Глава 11
Июнь 22, 2004. Форт Беннинг, Джорджия.
Широко улыбающаяся Лиза сидела на подоконнике, забравшись на него с ногами и прислонившись спиной к стене. Шнур телефона туго натянулся, но всё же его длины хватило, и трубка как раз доставала до уха девушки, которая оживленно кивала, слушая, как Генри взахлёб рассказывает, что он сегодня делал в садике.
Естественно, Генри закатил истерику, когда мама сказала ему, что Лиза звонила и передала привет. Это был настоящий припадок: смесь ярости, обиды и грусти. Мальчик, плача, хлопнулся на пол, колотя по доскам ногами и выкрикивая что-то сквозь слёзы.
Честно говоря, Ира не только не удивилась такой реакции, но и понимала её, поэтому она терпела этот концерт целых полминуты. Но как только внутренний секундомер женщины щёлкнул, достигнув отметки в тридцать секунд, она подняла сына с пола и без обиняков строго сказала ему, что такое поведение неприемлемо, и если он продолжит себя так вести, то разговаривать с Лизой она будет без него.
Услышав эту угрозу, Генри, души не чаявший в блондинке и готовый на всё ради того, чтоб с ней поговорить, моментально замолчал и только расстроено всхлипывал, глядя на Иру. Она тут же обняла его, успокаивая. Малыш весь вечер просидел у телефона, ожидая звонка, и сердце Иры просто разбивалось при каждом взгляде на сына. Ещё тяжелей было оттого, что она точно знала: девушка не позвонит. Укладывая Генри спать, Ира пообещала, что скоро он обязательно поговорит с Лизой.
Звонок от нее пришел на следующий день, на этот раз застав Генри дома, и Ира была чертовски благодарна за то, что ей не пришлось врать сыну. Генри моментально растрогал блондинку, спросив её, кого она спасла сегодня на работе, и когда она приедет домой. Они поболтали всего пять минут, и малыш нехотя уступил трубку маме. Разговор с Ирой тоже был гораздо короче, чем хотелось, у Лизы было всего десять минут, так что брюнетка успела только пожаловаться на упертых членов городского совета и попросить девушку беречь себя.
С того дня прошел месяц, и такие разговоры успели превратиться в традицию. По крайней мере раз в неделю Лиза звонила в особняк с «блатного» автомата, так что они могли поговорить подольше. Иногда блондинке удавалось даже угадать по времени, и она звонила, когда Ира укладывала Генри спать, так что вскоре малыш начал просить её рассказать ему сказку.
Сперва Лиза просто слушала, как Ира читает ему «Принцессу в старом мешке» (она никогда не успевала дочитать до конца, её маленький слушатель засыпал на середине сказки), но однажды Генри попросил Лизу саму рассказать историю, и той пришлось вспоминать «Сказку о Храбром рыцаре и Злой Королеве».
Эта сказка будила в памяти девушки воспоминания о Сторибруке и поэтому первой пришла в голову. Лиза прислонилась спиной к стене и начала рассказ. В целом, она неплохо справилась для первого раза, а если что-то и забыла, компенсировала это красочными описаниями огромного-преогромного дракона и безмерной храбростью рыцаря, готового своей любовью растопить холодное, как лёд, сердце прекрасной злой королевы. Генри и, судя по тихому бархатистому смеху, даже Ира остались довольны её талантами рассказчика.
А сегодня Лиза, улыбаясь, слушала, как Генри поет песенку, которую они с мисс Тиной выучили в садике. У детей в конце августа намечался концерт, и группа Генри разучивала для него целых две песни: "My Little Yellow Bus" и "You Are My Sunshine". Узнав об этом, блондинка практически умоляла Иру записать пение Генри на плёнку. Мальчик охотно согласился спеть первую песню, специально для Лизы.
- …hop on board to my little yellow bus! – пение закончилось, и Лиза рассмеялась, услышав, как Ира аплодирует сыну. Судя по влажному чмоку в трубке, Генри заслужил от матери поцелуй в щеку.
