20. Полина
25 декабря
Вода в душе была недостаточно горячей, чтобы смыть с меня самые неприятные ощущения, оставшиеся после поездки. Я до сих пор чувствовала, как паника ворочается внутри меня, словно спящее чудовище. Беспокойное и фыркающее, готовое в любое мгновение проснуться и разорвать меня на куски.
Я ощущала, как вода касается моей кожи, и вспоминала слова тетушки Люсиль, которые спасли меня в Филадельфии. Нужно было обдумать их за рисованием. Но сейчас мне хотелось ненадолго вырваться из собственной головы.
Я поспешно вышла из душа, натянула мешковатые фланелевые штаны, носки, футболку и толстовку. Подошла к дивану и взяла снежный шарик, наблюдая, как внутри него кружатся белые хлопья. Только вот тишина, висевшая в квартире, казалась слишком громкой. Я не хотела быть одна.
Так почему ты ему об этом не сказала?
Некоторые привычки – например, всегда все делать самой – стали настолько инстинктивными, что мне даже не приходило в голову задуматься, прежде чем им последовать. Даже когда все заканчивалось тем, что я оставалась совсем одна.
Тогда переоденься и отправь ему СМС. Узнай, где находится бар, и поезжай туда.
Но мне было плохо от одной мысли о том, что придется переодеваться в нормальную одежду, краситься, ехать на метро и автобусе, когда на улице так холодно, а потом еще сидеть в набитом людьми баре и вести светскую беседу с друзьями Вани … Каждый из этих пунктов казался неподъемной задачей.
Я осторожно поставила шарик на стол и поднялась на ноги, чтобы найти ноутбук. Если я закажу еду и одну-две бутылки вина, мне станет легче. И если посмотрю кино.
Я сделала два шага по направлению к чемодану, когда в замке входной двери повернулся ключ.
Вошел Ваня. Из-под его куртки торчал воротник жуткого ядовито-зеленого свитера, а в руках он нес несколько больших пакетов. Вместе с ним в квартиру ворвались запахи говядины с брокколи, жареной лапши и курицы в апельсиновом соусе.
Мое сердце стукнулось о ребра и треснуло, словно огромное яйцо. По моим внутренностям заструилось тепло.
Я уперла руку в бедро, пытаясь придать голосу строгость.
– Ты сейчас должен быть в другом месте.
– Ты что, собиралась устроить вечеринку, пока меня нет? – спросил он, ставя сумки на кухонный столик. – Извини, облом.
Я улыбнулась так широко, что заболели щеки.
– Что это такое?
Ваня принялся распаковывать китайскую еду.
– Рождественский ужин.
Он запустил руку в другой пакет и извлек оттуда картонную упаковку яичного коктейля и бутылку рома «Капитан Морган».
– А вот и рождественский десерт.
– Ты святой человек, – произнесла я. – Но как же твои друзья?
– Они прекрасно смогут напиться и без меня, – ответил он.
– Они не разозлились?
– Из-за того, что не смогут весь вечер лицезреть этот свитер? Еще как! Но они уже справились с этой потерей.
Он разложил рис, курицу, говядину с брокколи и яичные рулетики по двум тарелкам. Я пялилась на него, пока он не поднял взгляд.
– Ты вроде бы говорила, что хочешь посмотреть какой-то фильм?
Я моргнула.
– А, да. Давай так и сделаем.
Пока Ваня занимался едой, я смешала ром с яичным коктейлем. Мы осторожно устроились на кровати вместе со своими тарелками и ноутбуком, на котором уже была запущена «Реальная любовь».
– Это единственный гениальный рождественский фильм в истории кинематографа, – заявила я. – Лучше его нет ничего.
– Это же девичья мелодрама, да? – с сомнением в голосе уточнил Ваня.
– Как ты понял?
– Здесь снимался Хью Грант.
Мы ели, смеялись и пили, наблюдая за разнообразными романтическими историями, развивавшимися по мере продолжения фильма. Когда мы дошли до момента, где Хью Грант – в роли премьер-министра – целует свою бывшую ассистентку во время праздничного школьного концерта, я осознала, что выпила на несколько стаканов яичного коктейля больше, чем планировала. А когда фильм закончился, мне казалось, что я нахожусь под водой. Кровать подо мной колыхалась. Углы комнаты расплывались, и, чтобы сфокусировать взгляд, приходилось мигать изо всех сил.
– Ты там в порядке? – спросил Ваня. В его голосе звучало благожелательное снисхождение, которое трезвый человек испытывает, разговаривая с пьяным.
– Кажется, я выпила немного больше алкоголя, чем собиралась, – произнесла я, четко выговорив каждое слово.
Улыбка Вани стала мягкой.
– Чувствуешь себя получше?
– Да. – Я прищурилась, подняв взгляд к потолку. – Но этот свет меня убивает.
Он встал и выключил лампу. Квартира погрузилась в мягкое сияние рождественских гирлянд.
