۩ |Глава 14
Ночная картина оставила слишком явный отпечаток в моей памяти — настолько яркий и въедающийся, что забыть об этом не удалось даже за несколько дней. Навязчивые идеи, догадки и предположения осиным роем кружились вокруг меня, не давая покоя. И жаля, жаля тем, что я ничего не знаю и что нахожусь в неизвестности, в абсолютном неведении. Возможно, когда-нибудь это коснется меня, а поэтому надо хоть что-нибудь узнать, немного в этом разобраться.
Куча поисковых запросов, множество прочитанных форумов, разговоры-переписки с незнакомыми людьми, которые, якобы, действительно уже временем наученные и опытные в этой сфере, ничего мне не дали, кроме как элементарных названий того или иного вещества вместе с ожидаемыми последствиями. Нужно было что-то большее, чтобы эта информация стала моим оружием или, хотя бы, щитом. Я не знала, что ищу, и тыкала пальцем в небо, раз за разом находя одну и ту же информацию. Чуть позже, спустя пару дней бесполезных раздумий, стало ясно, как солнечный день — таким образом я точно не найду то, что мне нужно, что может стать моим помощником в этой непростой войне.
Если задуматься, странностей и непонятных моментов становилось все больше, но постепенно что-то неизвестное «находилось», и из этих фрагментов складывались небольшие картинки. Тогда, давно-давно, когда Максим лишь в первый раз беспардонно напросился в гости на пирог, когда они шли сзади и о чем-то говорили, речь шла о наце и снюсе. Нацом в нашем районе называли насвай — отвратительное зеленое месиво, которое воняет хуже немытого тролля уж точно. Гашеная известь вместе с табаком. А снюс... Менее опасен и, подобно сигаретам, отравляет человеческий организм никотином. Что одно, что другое, длительное время держат во рту за губой. Стоит далеко не мало и найти это все тоже не так просто. В голове возник вопрос — зачем им проблемы? Как они замешаны в незаконном обороте наркотиков нашего города? Наверняка, им помогал Лешка, снабжал их расходуемым товаром, а они с выгодой для себя распространяли среди школьников и своих «друзей». Егор, в нем уж сомнений не было, вел какие-то определенные списки и, как мне кажется, подсчитывал расходы на товар, прибыль от продаж, записывал должников, да и вообще, всех клиентов.
Все это — лишь мои догадки, но оттого спокойнее не становилось, ведь с вероятностью пятьдесят на пятьдесят они могли оказаться верными. Правда, лучше так, чем узнать, что ребята зависимы сами.
Из-за моей неосмотрительности внезапно раздобревшая мама, которой стала так сильно интересна моя жизнь, зашла в интернет и совсем не случайно наткнулась на историю посещений. Сказать, что после этого был устроен допрос с пристрастием, значит ничего не сказать. Бабушка подумала, что в городе объявилась какая-то секта, завлекающая детей и заставляющая их употреблять наркотики. Мама же просто разозлилась, раскричалась, сказала, что не для этого меня растила и какая же я неблагодарная. Но, выслушав мою версию — доклад по естественнонаучной дисциплине в школе в качестве дополнительного занятия — она успокоилась и попыталась успокоить бабушку. На время инцидент был забыт.
Странности на этом не закончились. Максима так и не было на занятиях, но при этом каждый день удавалось наблюдать, как он гоняет мяч на поле, как вечерами маячит под окнами и в ночь уходить куда-то вместе с Ромкой и Сашкой. Иногда и они не появлялись на занятиях, но от этого мне было только спокойнее. Егор не пропустил ни одного урока, в классе мало с кем разговаривал и часто выбегал на переменах за пределы школьной территории. Пару раз в его компании удавалось увидеть высокую, похорошевшую, изменившуюся, но такую знакомую чисто внешне девушку — Аню. Что-то подсказывало, что это она. Стоя у забора и коротая свободные минутки, они что-то обсуждали и посмеивались. Не то, чтобы я за ними наблюдала, просто... Замечала это.