- Это было офигенно, малыш, – похвалила Лиза. Кто-то позвонил в двери дома Лазутчиковых, и Ира, извинившись перед Лизой, вышла. – Могу поспорить, ты будешь самым крутым певцом на концерте.
- Ага, – согласился тот, – мамочка говорит, что я самый лучший.
- И мамочка права. Так что, я услышу вторую песню?
Генри хихикнул, и Лиза живо представила, как он мило качает головой:
- Не-е-е-ет, это сюрприз.
- А я хочу сейчас послушать.
- На концерте, – упрямо возразил он. – Тебе нужно подождать.
Лиза нахмурилась и, пытаясь скрыть разочарование в голосе, ответила:
- Я не смогу прийти к тебе на концерт, приятель. Мне нужно работать. Но когда я приеду, мамочка покажет мне запись. Или давай лучше ты сам споешь для меня, согласен?
- Ага, – с готовностью согласился мальчик. – Ты приедешь на ярмарку?
- Какую ярмарку?
- С фейерверками, – если б Генри был старше, он бы добавил «балда», удивляясь, как можно спрашивать такие очевидные вещи, Лиза была в этом уверена.
- Ярмарка с фейерверками? – переспросила девушка. – Она пройдет четвертого июля?
- Не знаю, – Генри пожал плечами, – но там будут попкорн, и игры, и… и лошадки, и качели, и попкорн, и сладкая вата, и игры, и… и…
- И фейерверки? – догадалась Лиза, стараясь не засмеяться.
- Ага! Откуда ты знаешь?! – искренне удивился Генри.
- Я умею читать мысли, – доверительно прошептала Лиза.
- Не-е-е-ет, – возразил малыш. – О чем я думаю?
- Хммм, – Лиза задумчиво помолчала. – О попкорне и играх?
Генри удивлённо ахнул:
- Как ты угадала?!
- Ладно. Моя очередь, – голос Иры приближался, видимо, она вернулась в гостиную и теперь шла к телефону.
- Нет, мамочка, моя очередь, – ответил мальчик, и, судя по шороху, Лиза предположила, что он прижал трубку к груди.
Ира, должно быть, наградила сына одним из своих фирменных тяжелых взглядов, хотя, справедливости ради, надо сказать, что он медленно, но верно, вырабатывал к ним иммунитет. Раздался очередной шорох и обиженное:
- Ла-а-адно, мамочка, – и трубка оказалась у старшей Лазутчиковой.
- Пацан упрямый, – насмешливо сказала Лиза. – Не знаешь, в кого бы это?
- И ему ведь всего три, – сухо добавила Ира.
- Это еще ничего. Будет веселее, когда он пойдет в школу и начнёт огрызаться.
- К вашему сведенью, я воспитываю вежливого молодого джентльмена, – строго сказала брюнетка.
- Мамочка! – крик был такой громкий, будто Генри находился в гостиной. – Я какать хочу!
- Да, просто образчик вежливого молодого джентльмена, – фыркнула Лиза.
Ира раздраженно хмыкнула, и блондинка ясно представила, как она закатывает глаза, повернувшись к Генри:
- Так иди, родной. Ты же большой мальчик. Позовешь меня потом.
- Ладно.
Внезапно Лиза вспомнила один случай из раннего детства Генри, о котором женщина писала ей, и засмеялась:
- Эй, а помнишь, как он пытался сам сходить в туалет, и в итоге свалился в унитаз?
Ира фыркнула, безуспешно пытаясь сдержать смех. Когда это случилось, она, конечно, пришла в ужас, но теперь, когда Лиза напомнила ей об этом, она поняла, до чего это было смешно.
- Да, он целый месяц потом боялся подходить к унитазу.
- Боже, какая жалость, что ты не сфотографировала его!
- Знаешь, я конечно не против того, чтоб время от времени ставить сына в неловкое положение, но это было бы слишком жестоко даже для меня, – усмехнулась Ира.
- Конечно. Так что от тебя хотели?
- Мисс Белл приходила. Она на днях пекла детям печенье, от которого Генри пришел в полный восторг, так что я попросила у неё рецепт.
- Погоди-ка. Вы, что, так близко сошлись с Тиной, что она может просто так заскочить к тебе домой и что-нибудь принести?
