Война

Чёртово грозовое небо. Разряженный озоновый воздух выбивает из лёгких, осаженных пеплом, громкие кашли и натужные вздохи. Темнота огромных, чёрно-фиолетовых туч отражается в глазах, что давно молили о лучах солнца, но видели лишь непроглядную черноту. Ничего не видно, пока в синеве неба не вспыхнет яркая молния и не откроет отвратные пасти сожжённых этому чертовому магическому миру. А затем словно в такт бою, под звук клинков проникающих во врага, раздастся оглушительный грохот грома, закладывающий уши и наводящий панику в разуме. Холод пронизывает до костей, настолько погодные условия меняются в зависимости от происходящего, что не хотелось бы вылазить из дома, попадать в бурю. Только дома больше нет.

Война. Словно в отместку за открытие новой силы феи-огня весь мир решил посмеяться, из ниоткуда стали появляться сожжённые, которые уже не становились людьми после убийства, а распадались на пепел с громким визгом-криком. Долго и муторно приходилось выстраивать логические цепочки, продумывать тактики и, в конце-концов, баррикадироваться, спасаться и сражаться. Сначала были эвакуированы ближайшие города, что находились возле Алфеи, а в конце-концов и весь Магикс. Все были уверенны, что как только сожженные станут настолько разумными, чтобы открыть порталы в другие миры — война придёт ко всем, но пока что главные бои были за этот небольшой мир, за их жителей, за школу, хранящую в себе слишком много знаний и нельзя было разбежаться, нельзя было отступить, потому что твари действительно словно обретали разум и только каждое столкновение с феями и специалистами откидывало их назад.

Ривен вытирает рот, избавляясь от крови и сажи, что полностью осела на всём его теле. Он осматривает свою спец-одежду и недовольно кривится, замечая дыры, которые уже не заштопать, а до ближайшего пополнения запасов, оружия и униформы ещё два месяца. Парень оглядывается в поисках своего отряда с удовольствием подмечая, что каждый специалист и фея были на месте, в относительном порядке и лишь один парень был без сознания, но его уже грузили на носилки.

— Р... Ривен? Приём. — Из нагрудного кармана раздаётся шипение, взволнованный голос Ская и специалист тянется за небольшим аппаратом, вставляя его в ухо, — Как прошло?
— Всё отлично. — Ривен почти довольно жмурится ощущая холодные капли дождя на своих губах, когда запрокидывает голову и делает глубокий вдох. — Очередная атака была отброшена, возводите таймер заново.

В ответ раздаётся что-то неразборчивое и звенящая тишина. Он чувствует, как становится легче дышать и зола, совместно с пылью уже не так оседает в лёгких и хорошо припрятанный косяк в заднем кармане греет душу. Скоро парень вернётся домой, разляжется на жёсткой кровати и закурит, выпуская кольца дыма. Он получит своё умиротворения чувствуя сквозь сон, как тонкие пальчики пробегутся по его вискам забирая себе всё беспокойство. Ради этого стоило каждый раз выбираться из самой задницы.

Весь его мир это пожар и дым. Ему резко пришлось перестать быть простым второкурсником, когда Скай в полной потерянности сообщил, что в Магиксе объявляют военное положение и теперь новая глава армии Розалинд. У него тогда внутри всё сжалось от страха и отчаяния, но пришлось собрать внутри все отголоски храбрости и геройства, чтобы, наконец, оказаться полезными. Что бы не проиграть с позором бой. Им пришлось осваивать усиленную подготовку в тандеме трёх специалистов и двух фей, приходилось менять свои отряды по шесть раз в месяц из-за потери одного или другого. Они смотрели на Соула с тревогой каждый раз, когда он должен был назвать отряд, который сегодня отправится за пределы барьера, где полыхало пламя, горели мосты были лишь зала и дым. Скай и Ривен были лучшими в своём деле, поэтому их никогда не ставили вместе и они всегда долго сидели перед уходом одного из них, а потом, на прощание, крепко сжимали плечи и провожали взглядами.

Отряд Ривена во главе с ним возвращаются поздно. В тени фонарей, их встречают утомленные, промокшие от патрулей по территории караульные, с вопросами и надеждами в глазах. Но Ривену всегда нечего им сказать. Хочется, конечно, очень хочется. Но нечего: он не узнал как остановить сожжённых; не узнал кто за этим стоит; не узнал откуда они появляются; не сделал ничего стоящего.
Это каждый раз ломало изнутри.
Поэтому парень лишь ведёт плечом и проходит мимо, окунаясь в тепло барьера в котором остро чувствовалась самая комфортная для него магия во всём чёртовом волшебном мире.

