Глава 23
Кэтрин открыла дверь, надеясь увидеть некоего тёмноволосого мэра, но обнаружила, что на пороге всего лишь её муж, смущенный и виноватый. Женщина даже не пыталась скрыть проступившего на лице разочарования.
- Простите, что порчу девичник, – Нолан переступил порог и поцеловал жену в лоб, – но я забыл значок.
Он дружески помахал Тине и Руби и взлетел по лестнице. Через полминуты Дэвид уже громко топал, спускаясь вниз:
- Нашел. Ну, не буду больше вам мешать.
Он уже вышел на порог, когда жена окликнула его:
- Дэвид? – она кивнула на лежащую на кофейном столике звезду. – Значок.
Мужчина неловко улыбнулся:
- Верно, – и, торопливо схватив значок, вышел из дому.
Кэтрин захлопнула дверь и, нахмурившись, повернулась к подругам.
- Не знаю, сколько они с Мэри-Маргарет собираются это продолжать, – прокомментировала Руби по пути на кухню, чтоб приготовить аперитив. – То есть я с ней говорила, и она всё отрицает. Но по лицу видно, что мучается.
- Мучается? – фыркнула Тина. – У Дэвида на пальце обручалка. И она не одна из тех любовниц, которых мужчины обманывают, говоря, что свободны. Она знает, что он женат, и знает, на ком.
Кэтрин подняла руки, недовольно поморщившись:
- Без разницы. Сегодня мне на него наплевать. Кто-нибудь разговаривал с Ирой?
Тина покачала головой, доставая из морозилки замороженный шпинат и разрывая упаковку:
- Мы должны были встретиться после Нового года, когда я вернулась из Новой Зеландии, но она не отвечает на звонки и дверь тоже не открывает.
- Она точно жива, – добавила Руби, нарезая авокадо. Мы с Рэд бегаем мимо особняка по утрам. В окнах горит свет.
- В офисе она тоже не появляется, – рассуждала вслух Кэтрин, припоминая, что, когда бы она ни пришла по делам в ратушу в этом месяце, Лазутчиковой там не было. Не далее, как на прошлой неделе она попыталась зайти к ней, но кабинет мэра был заперт, а её секретарша сказала, что Ира работает дома. Но, судя по скопившейся куче бумаг, Нолан поняла, что работать на дому у Иры не очень-то получается.
- Кафе гудит, – проинформировала официантка, – народ заметил, что мэр не ходит на работу.
- Член городского совета Джеймс подписывает бумаги, которые Ира всегда подписывала сама. И весь совет завален работой по горло, – добавила Кэт.
- Я уже чего только не слышала, – продолжала Руби. – Некоторые говорят, что, не будь Лиза девушкой, можно было бы подумать, что Ира беременна.
- Существует ЭКО и инсеминация, – откликнулась Тина. – Сомневаюсь, что она не сказала бы нам о беременности.
- Не знаю, – хозяйка дома разлила по бокалам вино и задумчиво посмотрела, как успокаивается, стекая по прозрачному стеклу, красная жидкость. – Она не вела себя так, с тех пор, как…
Она резко умолкла и нахмурилась, прикусив губу.
- С каких? – Тина и Руби прекратили нарезать продукты и вопросительно глядели на старшую подругу.
- С тех пор, как умерли её родители.
Они уже научились без слов понимать друг друга, и в воздухе повис невысказанный вопрос.
- Может быть, недавно была годовщина со дня их кончины? – с надеждой спросила Руби, боясь назревающей темы.
Кэтрин покачала головой и прижала бокал к губам:
- Была в прошлом месяце.
- Может быть, Иру поздно накрыло? – предположила Белл.
Вместо ответа Кэтрин быстро поднялась и прошла к стойке, где в углу лежал радиотелефон. Она набрала номер подруги. Тина и Руби закончили готовить закуску и, посадив противень в духовку, добавили помидоры к гуакамоле. Кэт нетерпеливо топнула ногой. Гудки шли и шли, и, наконец, включился автоответчик, приветствие которого она успела выучить наизусть. Вздохнув, женщина прервала звонок и положила телефон:
- Не отвечает.