Женя исчез с нашего горизонта так же неожиданно, как и появился тогда, в первый же день в столовой. Кто-то говорил, что он переехал отсюда навсегда со своей новой семьей. Кто-то, что он просто прогуливает школу. Самая интересная версия была про то, что он попал в аварию и разбился практически насмерть. Но интересной была она оттого, что придумала ее наша одноклассница, высказала учителям, а те и поверили, каждый урок жалея «бедного мальчонку, не заслужившего такую участь». Алена любезно поделилась, что Женя просто загулялся. Причем, чаще всего, с ней же. Из рассказов стало понятно, что в то время, когда ей не удается вытащить меня, она гуляет с ним. И со временем их прогулки становились все чаще, а вот ее в школе я видела все реже, не смотря на то, что ей нужно попадаться на глаза учителям как можно чаще и стараться заработать репутацию «послушной девочки». Дело с ограблением ларька у дороги так и не было распутано, а у меня просто не хватало смелости сказать ей правду о том, что приключилось тогда в «Сундуке». Алена спрашивала, откуда те фотографии в интернете, но все, что я ей сказала — «Просто попалась им. Не обращай внимания». Она поняла и интересоваться больше не стала.
Солнце нещадно палило, ни о каком ветерке можно было даже не мечтать. Начальные классы на уроках физкультуры игрались с лупами, поджигая маленьких жучков, листья, выжигая свои имена на древних лавочках нашей школы, а мы — старшие — наматывали круги по стадиону. С каждый кругом бежать становилось все сложнее, и казалось, что это не простой рядовой урок, который кончится через 45 минут, а что это Ад, в котором действует система Данте с девятью кругами.
Физкультура, не смотря на жару, была тем уроком, который никто не пропускал. И даже футболисты из команды на нем присутствовали. Саша, Максим, Рома, Егор, незнакомые мне ребята, которых я видела лишь дважды — на игре и в «Сундуке» — все они были здесь. От этого становилось настолько беспокойно и неуютно, что я постоянно старалась держаться учителя, да и вообще лишний раз на них не смотреть. Подстава и своеобразная опасность грозили мне на каждом шагу, и я была бы рада, если бы эти мысли оказались лишь моей выдумкой. Но нет.
— Итак! А теперь построение, которое мы учили на двадцать третье! Давайте, давайте! — Громко крикнул учитель и засвистел на все поле, да так внезапно, что многие аж подскочили. — Будем репетировать к следующему!
— Но ведь еще целый год до него. — Недовольно сказал Никита, становясь во главе первой сформировавшейся колонны.
— И что, что целый год? Вы за этот год все забудете, кинетесь за неделю до смотра строя и песни, а мне потом страдай, да наяривай дополнительные часы! Которые мне, между прочим, никто не оплачивает. — Важно сказал мужчина и махнул рукой, кивая. — Жду. Давайте! Никита, начинай...
— Равняйся! Смир-но!
Да, голос у него действительно в нужных случаях был командирский. Изнывая, ребята кое-как выстроились в две колонны. Я встала замыкающей.
— На первый второй рассчитайся!
С поворотом головы каждый называл свой номер и, когда очередь практически дошла до самого конца, учитель нахмурился и снова засвистел.
— Что такое, Алексей Дмитриевич? — Удивленно спросил Никита.
— А ну! — Басом отозвался мужчина и обернулся. — Эй, футболисты! Вас это тоже касается! Бросьте уже свой мячик.
Капитан команды, отдышавшись, подбежал к учителю и, даже не глядя на него, а следя за игрой, начал:
— У нас важный матч на носу! Завершающий, Алексей Дмитриевич. Вы же сами знаете. Нам нужно тренироваться, у нас освобождение от всех занятий.
— Но раз уж вы здесь, то вы должны хотя бы раз отрепетировать построение. Давай, это совсем недолго. Зови своих!
— Мы защищаем честь школы и нашего города, нам нельзя проиграть. Вы...
— Я знаю. Зови, кому говорю! — Шикнул учитель.
Максим вытянулся и все девчонки ахнули, наблюдая за тем, как все члены команды из их класса встают в строй. И, конечно, им было все равно, что парни их беспардонно растолкали, вставая на свои места, ведь это же так круто — стоять с теми, кому можно прогуливать занятия и кто играет в футбол! Я недовольно скривилась. Никита повторил команду, и мы продолжили.
— Расчет окончен!
Я вышла вперед и вытянула руку. Командир отряда коротко, едва заметно кивнул мне, а затем дал следующую команду. Мы встали в две шеренги и несколько раз поворачивались, маршировали на месте, менялись местами с первыми и вторыми номерами. Многие уже изнывали от того, насколько это скучно. Казалось, что жара приумножилась в несколько раз.