- Ты так говоришь, будто я какая-то отшельница.
- И ты готовишь по чужому рецепту! Боже, меня всего два месяца не было дома, а ты уже нашла мне замену! – продолжала шутливо удивляться Лиза.
- Ну, я здоровая женщина, у меня есть определенные потребности, – поддела Ира.
После этой фразы паника моментально накрыла блондинку, и от подступившей к горлу желчи стало трудно дышать. Ведь это правда, Ира в Сторибруке, а Лиза в Беннинге. Она не раз слышала о парах, которые распадались из-за того, что один из партнеров служил в армии.
Расстояние часто убивало отношения. С глаз долой – из сердца вон, так ведь говорят? А Ира… ей ведь стоит только пальцем поманить, и кто угодно будет у её ног. От этих мыслей ком, сдавивший горло девушки, становился все плотнее. Почувствовав неладное, Лазутчикова быстро добавила, разряжая повисшее между ними напряженное молчание:
-Не переживай, дорогая, рецепт моего фирменного турновера знаешь только ты.
Лиза фыркнула, страх немного отступил:
- А я уж думала, ты даёшь этот рецепт всем симпатичным блондинкам.
- Нет, только тебе.
Лиза отвернулась к окну, чтоб скрыть заливший щеки румянец. От этих слов она чувствовала себя так, будто за спиной у неё выросли крылья. Девушка откашлялась, стараясь не слишком показать брюнетке свою радость:
- Так что, вы, девчонки, теперь лучшие подружки навек?
Ира насмешливо хмыкнула в ответ:
- А что, ты ревнуешь?
- Именно, – и в этом ответе, брошенном в шутливом тоне, было много правды, Лиза даже не собиралась этого отрицать.
- Нет, не совсем. Место лучшего друга я берегу для кое-кого особенного.
- Ага, знаю, это место Генри, да?
- Ну, вот, а теперь ты говоришь так, будто у меня вовсе нет друзей.
- Я всё равно думаю, что ты офигенная.
- И если ты так думаешь, значит, к черту всех остальных, – сарказма в голосе Иры было достаточно, чтобы фраза не прозвучала слишком приторно. – О, кстати, когда ты последний раз созванивалась с Августом? – внезапно спросила брюнетка.
- С Августом? – переспросила Лиза, озадачено нахмурившись. После возвращения на базу она, конечно, писала ему, и, судя по письмам, у брата всё было в порядке, так что Андрияненко о нём не тревожилась. – А что такое? Что он натворил?
- Я вполне уверена, что они с мисс Лукас общаются.
- Как так «общаются»? – с любопытством переспросила девушка.
- Ну, по телефону, скорей всего. Я на днях слышала, как мисс Лукас ему звонила.
- Я имела в виду, в каком смысле?
- В том самом, о котором ты подумала, – многозначительно усмехнулась Ира.
- Да ладно! – ахнула Лиза. Она никогда не думала о такой возможности, но теперь, когда Ира сказала ей, блондинка обнаружила, что её вполне радует такой вариант. – Ха, Руби и Август, офигеть! Вот же козлина, доставал меня расспросами о тебе, а сам-то! И ничего мне не сказал!
- Он расспрашивал тебя обо мне? – переспросила Ира.
- Да-да, просто смирись с этим, – проворчала девушка.
- Кстати, мистер Бут, кажется, получил преданного обожателя в лице Генри. Он на днях спрашивал, когда к нам приедет «дядя Август», - добавила Лазутчикова.
- Боже праведный. Дядя Август? Он будет в восторге, – засмеялась Лиза.
- Да, очевидно, Генри перестал бояться киборга и, твёрдо решив стать Джимом Хокинсом, теперь надеется, что Август займёт место Долговязого Джона Сильвера, - сухо констатировала Ира.
- Я стану капитаном Амелией, если ты будешь этим собачьим профессором.
- Доктором Допплером, – поправила Ира, почти обидевшись, что Лиза не помнит. Блондинке пришло в голову, что еще не известно, кто из Лазутчиковых любит этот мультик больше. Хотя, если б ей пришлось пересматривать «Планету сокровищ» четыре раза в неделю, наверное, она тоже полюбила бы его. Деваться-то было бы некуда. – По-моему, на капитана Амелию больше похожа я.