- А вдруг что-то с Генри? – глаза Руби вдруг распахнулись шире от тревоги. – Мальчишка тоже давно не заходил к нам в кафе.
- Он ходит в школу, – покачала головой Тина, – его учителя тоже удивляются, что Ира превратилась в затворницу. Они только видят, как её мерседес подъезжает утром к школе и вечером приезжает назад.
Повисла тишина, нарушаемая лишь гудением духовки и хрустом пекущегося слоёного теста.
- Вы думаете, что…
- Нет, – перебила Руби, не дав Тине озвучить нависший над ними вопрос. – Август бы мне сказал.
- Он приезжал на праздники, – спросила Кэтрин, – и ничего тревожного не сообщил?
Девушка покачала головой:
- А теперь вот он резко сорвался за новыми открытиями.
Тина сморщила нос:
- В каком смысле?
- В смысле, уехал посмотреть мир, – пояснила Руби с легкой завистью и недовольством в голосе.
- Думаете, дело в нем? – спросила Тина. – Может быть, они с Ирой поссорились?
Ей никто не ответил. Женщины понимали, что, какой бы не была причина, заставляющая Иру прятаться от окружающего мира в особняке, её затворничество определенно было связанно с белокурым солдатом.
***
- Лиза, тебя кто-то беспокоит?
Лиза помолчала полсекунды и ответила, пробиваясь через треск в трубке:
- Нет… Ничего такого, с чем я бы не справилась, клянусь.
Ира прикусила губу. Она не поверила Лизе, но доверяла ей. А что ей еще оставалось?
- Сколько ты еще там пробудешь?
- Наверное, несколько месяцев.
Лазутчикова не смогла удержать разочарованный стон.
- Эй, – Лиза перебила её, не дав заговорить, – ты оглянуться не успеешь, как я вернусь.
Ира снова проснулась раньше, чем зазвенел будильник. Хотя это было не трудно, учитывая, что она почти не сомкнула глаз ночью. Сны не давали ей забыться больше, чем на пару часов. Всякий раз, закрывая глаза, она видела Лизу, висящую со связанными руками, запертую в каком-то грязном подвале, сломленную, избитую до неузнава…
Прекрати. Брюнетка сделала глубокий вдох. И ещё один. И еще. Её воображение всегда умело пытать рассудок, рисуя худшие из сценариев.
Последний сон был милосердным. Просто воспоминание о том, как она разговаривала с Лизой в прошлое Рождество. Неужели уже год прошел с тех пор, как она видела девушку в последний раз? Ира вздрогнула, прерывисто вздохнув. Почти год назад Лиза устроила ей сюрприз, появившись в бостонской больнице, а теперь она лежит на краю… Нет. Хватит. Она не знает, где Лиза. И это, черт возьми, куда лучше, чем другой вариант.
Иногда.
Пропала без вести. Этот термин был наиболее подходящим. Ей хотелось придушить Нила и Августа за то, что они сказали: «Жертва». Это слово окутано ужасающей завершенностью. Не то, чтоб «Пропала без вести» звучало лучше. Ира была почти уверена, что это даже хуже.
Эта игра в ожидание, которая так хорошо ей удаётся. Ждать писем. Звонков. Коротких приездов домой. Теперь ставки выше в десятки раз. Чего ей ждать сейчас? Ждать, когда найдут тело? К глазам подступили слёзы, и губы задрожали, но Лазутчикова заставила себя успокоиться. Она слишком устала плакать.
Если бы Ира задумалась, то поняла бы, что уже давно не спала как следует. Но женщина не могла думать об этом. Потому что если она об этом подумает, то вспомнит, что лишило её покоя. Вспомнит, как открыла дверь, и человек, о котором она читала в письмах, сказал ей, что Лизы нет.
Она зажмурилась.
Она слишком много об этом думает. Опять. Медленно открыв глаза, Ира уставилась в потолок. Он был волнистым. Бороздки фигурной штукатурки, будто промытые каплями дождя, закручивалась спиралями. Лазутчикова принялась считать их, стараясь не сбиться и узнать, сколько витков в полном круге.
