внизу бушевал Океан, ожидая жертв. Его волны разбивались о скалы, пытаясь подняться всё выше, чтобы ещё раньше получить жертву. Получить свой дар. Шум волн будто подыгрывал Орабель. Она всё играла. Слёзы всё катились по её щекам. Другие девушки смиренно смотрели в пучину волн. Кто-то плакал, кто-то уже нет. Кто-то уже смирился.

Орабель начала играть что-то другое, более быстрое. Но грусть проскальзывала в каждой ноте. Она нежно прижимала струны и быстро и профессионально водила смычком. Она даже не смотрела. Пальцы сами помнили всё. Её взгляд был поднят в небо, возможно она тоже сейчас верила, что Рай есть и мы попадём туда. Или молилась, но никакие молитвы нам не помогут сейчас. Все уже решено.

Приехала ещё одно ландо , с последней девушкой. Король тоже поприветствовал её, и Солдаты повели её на место смерти. На удивление, девушка держалась гордо. На её лице даже не было намёка на слёзы. Видно, она знала всё заранее и успела с этим смириться.

Девушку поставили с нами в один ряд. У Орабель забрали скрипку. Она не хотела её отдавать. Возникла такая резкая тишина, что хотелось закрыть уши. Лишь изредка доносились чьи-то рыдания. Это ещё хуже. Даже воздух будто бы был пропитан болью.

Один из Солдат продолжил играть на скрипке Орабель. Это было немного фальшиво, но лучше, чем тишина. Но боль по-прежнему пульсировала в груди. Сейчас её могло унять только одно. И каждая из нас сейчас  наделась, что что-то может случиться, и мы сможем вернуться домой. Каждая мать молилась, чтобы что-то произошло и их дочери остались живы.

— Я люблю тебя, Дориан! – сказала этому солдату Орабель. Он ничего не ответил, лишь бросил на неё печальный взгляд. Я вспомнила, это был её брат. Их семья были все музыканты. Его любовь к ней выражала его игра на скрипке. По его щеке скатилась невольная слезинка. Он зажмурился, прогоняя слёзы. Дориан немного опустил голову, чтобы его вновь выступавшие слёзы не были видны из-под козырька кивера.

Подошедшие к нам Солдаты связали нам руки и подвели нас ближе к утесу. Они продолжали держать нас за плечи, чтобы мы не упали раньше, чем король Закфер скажет последнюю речь. Дрожь бежала по телу. Уже ничего не исправить, слишком поздно.

Мои плечи сжали. Я напряглась и опустила взгляд в синюю бездну. Такую пугающую, но красивую. Красота — это всегда что-то страшное.

— Ты чудесная девушка. Мне очень жаль, что так вышло, —. прошептал Солдат. И я поняла, что он тот самый, с которым говорили в ландо.

Я заплакала. Ужас сковал меня. Я смотрела в эту синюю бездну, и моё тело немело от ужаса. Я сейчас хотела жить, как никогда раньше. Я боялась. Боялась боли, боялась смерти. Моё тело полностью сковал страх. Мне казалось, что даже не почувствую физичкой боли, так силен был страх.

Внезапно, я вспомнила момент, когда мы впервые расстались с Джеффри. Я хотела тогда умереть. Сейчас же я проклинала себе за такое желание. Как можно хотеть смерти, когда жизнь так прекрасна? Какая же я была глупая!

Всего каких-то несколько минут, и я перестану что-либо чувствовать. Я перестану существовать. Боль лишь в секунду и всё. Но как бы я не пыталась, я не могла унять дрожь. Страх всё сильнее сковывал меня. Моё сердце было готово остановиться раньше времени. Казалось, что душа уже покидает меня.

Хватка Солдата окрепла. Он чувствовал мой страх. Он будто хотел обнять меня. Я почему-то чувствовала это.

— Покойтесь с миром, Дочери Великой Атлантиды, — завершил свою речь король. Даже не слышала, что перед этим он говорил. Послышался шорох. Солдаты сняли кивера и опустились на одно колено. Я не видела, я слышала. И знала, что так делают. Однажды я присутствовала при жертвоприношении.

— Передай моим родителям, что я люблю их, — попросила я Солдата, — и Джеффри. Что всегда буду любить его, даже когда Океан заберёт меня и моё сердце перестанет биться.

— Хорошо, леди Стефани, я сделаю это, — пообещал он. Его голос дрожал.

— Спасибо. Ты хороший Солдат, — я не видела лица его, так как стояла спиной к нему. Но ему понравилась моя похвала, — возьми ленты с моих кос, — попросила я его, — одну оставь себе, другую отдай Джеффри, — по моим щекам скатились крупные слёзы. Я хотела жить. Никто на свете сейчас так не хотел жить, как мы, семь несчастных девушек.

Солдат молча и осторожно стянул ленты с моих кос, чтобы это никто не заметил и сжал их в руках.

Раздался выстрел, говоря Королевским Солдатам, чтобы они отдали жертвы Океану. По телу прошлась еще она резка волна страха, будто пламя. Раздался визг одной из девушек, после резкий толчок в мою спину.