- Не, она морской офицер и задира, а ты любишь книжки и всякое такое.
- Книжки и всякое такое, – передразнила Ира. – Ну, ты точно не тянешь на доктора Допплера.
- Ага-ага. Эй, ты просто обязана сфотографировать Генри во время ярмарки.
- Конечно, я обещаю. А вы на базе будете праздновать?
- Четвёртое июля? Шутишь что ли? Да в этот день мы превращаемся просто в патриотических фанатиков! Будем палить в воздух при полном одобрении Национальной стрелковой ассоциации.
Ира фыркнула, пытаясь удержать смешок:
- А тебе можно такое говорить?
- Наверное, нет. Но серьёзно, у нас тут этот день празднуют с размахом. На следующей неделе многие едут домой, чтоб отпраздновать с семьями, так что мы устраиваем собственный День независимости в эти выходные, для солдат и их семей. Знаешь, с батутами для детишек, и раскрашиванием лиц, и гигантским пикником. Круто будет, вообще-то.
- Да, явно заманчивей, чем наш фейерверк.
- Нет, Генри понравится, – Лиза на секунду представила восхищенную детскую рожицу. – Может, когда-нибудь, вы тоже приедете, – робко добавила она.
- Когда-нибудь, – голос Иры был невесёлым. Как и Лиза, она знала, что это лишь мечта, почти несбыточная.
- Когда вы с Генри приедете, – чуть веселей добавила Лиза, – я, наконец смогу показать тебе нашу глушь.
- Я бы очень хотела этого, – радостно сказала брюнетка. – Все эти семьи, они приедут на праздник?
- Нет, – усмехнулась девушка, – не все, то есть. Большинство живут прямо на базе и переезжают вместе с мужьями и отцами туда, куда переведут.
- Тогда, кажется, они часто переезжают.
- Думаю, к этому можно привыкнуть. Это здорово, на самом деле. Вроде как община. Как Сторибрук, - Лиза просияла, от этой мысли, - только все вооружены.
- О, сторибрукцам не нужно оружие, чтоб сеять разрушение, поверь, солдат, – мрачно сказала брюнетка, чей голос вдруг приобрел опасную мягкость темного бархата. – Одна удачная сплетня, и считай, что от твоей жизни остались одни руины.
- Вы говорите, исходя из личного опыта, мэр Лазутчикова? – с нажимом спросила Лиза.
- Я здесь выросла, – голос Иры был серьёзным и бесстрастным.
- Ты меня пугаешь, когда ты такая злая, – наигранная дрожь в голосе девушки, заставила Иру хрипло усмехнуться.
- Вот поэтому я и занимаю пост мэра…
- На карте осталась одна минута, - сообщение автомата не дало Ире договорить. Лиза раздраженно вздохнула.
- Бля, – тихо выругалась она, прислонившись затылком к стене, чуть энергичней, чем хотела. – Ты слышала?
- Да, – вздохнула Ира. – Я могу послать тебе другую карту.
- Не нужно, я могу пополнить счет здесь.
- Думаю, мы поговорим в другой раз? – неохотно произнесла Ира.
- Да, – Лиза тяжело вздохнула. – Я позвоню. Обещаю.
- Я скучаю по тебе, – тихо прошептал хриплый голос.
- Я… – связь прервалась, и в трубке раздались короткие гудки.
Блондинка повесила трубку на рычаг, и ноги сами понесли её в магазин, находившийся на базе.
***
Июль 4, 2004.
Сторибрук, Мэн.
Ира никогда не понимала, что романтичного находят парочки в объятиях во время фейерверков.
В этом году они с Генри отмечали День Независимости в третий раз. Два года назад она не рискнула барабанными перепонками сына, которому было всего три месяца, и после официального открытия гуляний на городской площади они ушли домой и смотрели салют с балкона особняка.
