Уродина.
3 года
17 недель
4 дня
Я абсолютно уверенна в двух вещах:
1. Я не выберусь из этого дома живой. У меня есть все основания верить в это. Преимущественно потому, что Том Каулитц уже больше пятнадцати минут держит в руках тесак.
2. От меня пахнет собачьим дерьмом. Возможно потому, что, когда Том отвел на меня на кухню и усадил на стул, Дарт Вейдер на меня нагадил. Но не раньше, чем я привязала ленточку к его хвосту. Так что, теперь невоспитанный лорд ситхов преследует свой хвост в бесконечных кругах по коридору. Я хихикаю.
Том не произнес ни слова, с тех пор, как поймал меня в своей комнате.
Он незамедлительно вырвал письмо из моих рук, схватил за запястья и притащил сюда, приказав не двигаться и не разговаривать.
Чувствуя себя адски виноватой, я не двигаюсь, просто наблюдаю, как он ковыряется на кухне холодными, размеренными, аккуратными движениями.
Том нарезает грибы и спаржу с натренированной легкостью. Он уже нарезал немного говядины и обжарил её на восхитительно пахнущем сладком соевом соусе. Он добавляет к мясу овощи и начинает рубить бобовые ростки и красный болгарский перец.
Когда Том поворачивается спиной, я хватаю кусочек перца и грызу его, затем корчу рожицу и кладу обратно. Том рассеянно берет тот же кусочек, не зная, что я его уже попробовала, и откусывает с той же стороны, задумчиво жуя, словно оценивая вкус.
- Фу, гадость! - говорю я. - Теперь твои и мои бактерии вступили в половую связь и делают маленьких деток-бактерий!
Он свирепо смотрит на меня. Я взвешиваю все «за» и «против» моей преждевременной кончины и затыкаюсь.
- Том, ты хочешь жасминовый рис или обычный белый? - голос миссис Каулитц прорывается сквозь напряженность на кухне, когда она входит с двумя пакетами риса по одному в каждой руке. Она замечает меня и улыбается.
- Ох! Привет, Эми. Присоединишься к нам за ланчем?
Я бросаю взгляд на Тома, который холодно игнорирует меня и выбирает упаковку жасминового риса.
- Ммм, да? При условии, что после меня не затащат обратно и не пристрелят?
Миссис Каулитц смеется и устраивается рядом со мной, а Том просто закидывает рис в рисоварку на стойке.
- Как София? - спрашивает она сына.
- Хорошо, - говорит он кратко. - Они уже украсили всё к Хэллоуину.
- Ты должен приготовить ей тот тыквенный пудинг, который делал в прошлом году. Он бы ей очень понравился.
Рука Тома застывает, когда он переворачивает жаркое. Это короткая остановка, и он продолжает, когда мясо начинает подгорать.
- Она не может есть.
- Ох, нет, снова проблемы с желудком, - вздыхает миссис Каулитц. - Мне так жаль, дорогой.
- Всё в порядке. Она поправится, - убежденно произносит Том. Миссис Каулитц смотрит на меня.
- Том и София с самого детства дружили. Она очень милая девочка, но прикована к больничной кровати. Какое-то генетическое неврологическое нарушение. Так печально.
- Она в порядке, - холодно настаивает Том. - И тебе не нужно ничего рассказывать этой девчонке. Она и так уже знает.
Миссис Каулитц удивленно смотрит на меня.
- Ты знаешь, Эми? Том держал всё в такой секретности, что я сама узнала об этом всего лишь несколько лет назад. Я удивлена, что он рассказал тебе.
- Я не рассказал. Она засунула свой нос в чужие дела.
Меня окатывает волной стыда, горячей и красной, но я отталкиваю её.
- Извини за то, что выискиваю твои слабости, когда ты выставил мои на обозрение всей школы, - шиплю я.
- Быть толстухой - не слабость, - огрызается он. - И мы оба это знаем. Ты опровергла это на следующий же день своим дрянным нарядом. И я никогда не просил Эванса сделать это. Он зашел слишком далеко. Я не ожидал, что он сделает что-то настолько серьезное, и уж точно не ожидал, что ты прокрадешься в мой дом, пытаясь получить рычаги воздействия.
- Ты была толстой? - у Миссис Каулитц открывается рот от удивления. - Держу пари, тогда ты была такой же привлекательной, как и сейчас.
Её комплимент избавляет меня от гнева, но ненадолго.
- Прости, что пытаюсь защитить себя, когда ты загоняешь меня в угол, осел!