– Будешь ложиться спать? – спросил Ваня.
– Никакого спать. Хочу слушать музыку. Включи Фрэнка, пожалуйста.
Он рассмеялся и, достав пластинку с альбомом Синатры из конверта, с необычайной осторожностью и почтением установил ее на проигрыватель. Он аккуратно придерживал иголку, пока та не попала в самое начало первой песни: «I’ll Be Home For Christmas».
Потом он наклонил свою длинную спину к окну.
– На улице идет снег. Не морось, не град, не снежная крупа. Настоящий снег.
– Правда? – я подошла к окну и стала рядом с ним. – Как красиво.
Мы с Ваней стояли плечом к плечу, и я пожалела, что так много выпила. Мои спутанные мысли двигались слишком медленно, а вот пульс мгновенно ускорился, стоило Ване на меня взглянуть. Он открыл рот, чтобы заговорить, но потом взял мою правую руку в ладонь, а вторую положил мне на талию.
– Что ты делаешь? – спросила я, когда он опустил мою левую руку себе на плечо.
– Танцую с тобой.
Я подняла на него взгляд.
– Разве не нужно было сначала у меня спросить?
– Может, и нужно было, – ответил он, покачиваясь и уводя нас от окна к середине комнаты. – Но когда спрашиваешь, то не знаешь, что услышишь в ответ. Начинаешь много думать и беспокоиться. А я хотел… чтобы в этот момент в моей голове не было лишнего шума.
Он опустил на меня взгляд.
– Хочешь, чтобы я перестал?
Ни за что в жизни…
– Нет, не нужно. Это… приятно.
Наши взгляды встретились, и в его насыщенно-зелёных глазах я увидела отражение собственных желаний. Мы оба хотели одного и того же, но оба считали, что не можем себе этого позволить. Между нами повисло обещание оставаться друзьями.
– Хватит так много думать, – сказал Ваня, прижимая меня к себе. – Я не забыл наше обещание. Но давай позволим себе хотя бы этот вечер.
– Это звучит хорошо.
На самом деле это звучало просто прекрасно. Я страшно вымоталась за время поездки и к тому же была изрядно пьяна. Так что я просто расслабилась в его руках и отпустила застаревшие боль, страх и чувство вины.
Просто быть здесь и сейчас.
Я положила голову ему на грудь и потерлась щекой о мягкую зеленую шерсть.
– Обожаю этот свитер, – прошептала я. – Лучший свитер на свете.
Смешок Вани прогремел у самого моего уха.
– Серьезно? Расскажи мне еще что-нибудь.
Я покачала головой и прижалась к нему еще ближе. Мы почти не двигались – лишь медленно переступали по кругу.
– Я не настолько пьяна.
– «Настолько» – это насколько?
– Настолько, чтобы совсем забыть про осторожность. Я не собираюсь ни говорить, ни делать ничего такого, о чем пожалею наутро.
– Какой я везучий, – сказал Ваня.
Я рассмеялась ему в грудь.
– Я не собиралась напиваться. Честно не собиралась. Но факт остается фактом. Я набухалась. На Рождество.
Его рука крепче сжала мою талию.
– Уверен, что психологические защитные механизмы тут абсолютно ни при чем.
– Ха-ха.
Ваня еще раз тихонько рассмеялся, а потом проговорил мягким голосом:
– Напивайся так сильно, как тебе нужно, Поль. Дай себе отдохнуть. Мне кажется, это тебе необходимо.
– Да. – Мне было слишком неудобно обнимать его за шею, и я опустила руку ему на талию. – Мне это необходимо. Мне необходимо все это.
Фрэнк Синатра хриплым голосом напевал, что вернется домой на Рождество, но только в своих мечтах. Ваня прислонился подбородком к моей голове, и я еще глубже погрузилась в приятное, насыщенное блаженство его близости. Я ощущала все те места, которыми мы касались друг друга, и сквозь окутавшую меня пелену рома и умиротворения, я подумала: что случится, если я оторву голову от его груди и поцелую его?
От одной этой мысли по моему позвоночнику пробежал разряд, яркий и мощный, и кожу защипало от приятного предвкушения.
Но ром оказался сильнее. Я все крепче прижималась к Ване, прислушиваясь к стуку его сердца.
Размеренное биение жизни. Мгновения, пролетавшие между нами, пока мы пытались навсегда уберечь себя от новой боли.
Должен быть и другой путь…
Песня закончилась, и мы замерли на месте. Мне было тяжело двигаться. Да и не слишком-то хотелось.
– Ты спишь? – спросил Ваня.
– Да.
Он наполовину довел, наполовину отнес меня до кровати и уложил на одеяло. Мое отяжелевшее тело тут же утонуло в подушках. Двигаться было слишком трудно. Наступила тишина.
– Песня закончилась?
– Да, закончилась.