Так что первый День Независимости в жизни мальчика был довольно непримечательным. На следующий год они остались на площади, но когда раздались взрывы пиротехники, годовалый Генри закрыл уши мамиными ладонями и уткнулся лицом ей в плечо. Только после того, как отгорели римские свечи, малыш рискнул поднять потрясенный взгляд в ночное небо, разукрашенное яркими огненными цветами.
В прошлом году всё было хорошо до особенно звучного последнего залпа, который был таким громким, что младший Лазутчиков испугался и расплакался. И сейчас, хотя Ира была почти уверена, что Генри достаточно большой мальчик, чтоб, не испугавшись, пережить все десять минут праздничной пальбы, она всё же захватила беруши, просто на всякий случай.
Мать с сыном наслаждались прекрасной погодой, не спеша прогуливаясь по внутреннему двору ратуши, где сегодня появились ряды будочек и киосков. Монахини из церкви Св. Леопольда, как и каждый год до этого, продавали свечи ручной работы.
Ира подавила готовый сорваться с губ смешок, когда сестра Астрид запнулась о собственную ногу и выронила коробку свечей, получив от матери настоятельницы полный укоризны строгий взгляд. Брови мэра удивленно взметнулись, когда она увидела, что Лерой первым побежал на помощь незадачливой монахине.
Свободные от дежурства подчиненные шерифа расположились с северной стороны двора и теперь сидели рядом с баком-ловушкой, поддразнивая горожан и вызывая их посоревноваться в меткости.
Помощник шерифа Девид Нолан взгромоздился на сиденье внутри бака и теперь, к величайшему неудовольствию Иры, непринужденно болтал с Мэри-Маргарет Бланшард. Может, стоило предупредить мистера Нолана, что его жена купила мячик и теперь прицеливалась?
Никогда не связывайтесь с бывшей звездой софтбола, подумала Ира, поймав взгляд коварно усмехающейся Кэтрин. Само собой, метко брошенный мячик угодил прямо в цель, и мужчина свалился в воду. Когда ему удалось выбраться из бака, вода стекала с него ручьями. Он поглядел вслед убегающей несносной училке и, повернувшись к жене, робко улыбнулся ей.
День продолжался, и в честь праздника они с Генри решили побаловать себя сладким. Когда женщина спросила сына, чего он хочет, он выбрал пакет попкорна и, как истинный Лазутчиков, предпочел всем сладостям яблоки в звёздно-полосатой карамели.
Мальчик был просто счастлив и участвовал во всех играх и конкурсах, в каких только мог. Он не пропустил ни одного аттракциона и даже каким-то чудом уговорил маму прокатиться на Чертовом колесе. Ира уступила этой просьбе несмотря на свою боязнь высоты и, сидя в кабинке аттракциона, почти получила разрыв сердца.
Подымаясь всё выше над городом, брюнетка не могла не думать о том, что с Лизой всё было бы по-другому. Конечно, девушка стала бы раскачивать кабинку, смеяться, и шутить, что они обречены. Но Ира точно знала, что хватило бы одного её слова, и Лиза тотчас бы прекратила свои шутки и обняла бы их с Генри, готовая защитить их обоих от падения, да и вообще от чего угодно.
С высоты город выглядел захватывающе, и блондинка, конечно, пришла бы от этого в восторг. Ира сделала фотографию открывшейся панорамы, мысленно отметив, что обязательно пошлёт снимок Лизе.
Праздничная суматоха вокруг каждую секунду напоминала Ире, что их с Лизой разделяют несколько штатов. И все эти напоминания отдавались болезненными уколами в сердце. Это не справедливо и неправильно. Елизавета Андрияненко должна сейчас гулять с ними, дурачиться и делать глупости.
Она должна спустить все деньги в тире только потому, что Генри захотел эту громадную плюшевую панду, и должна дразнить Руби, стоящую в кабинке с поцелуями. И когда раздались залпы салюта, Лазутчикова, наконец, поняла, что романтичного находят люди в объятиях под расцветающие в темном небе фейерверки.
