Калибровка в чужом теле. Я-Дрекавац
- Ладно, вот отведай, это новый рецепт Милы. Специально для праздника придумала.
Она вытащила фляжку в кожаной оплётке - за такую Кабан отдал бы кожу со своего собственного пуза, налила немного в отельный стакан. Мне казалось, что это уже лишнее - одних паров ацетона хватило бы отправить смотреть мультфильмы на стене среднюю банду малолетних придурков, хотя миазмы уже и начинали рассасываться. За окном (мы все жили на первом этаже) показалась лошадь с телегой, на которой сидели цыгане. Они подъехали к терминалу вторичной переработки и стали там ковыряться.
- Кое в чём Белград остается всегда одинаковым, так говорил себе твой отец.
Мать говорила голосом Кати, с которой я потерял девственность, и была в ее теле, как тебе такое, Зигмунд?
В её последней фразе было не больше логики и смысла, чем в остальных событиях, и я решил не думать об этом. И залпом выпил густую сладковатую жидкость с запахом ромашки и мяты.
- Времени нет, сейчас я ускорю. Только готовься, будет отвратительно, может даже настолько, как ещё не бывало. Помни самое главное - оставайся честным перед собой, остальное получится как надо.
Левая рука приблизилась к моей голове и мягко погладила волосы, как в детстве.
Резкий удар по всему телу, как будто падение плашмя в воду, выбил меня из привычного мира в холодную пустоту, в ней не было времени, а пространство состояло из каких-то движущихся сгустков, которые беспорядочно двигались в разных направлениях.
Я был одним из таких сгустков, не мог ни говорить ни слышать, только двигаться. Меня как будто урезали и оставили только логическое мышление. Ни ощущений, ни эмоций, кроме всепоглощающего, бешеного желания вернуться. Но возвращаться было некуда, не было направлений, не было ни верха ни низа...
Я понял, что умер. И вся боль, от потери Кати, и предательства матери, и вообще всего, превратила всего меня в крик, беззвучный, резкий, бесконечный.
Поскольку времени не было, я орал и этот вопль висел в бессмысленной пустоте, а я был всего лишь им.
Поскольку времени не существовало, я не знал, сколько я так висел и орал, но вдруг почувствовал Живой свет.
Это было как если бы вы до этого сидели в ванной, когда вдруг отключили горячую воду, да еще и не сразу а потихоньку снижая ее температуру. И без того прохладная, вода быстро остывала, и тепла не было... И вылезти было нельзя. И тут вдруг из крана снова пошёл кипяток. Тепло, болезненное, резкое, но необходимое, снова было с нами.
Я помчался на этот живой и теплый свет, и сам получил его часть, стал из серого ярким, и продолжал орать, но уже призывно, хоть и без голоса.
И истосковавшиеся, несчастные и голодные души хлынули на этот свет, хлынули обратно в жизнь, разрывая этот свет на куски и унося их с собой. А там, в живом мире, мы почувствовали Сродство душ, каждому был приготовлен дом, в моем уже было пусто, а из других бывших хозяев вышибали новые люди, пришедшие вместе со мной, они мстили за наше безвременье тем, кто создал его для них, и хотел его продолжать.
Свет был моей матерью, и он таял как короткая летняя ночь, пока совсем не исчез. Вместе с ним закрылся и портал, и души, не успевшие отвоевать себе место, выли вместе со мной. Морена освободила тело Катерины, и она смогла тоже вернуться. И мы, те кто вернулся, теперь уже знали важные вещи о том, что будет в конце, настоящую награду за войну. И знание это воевать нам никогда больше не даст. Да и смысла в этой войне больше не было, мы знали то, о чем другие только догадывались: что бы ни произошло, в конце войны будет хуже, чем в ее начале.
Я же выл, уже наяву, теперь уже из за смерти матери. Потому что она нас спасла, и хуже того, это был ее холодный расчет. И жизнь ее, и смерть шли и закончились по её же плану.
С ненавистью сорвал и растоптал на асфальте набережной поганые наушники Мерзости, через которые ИИ за нами следил. В этот раз его виртуальные "глаза" получили фонтан информации, который его парализовал.
Все души, которые я видел, не торопясь оцифровывались и анализировались одна за одной, и этот процесс озадачил Томиту, занял все его внимание, и никто не знал насколько долго. Но счет точно шел на десятки лет, планы Морены долгосрочны, а Ноосфера строит медленно.
Общий звук нашей концертной группы и звуки работы аналогового компьютера зеленых, которую поддерживала Мила, заставили ИИ, Томиту, сполна напиться из пожарного шланга, он получал информацию о каждой прошедшей через Морену душе, а остановиться не мог, поскольку я отключил предохранительные модули в его интерфейсе. И я понял, кто был автором того кода- это был мой отец, которого я не знал, Морена перед смертью передала мне образ грустного старого человека.
Мой голос проходил через ноутбук и становился чуждым, каким - то потусторонним воем, сливаясь со звуком варгана. На нём играла Катерина, и это, судя по звуку, была снова настоящая она.
Я замолчал и сказал в микрофон этим не своим голосом "Я - дрекавац. Конец концерта."