7
Вся нация умрет за своего императора, за величайшего человека в мире! -- вдруг безо всяких приготовлений, громко и запальчиво заговорил молодой человек, похожий на мужицкого парня, с таким видом, как будто он боялся, что его перебьют и что он не найдет после случая высказаться вполне. Он оглянулся на князя Андрея. Князь Андрей улыбнулся. -- Величайшего гения нашего века, -- продолжал Пьер. -- Как? Это ваше мнение? Вы шутите! -- вскрикнула Анна Павловна с испугом, происходившим не столько от слов, произнесенных молодым человеком, сколько от того одушевления, не гостинного и совершенно неприличного, которое выражалось в крупных и мясистых чертах молодого человека и преимущественно в звуке его голоса, который был слишком громок и, главное, естествен. Он не делал жестов, говорил прерывисто, изредка поправляя очки и оглядываясь, но по всей фигуре видно было, что теперь его ни?кто не остановит и что он выскажет всю свою мысль, не думая о приличиях. Молодой человек был похож на дикую невыезженную лошадь, которая до тех пор, пока она не в седле и не в хомуте, смирна, даже робка и ничем не отличается от других лошадей, но которая, как только на нее надета сбруя, вдруг начинает без всякой понятной причины подгибать голову, взвиваться и самым смешным образом козелкать, чему и сама не рада. Молодой человек, видимо, почуял сбрую и начал свои смешные козлы. -- О Бурбонах никто и не думает теперь во Франции, -- продолжал он, торопясь, чтоб его не перебили, и постоянно оглядываясь на князя Андрея, как будто в нем одном он ждал поддержки. -- Не забудьте, что только три месяца, как я приехал из Парижа. Он говорил на отличном французском языке. -- Господин виконт совершенно справедливо полагает, что будет поздно для Бурбонов через год. И теперь уже поздно. Роялистов нет больше. Одни бросили свое отечество, другие сделались бонапартистами. Все Сен-Жерменское предместье преклоняется перед императором. -- Есть исключения, -- сказал виконт снисходительно. Светская, привычная Анна Павловна беспокойно смотрела то на виконта, то на неприличного молодого человека и не могла себе простить того, что неосторожно пригласила этого юношу, не узнавши его прежде. Неприличный юноша был незаконный сын знаменитого богача и вельможи. Анна Павловна пригласила его из уважения к отцу и принимая в соображение то, что этот мсье Пьер только что приехал из-за границы, где он воспитывался. "Если б я знала, что он так дурно воспитан и бонапартист", -- думала она, глядя на его большую стриженую голову и мясистые крупные черты. "Вот воспитание, какое дают теперь молодым людям, -- думала она. -- Сразу виден человек хорошего общества", -- говорила она про себя, любуясь спокойствием виконта. -- Почти все дворянство, -- продолжал Пьер, -- перешло к Бо?напарту. -- Это говорят бонапартисты, -- сказал виконт. -- Теперь трудно узнать общественное мнение Франции. -- По словам Бонапарта, -- сказал князь Андрей, и невольно все обратились на его тихий, ленивый, но слышный всегда по своей самоуверенности голос, ожидая услышать, что же сказал Бонапарт. -- "Я показал им путь славы, они не хотели, -- продолжал князь Андрей после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: -- я открыл им мои передние, они бросились толпой". Не знаю, до какой степени имел он право так говорить, но это зло, очень зло, -- заключил он с кислою улыбкой и отвернулся. -- Он имел право это сказать против роялистской аристократии; ее теперь нет во Франции, -- подхватил Пьер, -- а если есть, то она не имеет веса. А народ? Народ обожает великого человека, и народ избрал его. Народ не имеет предубеждения; он видел гения и героя величайшего в мире. -- Если для некоторых и был героем, -- сказал виконт, не отвечая молодому человеку и даже не глядя на него, но обращаясь к Анне Павловне и князю Андрею, -- то после убийства герцога одним мучеником стало больше на небе, одним героем меньше на земле. He успели еще Анна Павловна и другие оценить этих слов виконта, как невыезженная лошадь уже продолжала свои забавные и непривычные козелки. -- Казнь герцога Энгиенского, -- продолжал Пьер, -- была государственная необходимость, и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке. -- Вы одобряете убийство, -- страшным шепотом проговорила Анна Павловна. -- Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души, -- сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу. -- А! О! -- сказали разные голоса. -- Превосходно, -- вдруг по-английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке. Виконт только пожал плечами. -- Хороший или дурной поступок убийство герцога? -- сказал он, удивляя всех своим высокого тона хладнокровием. -- Одно из двух... Пьер чувствовал, что дилемма эта была предложена ему так, что ответь он отрицательно, его заставят отречься от его восхищения к герою, ответь он положительно, что поступок хорош, бог знает что с ним случится. Он отвечал положительно, не боясь, что случится. -- Поступок этот велик, как и все, что делает этот великий человек, -- сказал он отчаянно, и не обращал внимания на ужас, выразившийся на всех лицах, кроме лица князя Андрея, и на презрительные пожатия плеч; он продолжал говорить один против очевидного нежелания хозяйки. Все, кроме князя Андрея, слушали его, удивленно