На улице быстро темнело, и обнимающиеся парочки были повсюду, куда ни глянь. Девчонку Бойд обнимал несовершеннолетний суженный, бережно положив руки на её заметно округлившийся живот. Чета Ноланов сидела на раскладных стульях, взявшись за руки, Девид, видимо, был временно прощен. Даже этот пьяница-уборщик был не один, сестра Астрид сидела рядом с ним на расстеленном пледе.
Мэр Сторибрука не успела полностью погрузиться в эти грустные мысли, потому что из динамиков над их головами зазвучала песня Кенни Чесни. Услышав её, Генри начал радостно подпрыгивать, громко подпевая. Песня была медленная, но очевидно, такие мелочи как ритм малыша не заботили.
Глядя, как сын пританцовывает, хлопая в ладоши, Ира не могла не рассмеяться. Брюнетка достала из сумки фотоаппарат, чтоб успеть снять его танец на видео, Лиза просто обязана это увидеть. До того, как песня оборвалась, она успела даже сделать несколько фотографий. Разговоры стихли, и сторибрукцы приготовились к заключительному аккорду празднества. Генри плюхнулся к Ире на колени и прошептал:
- Начинается, мамочка.
Единственными источниками света теперь были разноцветные светящиеся палочки в руках детворы и гирлянды разноцветных фонариков на деревьях. Все замерли в ожидании.
Шоу началось, и темноту ночного неба разорвала косая красная вспышка.
***
Июль 9, 2004. Форт Беннинг, Джорджия.
Небо осветилось красным, оранжевым и жёлтым. Темнота ночи на секунду отступила и сомкнулась снова, когда раздался первый взрыв.
Лиза проснулась за несколько секунд до взрыва, почувствовав, что сам воздух вокруг неё неуловимо изменился. Этих секунд ей хватило, чтоб собраться с мыслями и оправиться от внезапного шока, который она испытала, почувствовав, как тесный походный бункер сотрясается от ударной волны.
На мгновение воцарилась мёртвая тишина, а потом раздался сигнал тревоги, и Лиза скатилась со своей койки, привычно избегая свесившихся ног Нила, собиравшегося спрыгнуть с верхней полки. В этот раз их сон был коротким и тревожным.
Потребовалась всего пара секунд, чтоб надеть каски и ботинки, единственные предметы обмундирования, которые они позволили себе снять. Подхватив винтовки, они вылетели из бункера и увидели, что два дальних, стоявших к югу барака охвачены пламенем.
От самого дальнего ничего не осталось кроме осколков металла, пластика и кирпичного крошева. Осколки стекла разлетелись и теперь усеивали песчаную почву на несколько сот ярдов вокруг.
Там жили Эйвери и Доминик.
Второй бункер был весь в огне, языки пламени вырывались из окон наружу.
Джонсон и Вудбридж.
Раздались выстрелы и крики. Английская речь смешалась с арабской, но противникам не нужен переводчик, чтоб понять, что они проклинают друг друга. Выстрелы. Сухой стрёкот автоматных очередей. Бесконечная стрельба и треск пламени.
Из огня, охватившего барак, выходит группа одетых в черное мужчин. Черные одежды, смуглые закопченные лица, темные глаза горят ненавистью, более жаркой, чем пламя, из которого они появились. Лизе кажется, что они родились из дыма и пепла и теперь идут на них с автоматами, лентами патронов на груди и в поясах из взрывчатки. В их взглядах девушка видит обещание скорой смерти.
- Стоять! – кто-то из своих кричит эту команду, и краем глаза Андрияненко видит, что парень весь напрягся и ждет одного неверного движения, повода, чтоб выстрелить.
И он получил то, что хотел. Четверо из пяти направили на него автоматы и открыли огонь. Солдат едва успел упасть на землю и откатиться к укрытию. Пятый побежал по тропе. Обвешанный взрывчаткой. Часы на взрывном устройстве тикают неестественно громко.
- Нет, – думает Лиза, глядя, как он бежит по тропе между бараками, где солдаты пытаются удержать волнующуюся толпу гражданских. Нет. Один взгляд на смертника, и они бегут. Это всё, что они могут. Выбор прост – мы или они.
- Нет! – кричит она и делает шаг вперед, опускает винтовку и делает ещё шаг.