У специалиста не было синдрома спасателя, жертвы или желания самопожертвования. Но это его великое, несметаемое эго, которое совсем недавно пряталось за постоянным безразличием, наконец взяло верх и будто пыталось сделать его, Ривена, лучше. Но он не был хорошим, специалист был той самой линией горизонта, которая разделяла то пресловутое хорошее и неизменно самое худшее. Эта его пограничная позиция всегда отражалась громким смехом Ская и взглядом полным боли предательства; гордостью в глазах Сильвы и сильным ударом меча, смешанным с разочарованием; крепкими объятиями Стеллы и звонкой пощечиной отвращения; весёлыми брызгами воды Аиши и весьма увесистым кулаком в глаз презрения; добрыми похлопываниями Блум по плечам и обжигающим криком вражды; заботливыми травяными настоями Терры и горькими слезами обиды. Это каждый раз отбрасывало от светлой стороны и тянуло обратно, но всё слабее и слабее. Как будто никто не мог понять, что Ривен вот такой? Обычный человек? Со своим мировоззрением, своими решениями и своими чувствами и эмоциями? Почему они не помнили, что они изначально приняли его таким? Никто не мог понять, пока однажды не появилась чёртов эмоциональный сосуд. Фея, что носила и лелеяла в себе чужие чувства, помогала с ними справиться, а потом устало пряталась от всего, что было в голове.

Не было у них отношений никаких. Однажды она просто без зазрения совести скурила с ним косяк один на двоих и долго-долго говорила о розовых мечтах маленькой феечки. Весь её этот образ накуренной, расслабленной и уверенной в светлом будущем девочки сломал в нём что-то и было уже не страшно отправляться за барьер оставляя тепло её магии под куполом.
Пригладив взъерошенные волосы специалиста, Муза опускается ладонью ниже и прижимается к сильному плечу, обхватывая его руку.

— С тобой я полюбила темноту...

Шепчет фея, обжигая открытую, из-за рваной одежды, кожу. Они всего лишь сидели ночью в кромешной темноте и врали друг другу, что всё получится. Ривен знал, что она не верит, но надежда в ней не умрёт и пока он жив, он будет делать всё, что в его силах, чтобы мечта этой феечки исполнилась. Она вбирала его злобу, отчаяние, потерянность, жалость к себе, тревогу, раздражение. Весь его хаус. Муза принимала Ривена в себя, крепко прижимаясь к горячему плечу холодными ночами, покрытыми золой. Проводила самыми кончиками пальцев по его векам, шептала заклинания защиты и оберега, сцеловывала его кошмары пока он спал. Она стянула все раны ему, вдохнула любви.

Алфея стала одним из убежищ для их армии, окруженная волшебным барьером из магии профессоров и всех фей Винкс — она стала самым защищённым местом в этом мире и перестала быть школой. Все делили общежития уже по возможности пустых комнат, делились как могли и хотели и единственное что было неизменно для этих мест — отбой и подъем по расписанию. Обычно все придерживались понятия жить или только девочками, или только мальчиками. Когда-то Ривен сам жил в компании Ская в их старой комнате, пока не перестал спать ночами от кошмаров, пока не появилась Муза, что не могла уснуть без его руки в своих ладонях. Они съехались так быстро, как могли позволить условия, потому что нынешнее положение дел не позволяло думать долго.

Она спит и верно видит сны. Он старается не шуметь, лишь бы не нарушать этот покой, что неизменно окружал этот маленький мир, что Муза собирала по крупицам для них двоих. Он был готов воевать до смерти, лишь бы она могла себе позволить беззаботный сон, не бояться распластаться на небольшой кровати в этом тонком, белом белье. Каждый её вздох означал для Ривена, что он не зря вернулся из этого пожара, что творился там далеко. Далеко за приделами их общего волшебства.

Он садится рядом с изголовьем кровати, закуривая сигарету и едва касаясь проводит рукой по волосам феи. Ривен гладит исколотые иголками подушечки пальцев и прижимает тыльную сторону её ладони к губам. Изгибы её тела приятно освещает дрожащий свет от лампы на тумбе и ему до безумия хочется прижаться губами к округлым бёдрам, но специалист лишь накидывает одеяло на неё, чтобы она могла ещё немного помечтать о весне. А он будет оберегать её сон, потому что никогда не мог погрузиться в царство Морфея, если она засыпала первой. Всегда замирал потом у окна, неизменно всматриваясь в темноту за барьером и каждый раз думал, что каждому, кто захочет навредить ей и побеспокоить её сон — придётся пройти через него.

Пусть красивую такую наблюдает только он.