Сбившись, брюнетка начинала сначала, потому что куда проще считать круги, чем лежать без сна и думать о… ней. Тринадцать. Четырнадцать. Проклятье! Один. Два. Ира услышала знакомый глухой топот. Генри спрыгнул с кровати и побежал в ванную. Этот будильник всё-таки заставит её встать и выбраться из постели.
Ему повезло. Он еще не знает. Честно говоря, Ира не была уверена, что скажет ему. Она может говорить себе что-угодно: что она бережет сына, потому что его сердце разобьётся; что он ещё ребёнок и не поймёт; что ему не нужно знать… Но кого она обманывает?
В первую очередь, она оберегает от боли себя. Ей физически больно думать, что с Лизой что-то случилось. Да она чуть с ума не сошла, когда Андрияненко получила простое, да, именно так, простое сотрясение. Если еще немного отложить этот разговор, ей не придётся с этим справляться. И можно будет хоть ненадолго притвориться, что всё в порядке.
Но скорбь не любит одиночества. О, Господи! О чем она думает?! Рассказать сыну такие ужасные новости, чтоб не страдать в одиночестве? Лазутчикова зло фыркнула. Да уж, она просто Мать Года, нечего сказать.
Ира жалела, что Август уехал. Она не винила его, совсем нет. Они с Лизой – одного поля ягоды. И вести о судьбе сестры удержали Бута в Сторибруке всего на несколько дней. Ему нужно сменить обстановку, чтоб пережить это. Он будет присылать открытки. Он обещал.
И Лиза тоже обещала, мелькнула горькая мысль. Женщина яростно тряхнула головой. Это не её вина. Но она же просила Лизу быть осторожной! Ира сбивчиво дышала. Запустив пальцы в волосы на затылке, она сжала голову руками, со стуком откинувшись на спинку кровати.
Что ей теперь осталось? Собирать свою жизнь из осколков. Четыре года их жизнь была накрепко связана с Лизой, и вот нить оборвалась, оставив лишь обрывки у ног. Ира подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом. Именно поэтому она обязана рассказать Генри. Он знал Лизу всю жизнь. Блондинка была её мальчику, как вторая ма… Ира всхлипнула, глаза налились слезами. Она могла ею стать. Наверняка.
Слеза скользнула по щеке, и Ира пообещала себе, что не будет слишком много плакать сегодня. Если сможет. Она вытерла лицо об укрытые одеялом колени и выскользнула из кровати, чтоб надеть халат и шлёпанцы. Одежду, ставшую привычной за несколько недель. Ей незачем одеваться и краситься.
Женщина тихо вышла в пустой коридор. В ванной хлопнула крышка унитаза, щёлкнул замок, и Генри пробормотал «О, да» и быстро спустил воду из бачка. Свет, льющийся из ванной, затопил тусклый коридор, когда мальчик выбежал и, увидев Иру, улыбнулся и бросился к ней, чтоб обнять.
- Доброе утро, мамочка, – он обнял ее, чуть подпрыгивая. Малышу не терпелось забраться на руки.
- Доброе утро, родной, – Ира подняла его и обняла. Он растёт, становится выше, тяжелее. Мама бы отчитала её за то, что Ира нянчится с ним. В ответ на эту мысль брюнетка только сильнее прижала сына к себе и оставила на щеке мокрый поцелуй, который Генри, поморщившись, тут же стёр тыльной стороной ладони. – Что мы будем сегодня делать?
Надежно прижав локтем Миссис Рекс и Рекси младшего, он глубоко задумался, приложив палец к подбородку:
- Играть?
- Конечно, мы поиграем, – Ира спустилась вниз, держа малыша одной рукой, а второй опираясь на перила.
- Будем есть, – настойчиво продолжал тот, – и смотре-е-е-еть…
- «Планету сокровищ»? – догадалась брюнетка, поставив его на землю и игнорируя боль в груди. Смотреть этот мультик, только чтоб услышать, как смеются Лиза и Генри, соревнуясь, кто громче фыркнет?