- Андрияненко! – рявкает Нил и утягивает её назад
- Он же погибнет!
Нил не отвечает. Он прижимает Лизу к себе, прикрыв голову девушки руками, и тащит её с тропы, под прикрытие мешков с песком, почти силком укладывая на землю.
Взрыв. У неё звенит в ушах. Почва сотрясается под ними, и их накрывает градом из осколков, песка и комьев земли. Выстрелы. Темноту ночного неба разрывает косая красная вспышка.
Кэссиди шевелит губами, но Лиза не слышит. В ушах звенит так громко, что кажется, она до конца жизни не услышит ничего, кроме этого звона. Это ничего. Уши ей не нужны, её слишком хорошо готовили для этой работы, и теперь она знает, что делать.
Как и её товарищи. Союзникам угрожает опасность. Ликвидировать противника. Они покидают укрытие и возвращаются на тропу. Ближайший барак разрушен до основания. Кто-то кричит, прося прекратить огонь. Видимо, никто не пострадал. Пока что.
Те четверо в черном теперь разбегаются в стороны. Один получает пулю в плечо и падает, корчась в луже собственной крови. Двое убегают, отстреливаясь не глядя. Четвёртый бежит. Бежит к ним. Так быстро, будто отчаянно ищет смерти. Он приближается к Лизе, которую готовили для того, чтоб такие, как он, нашли в ней свою смерть.
Андрияненко не хочет его гибели, но спустит курок, если у неё не будет выхода. Он вооружен и пылает местью. Тот, кто бежит к ней, совершенно уверен в святости своей миссии. Он направляет оружие на Лизу, но она стреляет первой. Пуля с глухим коротким хлопком впечатывается арабу точно меж глаз. Он падает на землю. Мёртвый.
Итоги боя печальны: Джонсон весь в ожогах, Вудбридж обожжен меньше, но кашляет кровью, выхаркивая кусочки легких. Эйвери и Доминик мертвы, как и смертник.
Лиза смотрит на убитого ею мужчину, их разделяет каких-то тридцать футов. Ни сомнений, ни раздумий. Ликвидировать противника любой ценой. Она это сделала. Его смерть либо её жизнь. Боже, либо его смерть, либо её жизнь. У неё не было выбора.
- Пошли, Андрияненко! – Нил тянет её за собой, ему приходится удвоить бдительность, чтоб уберечь их обоих от возможной опасности. Но всё закончилось. Оставшиеся в живых нападавшие взяты в плен, и теперь их, связанных, ведут в уцелевшую северную часть лагеря.
Она всё еще видит его взгляд. Опаляющая ненависть исчезла в тот самый момент, когда она подняла винтовку. Темные глаза удивленно раскрылись, когда мужчина понял, что для него уже слишком поздно. Она спустила курок. Короткая гримаса боли на его лице, и он упал. Но Лиза успела увидеть, как пустеет его взгляд, лишаясь света жизни.
Его смерть или её жизнь. У Лизы звенит в ушах.
На неё бежит толпа, окружая со всех сторон. Оружие в руках, ножи, пояса взрывчатки. Она стоит одна, совсем одна. Окруженная этой толпой и их ненавистью. Её обдает жаром и выстрелы всё ближе. Она должна их ликвидировать. Их смерть или её жизнь. Их смерть или её жизнь.
Их смерть или её жизнь.
Лиза просыпается и слышит звон в ушах. Руки дрожат, а пропитанная потом футболка неприятно липнет к телу.
Это просто сон. По большей части. Лиза закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание. Но даже с закрытыми глазами она видела этот безжизненный взгляд черных глаз. Будто кто-то выжег эту картинку на её сетчатке, и у девушки не хватало воли прогнать это воспоминание. Нет, она в безопасности. Она… не дома. Но в безопасности.
Господи, ей не вздохнуть, будто комната и правда в огне. В ушах звенит не переставая.
Она быстро села, неотрывно глядя на ящик в основании кровати. Протянув руку Андрияненко открыла его и, не глядя взяла свитер, лежащий сверху. Сторибрукские рыцари. Плевать на жару летней ночи, Лиза натянула свитер на себя и подняла воротник, закрыв рот и нос. Глубоко дыша, она мысленно считала до десяти. Ей нужен этот свитер. Нужнее, чем кислород. И с каждым вдохом её наполняли мягкость хлопка и едва заметный аромат кондиционера для белья, который использовала Ира.