— Шагом марш! — В одно мгновение, как копии друг друга, мы зашагали вперед. — Песню запе-вай!
— Колышется даль голубая...
Голоса звучали в разнобой, вяло и уныло. Алексей Дмитриевич скривился, как только услышал, потер ухо, почистил его мизинцем и, вытерев палец о спортивные штаны, вздохнул. Потому что прекрасно понимал, что лучше, сейчас уж точно, никто не запоет.
— Веселее!
— Не видно вдали берегов! Мы с детства о море мечтаем! О дальних...
Отвратительную песню прервал скоропостижный, пугающий крик. Дружный шаг во мгновение прекратился, одноклассники разбежались, кто куда. Те, кто стояли в конце строя пораженно зашептались и тут же подбежали вперед, пытаясь понять, что происходит. Того, что случилось, не ожидал никто.
На ярко-зеленом газоне, весь скрученный, лежал Саша, беспомощно держась за живот и что-то мыча. Его прошиб холодный пот, на руках и лице выступили вены, отчетливо виднелась дрожь. Он упал внезапно, и спустя долю секунды его вырвало чем-то отвратительным на вид и запах. Зеленое покрытие стало грязно-алым.
Девчонки закричали, а ребята отогнали от него всех, тут же подзывая ошалевшего учителя. Егор тут же подошел к Максиму и, отведя его чуть в сторону, сильно толкнул в плечи, едва ли не прижимая к высокому забору-решетке. Тот отмахнулся, скривился, что-то сказал, а затем кинул взгляд на скрученного друга и поджал губы.
Учитель позвонил в медпункт, а затем поднял Сашку на руки. Тот начал буйно отмахиваться, что-то при этом шепча, как будто в горячке. Он был явно не в себе. Егор взял его вещи, а Алексей Дмитриевич позвал на помощь второго учителя, что вел параллельное занятие. Сказав всем оставаться на своих местах, учитель унес Сашу.
Все тут же зашептались, начали обсуждать произошедшее: оно и не мудрено. Это зрелище было настолько жуткое, что у меня перехватило дыхание и пересохло во рту. Съеденный пару часов назад завтрак попросился наружу, но, глубоко вдохнув и выдохнув, мне удалось успокоиться. Некоторым особо чувствительным стало гораздо хуже — кого-то вырвало прямо на месте, а кто-то убежал вслед за учителями в медпункт. Практически по всему полю разнесся омерзительный запах.
Вместе с Аленой мы отошли подальше от места происшествия, сели на деревянные трибуны и оглянулись. Никого рядом не было.
— Как думаешь, что это вообще было? — Хмуро спросила она, все еще зажимая себе нос и смотря в сторону того места, где упал Саша.
— Понятия не имею, — растерянно ответила я и со вздохом откинула назад волосы, после крепко их сжимая и прикрывая глаза, — что-то мне подсказывает, что ему еще очень долго будет плохо.
— Тебе вечно что-то кто-то подсказывает. — Дерзко хмыкнула Алена и закусила губу. — Но... И мне сейчас так кажется. Я такого никогда не видела.
— Да и я тоже. Его начало рвать... Что это было? Кровь?
— А что еще красного может вырваться изо рта? Спрашиваешь еще.
— Ну, мало ли случаев...
Она на секунду задумалась, а затем уставилась в сторону наших одноклассников. Спустя несколько секунд я посмотрела туда же и увидела, как Ромка встает с лавочки и подходит сидящему у забора Максиму. Они говорят о чем-то, Ярцев хмурится и яростно пытается что-то доказать. Рома активно жестикулирует, а затем, видимо, сорвавшись, бьет ногой в решетку, да так, что этот скрежет раздался на все поле. Сначала Егор, теперь еще и он, возмущаются и, кажется, ссорятся с Максимом. Понять издалека, что происходит, крайне сложно.
— М-да.
Алена выдала, что первое пришло в голову, вскочила и сладко потянулась, направляясь в сторону выхода.
— Ты куда это?
В следующее же мгновение на всю территорию школы прозвенел звонок, и я, понимающе кивнув, направилась следом к общему потоку учеников, наблюдая за тем, как одна-единственная уборщица на всю нашу бедную школу несется с убийственным видом к полю. Видимо, чистить газон.