- Ага! – Генри галопом унесся в игровую комнату, оставив её на кухне. Привычное приготовление овсянки с яблоками и корицей помогло Ире отвлечься. Если положить слишком много фруктов, Генри будет жаловаться, что каша слишком яблочная. Не угадает с корицей – откажется есть вовсе.
Так вкуснее.
Ира закрыла глаза, прогоняя из памяти образ блондинки, посмевшей сомневаться в том, что её турновер идеален. Боже, войди сейчас Лиза в эту дверь, Лазутчикова позволила бы ей изменить весь рецепт целиком. Лишь бы девушка была здесь, целая и невредимая. Против воли брюнетка прислушалась, надеясь услышать стук в дверь или звон ключей. Ничего.
«Соберись. Всё хорошо», - уговаривала она себя, пока собирала Генри завтрак. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, Ира насыпала каши в миску. Себе Лазутчикова сделала чашку кофе, в последнее время она почти не могла есть, только иногда заставляя себя проглотить кусочек тоста или доесть за Генри наггетсы.
Ира вошла в игровую и поставила миску на столик. Генри тут же принялся за кашу, поминутно притворяясь, что кормит драконье семейство. Брюнетка заползла в кресло-качалку, стоявшее в углу комнаты. Последний раз Ира ползала в далёком детстве, если не считать того периода, когда ползал Генри. Но сейчас её сил хватило только на то, чтоб заползти в старое кресло и свернуться в нем калачиком. Никто не подумал бы, что в комнате забилась в угол та мадам мэр, которая обычно, сидя на самом простом табурете, выглядела королевой на троне.
Упершись подбородком в колено, она отпила крохотный глоток кофе и позволила болтовне сына успокоить разум.
Сегодня нужно постирать и сменить постельное бельё. Даже в комнате для гостей. Нужно это сделать. Генри пора стричься, но придется постараться, чтоб уговорить его, так что это подождет. Инвесторы хотят построить в городе мегамаркет. Это нерентабельно и приведет к пробкам.
Уничтожить их. Заплатить братьям Феликса за уборку снега. Снова перенести встречи. Для наиболее важных устроить телефонные конференции, не выходя из дома. Не забыть выписать секретарше рождественскую премию. Класс Генри устраивает вечеринку на… День святого Валентина.
Ира потерла переносицу. Не думать об этом. Не думать. Но как можно об этом не думать? Лиза сказала, что будет дома ко Дню всех влюбленных. Дурацкая шутка… Нет. Лиза не была дурой. Она хотела сделать ей сюрприз на праздник. Это так на неё похоже, она была озорной, но у неё было доброе сердце. Было?... Ира замерла. У неё доброе сердце. Вот так. Она не умерла. Тела не нашли. Лиза просто, просто не здесь… пока что.
Ира горько вздохнула. Женщина-солдат в плену. В ночи, когда сон упрямо не шел к ней, она читала рассказы военнопленных. Пытки. Унижения. Казни. Об этом рассказывали мужчины.
Она сглотнула подступившую к горлу желчь и зажмурилась. Лиза в порядке. В порядке. С ней всё будет хорошо.
- Мамочка?
Ира подняла голову и слабо улыбнулась сыну. Он сосредоточенно хмурился, уголок губ испачкался в овсянке. Брюнетка поставила чашку с холодным кофе на пол и рукой вытерла сыну лицо:
- Что, родной?
Он поднял Миссис Рекс и Рекси и сунул ей под шею, так что игрушки обнимали её с двух сторон. Генри забрался к ней на колени:
- Тебе грустно, мамочка?
Чувство вины накрыло Иру, и, закрыв глаза, она молча выругала себя. Крепко обняв Генри, она поцеловала его в щеки. Для четырёхлетнего ребенка он очень восприимчивый.
Ему почти пять. Пять лет прошло с тех пор, как она впервые взяла своего кроху на руки. А теперь вот он стоит, встревожено глядя на неё, и Ира отчаянно старается не заплакать под этим взглядом. Её принц уже такой большой.