Сердце продолжало колотиться, а звон в ушах не утихал, но Лиза почувствовала себя немного лучше. Кошмар медленно отступал, уступая место реальности. Опустив воротник, девушка открыла глаза, привыкая к окружающей её темноте казармы. Обняв колени руками, она уткнулась в них лицом и вздохнула.
- Это просто сон, – напомнила она себе. – Он закончился. Он не может тебе навредить.
Не может навредить. Нет, конечно, не физически, по крайней мере. Она всё еще будто чувствовала, как плавно курок поддается нажиму пальца. После боя ей объявили благодарность за проделанную работу. Подумать только, благодарность за работу. То, что она сделала, это её работа. Забавно.
Лиза не глядя нащупала спрятанного под матрасом Рекса и втиснула его между коленями и туловищем, прижавшись к игрушке лицом.
Рекс здорово обнимается и прогоняет плохие сны. Так сказал Генри тогда, ранним утром, в непривычно тихом аэропорту.
Боже, кажется, с тех пор прошла целая вечность. Черт, столько всего произошло, что теперь Лиза иногда думала, что её жизнь в сонном маленьком городке в штате Мэн ей просто приснилась. Но этот сон был так прекрасен, что ей не хотелось просыпаться. Когда девушка ехала в Сторибрук, она не знала, что её там ждет. Её респондент? Её подруга? Но она обрела больше, чем смела надеяться. И сейчас она убила бы… Нет, сейчас, она просто очень хотела оказаться дома. И она обняла Рекса.
Он был мягкий, такой же, как свитер. Наверное, Ира добавила тот же кондиционер для белья, когда стирала его. От него пахло летом, потому что Генри любил играть во дворе особняка, сидя на солнце. Плюшевая мордочка была местами совсем вытерта. Рекс был таким знакомым. Домашним. Безопасным. Он – единственное, что может успокоить её сейчас, напоминая о доме. И, черт возьми, пацан был прав. Этот дракон обнимается лучше всех в этом долбанном штате.
Лиза глубоко вздохнула, уткнувшись лицом в желтое драконье брюхо, и тьма, затопившая её мысли, отступила. На память внезапно пришла тихая мелодия той самой испанской колыбельной, которую Ира и Генри пели тогда, во время конной прогулки, в их последний день перед отъездом девушки в форт. Андрияненко и не знала, что запомнила её.
Arrorró mi niño, arrorró mi amor, arrorró pedazo de mi corazón.
Ласковый чуть хриплый голос Иры мгновенно прогнал навязчивый шум в ушах. Лиза погрузилась в воспоминания, в которых брюнетка сидела на здоровенном жеребце, прижимая к себе сына, и негромко напевала. Вот она усмехается, когда малыш, держащий поводья, старательно выводит раскатистое «р-р-р», пытаясь выговаривать слова правильно. Ира с гордостью смотрит на сына и, на секунду замолчав, целует его в щёку.
Солдат, сидящий в темноте, чувствует себя лучше.
Но этого недостаточно. Лизе мало свитера и дракона, который обнимается лучше всех в мире. Мало приятного воспоминания.
Потому что мужчина, которого она убила, наверное, был чьим-то отцом, сыном, братом или дядей. Его ждали дома и кто-то оплакивал его, проклиная её за то, что она забрала его жизнь. Но, проклятье! Не сделай она этого, он убил бы её. Она поступила так, как должна была. Он мог убить кого-то другого. Многих людей. И они бы тоже были чьими-то отцами и братьями. Он мог убить чьего-нибудь сына. Или дочь. Или жену. Она его остановила. Она должна помнить об этом.
Помнить, что это стоило того. Его смерть означает спасенные жизни. Генри говорит, что Лиза герой. Герой.
В ушах снова звенело.
_________________________________
Сегодня будет ещё глава, вечером, приятного чтения, друзья ☺️🦈💜