Из раздевалки староста тут же набрал классному руководителю, сообщил о том, что один ученик выбыл из строя и на занятия больше не придет, а затем сделал небольшое объявление для всех — через несколько дней будет медосмотр, а потому нужно собрать все необходимые документы, страховой полис и захватить мочу с калом для анализа. Послышался прокатившийся мученический вздох и нежданный в конце вопрос:
— Так что с Сашкой?
— Никто не знает. — Староста пожал плечами и пошел в столовую.
Из направляющейся покушать толпы сразу же выделился Егор, зацепивший с собой Рому. Они коротко переговорили в узком коридоре, после направляясь к дверям медпункта. Я проследила за ними взглядом и, поглощенная любопытством и из неоткуда взявшимся сочувствием, пошла следом. Алена несколько удивленно на меня посмотрела, насупилась, мол, одна ты никуда не пойдешь, и, взяв за руку, отправилась вместе со мной. Возник вопрос — почему Саше стало плохо? Догадки всплывали нехорошие.
Я тихо постучалась в дверь и зашла во внутрь, становясь у старых весов и ростомера. В воздухе витал слишком отчетливый, явный запах медикаментов и, удивительно, спирта. На небольшой лавочке сидела маленькая девочка с разбитым коленом, вся красная и заплаканная, но рядом с ней было никого из медсестер. Мы прошли во вторую комнатку и увидели бледного, лежащего на кушетке в полубессознательном состоянии Сашу. У окна стояла медсестра и вызывала скорую помощь, а Алексей Дмитриевич нервно ходил по комнате. Егор и Рома скосили на нас пораженный и в то же время подозрительный взгляд.
— Что с ним? — Тихо спросила я, сглотнув нервный комок в горле и подойдя к ребятам.
— Ему плохо. Не видишь?
Егор нахмурился и скрестил на груди руки. Рома просто молчал, опустив взгляд в пол и о чем-то вероятно задумавшись.
— Вижу. Но от чего?
— Медсестра не может его откачать, не понимает, что с ним. — Он на секунду замолчал, а после добавил. — Мы тоже не понимаем. Что ты тут делаешь?
— Я пришла по просьбе классухи, узнать, что произошло...
Вранье выглядело весьма правдоподобно в данном случае, да и к тому же, это первое, что пришло в голову. Голос звучал немного неуверенно и хрипло.
— Передай, что его отправляют в городскую больницу. Я еду с ним, чтобы объяснить врачу, что произошло. Ром, останешься? — Егор перевел взгляд на друга, и тот без раздумий кивнул. Видимо, он знал, отчего Саше плохо. А может быть даже был причастен — это уже неизвестно.
— Хорошо, передам.
— Не мешайся здесь. Уходите.
— Подожди... — Я многозначительно на него посмотрела, слегка хмурясь. — Вы же знаете, что с ним, правда? Это же как-то... Ну... Связано с чем-то нехорошим?
Медсестра перевела на нас взгляд. Этот вопрос наверняка звучал очень глупо, но одновременно мне хотелось узнать, виноваты ли в этом наркотические вещества, какие-то таблетки или алкоголь и при этом не выдать себя. Той сцены за продуктовым я не должна была видеть, а значит и ничего не должна знать.
— Ни с чем это не связано. Мы не знаем, почему ему стало плохо. Уходи.
Егор грозно, тяжело посмотрел. По его обрывистому, грубому голосу очевидно, что нам действительно стоит покинуть медпункт. Мы с Аленой переглянулись и, поджав губы, медленно вышли из этой комнатки. Перед самым уходом я не сдержалась и подошла к заплаканной девочке, промывая ее рану и обрабатывая по всем правилам. Она морщилась, но стойко терпела боль. На секунду мне снова захотелось стать маленькой, чтобы самой страшной и невозможной болью был йод на сбитой коленке.
В классе Алена, более громкая и социальная, сказала, что Сашу увозят в больницу с подозрением на что-то инфекционное, а может быть на какой-нибудь гастрит, язву, аппендицит или отравление. Версии она додумала эти сама, но почти всех из присутствующих они убедили и устроили. Я села на свое место и достала телефон, глядя на время. Минута, две... Время тянулось так медленно. Хотелось, чтобы поскорее начался урок, и поскорее закончился этот жуткий день. Увлеченная разговором с Аленой, о чем-то совершенно отвлеченном и легком, чтобы не грузиться и не о чем не переживать, я даже не заметила удрученного, чугунного взгляда Никиты.
Видимо, и он, так неожиданно замешанный в чем-то нехорошем, понимал, что что-то явно идет не так.