переглядываясь. Князь же Андрей слушал с участием и тихою улыбкой. -- Разве он не знал, -- продолжал Пьер, -- всей бури, которая поднимется против него за смерть герцога? Он знал, что ему придется за эту одну голову опять воевать со всею Европой, и он будет воевать, и опять будет победителем, потому что... -- Вы русский? -- спросила Анна Павловна. -- Русский. Но победит, потому что он великий человек. Смерть герцога была необходима. Он гений, а гений тем и отличается от простых людей, что действует не для себя, но для человечества. Роялисты хотели опять зажечь внутреннюю войну и революцию, которую он подавил. Ему нужно было внутреннее спокойствие, и он казнию герцога показал такой пример, что Бурбоны перестали интриговать. -- Но, милый мсье Пьер, -- сказала Анна Павловна, пытаясь взять кротостью, -- как вы называете интригами средства к возвращению законного престола? -- Законна только народная воля, -- отвечал он, -- а она изгнала Бурбонов и передала власть великому Наполеону. И он торжественно посмотрел сверх очков на слушателей. -- А! "Общественный договор", -- тихо сказал виконт, видимо, успокаиваясь и узнав источник, из которого черпались доводы противника. -- А после этого?! -- воскликнула Анна Павловна. Но и после этого Пьер так же неучтиво продолжал свою речь. -- Нет, -- говорил он, все более и более одушевляясь, -- Бурбоны и роялисты бежали от революции, они не могли понять ее. А этот человек стал выше ее, подавил ее злоупотребления, удержав все хорошее -- и равенство граждан, и свободу слова и печати, и только потому приобрел власть. -- Да, ежели бы он, взяв власть, отдал ее законному королю, -- сказал виконт иронически, -- тогда бы я назвал его великим человеком. -- Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому что народ видел в нем великого человека. Революция сама была великое дело, -- продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание все поскорее высказать. -- Революция и цареубийство великое дело?!.. После этого... -- Я не говорю про цареубийство. Когда явился Наполеон, революция уже сделала свое время, и нация сама отдалась ему в руки. Но он понял идеи революции и сделался ее представителем. -- Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, -- опять перебил иронический голос. -- Это были крайности, разумеется, но не в них все значение, а значение в правах человека, в эмансипации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе. -- Свобода и равенство, -- презрительно сказал виконт, как будто решившийся наконец серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, -- все громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедовал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Мы хотели свободы, а Буонапарте уничтожает ее. Князь Андрей с веселою улыбкой посматривал то на мсье Пьера, то на виконта, то на хозяйку и, видимо, утешался этим неожиданным и неприличным эпизодом. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету, но, когда она увидала, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора. -- Но, милый мсье Пьер, -- сказала Анна Павловна, -- как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины? -- Я бы спросил, -- сказал виконт, -- как мсье Пьер объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека. -- А пленные в Африке, которых он убил? -- туда же сказала маленькая княгиня. -- Это ужасно. -- И она пожала плечиками. -- Это проходимец, что бы вы ни говорили, -- сказал князь Ипполит. Мсье Пьер не знал кому отвечать, оглянул всех, улыбнулся и улыбкой открыл неправильные черные зубы. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо, а являлось другое, детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения. Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали. -- Как вы хотите, чтоб он всем отвечал вдруг? -- отозвался голос князя Андрея. -- Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица и полководца или императора. Мне так кажется. -- Да, да, разумеется, -- подхватил Пьер, обрадованный вы?ступившею ему подмогой. -- Как человек, он велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но... Князь Андрей, видимо, желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене. -- Трудно судить, -- сказал он, -- современных людей, потомки наши оценят. Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил: -- Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот: надо вас им попотчевать. Извините, виконт, я буду рассказывать по-русски, иначе пропадет вся соль анекдота. И князь Ипполит начал говорить по-русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории. -- В Moscou есть одна барыня. И она очень скупой. Ей нужно было иметь два лакея за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела горничную еще большой росту. Она сказала... Тут князь Ипполит задумался, видимо, с трудом соображая. -- Она сказала... да, она сказала: "Девушка, надень ливрей и поедем за мной, за карета, делать визиты". Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись. -- Она поехала. Незапно сделалась сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались... Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил: -- И весь свет узнал... Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по-русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится