Часть 20
Через несколько дней, когда уличные веселья подошли к концу, жизнь Ванахейма вновь стала тихой. Каждый принялся за свое. Дети за академию. Взрослые - работу и дом.
Зима и вышедшие из рек воды не прошли бесследно. Покосились дома, двери. Оконные ставни , распахнутые по утрам , превратились в дрова. Они шли на розжиг огня холодными ночами, а из потрёпанных отсыревших штор бедняки шили одежду. Теперь, когда Ванахейм процветал, а в столице только погасли огни роскоши и веселья, такая зима казалась чем-то далеким и невозможным.
В академии было очень тепло. В перерывах между занятиями дети играли на улице, не боясь луж и молодых веток деревьев. Они забирались на них так смело, что, даже когда падали, улыбались. В их сердцах распускались цветы. И у многих ещё совсем не было шипов. Наблюдая за такой сказкой, взрослые старались и у себя в душе ее создать. Никто не стеснялся детских забав. Наоборот, многим хотелось вновь очутиться в юности, уже не молодым супругам - влюбиться ещё раз. А тем, в чьём доме не погасало пламя уважения и вечно перерождалась любовь, это было не нужно. Так часто говорили, к примеру, о доме Виндзоров. Их семья многим казалась безупречной, но по правде.. супруги мало чем отличались от обычных людей. Они тоже иногда уединялись по ночам у озера. Под звёздами. А на утро бежали обратно, к детям, стараясь пробраться в дом очень тихо. Но даже когда Джеймс и Эмили наконец просыпались, счастливые искры в глазах невозможно было скрыть. Румянец на щеках матери все выдавал, а привычные строгие черты отца становились мягче. Эфрон и Оделия Виндзор долгие годы хранили любовь и уважение в семье и теперь хотели научить детей. Джеймс уже вступил на этот путь и был далеко. Для него почти все уроки закончились. Но точно не для его сестры. Сидя в комнате дочери , Оделия наблюдала , как та цвела и пахла , словно душистая сирень. Ее походка была легкой, а глаза мерцали ярче звёзд. Давно им с Эфроном не приходилось видеть дочь такой. Конечно, она все ещё была молчалива, немного уныла, вечно занята. Но лёгкость проскальзывала в ее взгляде и походке гораздо чаще. Медленно, но верно в сердце Эмили тоже наступала весна.
- Дочка, ты так и не рассказала мне, с каким это юношей познакомилась? Пока вы танцевали, он от тебя глаз оторвать не мог. - нежно улыбаясь, женщина провела рукой по шелковому покрывалу, узоры которого когда-то вышивала сама.
Эмили в это время сидела за столом у окна и старательно сшивала новую книгу. Корешок от нее был разрисован золотыми красками. А кайма, как на старинных шторах и платьях, украшала лицо книги. Обложка ее была обшита тканью, будто из льна. Чудеснее такого искусства могла оказаться только сказка внутри.
- Мама, он простой солдат. - немного отвлекшись, девушка откусила одну нитку и стала искать другую, покрепче, - Я надеюсь, у меня ещё остались молочные.. Рынок сейчас полу-пустой , ничего не найдёшь.
- Поверь, у солдат всегда отыщутся нитки. - глянув на матушку, Эмили заметила на ее лице невинную улыбку. Словно она совсем ничего не имела ввиду..
- Да, принесу книгу, сшитую военными нитками. Чудесно. - в ответ со стороны матери послышался только смех, и Эмили поспешила продолжить, - Тем более мы с того вечера с ним особо не виделись. Так, сталкивались, перебрасывались парой слов. Но ничего больше.
Оделию, как женщину, это не сильно удивило. На ее лице все еще горела улыбка, а взгляд был полон понимания. Действия людей, при первой встрече ведущих себя так завороженно, непредсказуемы. Но то, что обязательно последует за ними, легко предугадать.
- Димитрий солдат , говоришь.. - вдруг откуда-то послышался мужской немного хриплый голос. Лёгким движением руки дверь приоткрылась, и его хозяин беспрепятственно вошёл.