Прекращай расти, как-то сказала Лиза. Никогда ещё Лазутчикова не была сильнее согласна с ней.
Взяв сына и его друзей на руки, Ира пошла наверх. Пора.
***
- Мамочка? – Генри вопросительно посмотрел на неё, когда Ира осторожно опустила его на кровать в своей спальне.
- У меня для тебя кое-что есть, – брюнетка подошла к шкафу, в который спрятала сумку с вещами Лизы.
Тридцать два дня назад она не смогла разобрать вещи. И даже сейчас сумка лежала нетронутая на дне её шкафа. Голова Рекса выглядывала наружу. Генри привил ей эту привычку, утверждая, что игрушкам нужно дышать. К счастью, ей не нужно ворошить вещи, чтоб достать Рекса. Ира отвернулась и вздрогнула, задев мизинцем пачку фотографий. Сжав мягкий плюш в пальцах, она спрятала игрушку за спиной и повернулась к Генри.
- Что там? – взволнованно спросил малыш, вытягивая голову, чтоб разглядеть, что мама прячет от него.
Она нежно улыбнулась и присела рядом с сыном, протянув ему игрушку. Генри онемел от счастья и смотрел на дракона, открыв рот, сердце Иры болезненно сжалось, пропустив удар. Малыш схватил старого друга и прижал к груди так крепко, что набивка, пожалуй, могла вылезти наружу.
- Рекс дома! – Генри вскочил на ноги и начал прыгать. – Рекс дома!
Он смеялся, обнимая Рекса. Остальные игрушки были позабыты и лежали на кровати, покачиваясь в такт прыжкам мальчика. Внезапно вспомнив о других членах драконьей семьи, Генри плюхнулся на попу и, взяв игрушки на руки, крепко обнял всех троих, закрыв глаза и радостно улыбаясь в блаженном неведении.
- Смотри, это Миссис Рекс, – он представил жену вернувшемуся домой отцу семейства, – она скучала по тебе.
Драконы обнялись, потом Рекси втиснулся между ними, говоря тоненьким голоском Генри:
- Моя очередь. Моя очередь!
Раздались звуки поцелуев, когда счастливый Генри снова заставил Рексов обняться. Ира легла набок и вытянулась, держа Миссис Рекс, пока Рекс-старший разговаривал с сыном, сидя у Генри на руках.
- Папочка, вам с Лизой было весело?
Понизив голос, Генри ответил:
- Да, нам было очень весело, сынок.
Генри посмотрел на мать, озадаченно склонив голову на бок:
- А Лиза с нами поиграет?
Нужно завершить начатое, раз её умница понял, что если Рекс дома, то и Лиза должна быть с ним. Ира на секунду отвела взгляд и села, отложив игрушку:
- Солнышко, мне нужно тебе что-то сказать.
- Ладно, - он продолжал играть, теперь игрушки прыгали по кровати. Иногда он подымал голову, чтоб показать Ире, что слушает её.
Глубоко вздохнув, Ира села по-турецки и потянулась к Генри. Он отложил игрушки и, забравшись к ней на колени, обхватил ладошками её лицо, посмотрев в глаза. Очаровательный жест, показывающий, что теперь она владеет его безраздельным вниманием.
Она еще может отступить, подумала Ира. Она может не говорить ему. Не сейчас. Сейчас он такой счастливый. Но Генри любил Лизу так же сильно, как она. Любит. Тяжело вздохнув, брюнетка прижалась лбом ко лбу сына:
- Золотко, Лиза… Не Лиза привезла Рекса.
- А как же он пришел домой?
Ира, не удержавшись, посмотрела на шкаф, в котором лежала сумка Лизы. Если спрятать её подальше, всё будет, как раньше. Когда она ждала писем, ненавидя каждый день ожидания. Теперь Ира отчаянно хочет ждать их снова. Но писем больше не будет.
Лазутчикова резко вздохнула, к глазам снова подступили слёзы, но она заставила себя успокоиться.
- Солнышко, – робко начала она. Такой нерешительной и хрупкой Генри никогда её не видел, – детка, Лиза не вернулась.