Миссис Каулитц наблюдает, как мы огрызаемся друг на друга, её голова двигается назад и вперед, словно она наблюдает за игрой в пинг-понг. С мечами. А вместо мячика - пылающий метеор. Дарт Вейдер, услышав наш повышенный тон, вбегает и начинает лаять.
- Я никогда тебя никуда не загонял. Это сделал Эванс, - огрызается Том.
- Это наша война. Возьми хоть немного ответственности за свои гребаные действия!
- То есть, ты решила, что нормально прийти в мой дом, - голос Тома моментально повышается. - Рыться в моих вещах и читать мои личные письма? Ты искала способ причинить мне боль. Но ты навредишь не только мне, не так ли? Ты пойдешь к Софии и тоже сделаешь ей больно, просто чтобы отомстить мне.
Я вздрагиваю.
- Я бы не стала...
- Стала бы. Ты безжалостная, безумная и упрямая. И сделаешь всё, чтобы причинить мне боль, потому что ты меня ненавидишь. Ты так сильно меня ненавидишь, что объявила мне небольшую войну.
- Ты первый объявил!
- Ты возненавидела меня в ту же секунду, как увидела, и я могу лишь предположить, что причина в том, что я напоминаю того, кто причинил боль тебе.
- Том! - Миссис Каулитц выглядит шокированной. - Ты говоришь ужасные вещи!
- Он говорил тебе, что ты толстая? - хладнокровно спрашивает Том. Я молчу, но он продолжает давить. - Уилл говорил, что ты толстая?
- Заткнись! - рычу я, раздражающая тошнота заползает в мой живот.
- Нет, - говорит тихо Том, будто сам себе. - Это должно быть чем-то большим. Он называл тебя тупой? Чопорной? Уродливой?
Уродина
- Я сказала, заткнись, черт побери!
- Том, не думаю, что ты должен... - миссис Каулитц замолкает.
Том снимает с плиты жаркое и поворачивается, прислоняясь к духовке и смотря на меня с острым, холодным гневом в глазах. Но что-то за этими осколками льда внезапно смягчается. В них проглядывается печальная теплота, глубоко и надежно захороненная.
- Он ударил тебя?
- Том, это вряд ли... - начинает миссис Каулитц. Я встаю так быстро, что барный стул скрипит и опрокидывается.
- Я убью тебя, - стискиваю я зубы.
- Ты поэтому меня ненавидишь? Потому что думаешь, что я похож на него?
- Заткнись, черт возьми!
Голос Тома становится еще мягче.
- Он изнасиловал тебя?
- Том! - резко произносит миссис Каулитц. Лай Дарт Вейдера становится пронзительным.
- Клянусь, - произношу я сквозь зубы, до крови впиваясь ими в губы. - Я, на хрен, убью тебя, если не прекратишь разговаривать.
- Ты поэтому всех ненавидишь? Потому что он настолько сильно причинил тебе боль? Потому что ты доверяла ему, а он взял и сжег твое доверие в огне?
- Том Каулитц, я хочу, чтобы ты сейчас же остановился...
Том нервно улыбается.
- Вот что ты получаешь, доверяя кому-то. Тебе стоило это знать.
Я бросаюсь к нему, но слишком медленно.
Раздается звук пощечины, и голова Тома опрокидывается в сторону. Тишина в кухне весит килограммы, тонны. Дарт Вейдер поскуливает и затихает. Шипение рисоварки - единственный звук, который раздается. Миссис Каулитц опускает руку, её лицо искажено от ярости и сожаления.
- Ты не будешь, - её голос медленный и осторожный, - снова разговаривать с Эми, пока она сегодня здесь. Тебе понятно?
Глаза Тома вспыхивают от шока и замешательства. Но он быстро берет себя в руки и выходит из кухни, не произнеся ни слова и не взглянув на меня. Когда он ушел, миссис Каулитц поворачивается ко мне.
- Мне очень жаль, Эми. Он... Я не оправдываю его, но он просто не осознает, когда неисправимо причиняет людям боль.
- Я в порядке, - справляюсь я.
- Дорогая, - мягко говорит миссис Каулитц. - Ты не в порядке. Ты плачешь.
Я поднимаю руку, чтобы коснуться лица.
Оно влажное и холодное.
Миссис Каулитц успокаивает меня объятиями, когда я пошатываюсь.
Каждый сантиметр моего тела дрожит, и я задыхаюсь от рыданий в её руках.