- Я никогда не видел его ни в армии, ни на собраниях. Кто он? - спрятав руки в карманы, Эфрон Виндзор обвел взглядом сперва жену, а после остановился на дочери. Казалось, от его соколиного взора не ускользало ничто. Ни лёгкое колыхание штор, ни движения чужих пальцев.
- А подслушивать нехорошо. - подразнивая отца, девушка отложила книжный том и опустилась на корточки перед тумбочкой рядом со столом. В ней было много катушек, ниток, пуговиц. Всего, чего могло желать сердце рукодельницы. Ища такие нужные молочные нитки, девушка не заметила, как молчание в комнате затянулось.
- Черт.. Должны же были остаться.. - недовольно фырча, она встала на ноги и, столкнувшись со взглядом отца, принялась объясняться, - Димитрий солдат не в том смысле, в котором ты думаешь, папа. Он покинул армию сразу после первого срока. И то.. служил не здесь.
Вместо того, чтобы прояснить ситуацию, ее слова сделали ее только непонятнее для мужчины. Казалось, лицо Эфрона стало мрачнее, а взгляд Оделии - беспокойнее.
- И чем он занимается сейчас, раз ты его все равно называешь солдатом? - слова отца так и сочились ядом, неприязнью, пока женщина продолжала молча наблюдать. Натуру супруга, закаленного войной и сражениями, усмирять было бесполезно. Эфрон без угрызений совести видел вокруг дочери повсюду опасность. Слишком глубокую рану на его сердце оставила история с Виктором.
- Димитрий изучает и преподаёт военное искусство. - поправив волосы, девушка сжала рукой край стола. - Тебе бы, кстати говоря, не помешало бы его послушать. Думаю, вы многому друг у друга научитесь.
Вопреки ее словам, нельзя сказать, что Эмили сама не боялась чувств, что испытывала рядом с Димитрием. Их магическая схожесть с Виктором.. И безукоризненное умение убеждать толкали ее в страшную пропасть, где люди теряли абсолютно все. Семья, народ, воспоминания, все осталось бы наверху. Далеко от Эмили. А прощаться с родителями, у которых она осталась одна, та не собиралась.
- Господин! - вновь из-за двери послышался голос, но теперь мерзкий и режущий слух. Эфрон поспешил выйти к незваному гостю, не желая слышать чужие визги. К сожалению, не все его слуги отличались умом.. и приятным видом. За дверью стоял человек мерзкой внешности, низкого роста и с глазами грязно желтого цвета. Его волосы вечно выглядели сухими, казалось, мылся мужчина редко и то через силу. Смотреть на него было страшно и больно, даже для Эфрона, прошедшего войну. Казалось, он специально, чтоб лишне не морщится, видел перед собой только его желтые глаза.
- Что ты хотел? - невольно Эфрон все же кроме них заметил, как мерзко дрожало чужое тело, словно озябшее. Мужчина выглядел жалко.. и вызывал отвращение , страшно рознясь со светом и покоем комнаты Эмили.
- К вам пришёл некий Димитрий, господин.. - голос у слуги, когда тот боялся, был похож на жалкий писк. Не бросив на дочь и взгляда, мужчина прикрыл дверь от комнаты и поспешил покинуть поместье. Каждое его движение было полно решимости, а в груди клубились противоречивые чувства. Он не мог запереть свою дочь, как птицу в клетке.. Ей нужна была свобода. От семьи. И прошлого. Ее желали дочери сами Оделия и Эфрон, и теперь отказываться от своих слов и желаний было бессмысленно. Но опустить глаза на страх, на чувство опасности, что витало в воздухе рядом с Димитрием.. Ещё хуже. Эфрон смог почувствовать его даже на празднике! Когда они с Эмили были так далеко.
- Добрый день, мистер Виндзор. - Димитрий стоял снаружи, посреди величественного сада со множеством могучих деревьев, тянущихся к небесам. Склонившись перед мужчиной, он опустил глаза в пол, словно при короле.
- Я слушаю, молодой человек. Чем обязан? - обведя его взглядом, Эфрон тихо хмыкнул.
- По правде.. я пришёл за помощью. - удивленно приподняв бровь, он кивком дал юноше продолжить, - Я давно покинул армию, сейчас изучаю военное искусство и преподаю. Но мое несовершенство.. преследует меня.
- И в чем его причина? - Эфрон был немного заинтересован, как ценитель и знаток военного дела.
- Учитель, у которого нет своего наставника, самодур и шарлатан. Я часто слышал такие слова.. Но всегда доказывал людям обратное. Однако все чаще я возвращаюсь к мысли, что в чем-то они были правы. - на слова Димитрия он больше ничего не ответил, сделавшись в лице безразличным, - Я прошу вас помочь, поделиться опытом. Мистер Виндзор, клянусь, вы не разочаруетесь во мне. Я могу быть полезен.
Повисло молчание, прерываемое только чужим волнительным дыханием и щебетом птиц, и редкими шагами где-то за забором. Оно длилось недолго, пока Эфрон внимательно рассматривал чужое лицо. Слуга, жалкий и мерзко дрожащий, все ещё стоял рядом. Он вечно плёлся за ним, как подбитый зверь, вызывая у Эмили за прикрытой дверью только жалость. Не издавая ни звука, она вжималась в ближайшую стену и прислушивалась. Ей не суждено было остаться в комнате. Любопытство бы не дало. И Оделия не стала дочь останавливать. Наоборот.. она провожала ее с легкой улыбкой и тёплым полным понимания взглядом.
Димитрию же.. не составило труда заметить Эмили в самом начале. Он не подавал виду, но чувствовал ее присутствие. И ни чуть не был удивлён, когда..
- Я.. - мужчина только решил ответить ему, Эмили буквально выскочила из дому, распахнув дверь.
- Папа, а тебе не кажется, что Димитрию стоит дать шанс? В военном деле нужны новые люди. И важно.. - подойдя к отцу, она нежно взяла его под локоть и улыбнулась, - Чтобы у них были самые лучшие наставники.
Опустив взгляд на Эмили , мужчина тяжело вздохнул и вновь посмотрел на Димитрия. Что-то в этом юноше было.. Он чувствовал его потенциал, опасный и полезный. Когда-то Эфрон думал также о Викторе. И в итоге это обернулось для их семьи болью и трагедией для целой Вселенной. Однако. Виктор никогда не был рядом с Эфроном.. Он его не обучал, не присматривал за ним. Теперь же, если судьбы Димитрия и Виктора правда так схожи.. У Эфрона появился шанс все изменить.
- Хорошо. - мельком глянув на дочь, мужчина постарался сделать вид, что не делал этого. Но яркая счастливая улыбка на ее лице не могла не тронуть его сердце. Они с Оделией видели ее так редко.
А теперь, казалось, она не собиралась сходить с ее лица. Эмили, как посмотрела на Димитрия, не отводила от него глаз. Сердце в груди билось еле ощутимо, лёгкость наполнила ее душу и голову. Вновь ее настигли те же ощущения , что и на празднике. Это было приятно. И так.. необычно. Лишаться их точно не хотелось, хотя что-то в Димитрии могло изредка пугать ее. Воспоминания. Сходства. Энергия. И Эмили изо всех сил старалась себя убедить, что уговорила отца только из жалости. Но.. каждым своим жестом Димитрий ей в этом мешал. Он растапливал ее сердце, вытаскивал простодушие. И даже тогда, благодарно кивнув ей, был невероятно обаятелен. Не притворен, как могло показаться сперва, а искренен. По крайней мере, Эмили в это верила и больше не пыталась себя убедить, что уговорила отца только из жалости. Ведь это было не важно. Откуда-то в ней появилась уверенность, что она поступила правильно. И это вопреки страхам и сомнениям впустило в ее сердце весну.