- Почему? – у Генри задрожали губы, а глаза расширились, застывая в тревоге. – Она, что, нас больше не любит?
- Конечно же она нас любит, – быстро заверила Иоа, нежно вытирая скопившуюся в глазах ребенка влагу. Покачав головой, она обняла его. По щеке уже второй раз покатилась слеза. – Лиза… она…
В плену. Её оставили умирать. Хуже.
Понадобилось полминуты, чтоб подобрать понятное четырёхлетнему ребенку слово:
- Потерялась.
- Потерялась? – переспросил он.
Ира кивнула:
- Она не знает, где дом.
- Она может приехать, – с надеждой предложил Генри.
Ира мягко улыбнулась, целуя его в лоб:
- Это не просто, родной. Она… она не помнит, где мы живём.
Мальчик озадаченно сморщился. Конечно же, ему, живущему в Сторибруке, где все улицы, так или иначе, вели на Мэйн-стрит, и где все друг друга знали, непонятно было, как можно «потеряться». Сам он потерялся только однажды, когда заблудился в лесу. Но ему было всего два, и Ира даже не была уверена, что он помнит тот случай.
Вдруг Генри вскочил в спешке, стукнув маму костлявой коленкой по бедру, и выбежал из комнаты, оставив Иру на кровати с драконами.
Лазутчикова растерянно посмотрела сыну вслед. Честно говоря, она ожидала слёз и истерики. Такой была его реакция всякий раз, когда солдат уезжала от них. Удивление немного отвлекло её от собственных мук, и Ира пошла следом за Генри, ориентируясь на шум и топот. Мальчик обнаружился в своей комнате. Плюхнувшись на живот, он лежал перед большим набором цветной бумаги и пеналом, полным карандашей, мелков и фломастеров.
- Генри, – удивилась брюнетка, – что ты делаешь?
- Рисую, – констатировал очевидное тот, поставив на зелёном листе большой красный крест. На листе появилась фигурка с желтыми волосами, зелёными глазами и широкой улыбкой. От неё, петляя и закручиваясь, к красному крестику потянулась пунктирная линия.
Ира опустилась на колени рядом с ним и наклонилась, рассматривая рисунок:
- Что ты рисуешь?
Рядом с крестиком вырос большой косоватый квадрат с треугольником сверху, и появились ещё две фигуры. Женщина с короткими черными волосами и красными губами держала за руку маленького мальчика со взлохмаченной коричневой шевелюрой и… это, что, крысиный хвост?
- Карту! – взволнованно воскликнул он, подняв листы бумаги прежде, чем снова положить их на пол. На них вырастали деревья, появлялись дороги с машинами.
- Зачем, родной? – Ира была совсем сбита с толку, глядя, как увлеченно рисует малыш.
- Чтоб Лиза могла вернуться домой! – он пожал плечами, и его детская, наивная уверенность отозвалась в брюнетке болью. Генри показал на ориентиры на листе, начиная с ближайшего к Лизе. – Она должна пройти по мосту, переплыть реку, пройти сквозь пещеру в горах, и тогда она нас найдёт.
Даша-следопыт научила её сына азам испанского так же, как когда-то в детстве её саму, и Ира была рада этому. Но никогда еще она не ценила маленькую героиню мультфильма и её говорящую обезьянку сильнее, чем в этот момент.
Впервые за месяц Ира искренне улыбнулась. Впервые улыбались не только её губы, но и глаза. Генри увлеченно рисовал. Для него всё было просто. Он был настолько логичен, и Ира могла только похвалить его. Честно признаться, его простое решение привело Лазутчикову в чувства, позволив ухватиться за него, напоминая, что, где бы Лиза ни была, главное, что она жива. Она знает это. И пускай, завтра Ира снова будет выть от боли и отчаяния, но сегодня сын подарил ей надежду.
Ира легла рядом, опираясь на локти и, взяв мелок, легонько боднула Генри головой. Он улыбнулся, посмотрев на неё:
— Что мы ещё нарисуем?
_________________________________