3
POV: Кира
Я долго молчала. Смотрела в темноту, словно в ней были ответы.
Он сидел рядом, ждал, не торопя, не перебивая.
И вдруг всё вырвалось само.
— Мне изменили.— голос дрогнул. Но я сразу выпрямилась, собрав всё, что осталось от гордости.
— Только что я порвала отношения с грёбаным извращенцем... которому, спустя два года, так и не удалось затащить меня в постель.
Я засмеялась. Горько. Слишком горько.
Это был смех не от веселья — от боли, спрятанной за словами.
Юра напрягся. Я увидела, как он сжал зубы — даже скулы выдавали, как ему неприятно это слышать.
— И знаешь, что самое интересное?— продолжила я, будто это была шутка вечера.
— Он обвинил меня. Сказал, что я сама виновата. Что не дала ему того, чего он хотел. А другая... она не заставила себя ждать.
Я замолчала.
И в этой тишине я услышала, как он тяжело выдохнул.
— Знаешь... — его голос был глуже, серьёзнее.
— Если он тебе изменил — дело точно не в тебе. Это его слабость, не твоя вина. И если твоё тело не желало его — значит, он не твой.
Я посмотрела на него.
Словно услышала то, чего мне так долго не хватало.
Признание того, что я — не сломанная.
Что я имею право не хотеть.
Что во мне нет ничего неправильного.
Юра не смотрел на меня, просто курил и говорил, будто это для него было единственно правильное, что он может сейчас сделать — дать мне вернуть себя самой.
А я... я в тот момент поняла — это человек, рядом с которым я могу быть слабой. И меня никто за это не осудит.
— Малышам такое не предлагают...— он наклонился ближе, и голос его стал чуть ниже, чуть хриплее. — Но хочешь напиться? — шепот коснулся моего уха, будто обжёг.
У меня по телу прошёл разряд.
Голос с этой грубоватой бархатной хрипотцой...
Я почувствовала, как дыхание сбилось, и будто весь воздух в лёгких остался где-то в прошлом.
Медленно, будто по инерции, я повернулась к нему.
Наша близость стала почти невыносимой — глаза в глаза, губы... в сантиметре.
Он не отступал. Не торопил. Просто был.
Я сглотнула.
Мой голос будто спрятался где-то в горле, но всё же дрогнув, прошептал:
— Хочу...
Он улыбнулся уголком губ. Почти невесомо. Почти дерзко.
Молча взял меня за руку, и мы сели обратно в машину.
Он включил ту же «Эндорфин», прибавил звук чуть громче — так, чтобы не перекрикивать, но чтобы сердце снова билось в такт.
На заднем сиденье лежала тёмная бутылка вина и два пластиковых стаканчика.
Он подал мне один, налил — как будто готовился к этой ночи заранее. Или просто был таким. Таким, который чувствует, когда надо.
Мы пили. Смеялись. Молчали. Слушали музыку.
Он рассказывал о себе — не хвастаясь, не наигранно. Просто откровенно.
А я... впервые за долгое время почувствовала, как с меня спадает усталость.
Усталость быть сильной.
Усталость оправдываться.
Усталость бояться.
В ту ночь не было поцелуев.
Не было обещаний.
Было только чувство, будто я наконец-то дома.
В его машине. На пустой набережной. С голосом, что касался души, как шёпот в самое сердце.
Я открыла глаза и уставилась в белый потолок.
Пахло кофе. И чем-то мужским — одеколон, табак, немного дерева.
На мне была чья-то футболка — свободная, мягкая, с чужим теплом внутри.
Я присела, ощутив, как голова немного гудит. Вспоминала... обрывками.
И тут раздался голос:
— Малышка? Проснулась? — он стоял в дверном проёме, облокотившись о косяк, руки скрещены, на лице полуулыбка.
Я резко посмотрела на него, инстинктивно схватилась за голову.
— Что вчера было? — попыталась вспомнить хоть что-то, привстав на кровати.
Юра усмехнулся, сделал несколько шагов ко мне и протянул стакан воды.
— Ты почти всё помнишь. Просто пила чуть больше, чем собиралась. А потом отключилась прямо в машине. Я тебя не трогал, если ты об этом.» — он говорил спокойно, без наигранной «геройской» интонации.
Я посмотрела на него с облегчением и, кажется, немного покраснела.
— Футболка? — кивнула на себя, пытаясь скрыть смущение.
— Ты сама попросила. Сказала, что в джинсах спать — пытка. Я дал тебе свою любимую... — он улыбнулся. — Теперь она, наверное, пахнет тобой.
Я на мгновение задержала дыхание.
Это было нечто между флиртом и заботой, между «ничего не было» и «а что, если бы было?»
— А где я вообще? — огляделась.
Комната была простая: тёплый свет, кровать, пару футболок на спинке стула, книга на тумбочке — «Стивен Кинг».
— У меня. На съёмной. Не волнуйся, утром я перевёл тебя сюда. Убедился, что ты дышишь, и ушёл спать на диван.»
Он подошёл ближе, присел на край кровати.
— Ты в безопасности, малыш. Я бы не позволил ничего лишнего. Просто хотел, чтобы ты выспалась... и не была одна.»
В этот момент мне стало тепло.
Слишком.
И немного страшно от того, насколько я начала ему доверять.
Юра подал мне кофту, чтобы я не замёрзла.
Она была большая, с вытянутыми рукавами, и пахла им. Я спряталась в ней, как в коконе, и пошла за ним на кухню.
Он ставил чайник, ставил хлеб в тостер, резал помидоры. Делал всё спокойно, без суеты. Словно мы так каждое утро встречали. Словно я — его утро.
— Ты будешь с сыром или с вареньем?— он обернулся, и в глазах у него было то, чего мне так давно не хватало. Простое, тёплое внимание.
— А можно оба? — спросила я, и он рассмеялся.
— Малышка с аппетитом — это опасно.
Он дал мне кружку с чаем и тихо добавил:
— Ты красивая. Даже с опухшими глазами и гнездом на голове.
Я смеялась. Искренне. Без напряжения, без оглядки.
А потом...
Потом он включил музыку на фоне. Снова Корж.
И мы начали танцевать.
Прямо на кухне.
Без ритма. Без причины. Просто потому, что рядом. Потому, что могли.
Моё тело не сопротивлялось его прикосновению.
И он не вторгался.
Он просто держал. Подстраивался под мой ритм. Не вел за собой — был рядом.
Мы не поцеловались.
Это был не тот момент.
Это было нечто большее.
Это было, как найти дом в человеке.