– Было здорово, Вань, – сказала я, пытаясь выразить чувства словами, но мозг отказывался со мной сотрудничать.
– Сегодня вечером было замечательно. Тепло и… замечательно.
Я почувствовала, как Ваня опускается на кровать рядом со мной, и заставила себя приоткрыть глаза. Он лежал на боку, опершись головой на руку.
– Ты что, засыпаешь и бросаешь меня одного? – мягко спросил он.
– Нет, – ответила я, пытаясь заставить глаза не закрываться. Мне хотелось на него смотреть. Он был так близко, что ему ничего не стоило меня поцеловать… Но я знала, что он этого не сделает. Даже напившись, я понимала, что Ваня не станет меня целовать, потому что я напилась. Но он был со мной, совсем рядом, и его глаза смотрели на меня пристально и мягко. Я пыталась ухватиться за этот момент и удержаться в нем, но выпитый ром стремился затянуть меня в сон.
– Завтра я буду обо всем помнить, – проговорила я.
Он улыбнулся.
– Уверена?
– Угу. Расскажи мне что-нибудь. Мне нравится твой голос. Он как маяк в темноте… благодаря ему я всегда могу отыскать дорогу назад.
Он подвинулся, устраиваясь поудобнее.
– О чем тебе хотелось бы послушать?
Я снова попыталась сосредоточиться. Господи, какой же он красивый. Моя рука – без позволения разума – поднялась с подушки и прочертила неровную линию по небольшой горбинке на его переносице.
– Расскажи, что случилось с твоим носом.
– Это было в тюрьме. Ввязался в драку во время прогулки.
Я нахмурила брови, не убирая пальцев с лица Вани. Теперь я проводила ими по его щеке, ощущая легкое покалывание от щетины.
– Надеюсь, ты победил.
– Я выжил, – тихо произнес он. – В тюрьме это равносильно победе.
Теперь мои пальцы коснулись его губ и на мгновения задержались там, чтобы сполна прочувствовать их мягкость… Моя рука упала на подушку. Глаза закрылись. Слишком уж отяжелели веки.
– Расскажи мне что-нибудь еще. Что-нибудь хорошее, Вань.
Небольшое молчание, а потом:
– Даже не представляешь, какая ты красивая, – мягко проговорил он, и я почувствовала, что теперь уже его ладонь касается моей кожи. Его большой палец скользил туда-сюда по моей щеке. – Вот тебе что-нибудь хорошее. И я это в тебе люблю.
О господи… Проснись. Запомни эти слова…
– Ваня…
– Я рад, что ты здесь, Поль, – мягко произнес он. – Не в смысле, что ты в моей кровати – хотя против этого я тоже нисколько не возражаю. Я имею в виду здесь. В этой квартире.
– Ты правда рад?
– Я никогда не считал это место домом, – сказал он. – Для меня это было просто помещение, в котором можно жить. Время от времени, когда возникают проблемы с деньгами, я уверен, что меня выгонят на улицу. И это было бы неприятно по очевидным причинам, но привязанность к этой дерьмовой квартирке не окажется в их числе. Но теперь… эта дерьмовая квартирка стала мне домом, Поль.
Весь мой мир сузился до его голоса и прикосновения.
Запомни это. Запомни все до единой детали…
Я подвинулась, крепче прижимаясь щекой к его ладони.
– Правда?
– Ага.
Он откинул локон, упавший на мою шею.
– И дело не только в вещах, которые ты принесла. Не только в гирляндах, елке или цветке. Дело в тебе. Это место стало мне домом, потому что здесь живешь ты.
Я заставила себя открыть глаза.
– Ваня?
Его голова лежала на подушке рядом со мной.
– Шш.
Он провел рукой по моей щеке и виску.
– Если ты сейчас не заснешь, то, возможно, завтра вспомнишь то, что я сказал. А мы обещали, что будем друг другу друзьями.
– Я хочу… – прошептала я, придвигаясь к Ване и прижимаясь к нему всем телом. Он обнял меня и притянул еще ближе к себе. Я вздохнула, чувствуя, как тону в этом густом блаженстве. – Я хочу…
– Чего? – прошептал он. – Чего ты хочешь?
Я хочу тебя…
Мои мысли начали обрываться. Я все глубже погружалась в сумеречную зону между сном и реальностью, но голос Вани следовал туда вслед за мной.
– Полина? – прошептал он в мои волосы. – Я поменял свое мнение. Ты меня слышишь?
– Мм.
Да. Я здесь. Я здесь, с тобой.
– Хорошо, потому что я хочу, чтобы ты запомнила мои слова.
– Ладно…
Я все запомню, Вань. Говори…
– В этом году у меня лучшее Рождество в жизни.
Я вздохнула и прижалась к нему еще ближе, сражаясь с приятным желанием провалиться в сон. Мои губы касались теплой кожи на его шее – настолько крепко он меня обнимал.
– У меня тоже, Вань, – прошептала я. – Я вернулась домой.
мили